Глаза раскрывать не хотелось. Да и просыпаться тоже. Фэнгу было слишком хорошо и приятно, чтобы выпутываться из прохладного объятия сна.

      Галдящий шум машин с опозданием долетал до его слуха. Неприкрытую одеялом нагую ногу и лицо ласкал прохладный ветерок. Лежать на охлажденной подушке, зарывшись в ее складки почти по самый нос, было, кажется, наивысшим для Фэнга удовольствием. Мышцы расслаблены. Ничего не болело и не тревожило. Но чем дольше Фэнг лежал в кровати, тем быстрее ему наскучило.

      Приоткрыв глаза, он потянулся руками и ногами, вытянул спину до тихого хруста и, перекатившись с бока на живот, поднял голову. Глаза слезились от весеннего солнца. Но Фэнг успел разглядеть раскрытые двери лоджии и Базза, который сидел в глубоком кресле. Сколько бы раз Фэнг не просыпался в номере отеля кое-что оставалось неизменным — сидящий по утрам в кресле на лоджии Базз с кружкой кофе или зеленного чая и портсигаром на столике рядом, пока в руках лежала газета, которую подложили под дверь.

      Усевшись на кровати, Фэнг протер руками глаза, запустил пальцы в волосы, небрежно их расчесывая, встал и прошел на лоджию.

      — Доброе утро.

      Казалось, когда Базз сказал это, то все машины и люди, там внизу, замерли, словно внимательно слушали его голос с еле слышной хрипотцой с утра. 

      — Доброе, — еще немного сонно протянул Фэнг.

      Базз под непрекращающийся шум улицы перевернул страницу и тряхнул газетой, приминая страницы по сгибу слева. Фэнг скатился по креслу вниз, подобрал ноги и обхватил плечи руками. На лоджии прохладнее, а он полуголый. Мурашки усыпали руки с ногами. Прищуренным взглядом Фэнг вглядывался в светло-голубое небо, а потом повернул голову направо: на столике стояло две чашки.

      — Что это?

      — Чай, — ровно и четко ответил Базз. Фэнг слегка выпрямился в кресле, оперевшись руками на подлокотники.

      — Для меня, что ли?

      Базз, не отрывая глаз от газеты, только покачал головой. Фэнг потянулся руками к блюдечку с кружкой. Рядом с ложкой лежало два пакетика с сахаром. Ловко их разломав, Фэнг высыпал сахар в кружку и, подхватив блюдечко за края, вновь разместился в кресле.

      — Как любезно с вашей стороны, Базз, — сказал Фэнг специально растягивая гласные, пока шумно размешивал сахар.

      Базз только театрально закатил глаза с ненавязчивой улыбкой на губах, но в тот же миг стал серьезным: сложил газету пополам, тряхнув ей, и продолжил чтение. Фэнг отложил на столик блюдечко с ложкой и, обхватив еще теплый фарфор, сделал небольшой глоток. Глубокий вкус бергамота приятно обжёг язык.

      Желтоватые от солнечных лучей облака лениво растягивались по небу, меняя свои формы до неузнаваемости, а потом растворялись бесследно. Кружка согревала ладони. Прикрыв глаза, Фэнг понял лишь одно, что вылезти из-под одеяла было хорошей идеей.

      Фэнг так бы и заснул с кружкой в руках на кресле в скрюченном положении, если бы шуршание газеты не привлекло его внимание. Он разлепил глаза, проморгался, вновь привыкая к ослепительному солнцу, и повернул голову: Базз отложил газету и схватил портсигар, достал оттуда толстую, как его пальцы, папиросу и закурил. По рукам прошлись холодные мурашки. Фэнг вспомнил один вечер. Вечер, когда Эдгар дал ему самокрутку, от которой голова пошла кругом.

      Однако сигарета меж пальцев Базза не была похожа на ту, что он пробовал не столь давно. У Базза выглядела дорого: соответствовала покупателю; она аккуратная и притягательная.

      Разглядывать, как загорался оранжево-красными искрами ровно отрезанный кончик, как серый густой дым растягивался и растворялся над головой Базза, было в одно удовольствие. В груди чем-то двояко кольнуло, когда Базз стряхнул пепел в пепельницу.

      Стоило Фэнгу поднять глаза вслед за рукой Базза, как он столкнулся с хитрым взглядом из-под полуприкрытых глаз напротив. Фэнг перехватил кружку поудобнее, пока наблюдал, как Базз нерасторопно затягивался, надолго задерживая дым в легких, а потом выпуская в его сторону. Фэнгу не захотелось отмахнуть рукой дым около лица, наоборот: с жадностью вдохнул горький, слегка сухой и травяной аромат.

      — Хочешь попробовать? — слегка глумливо спросил Базз, протягивая Фэнгу папиросу. Тот ошарашенно моргнул пару раз и в страхе глянул на тлеющую без дела папиросу, не решаясь ее взять. В груди сердцу стало тесно, неприятно. Оно помнило, как Фэнгу не то приятно, не то плохо было от той самокрутки Эдгара. Ощущения еще были свежими, кажется, их можно было собрать как пыль на полках. — Брезгуешь? — Фэнг ответить не успел; Базз в ту же секунду продолжил: — Что ж... так уж и быть. Поделюсь одной с тобой.

      Базз подцепил губой папиросу и ловко схватил портсигар со стола. Он открыл его и протянул Фэнгу не начатую папиросу. Фэнг колебался. И холодно и колется.

      — Это не те самокрутки, Фэнг. Попробуй. Не понравится — я докурю.

      — Откуда вы... — Фэнг все же решился: поставил чашку на блюдечко и выхватил папиросу из пальцев Базза. Вложил ее меж губ. Тут же подоспел Базз: маленькое пламя бензиновой зажигалки подпалило кончик.

      — На шибко пьяного ты не был похож, когда я тебя забирал, поэтому мне в голову пришел ответ получше, — уголки губ Базза поползли вверх, но он вовремя прикрыл рукой губы, когда делал долгую затяжку.

      Фэнг не смог найти достойного ответа или же подходящего вопроса в себе, поэтому молча откинулся на кресло и робко затянулся. В легкие ударила горечь. Вмиг стало тяжело. Вцепившись пальцами обеих рук в подлокотники, Фэнг оторвал спину от мягкой обивки и зашелся в сухом кашле. Эта трава еще похлеще той будет. Вдохнув полной грудью, Фэнг приложил руку к горлу, потер его, будто от этого могло стать полегче.

      Поворачивать голову на Базза страшно было. Фэнг чувствовал, как на него смотрели: с нескрываемым интересом и азартом. От этого сердце в груди быстрее забилось. В глазах помутилось. Казалось, словно Базз смотрел на него со взглядом, в котором четко читалось: "Ну давай! Попробуй выкурить ее до конца."

      Фэнг уселся в кресле ровнее и вновь затянулся. Но куда дольше. Что-то в груди подсказало, что брови Базза взлетели в удивлении. Отняв папиросу от губ, Фэнг втягивал дым дальше в легкие — как вновь стало тяжко. Только не просто тяжко. Грудь словно сдавило. Фэнгу подумалось, что если он тотчас не выпустит дым то задохнется. Он зашелся в кашле, долгом, до крови в ушах.

      — Ну-ну, малой, куда ты так затягиваешься, — услышал Фэнг сквозь непрерывный кашель насмешливый голос Базза. — Потихоньку, помаленьку. Тебя никто не торопит и не ловит с поличным.

      — Да я... Да знаю я!.. — просипел Фэнг; он вновь отлип от кресла и потянулся грудью к Баззу с грозной физиономией. Тихий, похожий на ласковый, смех Базза разнёс румянец стыда и смущения по лицу Фэнга. Весь его напор как ведром сдуло.

      — Ну так и кури спокойно, — Базз нерасторопно затянулся; он с прищуром глядел Фэнгу в лицо. — Перестань выделываться передо мной.

      Фэнг только брови нахмурил и плюхнулся обратно в кресло. Рука уже словно на автомате потянулась к губам, чтобы в очередной раз затянуться терпкой травой.

      Фэнг выкурил папиросу довольно быстро. Он молча сидел развалившись в кресле изредка моргая. Базз молчал рядом тоже. Кажется, теперь он что-то бесконечно печатал в телефоне с серьезным лицом.

      Глаза, откровенно говоря, слипались. Голова постепенно скатывались вбок и когда она окончательно свалилась со спинки Фэнг, подставил под щеку руку. В голове гудело. Высотки, которые виднелись с лоджии, потряхивало так, словно Фэнг прислонился виском или лбом к стеклу машины, которая неслась по неровной дороге. Когда он опустил ноги с кресла, выпрямляя их, то движения вышли смазанными, неуклюжими, словно он ребенок, который только учится всему.

      Фэнг поднял голову с руки и устроился в кресле удобнее: выпрямил спину, положил голову на изгиб спинки. Поясница слегка ныла, но ее боль была ничтожна мала по сравнению с тем раньше невиданным спокойствием, которое свободно гуляло в нем. Было так спокойно, что не верилось. От этого хотелось провести руками по груди, прощупать каждое выступающее ребро, ощутить, как сердце размеренно ударялось о ребра. Хотелось огладить шею, щеки, нос, веки и брови. Запустить руки в спутанные от сна волосы, помассировать кожу головы, чтобы стало так хорошо, чтобы возникло желание стать с креслом единым целым. Хотелось стать таким же мягким, удобным, тихим и молчаливым.

      Фэнг раскрыл глаза, лениво повернул голову в сторону Базза: он, и правда, сидел в телефоне, такой же расслабленный, но его так сильно не разморило как Фэнга.

      — Базз, — еле-еле шевеля языком протянул Фэнг. Вместо ответа Базз на него поднял глаза, — а можно... можно еще одну выкурить?

      Слова ускользали. Они тут же появлялись перед Фэнгом, а потом стремительно исчезали до того, как он успевал их произнести. Ему хотелось мычать, как это делают младенцы.

      — Нет, Фэнг, остановимся сегодня на одной.

      — Сегодня?.. А у нас что, будет и другой раз?

      — А ты уже хочешь закончить? — тихий смех Базза остался на коже мурашками.

      Фэнг отвернул голову, смазано и неоднозначно махнул рукой, что-то промычав. Разговаривать не было никакого желания. Фэнгу хотелось только двух вещей: выкурить еще и лежать на полу или кровати, глядя в потолок, который кружился бы и вертелся над ним.

      Звуки улицы затихли. Фэнг не воспринимал их как что-то само собой разумеющееся — для него гул машин и болтовня людей стали чем-то вроде радио и телевизора на фоне: не отвлекали и главное.

      Он рассматривал светлый паркет под собой, стеклянные со всех сторон стены лоджии. Однако больший интерес привлекла собственная рука, ее движения. Чуть он двинул ей вправо, как затуманенный взгляд не уловил ее передвижения. Он медленно мотал ей из сторону в сторону, наблюдая, как ее движения размываются перед глазами.

      Лязг зажигалки раздался подобно звону разбитого стекла о кафель. Фэнг повернул голову в сторону Базза. Он закурил папиросу, отложив телефон на столик.

      — Тебе значится можно, а мне нет, — пробубнил под нос Фэнг с надутыми губами.

      Он поймал взгляд Базза. Тот выпустил дым в сторону, пока разглядывал Фэнга. А разглядывал он приятно: казалось, что его широкая и теплая ладонь с неким любопытством прошлась по лбу, потом прикрыла веки, очертила ровную спинку носа; казалось, что пальцами он спустился к губам, очертив их по контуру с легким нажимом. Фэнг невольно расслабил губы, приоткрыл их, слабо выдыхая.

      — В другой раз, симпотяжка, — голос Базза звучал совсем тихо, отчего казался серьезным. — Не все сразу. Хорошего понемножку.

      — Как ты жесток, — Фэнг прикрыл глаза, помолчал недолго, а потом продолжил: — Заставляешь добиваться того, чего я хочу. А я ненавижу, когда ты так делаешь.

      Он с трудом поднял голову с изгиба спинки, поднялся с кресла. Руки, подобно веревка с узлами на концах, безвольно заболтались. Фэнг сделал пару неуверенных и нетвердых шагов к Баззу, встал напротив него и на секунду глянул в глаза. Больше всего Фэнга интересовала папироса. Он желал вновь прикоснуться губами к слегка влажной коричневой бумаге, затянуться так, чтобы глаза прикрылись от удовольствия. Но он смог только увидеть, как все это сделал Базз. "Издевается!.." — пронеслось в голове эхом.

      Фэнг во второй раз проводил то, как Базз приложился губами к папиросе, как затянулся и выпустил дым, который казался ядовито-сладким. Кажется, Фэнг ничего не желал так сильно, как эту несчастную папиросу. Вот бы отнять, нагло, так, чтобы Базз видел.

      Фэнг залез коленями на кресло Базза, уложил руки на изгиб, приблизился к лицу, почти касаясь лбом его лба — все это на одном дыхании. Он выждал момент, когда Базз преподнёс папиросу к губам, и выхватил ее легко, непринужденно. Выпрямился и, усевшись Баззу на колени, он сделал затяжку, пока смотрел тому в глаза.

      И все это время у Базза усмешка с губ не слезала, а глаза блестели: ему нравилось. Конечно, нравилось. Фэнг знал, как Базз обожал и спускал ему с рук излишнюю наглость и упертость. Знал, как у Базза глаза горели от самоуверенных и чересчур пошлых действий, стоило Фэнгу выпить или почувствовать крохотную долю контроля над ситуацией в своих руках. Это противоречие, этот сексуальный контраст сводил с ума не только Базза: Фэнг безумел от новой стороны самого себя.

      — Не будешь жалеть о том, что выкуришь еще?

      Усмешка Базза словно улыбка Чеширского кота: вроде смотришь — идет она ему, но задержишь взгляд дольше и вмиг так жутко становится. Казалось, что он знал слишком много, намного больше, чем нужно. Фэнг нервно затянулся.

      — Это будет потом, — слова падали, скатывались по губам, как сероватый дым от папиросы; сердце в груди Фэнга щекотали пристальные взгляды Базза. Он будто не мог оторваться от него, как от своей работы или книг, которые читал без конца. — Зачем задумываться об этом сейчас?

      Фэнг вложил в приоткрытые губы Базза папиросу, но из пальцев не выпустил. Мягкие губы Базза еле-еле касались пальцев. От этого Фэнгу стало теплее.

      — Не знаю, — Базз пожал плечами и выпустил тонкую струю дыма над головой. — Наверное, чтобы задуматься о последствиях и заранее к ним подготовиться. Но это ведь не в твоем стиле, верно?

      — Верно, не в моем стиле, — Фэнг слабо улыбнулся.

      Каждая неторопливая затяжка била набатом по голове. Все тело гудело. Сердце в груди, словно требовало, чтобы по нему прошлись ногтями, чтобы до крови. Перед глазами плыло абсолютно все, кроме папиросы меж пальцев. Вид из окон лоджии смешался, подобно краскам на палитре, превратившись в серобуромалиновый. И посреди этого малинового неба висело белое солнце.

      Фэнг прислонился губами к папиросе, неразборчиво вглядываясь в окно сбоку, в последний раз коротко затянулся и бросил окурок догорать в пепельницу. Фэнг сладко потянулся, словно после долгого сна. Руки запустил в волосы на висках, запрокинул голову, оставшись так.

      Кожа горела. Она плавилась от взглядов Базза. Он смотрел с похотливой жадностью на тонкую и изящную шею, на подрагивающий кадык, на слабо вздымающуюся грудь. Базз водрузил ладони на талию, с нажимом проскользил к бедрам. Фэнг промычал, поднимая голову. Лицо Базза вращалось то по часовой стрелке, то против, но его ярко-желтые в лучах солнца глаза стояли на месте. Они словно хотели, чтобы Фэнг приблизился.

      Его взгляд спокоен. Фэнг не смог удержать одно слово, которое всплыло в голове, пока он молча и почти не моргая вглядывался в глаза Базза. Это было: "Красиво". "Красиво что?" — подал голос Базз. А красиво потому, что они, глаза Базза, так же притягивали к себе, завораживали красотой, дикой и свободной, как пламя костра. Ими хотелось так же долго любоваться и рассматривать, как маленькое стройное пламя бензиновой зажигалки — они такие же тихие и строгие.

      Фэнг аккуратно положил ладони тому на щеки, приблизился к его лицу, почти касаясь лбом его лба, и, смотря только в глаза, ничего не ответил. Он молча всматривался в подрагивающие непонятно зрачки. Фэнгу казалось, что взгляд Базза нервно перебегал от глаз к губам. Фэнг повел ладони вниз, еле-еле коснулся пальцами губ.

      — Ты чего-то ждешь от меня?

      Фэнг нехотя поднял глаза выше, чтобы вновь взглянуть Баззу в глаза. Тот молчал и пытался увидеть, как пальцы с его губ скользят к подбородку, а потом скрываются на шее. Фэнг терпеливо ждал ответа. Но, кажется, Базз не имел желания отвечать. Он почти обомлел, когда кончиками пальцев, почти невесомо, Фэнг поглаживал кожу шеи, иногда касаясь лица. Его глаза прикрылись. Голову он увел влево.

      — Что тебе даст мой ответ?

      — Не знаю.

      — Он не знает.

      Фэнг нахмурился, когда вновь увидел, как усмешка на пару секунд появился на губах Базза. Он положил ладони тому на щеки и потянул его лицо на себя, приговаривая:

      — Тебе так сложно сказать об этом?

      Ответа не последовало. Фэнг на миг заглянул Баззу в глаза. На секунду его расслабленный мозг словно пронзила тонкая игла. Стало так больно, что бездействовать дальше показалось для него глупой идей.

      Фэнг приложился к губам Базза. Размеренные движения губ и языка словно гипнотизировали. В Баззе не было той привычной страсти, того напора, от которого сердце щемилось в груди и дрожало, наоборот: хотелось прижаться грудью и животом, обхватить его руками и ногами так поперёк, чтобы не упасть.

      Влажные губы Фэнга опалило горячее дыхание Базза, в котором до дрожи в руках чувствовались кофе и трава из папирос. Горько оттого непривычно. Губы у обоих словно сухие, отчего хочется постоянно их облизывать, втягивать. Фэнг все не мог успокоиться, пока не проведет пальцами по расслабленным и податливым губам, рассматривая, как они слегка опухают, краснеют: руки так и тянулись к ним.

      В груди вместо сердца кусок раскаленного угля. Грудь ныла при каждом жадном вдохе, когда Базз сжимал и ласкал нагое тело руками и губами. На месте каждого поцелуя, оставленного на шее, на ключицах словно оставалась капелька воды, которая скатывалась вниз и испарялась с кричащим и требующим к себе внимания шипением. Фэнг казалось не выдержит еще одного саднящего поцелуя. Он чувствовал одновременно так много, что от этого в глазах темнело, а дыхание перехватывало, словно его впервые с таким очевидным желанием касались.

      Руки на пояснице сжались в плотное кольцо. Резкий, но плавный толчок наверх: и Базз уже держал Фэнга на руках. Фэнг крепко обхватил шею Базза крепче. Перед глазами мир словно пошатнулся, голова чуть закружилась. И, чтобы не свалиться от страха, Фэнг прижался к ласковым губам легким поцелуем.

      Кожа плавилась на прохладном белье. Голова словно пульсировала болью. От нее потолок перед глазами плыл, размывался в полнейшее бесформенное месиво. Руки и ноги стали свинцовыми. Фэнг еле мог поднять их. А так хотелось зарыться пальцами в неуложенные волосы Базза, сжать их и оттянуть назад. Ноги сгибались в коленях только потому, что Базз заботливо помогал им. Хотелось раствориться, а лучше потеряться среди того месива из ощущений, которые Фэнг не мог распознать.

      Поцелуи, которые Базз оставлял на теле, сбивали дыхание. В груди лёгким и сердцу становилось душно. Фэнг старался дышать глубже, но становилось лишь хуже. Стоны задерживались долгим эхом в голове. Базз быстро подмял по себя давно разомлевшее и податливое тело.

      От каждого уверенного движения сладкая нега просачивалась в тело Фэнга, растекалась по венам, подобно наркотику. Она останавливала сердце с мозгом, заставляя прочувствовать, пропустить сквозь себя те чувства, которые вкладывались в каждый толчок. На пару мгновений давала прочувствовать то, какое наслаждение Фэнг упускал. Он словно пил воду, которую хочется пить — глотал жадно, а жажда никак не уходила.

      Хотелось иначе. Только когда Фэнг уложил Базза под себя, озноб отпустил его и стало по-настоящему душно и жарко. Возбуждённый Базз, дрожащие в ожидании зрачки, тяжкое дыхание — вот та папироса, которую он так желал. Желал вновь прикоснуться к ней и вспомнить ту отравляющую разум горечь. Стон вырвался в густую тишину комнаты, когда тяжелые и властные руки на ягодицах задали темп.

      Глаза Фэнга закатились. С каждым вздохом воздух становился вязким, спертым. В груди скапливалась тяжесть. Фэнг приподнимался и двигал бедрами в такт. Базз постанывал под ним от наслаждения.

      Движения перед глазами смазывались так, словно Фэнг смотрел на Базза сквозь плотно запотевшее стекло. Воображение дорисовывало силуэты перед глазами. Возбуждение ударило Фэнгу в голову мощной волной.

      Глухой стон перерос в протяжный, из-за этого походил на изнеможденный. Фэнг с прикрытыми глазами полностью растворился в ритмичных движениях отдаваясь им так, словно ничего больше не существовало. Руки на ягодицах, которые сжимали кожу до белых полос, редкие стоны под собой и затягивающий взгляд Базза который неотрывно смотрел на то, как Фэнг блаженно возвышался над ним — это было самым важным.