Во вторник де Сарде присоединился к литературному вечеру в прославленном салоне мадам де Ламбер, маркизы де Сен-Бри. Сама хозяйка, талантливая писательница и единственная дочь блестящего финансиста, известная высокой моралью и утончёнными манерами, относилась к Антуану настолько благосклонно, что позволяла посещать любые собрания, как аристократов, так и литераторов¹, без предварительного уведомления. Чего нельзя было сказать о Константине: ему приглашения поступали редко и, хоть он имел право явиться куда угодно, воспользовавшись статусом, это бы нанесло непоправимый ущерб его репутации как достойного джентльмена.
Кого де Сарде не ожидал здесь увидеть, так это Леандра д’Арси, что стоял у клавесина в иссиня-чёрном, как морские глубины, костюме, и с самым бесстрастным выражением лица зачитывал стихотворение о горьком море любви, едва заглядывая в книгу. Антуан решил не мешать: он тихо устроился в бержере за столиком в углу, рядом с господином де Фонтенелем, и принялся слушать.
Несколько мужчин и женщин — кажется, некоторых из них Антуан видел на сцене оперного театра — зааплодировали выступающему, но тот не обратил на них внимания и отошёл в дальний угол к группе негромко спорящих о чём-то мужчин.
Господин де Фонтенель предложил Антуану несколько книг и завёл с ним философский разговор, но вскоре отвлёкся на вопросы других гостей. Что сказать, он был популярной фигурой в салонах такого рода.
— Де Сарде, — вдруг прохрипел над головой знакомый голос.
Антуан опешил. Пусть д’Арси назвал его по фамилии, а не титулу, пусть кто-то посчитает это верхом неприличия — это был первый раз, когда тот по своей воле обратился к нему лично. И оттого его сердце предательски дрогнуло.
— Господин д’Арси, — предельно вежливо откликнулся Антуан и поздоровался лёгким кивком головы.
Господин де Фонтенель отошёл к группе мужчин, обсуждавших последние веяния в издательствах, потому бержер рядом оказался свободен. Одним изящным взмахом руки де Сарде пригласил Леандра присоединиться к нему. Когда его спутник устроился, Антуан признался:
— Не ожидал увидеть вас здесь. Признаться, я и не подозревал, что вы такой ценитель литературы.
— По-вашему, я выгляжу как тот, кто и книгу в руке не держал? — съязвил Леандр.
Антуан громко выдохнул в сторону. К чему опять это ехидство?
— Что вы, вовсе нет.
Де Сарде демонстративно замолк. Признаться, он с трудом представлял, чего добивается собеседник. Они могли бы весь вечер вежливо держаться друг от друга на расстоянии и успешно делать вид, что не знакомы, так зачем же д’Арси подошёл сам? Вновь выказать своё отношение? Если так, то ради чего? Это не те игры, в которые де Сарде готов играть, тем более с человеком, кто одним своим присутствием заставляет сердце биться быстрее.
Видя, что Антуан не намеревается продолжать разговор, д’Арси взял эту задачу на себя:
— Принц не с вами?
— Мой брат не так часто бывает здесь.
— Ваш брат? Я думал, вы кузены.
— Прошу прощения, я хотел сказать именно «кузен», вы правы, — быстро поправился де Сарде. — Помнится, у вас тоже есть брат?
— Всё верно. Сейчас он на Тир-Фради: некоторое время назад он отчалил туда закрепить семейный бизнес.
Де Сарде поражённо вскинул брови вверх.
— На Тир-Фради? В Новую Серену?
— Что вас так удивляет?
— Мне доводилось читать отчёты оттуда, но для меня это совершенно новый мир. А ваш брат много пишет вашей матушке? Как он находит Тир-Фради?
— Жизнь там отличается от той, к которой вы привыкли, — в своей немногословной манере ответил Леандр.
«Вы»?
Антуан внимательно глянул ему в глаза и подумал: выходит, сам д’Арси привык к жизни совершенно иной? Жизни, в которой не место балам, приёмам, салонам и прочим глупостям, что являлись основой светской жизни Серены?
Де Сарде решил спросить напрямую:
— Зачем вы посещаете все эти мероприятия? Я же вижу, это не доставляет вам особого удовольствия.
— Не могу ответить точно. Может, я вновь подыскиваю себе супругу. А возможно, просто друга, с кем можно поделиться сокровенным.
— И раз уж вы подошли с этим признанием ко мне, позвольте уточнить: вы считаете, таким другом для вас мог бы стать я?
— Вы нравитесь мне, де Сарде. Возможно, и мог бы.
Антуан подумал, что ослышался. Однако Леандр говорил с ним на чистом серенском, едва ли испорченном за несколько лет вдали от портов Содружества, так что он не мог понять его превратно.
— Как я успел заметить, вы привыкли говорить откровенно? — Заручившись уверенным кивком собеседника, Антуан продолжил: — Тогда скажу как есть: мне казалось, вы меня терпеть не можете.
— Вовсе нет, — возразил Леандр. — Я просто плохо понимаю вас.
— И что же вы не понимаете?
— Прежде всего: почему человек вашего статуса и талантов так упрямо ищет моей компании? Ни за что не поверю, что вокруг вас нет персон интереснее и достойнее. Так зачем вам нужен я?
Обескураженный прямолинейностью вопроса, Антуан отвёл взгляд в сторону. В тот момент он не смог бы сказать наверняка, обрадован он или разочарован тем, что Леандр действительно не догадывается об ответе.
— Лучше оставьте этот вопрос. Вы совершенно ясно дали понять, что мне более не следует этого делать, и впредь навязываться я не намерен.
— Вы правда так полагаете? Очень жаль. Я как раз хотел пригласить вас отобедать с нами и на этой неделе. Матушка от вас в восторге.
Антуан внимательно следил за выражением лица Леандра, опасаясь найти спрятанную в кошачьих глазах фальшь или скрытую в изгибе губ насмешку, но нет, его собеседник был предельно искренен и серьёзен. Де Сарде не был уверен, как следует относиться к такому предложению, потому лишь тонко подметил:
— Обед в вашем доме был поистине… запоминающимся.
Д’Арси долго изучал его лицо и, видимо, разглядел там некую обиду, отчего в разочаровании помотал головой.
— Кажется, я задолжал вам извинение. Меня три года не было в Серене, и я немного отвык от здешних манер. Порой я забываюсь, когда увлекаюсь своими мыслями.
Де Сарде подумалось, что эти странные слова нисколько не напоминают извинение, но он был рад уже и этому. Леандр был горделив, это Антуан приметил сразу, и упрямство характера не позволяло ему растекаться в извинениях, подобно остальным, даже перед человеком выше его по статусу.
— Знаете, я вспомнил, за что так высоко ценил вас восемь лет назад.
Антуан откликнулся нарочито бесстрастно, стараясь не выдать свой интерес.
— Неужели?
— За вашу непоколебимость. И исключительное благородство. За то, что вы всегда поступаете по справедливости.
Поистине, Леандр удивлял его всё больше.
— Мне кажется, вы нафантазировали мне слишком много высоких качеств. В шестнадцать лет это более чем позволительно, но вы же не считаете так до сих пор?
— Считаю. Но у вас всегда есть возможность убедить меня в обратном при личной встрече, — с едва скрываемой хитрецой хмыкнул он. — Так что насчёт моего приглашения?
Последовала очередная пауза.
— Я подумаю над этим, — сдержанно пообещал Антуан, чтобы голосом не выдать бешеный ритм, с которым застучало его сердце. — Полагаю, что смогу выкроить пару часов на этой неделе.
— О большем я и не прошу.
Улыбка Леандра была тёплой, даже ласковой, точно нежные объятия любовников, а золотистые глаза просветлели и лучились светом до крайности мягким, ещё более мягким от сбившихся на коже вокруг морщинок — де Сарде впервые видел его таким. Его взгляд задержался на загорелом лице чуть дольше, чем предполагали приличия, и если бы не мадам де Ламбер, что подошла к ним с вежливым вопросом, как проходит вечер и успели ли они опробовать луковый конфи, так бы и остался там.