— Ты правда хочешь этого? — Шин сидит в кресле, поджав к себе колено и вопросительно хмурится.

Юэлун нервно сжимает край свитера и кивает.

— Хочу. Я тебе доверяю. — И поднимает пронзительный взгляд: нервный, как палец, нажимающий на спусковой крючок, но уверенный, как пуля, проходящая навылет.

Это… Так ценно. Шин смотрит на него с нежностью, с которой не смотрел ни на кого (ладно, ему лет мало, но всё же).

И так, как никогда никто не смотрел на Юэлуна.

— Тогда, — он пересаживается к Юэлуну на кровать и обхватывает ладонями его лицо, — Думай обо мне, а не о прошлом. Смотри на меня.

Тот сглатывает, почти забывая, как дышать, и кивает. Шин оглаживает его скулу большим пальцем и мягко целует.

— Я не буду делать больно. И если что-то пойдёт не так, не молчи, понял меня?

— Угу.

— Хорошо.

Шин аккуратно притягивает его к себе и касается лбом лба. Жест до того интимный, что Юэлун не знает, куда деться, и просто закрывает глаза, выдыхая. Вдох-выдох. Выдох-вдох.

Всё хорошо.

Он сам согласился.

В конце концов, это Шин. Это просто Шин.

Юэлун выдыхает, успокаивая самого себя, а потом чувствует, как Шин берет его за руку, трется о ладонь щекой и касается губами костяшек пальцев.

— Эй, Лун-Лун. — Это заставляет его разделить веки и заметить, как Шин смотрит на него так, как не смотрел никто: с верностью и преданностью, — Всё хорошо, слышишь? Обещаю тебе, всё хорошо.

И Юэлун верит, хотя по жизни не верит никому.

Юэлун целует его над переносицей и молча соглашается. Шин улыбается краешком губ и целует его в линию челюсти. Юэлун ластится и снова прикрывает глаза.

— Всё хорошо, не волнуйся. Мне так легче.

Шин не откликается вслух, зато снова целует, теперь за мочкой уха.

— Дались тебе эти уши…

— У тебя красивые уши, что не так?. Но если хочешь…

— Нет, продолжай.

И Шин продолжает: расцеловывает всё — лицо, челюсть, шею, едва заходит за воротник. Целует мягко, успокаивая, а иногда едва касаясь губами и тёплым дыханием, почти щекоча до тихих смешков на выдохе.

И лезет руками под тонкий вязаный свитер. У Юэлуна всё ещё болезненно выступают острые лопатки, Шин нащупывает это под тканью, а потом снимает с парня свитер. Он целует А-Луна в уголок губ. В уголках губ у него всё ещё заеды.

Ох, бедный, бедный А-Лун. Через что же ты прошёл.

— Да не смотри ты на меня с такой жалостью! Делом займись, я не знаю!

— Лун-Лун, ты куда бежишь? — Шин со смешком целует его в висок, — Времени-то много.

Юэлун фыркает, а Шин (засранец) мягко смеётся так, что уже даже ворчать невозможно.

— Никуда я не бегу! — Насупившись, выдаёт Ли, — Да ну тебя.

Шин снова смеётся как-то по-ребячески и целует его между ключиц.

— Да ну меня? Правда? — целует там, где шея переходит в плечо, и улыбается, смотря ему в глаза, — А так? — снова целует в шею, заставляя судорожно втянуть воздух, а потом опрокидывает его на кровать, нависая сверху. И смотрит со смешинками в глазах, как само солнце.

— Да всё-всё, не издевайся! — И сам ржёт, притягивая Шина к себе. И целует, улыбаясь в поцелуй.

И Шин, сказать честно, так счастлив это чувствовать.

Шин снова целует его в ложбинку между ключицами (чего таить, он любит его ключицы; он любит его всего, но на них останавливается особенно) и пальцами скользит по соску.

И Юэлун задыхается. Упрямо сжимает губы и почти начинает трепетать в его руках.

Шин спускается губами и коротко целует сосок.

А Юэлун учится чувствовать. Он столько лет учился этого не делать, чтобы было не так плохо, он столько лет учился терпеть и отключаться от ощущений во время секса, что теперь едва ли не дрожит от каждого действия Шина.

Шин расцеловывает его всего нежно, касается кончиками пальцев выступающих рёбер и тазовых косточек, и это хорошо. И это горячо.

Шин целует его и крепко держит за запястье, и Юэлун впервые за очень долгое время чувствует себя в безопасности.

Хорошо.

Шин стягивает с него брюки и бельё, откидывает их в угол кровати и целует его в выпирающую тазовую косточку. Юэлун жмурится и протягивает к нему руку, поглаживает по волосам.

Наверное, он даже готов отдать ему контроль, хотя не позволял этого никому и никогда.

Шин касается его члена кончиками пальцев, и Юэлун издаёт тихий всхлип, цепляясь за чужие короткие волосы.

— Всё хорошо?

— Мгм… Продолжай, я в порядке.

Ебически, блять, в порядке.

Шин снова медленно оглаживает его член, проводит большим пальцем по головке, и Юэлун жмурится, закрывая себе рот тыльной стороной ладони. Вот же.

Шин останавливается, и Юэлун негодующе мычит, ёрзая на кровати, мол, какого чёрта, Шин Сулин.

— Лун-Лун. А, Лун-Лун, — Шин посмеивается и щекочет его по центру ладони, — Не прячься от меня.

И Юэлун убирает руку, бубнит недовольно и, цепляясь за свитшот Шина на его плече, садится.

— Это не честно, почему ты одет? — Ли подползает ещё ближе и, хватаясь за свитшот снизу, снимает его с парня.

— Ути боже. Я был занят.

Юэлун фыркает и кладёт ладонь ему на щёку. Целует, почти прижимаясь к нему, с каким-то спокойствием, и Шин снова лезет к его чувствительным соскам. Юэ шумно втягивает носом воздух и тихо стонет, пока Сулин ласкает его, нежно целует в шею и снова едва касается члена, откровенно дразня.

— Шин, твою ж!.. — И снова сбивается на стон, — Не издевайся!

— А я не издеваюсь, — посмеивается Шин, продолжая неторопливо двигать рукой, — Мы куда-то торопимся?

— Придурок…

— Ты меня любишь.

— Мгм.

— Вот и молодец.

Юэлун, слыша похвалу чуть заметно вздрагивает, сглатывает слюну, тяжело дыша, и, весь краснющий и хмурящийся, нетерпеливо ёрзает, а Шин и не думает ускоряться. Как будто у них есть всё время мира.

Хотя сам почти сгорает. Но изучает. Хочет запомнить, как А-Луну нравится. Хочет запомнить А-Луна таким.

Замечает, как Юэлун реагирует, когда он называет его молодцом, больше в шутку, на самом-то деле, и запоминает.

Шин хмыкает, улыбаясь, и снова целует его в шею, лаская пальцем головку члена, а другой осторожно сжимая сосок. Ли отзывается на это тихими стонами, утыкается лбом ему в грудь и дрожит, жарко дыша.

Юэлун скулит, сводит брови на переносице и так очаровательно хочет, что Шину почти дурно.

— Шин… Пожалуйста, Шин. — И бёдрами толкается в руку.

И Шин ускоряется, проводит рукой по длине, заставляя А-Луна выгибаться и сводить колени.

— Подо… А-ах! Подожди! — Юэлун тяжело дышит, жмурится и поворачивается к нему спиной, опирается на него и откидывает голову на его плечо.

Его волосы лезут в рот, Шин фыркает, убирает их назад и тихо ворчит.

— Тьху. Волосы… — Сулин касается пальцами его сосков и дразнит, продолжая надрачивать.

А-Лун вдруг опускает руку на его член, и Шин сбивается с ритма, стонет сквозь плотно сжатые губы и шумно втягивает носом воздух. Сулин на секунду останавливается, заставляя партнёра захныкать, а потом ускоряется. Сам постанывает, но движениями кулака внизу и касаниями пальцев наверху — он прокручивает и потирает соски мучительно медленно, но хорошо. Юэлун, кажется, дрожит и извивается в его руках, и Шину это льстит так, как ничто никогда не льстило.

— Молодец, умница, Юэбин. — Шин мягко оглаживает его по волосам, пока он исступлённо толкается в его кулак, тихо всхлипывая.

— А… А-Лин… — Юэлун жмурится и сжимает губы в тонкую полоску, — Мгх.

— Всё хорошо. Вот так, да. — Шин гладит его по спине свободной рукой, — Ты замечательно справляешься.

Ощущается. И Юэлун почти плачет — то ли от всего, что Шин с ним делает, то ли от того, что к нему никогда не относились так.

Или не почти.

Юэлун скулит, громко стонет, откидывает голову на шиново плечо и сжимает его руку. Ли как-то совсем забылся, потерялся в ощущениях, запутался в собственных стонах и руку с чужого члена убрал, сам того не заметив, так что Шин теперь шипит сквозь зубы, доводит Юэлуна до края, и только после — себя, пока А-Лун пытается отдышаться и прийти в себя после оргазма.

Ебануться.

Шин падает рядом и шумно выдыхает.

— Ты как?

— Пиздец.

Шин внезапно начинает звонко смеяться, и Юэлун приподнимается, чтобы кинуть на него вощмущённый взгляд.

— Чего смеёшься?

Шин жмурится и наконец успокаивается.

— Ты смешно материшься. Ща салфетки принесу.

Юэлун глубоко вдыхает, краснеет и садится на кровати.

— Шин Сулин!!

Ладно, по крайней мере, у них всё хорошо.

Пока.