— Почему? — ошеломлённо прошептал Владыка миров, когда на него обрушились катаклизмы, по меньшей мере, в пятидесяти мирах-сферах.
Беды ничто не предвещало, но это могли быть «артефакты предначертанного» — непредсказуемые и зачастую необъяснимые изменения в основной временной линии, влияющие на ось будущего. События могли быть незначительны, но когда складывалась общая картина, то становилось понятно, что, скажем, если бы свирепый вепрь не убил дровосека, то через несколько лет дровосек стал бы бандитом и убил проезжавшего по лесу чиновника, а чиновник, если бы не доехал в столицу, не получил бы должность при дворе царя, а царь без совета чиновника в нужный момент развязал бы войну с соседним царством… И так далее, продолжать можно до бесконечности. Иногда даже простого плевка хватало, чтобы изменить будущее целого мира.
Но чтобы полсотни «артефактов» случились одновременно в разных местах — такого Владыка миров ещё не видел, а повидал он немало.
Где-то послышалось царапанье когтей по каменным плитам, Владыка миров обернулся и увидел, что за дверным проёмом сидит серебристый лис. Ху Баоцинь пришёл понаблюдать за сферами, но увидел внутри демиурга и решил выждать, когда тот уйдёт. Владыка миров бросил пристально на него посмотрел, но по лисьей морде ничего нельзя было понять, хоть он и подозревал, что серебристый лис мог приложить лапу к этому инциденту. Ху Баоцинь и приложил, но поскольку лапы у него были чистые, то он не наследил, а значит, и улик не оставил. Ху Баоцинь не знал, что со сферами что-то случилось, поэтому глядел на Владыку миров кристально-честными глазами, и заподозрить его в чём-то неблаговидном мог бы только параноик. Правда, кончик хвоста серебристого лиса раздражённо вилял, но и так было ясно, почему: ему не терпелось войти, а Владыка миров никак не уходил. Превращаться же в человека в присутствии демиурга Ху Баоцинь не хотел.
Владыка миров уходить и не думал. Он сел в позу лотоса, быстро складывая пальцы в мудры, потом выкинул руку вперёд, и от неё хлынул к сферам поток Ци. Серебристый лис заинтересовался происходящим и вытянул шею, чтобы лучше разглядеть, что происходит. Ци обволокла сферы с «артефактами», образовала вокруг каждой пузырь, похожий на те, что появляются в воде от дыхания пловца или утопающего.
Ху Баоцинь поглядел-поглядел, понял, что это надолго, и отправился на поиски занятия поинтереснее. С «лентой преображения» позабавиться он уже успел: лисьего эксперимента ради ставил на неё лапу и наблюдал, как она меняется в человечью конечность. Он выяснил, что если делаешь это сам, а не когда тебя берут за шкирку и швыряют на неё, то обращение происходит мягко, без неприятных или болезненных ощущений. Полностью он не превращался, куда забавнее было стать лисом с человеческими руками или ногами. В принципе лисьи демоны могли проворачивать такие фокусы и без «ленты преображения», но Ху Баоциня забавляло, что превращение происходит само собой.
В этот раз Ху Баоцинь решил проверить, насколько удобен трон Владыки миров. Он уже успел заметить, что сидит демиург на нём так, будто ему ежа подложили: то ногу на ногу закинет, то боком повернётся, а то и вовсе ноги с подлокотника свесит, — чем немало себя ронял в глазах серебристого лиса. Разве не должно сидеть на троне ровно и величественно? Бонзы и цари на древних картинах нарисованы именно так. Ху Баоцинь сильно сомневался, что кому-нибудь из них пришло бы в голову гнездиться на троне, как клуше на кладке. Если только Владыка миров не вздумал снести новое Яйцо Миров. При мысли об этом серебристый лис скрипуче засмеялся.
Из чего сделан трон и каким способом Ху Баоцинь так и не понял. На нём не было следов инструментов, какие остаются даже на самых искусных поделках из камней или минералов. Создавалось впечатление, что трон-лотос вырос из куска прозрачного кристалла сам, без чьей-либо помощи. О небесном хрустале Ху Баоцинь не слышал, потому решил, что это какой-то вид слюды, только необыкновенно прочный — не оцарапаешь и не погрызёшь, он пробовал.
Примерившись, серебристый лис вскочил на трон, потоптался на нём, укладываясь, и тут же с неудовольствием понял, почему Владыка миров всё время вертится. Трон был неимоверно жёсткий! Даже густая лисья шерсть не спасала. Ху Баоцинь пробовал лечь так и этак, даже пузом вверх, но всё равно было неудобно. Он разочарованно спрыгнул с трона и подумал: «А подушку подложить ума не хватило?» — но, быть может, сущностям ранга владык не подобало сидеть на подушках? Наверное, существовало какое-то Дао, предписывающее им жёсткие сиденья, чтобы не расслаблялись, скажем, Дао Отсохшей Хризантемы. Серебристый лис опять не удержался от скрипучего смеха.
Спрыгнув с трона, серебристый лис в два прыжка оказался у дверей. Они были приоткрыты, всего на три или четыре лисьих пальца, но лис может просочиться в любую щель, какой бы узкой она не была. Главное, уши прижать и максимально вытянуться в длину, чтобы рёбра сложились. Чпок! и он уже снаружи дворца.
Вокруг были сплошные облака. Ху Баоцинь осторожно потрогал ближайшее к нему облако лапой. Странная на ощупь субстанция, ни на что не похожая, в том числе и на облака. Лисы знали, что облака созданы из тумана и похожи на дым: зацепи лапой — они и развеются. Кто-то когда-то влез на самую высокую гору в мире демонов, чтобы потрогать облака, а может, и на зуб попробовать, после чего в Лисьем Дао появилась строка: «Никакая лапа до облаков дотянуться не может».
А эти облака были… густыми, как сливки. Серебристый лис осторожно встал на облако передними лапами, пробуя их на прочность, потом попрыгал на них, как при мыкшовании. Облака пружинили, прогибались, но стоило убрать с них лапы, как они возвращались в прежнюю кудлатую форму. Ху Баоцинь побродил по ним, разглядывая окрестности. Облака нигде не кончались, и он не сомневался, что если идти, идти, идти, всё прямо да прямо, то ни до куда не дойдёшь, а может, и вовсе обратно к дворцу вернёшься. Проверять он не стал, тем более что вдалеке из облаков выныривали какие-то монстры и дурными голосами орали: «Вторая стража! Третья стража!»
Кусок облака Ху Баоцинь всё-таки отъел. Ему было любопытно, какие облака на вкус. Быть может, если они похожи на сливки, то и вкусом такие же?
— Тьфу! — Серебристый лис сморщился и выплюнул недожёванный кусок.
Если бы его спросили, на что похожи облака, и если бы он пожелал ответить… последовало бы непереводимое лисье скрипение: цензурных слов на такую пакость у Ху Баоциня попросту не нашлось бы.