Сегодня был не самый лучший день. Сакура считала, что понедельники — это сущий кошмар. Именно поэтому она всегда старалась освободить воскресенье: так она могла насладиться теми мелочами жизни, которых не было в обычный будний день, например, проснуться позже рассвета (ах, какое удовольствие!), сделать некоторые дела по дому, встретиться с Ино и остальными членами команды, когда это возможно, и предаться вечернему свиданию с любимой книгой под бокал вина на своём диване.
Но понедельники всегда были слишком напряжёнными.
Сейчас только начало дня, и Сакура пришла в свой кабинет, чтобы сделать небольшой перерыв и выпить четвёртую чашку кофе за день. Со стоном она ударилась головой о стол. Этот день был совершенно беспорядочным: ей пришлось участвовать в очень тяжёлой операции, которая, к счастью, закончилась на позитивной ноте. Затем потребовалось провести обход, препираясь с некоторыми требовательными пациентами своего отделения. А после ей пришлось пропустить обед, чтобы доделать проект отчёта, касающегося бюджета детской клиники психического здоровья, которая начала свою работу год назад. Теперь, всё еще без обеда, она заканчивала свой отчёт и отправляла его Хокаге, чтобы он был рассмотрен к следующему совету.
Впрочем, она не стала бы жаловаться на это.
— Что я делаю?! — возмутилась Сакура.
Размышления о том, что позже состоится встреча с Какаши, привели к тому, что ей потребовалось еще больше времени на сборы.
Спустя пару часов и ещё одну чашку кофе она надела куртку и, наконец, ушла, поприветствовав по пути сотрудников дневной смены. Выйдя на свежий воздух, она вздохнула: солнце казалось таким маленьким, скрывая в себе огромную частицу мира.
Улыбаясь, она подошла к своей любимой раменной, взяла две коробки с лапшой на вынос, надеясь, что её желудок не заурчит слишком громко, чтобы другие услышали.
До башни Хокаге было совсем недалеко, так что к тому времени, как она пришла, контейнеры с едой были ещё теплыми. Так как девушка несла в одной руке огромную стопку папок, а в другой — пакет, ей пришлось подтолкнуть дверь плечом. Войдя внутрь, она, немного спотыкаясь, поприветствовала Шикамару, который уже собирался уходить.
— Тяжёлый день?
— Всё настолько очевидно? Неужели я так паршиво выгляжу? — почти простонала Сакура, заставив его растянуться в улыбке.
— Даже если бы по тебе проехал поезд, ты бы все равно выглядела хорошо. Просто твой желудок бунтует против тебя, так что… — как по команде, раздалось предательское урчание. — Вот, я об этом. Ну, он наверху. Дорогу знаешь. Правда, настроение у него сегодня ужасное.
За прошедшие годы Шикамару и Сакура успели проникнуться друг к другу уважением и доверием. С тех пор как Цунаде стала Хокаге, эти двое много работали вместе, и в конце концов поняли, что у них достаточно общего. Они оба были умны, проницательны и очень осторожны (Шикамару, конечно, в большей степени), что позволило им легко сблизиться.
Именно поэтому Шикамару оказался единственным, кто точно знал, что Сакура неравнодушна к Какаши.
Если бы кто-нибудь спросил Сакуру, она не смогла бы назвать точное время, когда она поняла, что Хатаке занимает её мысли больше, чем следовало бы. Когда Седьмая команда впервые расформировалась, она осталась одна. Наруто сбежал с Джирайей в поисках силы — тогда он действительно верил, что Саске можно спасти. Сакура тоже надеялась на это. От всего сердца надеялась. Однако вскоре после того, как Какаши тоже покинул её, она почти возненавидела всех троих. Так было до тех пор, пока она не постучалась в дверь Цунаде.
Уже лишь за это Сакура была благодарна всем, что ее бросили. Потому что Цунаде, с её криками, пьянством, колкими приказами, швырянием вещей, ломанием костей, сшиванием их и снова переламыванием… она была вдохновением. Цунаде помогла Сакуре стать сильнее как физически, так и морально. Она научила тому, что её руки могут разорвать тело на куски или исцелить его до совершенства; что каждый день нужно бороться за то, чтобы стать лучше, чем вчера; что людям иногда нужно лечиться изнутри, и эти раны не так легко увидеть и исцелить.
Поняв это, Сакура сумела простить этих мужчин в своей жизни и жить дальше. И как раз в это время началась страшная война. А после победы проблемы возникли заново. Все они изо всех сил старались сохранить жизнь Саске и вернуть его в деревню. И все они потерпели грандиозную неудачу. Он ушел искать своё собственное спасение, подальше от деревни, которая сломала его до невозможности. На этот раз они отпустили его, зная, что птица не может долго и счастливо жить в клетке. Всё, что создано для свободы, должно быть свободным.
Впрочем, Наруто тоже было не легче: ему предстояло многое наверстать. Не столь важно, что он был сильнейшим из известных шиноби. Он всё ещё был долбаным генином. А это ни в какие ворота не годилось, если он собирался стать Хокаге. Так что единственным, кто мог бы пригреть место, прежде чем парень сможет, наконец, сделать шаг вперёд, был не кто иной, как Какаши Хатаке. До тех пор Наруто должен был упорно трудиться, чтобы укрепить связи между Альянсом Шиноби и поддерживать этот хрупкий и прекрасный мир. Потому как без него на светлое будущее не было никаких шансов.
И куда же эта новая смена власти завела Сакуру?
На самом деле это привело её на сторону Какаши. Господину Шестому (о, как он ненавидел, когда его так называли!) нужны были люди из нового поколения, чтобы стать его советниками и помочь ему вести Коноху в будущее. Поэтому Шикамару и Сакура были в числе первых. Ино в том числе, которая шла по стопам своего отца. Даже Сай, социально неумелый, оказался ценным и мудрым, что очень помогло Какаши. Благодаря новому положению вещей Сакура стала проводить всё больше времени со своим бывшим командиром.
И вот что из этого вышло…
Она чуть не ударилась лбом о дверь Какаши — так далеко зашли её мысли. Встряхнув головой, чтобы немного проветрить её, она подняла руку, чтобы постучать. Но не успела она это сделать, как изнутри раздался голос.
— Входи, Сакура!
Задыхаясь, она смело вошла в его кабинет.
— Какаши-сенсей! Добрый день! Как поживаете?
— Не считая того, что последние две минуты ждал, пока ты войдешь? Просто замечательно, — он пожал плечами и кивнул в сторону её кресла, на которое она плюхнулась.
— Что ж! По крайней мере, я захватила еду…
Он остановил своё занятие и посмотрел на нее, прищурив глаза.
— Сакура, спасибо! Я и сам умирал от голода. Пойдём-ка лучше поедим? Составишь мне компанию… — в этот момент он взглянул на часы, висящие на стене, — …очень поздний обед или очень ранний ужин?
Она сдержала смешок.
— Обед! Не думаю, что этой еды хватит до сна.
Какаши не стал ничего комментировать. Вместо этого он встал и кивнул Сакуре, чтобы она следовала за ним, что она и сделала. Он провел её через длинный коридор в небольшую, но уютную гостиную. Эта комната была самой любимой в башне Хокаге, а большинство людей даже не подозревали о её существовании. Цунаде часто приводила её сюда вместе с Шизуне, чтобы выпить поздним вечером, когда бумажной работы становилось слишком много. Если бы она могла заглянуть сюда, то, вероятно, нашла бы несколько лучших бутылок саке из тайника Цунаде, спрятанных за шкафом.
Следующие несколько минут Сакура наблюдала за Какаши, который был занят накрыванием на маленький журнальный столик принесённой для них обоих едой. Домашнее настроение этой сцены просто поразило её.
Она не понимала своих чувств до этого Нового года. Когда Сакура с компанией пришла в бар, чтобы отпраздновать символично прожитый год, а Какаши был там же со своими друзьями… такой расслабленный, слегка подвыпивший… Она провела всю ночь, подглядывая за ним издалека, и всю оставшуюся праздничную неделю в раздумьях о его взгляде.
А когда пару недель спустя она поцеловала парня, который в то время ухаживал за ней, и чуть не назвала его Какаши — вот тут-то она и сорвалась. С тех пор Сакура закрылась от любых знакомств, используя свой напряжённый график как оправдание.
Она сползла на пол, чтобы дотянуться до стола, где Какаши поставил их тарелки и посуду. Не забыл он принести и два бокала белого вина. Затем он сел за противоположный край стола и жестом предложил ей приступить к еде.
— Ты похудела. Много работы?
Она внутренне проклинала его проницательность.
— В последнее время у нас в больнице были некоторые проблемы, но ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. Просто у меня было несколько дополнительных смен, и я иногда пропускала трапезу.
— Пожалуйста, не забывай о себе заботиться, ладно?
Ему не все равно? Правда?
— Обязательно, Какаши. Спасибо, — Сакура иногда опускала подобные обращения, когда они оставались наедине, и он никогда не задавался вопросами на этот счёт. Их товарищество имело свои плюсы после стольких лет. — Я принесла тебе отчёты из клиники, ты в курсе? Для совета.
— И как там обстоят дела?
— Прекрасно! Завтра утром у меня как раз дежурство!
Сакура могла часами рассказывать о детях в клинике. Она всегда оживлялась, когда говорила об этом. Они предоставили приют детям, потерявшим родителей, или несколько часов ухода, если их родители работали в другом месте. И она всегда благоговела перед этими малышами. Какаши не мог сказать, что почувствовал бабочек в животе, но что-то близкое к этому бушевало в его внутренностях. Однако она этого не замечала, болтая без умолку. Он позволил ей высказать всё, что думает, и его глаза сощурились от улыбки. Когда она достаточно отвлеклась, Какаши стянул маску и разом проглотил свой мисо-суп. Затем Сакура резко замокла и закрыла рот рукой.
— Прости, я слишком много болтаю.
— Всё в порядке. Мне нравится говорить об этих детях. К тому же это лучше, чем мой рабочий день.
Сакура хихикнула:
— Тяжелый день?
В ответ Какаши простонал, и она не смогла удержаться от усмешки.
— По крайней мере, ты принесла мне мисо, Сакура.
Если бы ее внутреннее «я» можно было увидеть в тот момент — она бы танцевала победный танец.
— Может быть, — только и сказала Сакура, — тебе стоит уже с кем-нибудь съехаться?
Его взгляд заставил её похолодеть до мозга костей.
— Сакура, не глупи. У меня нет на это времени. И я не хочу, чтобы кому-то пришлось иметь со мной дело в долгосрочной перспективе, понимаешь?
Она кивнула в знак понимания, стараясь сохранять спокойствие.
— Однако такая молодая, как ты, действительно должна жить вне работы. А такой старик, как я, может обойтись и без этого.
— Наверное, так и есть… что ж, думаю, мне пора уходить. Не буду мешать твоему отдыху, — устало вздохнув, Сакура встала и собрала свои вещи. Она оставила только папку. — Посмотри отчёт и сообщи мне, всё ли в порядке. Спокойной ночи, Какаши-сенсей.
Не дождавшись его ответа, она вышла за дверь.
***
Проклятье.
Будь оно всё проклято.
Какаши опустился на пол и закрыл глаза руками. Он ругал себя за то, что заставил Сакуру уйти вот так.
Люди не склонны быть честными, особенно когда приходится иметь дело со сложной ситуацией, а эта получила награду за сложность.
Если бы Какаши мог сказать всё, что думает, он бы признался, что Сакура заставила его почувствовать то, о чём он и не подозревал. Через несколько лет после окончания войны он знал… Знал, что влюбился в неё, как дурак. Но это было неправильно, ведь он её бывший учитель, её Хокаге и на четырнадцать лет старше неё, не забывая о том, что она когда-то была влюблена в Саске, чёрт возьми, другого его ученика. Сакуре нужен был более молодой и менее сломленный мужчина, который бы дорожил ею, независимо от того, насколько сильно он хотел дорожить ею сам. Но когда она начала упрекать… всё стало очень непросто.
Как он мог оттолкнуть её, не причинив ей боли, когда всё, чего он хотел, это заполучить её для себя?
В конце концов, он почувствовал облегчение от того, что она хотя бы дала шанс на свидание. Но когда она остановилась, он начал умолять себя держаться подальше и не делать ничего безрассудного.
И какие безрассудные вещи он бы сделал с ней, если бы мог…
Но мораль всегда была для него на первом месте, и он просто не желал мириться с тем, что Сакура ему симпатична.
Жалость к себе никогда не помогала Какаши. Он должен был идти дальше, несмотря ни на что. Ему понадобилось ещё несколько минут, чтобы собраться с мыслями, затем он встал, убрал остатки ужина и вышел из комнаты так быстро, как только мог. Вечером он утешится ванной под страницы «Ича-ича», стараясь не ассоциировать героиню Джунко с розововолосой. Опять.
***
Новый день — это новая возможность.
…Верно?
По крайней мере, Сакура должна была в это верить. Вчера она отправилась домой с плохим настроением. Очень поздний обед с Какаши закончился тем, что после того, как он ее упрекнул, она просто сбежала.
Весь вечер она пряталась под одеялом, ругаясь на всех и вся и пытаясь утопить свои печали в шоколаде. После этого последовала бессонная ночь. Ей удалось поспать всего пару часов, да и то сон был беспокойным, полным кошмаров, в которых присутствовал Какаши, жестоко отвергающий её.
И теперь она, вероятно, выглядела, как ничтожество. Какое прекрасное начало дня!
Когда она потащила своё уставшее тело в душ, то осмелилась взглянуть на своё лицо в зеркало: под глазами виднелись чёрные круги, а кожа стала слишком бледной.
Неизвестно, как она переживёт ещё один день.
Она не то чтобы не принимала доводы Какаши, но всё же была против. Люди имеют право на любовь и счастье, независимо от их положения, прошлого или возраста.
И она могла бы сделать его счастливым, если бы он позволил ей. Но позволит ли?
Покачав головой под горячим напором воды, она решила отложить свои мысли на потом. Сегодня была её смена с детьми, и ей нужна была вся жизненная сила, которую она могла извлечь для них.
Сакуре не потребовалось много времени, чтобы покончить с душем и отправиться на кухню. Кусочка тоста и самой крепкой в мире чашки кофе было достаточно, чтобы запустить организм и убедить его функционировать должным образом. После этого ей нужно было только одеться и отправиться к детям.
Всякий раз, когда у нее была смена в детской психиатрической клинике, она предпочитала надевать гражданскую одежду. И, несмотря на то, что вся её повседневная была достаточно хороша, она всегда выбирала что-то красивое для детей. Например, яркие цветочные принты, свободные платья, достаточно удобные, чтобы в них можно было бегать, танцевать и играть.
Так люди узнавали, где она работает в течение дня — по одежде и улыбке, которую она носила.
Сегодня, одетая в светло-серые брюки и зелёную рубашку с цветочным узором, она спешила в клинику и чуть не врезалась головой в спину Хинаты, когда та опрометчиво свернула за угол.
— Ау! Хината, мне так жаль… Ты в порядке? Я тебя не ушибла?
— Н-нет, Сакура-сан! Не обращай внимания!
Хината Хьюга — милейшее создание Конохи, робко улыбалась Сакуре, жестами приветствуя её.
— Где Наруто? Неужто опять смылся?
— Он только что отправился на миссию, я ходила попрощаться с ним.
— Юная любовь, как красиво! — улыбнулась Сакура, тем самым превратив Хинату в человеческий эквивалент помидора.
Когда Хината сдавленно ахнула, Сакура не смогла удержаться от смеха. Дразнить и Хинату, и Наруто (в основном Наруто) по поводу их отношений всегда было поводом для легкой радости, в чем Сакура отчаянно нуждалась сегодня.
— В любом случае, ты всегда можешь присоединиться ко мне на день, если ты свободна! Знаешь же, как дети тебя любят!
Двум девушкам не потребовалось много времени, чтобы добраться до клиники. День был еще относительно теплым, поэтому все ребята собрались на улице, греясь в драгоценных лучах солнца. Некоторые играли вместе, некоторые просто лежали на траве. Но все были рады их видеть.
Все они довольно быстро вошли в хороший ритм. После того, как Сакура просмотрела и подписала отчеты об успехах малышей, она пошла поприветствовать и общаться с каждым из них, в то время как у Хинаты был свой собственный хоровод детей вокруг неё. Она достала спицы и клубок пряжи для вязания и объявила, что свяжет каждому ребёнку по цветочку на память.
Хината всегда была довольно застенчивой, но в окружении детей она по-настоящему раскрывалась. С ними вся её робость исчезала: она смеялась и пела с детьми, а они смотрели на неё с обожанием, как на само солнце. Неудивительно, что Наруто, как только начал по-настоящему присматриваться к ней, так сразу и влюбился. Лучше поздно, чем никогда, как говорят люди.
Сакура улыбнулась про себя. Наруто долго не мог признать любовь Хинаты — он всегда думал, что это только по доброте её сердца. Однако это было не совсем верно: Хината всегда была доброй. Но как только он признал её чувства, он встал на её сторону, любя её всем, что у него только имелось (а у него действительно было слишком много любви, которую он мог подарить). Сакура была чертовски рада за Наруто.
Затем её мысли вернулись к её собственному несчастью. Она не могла винить Какаши за нежелание. Она уже знала его историю благодаря Цунаде, и могла понять, что в нём жила травма, которая не зажила должным образом. Цунаде была права: такие повреждения лечить гораздо сложнее. Они проявлялись по-разному: в гневе, в печали, в непринятии. В таких случаях нужно быть мягким и понимающим, и Сакура верила, что сможет это преодолеть. В любом случае он был в долгу перед ней.
То, что ты не видишь, не значит, что этого нет.
Может быть, Сакуре действительно стоит сделать шаг назад ради них обоих? Дать человеку отдышаться и решить, что для него лучше. Она понимала его деликатную ситуацию, хотя и не была с этим согласна, но всё же восхищалась тем, что он твердо стоит на своем. А пока она направит свою энергию на работу и на все те аспекты жизни, которыми она уже пренебрегала. Её друзья — один из таких аспектов. Например, хорошо бы устроить девичник. Или посиделки с Наруто и Саем. Да, это было бы здорово!
Её мысли были прерваны тем, что один из её детей дернул её за рукав. Рёука всегда была рядом, когда у Сакуры была смена, и большую часть времени они проводили вместе. Поэтому Сакура без колебаний подняла девочку на плечи и пошла к другим детям. Сейчас было время для радости, и Сакура старалась быть именно такой.
***
В этой жизни существует множество видов зависимости: ваш разум может пристраститься ко всему, что предлагает хоть малейшую дозу избавления от жизненных трудностей. Некоторые люди находили утешение в еде, другие помогали себе алкоголем, азартными играми, курением (Какаши всегда думал о своем покойном друге и товарище Асуме, когда видел сигарету или чувствовал запах дыма — что уж говорить об ассоциациях), сексом, да чем угодно.
Какаши не был уверен, в чём заключается его собственная зависимость.
Некоторые говорили, что вечным наркотиком Какаши были его книги «Ича-ича». Сакура часто шутила с ним по поводу его способности читать эти книги на людях («И перед детьми тоже, Какаши! Боже! Ты что, пытаешься всех развратить?» — говорила она, усмехаясь, как будто не читала их сама — он знал, что читала, однажды он видел красочный корешок книги «Тактика Ича Ича», засунутый под кипу бумаг в её офисе, но она не знала, что он в курсе).
Это было раньше.
До того, как Сакура начала влюбляться в него. И до того, как она стала более осторожной в своём поведении рядом с ним. До того, как она стала достаточно застенчивой, чтобы избегать такого рода шуток. До того, как она стала из кожи вон лезть, чтобы быть ещё более нежной во всём, что касалось его (как будто она была какой угодно, но только не деликатной все эти годы). Прежде чем она стала настолько очаровательной в его сознании, что это стало опасным для его быстро уменьшающегося рассудка.
Она всегда была добра к нему. При любой возможности Сакура скрашивала его существование, принося ему столь необходимую чашку кофе или ланч, если считала, что он забыл, или просто коротко здоровалась по дороге домой. Она даже проводила с ним часы, пытаясь заставить его рассказать обо всем, что его беспокоило, или просто болтала о чем угодно.
Благодаря этим мелочам он чувствовал себя как дома, когда она приходила.
Но он всё ещё знал, что, если он сделает шаг навстречу, реакция будет неодобрительной. Если честно, даже Коноха с её грозными куноичи не избежала границ сексизма: если бы они стали парой, люди ополчились бы против Сакуры, а не против него. Говорили бы за её спиной, утверждая, что она использует его положение Хокаге для собственной выгоды.
И он бы уничтожил любого, кто так недооценивает Сакуру.
Вздохнув, Какаши подписал ещё одну бумагу. Эта работа действительно станет его смертью. Открыв ящик стола, он достал пачку сигарет и серебряную зажигалку. Он не был заядлым курильщиком, как Асума, но когда ему становилось слишком беспокойно, он затягивался. Как только он вернулся к исполнению обязанностей Хокаге, в течение нескольких месяцев он много курил. Сакура вырывала сигареты у него изо рта и выбрасывала их, пока он, в конце концов, не устал и не бросил совсем. Но время от времени в нём вновь возникала потребность сбежать, хотя бы на время.
Он вспомнил свои первые дни в офисе: Цунаде объясняла мелкие детали бумажной работы, когда он резко прервался, чтобы задать другой вопрос:
— Как, чёрт возьми, вы справились с этим, Цунаде-сама?!
Её смех эхом разнесся по коридору, и она похлопала его по плечу:
— Сакэ было спасением, Какаши. Саке и танцы.
— …подожди, что?!
— Да, черт возьми!
— Но… как?
— Думаю, я в состоянии выполнить хенге. Конечно, я бы использовала и обычную маскировку, но мне нужно было скрыть нечто большее, — он не мог не взглянуть на её грудь, когда она это сказала. К счастью, Цунаде не заметила, иначе отрезала бы ему яйца. — Потом я посетила бальный класс, и всё наладилось.
Если бы не маска, челюсть Какаши упала бы на пол.
— Я бы никогда в это не поверил.
— Знаешь, почему бы тебе не сделать то же самое?
— Боюсь, я не умею танцевать, Цунаде-сама.
— Нет, идиот! Я не предлагала тебе танцевать. Просто найди себе занятие по душе и занимайся им всякий раз, когда будешь слишком напрягаться из-за работы.
Так Какаши освоил фотографию. В свое время он выполнял несколько разведывательных миссий, и для того, чтобы найти доказательства своей работы, он время от времени использовал фотоаппарат. С тех пор у него накопилась внушительная коллекция фототехники, но времени на её использование у него никогда не хватало.
В общем, Сукеа вернулся в Коноху.
Однажды, когда он ещё был учителем Седьмой команды, он разыграл этих сопляков. Они всегда шли на всё, чтобы увидеть, что скрывается под его маской — они даже делали ставки на то, как он выглядит, к его ужасу, потому что мальчишки были уверены, что он чертовски уродлив.
Сакура всегда считала его красивым, хотя…
Так или иначе, однажды он пришел к ним без маски, представившись фотографом по имени Сукеа. Сукеа должен был помочь детям раскрыть лицо Какаши. Конечно, у них ничего не получилось, но Какаши в тот день чертовски повеселился.
Какаши уже умел накладывать на себя гендзюцу, чтобы скрыть свою обычную сигнатуру чакры даже от более опытных шиноби. Конечно, это было не идеально, но при небольшом психологическом манипулировании никто не подозревал, что эта знакомая чакра принадлежит кому-то другому, а не Сукеа — уроженцу Конохи. Так он снова начал заниматься фотографией.
Это не стало регулярным занятием. Он выходил на улицу, чтобы насладиться красотой вокруг в дни, которые были слишком напряжёнными, чтобы справиться с ними должным образом. Затем он сохранял свои фотографии или проявлял их, если они были сделаны на пленку, и оставлял себе немного красоты до следующего раза. Это чувство было бодрящим: он получал кайф от пребывания на природе, как во время миссий, когда люди не узнавали его повсюду. Так что он мог наблюдать за людьми и вещами под другим углом.
Какаши последний раз выходил на улицу два дня назад. Он не собирался встречаться с Сакурой. На самом деле он просто хотел посмотреть, как обстоят дела в новом парке, посещают ли его люди, довольны ли они стараниями. Если они вообще были счастливы. И тут он увидел её.
Она была так прекрасна, что ему стало больно. Сакура сидела с Ино, смеялась и шутила, как обычно, а её розовые волосы переливались на солнце, становясь почти медными в лучах осеннего света.
Она бы так хорошо смотрелась и в этих цветах…
Какаши не думал, что она узнает его после стольких лет, но это же Сакура. Конечно, она его помнила. Она даже позвала Наруто, чтобы поприветствовать его.
Теперь, оглядываясь назад, можно сказать, что, возможно, Какаши сам был зависим от Сакуры.
Сакура, наверное, сейчас уже злилась на него. Чуть раньше из детской психиатрической клиники пришли бумаги на утверждение — они были подписаны ею, но она не отнесла их, как обычно: медсестра доставила документацию за нее. И хотя Какаши знал, что это правильно — держать дистанцию, ему казалось, что он утонет, если не подышит свежим воздухом. Желательно рядом с ней.
Если бы все зависимости в мире были так полезны для души.
Какаши быстро создал теневого клона, которому поручил сесть вместо него и подписать ещё несколько бумаг. Затем высунулся в окно и быстро направился домой.
Ему нужно было взглянуть на неё, как курильщику нужно затянуться после беспокойной ночи — настолько сильно.
***
Было уже за полдень. Сакура обедала на лужайке вместе с Хинатой и детьми. После этого Хината отлучилась — быть первенцем в клане накладывало свою специфику, и это отражало значительный отпечаток на графике Хинаты. Затем она обняла каждого ребёнка, подарила им свои вязаные цветы и ушла.
А Сакура осталась наедине со своими мыслями.
После игры в прятки с детьми (Сакура всегда следила за тем, чтобы дети заметили где-то её волосы и окликнули ее), когда они все сидели и думали, что делать дальше, во двор клиники вошла знакомая фигура.
Длинная коричневая куртка, шарф, знакомые фиолетовые отметины на лице и копна волнистых каштановых волос.
— Сукеа-сан! Добро пожаловать! — куноичи поднялась, чтобы поприветствовать мужчину, и он слегка поклонился ей. Дети держались на расстоянии, с любопытством разглядывая их. — Что вы здесь делаете?
— Я просто был неподалеку, Сакура-сан. Я услышал о клинике и пришел взглянуть. Медсестра сказала мне, что вы на смене, так что…
Порывшись в рюкзаке, он достал странного вида белую камеру с несколькими коробками и протянул их ей.
— Что это?
— Понимаете, Сакура-сан, у меня появилась идея. У меня уже давно есть эта камера, но она мне совсем не нужна. Это мгновенный фотоаппарат. Вы можете делать простые фотографии — например, портреты, и они будут проявлены прямо на месте. Это может стать хорошим подарком для детей.
Если бы её глаза могли сиять сильнее, чем они сияли от его слов, он бы ослеп.
И он бы наслаждался этим до самого конца.
— Сукеа-сан! Какая замечательная идея! Спасибо вам огромное! Вы не могли бы остаться с нами?
Он бы ушел. Если бы мог. Однако он лишь кивнул, что останется, не очень-то доверяя своему голосу.
После этого они провели более двух часов, делая множество снимков и глядя на проявляющуюся фотографию с каким-то благоговением.
— Несколько десятилетий назад у людей были такие камеры, но потом их перестали выпускать. Сейчас они снова актуальны среди молодёжи, как я понял, — с усмешкой сказал Сукеа.
— Но, господин Сукеа, вы молоды!
— Уже не так сильно, Сакура-сан, но спасибо.
Когда её смена подходила к концу, и девушка прощалась с детьми, она попыталась вернуть ему камеру.
— Глупости! И вообще, спасибо вам большое. Это было здорово. Но я уже израсходовала столько пленки. Пожалуйста, заберите камеру обратно, а я заплачу за отснятое.
Сукеа осторожно вернул ей камеру, слегка коснувшись пальцами её рук. Сакура с минуту наблюдала за их руками, когда он быстро отдернул свои. Она не стала комментировать это.
— Сакура-сан, теперь это ваше! У меня нет для него никакого применения, а дети были так счастливы сегодня! Пожалуйста, оставьте его себе!
— Хорошо. Спасибо вам большое. Могу я хоть как-то отплатить вам? Пожалуйста, позволь мне угостить тебя ужином! Я позову и Наруто, и даже Какаши-сенсея, если хочешь!
При упоминании собственного имени он чуть не поперхнулся.
— Может быть, как-нибудь в другой раз, Сакура-сан? Я сегодня довольно устал, если ты не возражаешь?
— Хорошо, но как я смогу с тобой связаться? Где ты живешь?
— Я найду тебя, Сакура-сан, не волнуйся. Когда это будет возможно, я дам тебе знать. А пока, пожалуйста, извини меня.
Вместо того, чтобы попрощаться, Сукеа наклонился вперед и взял Сакуру за руку, затем поцеловал её запястье вместо прощания и повернулся, чтобы уйти. Сакура осталась стоять на месте, глубоко озадаченная тем, почему он так ушел, но тем не менее наслаждаясь его жестом. Больше ей нечего было добавить к этому дню. Она просто собрала свои вещи и отправилась домой — может быть, она позовёт Ино к себе, чтобы поесть и просто поговорить. Да, это было именно тем, в чём она нуждалась.