— Путешествие между мирами накладывает ряд ограничений, — сказал Владыка миров, поглядывая вполглаза на серебристого лиса, чтобы убедиться, что тот слушает.
Ху Баоцинь неторопливо перебирал лапами, следуя за Владыкой миров по коридорам Сияющего чертога, хвост его слегка повиливал.
— В мир смертных ты в этом обличье пойти не можешь, — сказал Владыка миров, останавливаясь. — Лисы… такие лисы, — тут же оговорился он, — в мире смертных не водятся, а лиса, сопровождающая человека, вдвойне подозрительна: могут принять за демона.
— Я и есть демон, — возразил Ху Баоцинь.
Владыка миров ждал, что он превратится в человека, но серебристый лис только сел и поскрёб задней лапой за ухом.
— Тебе придётся превратиться во что-то другое, — попытался навести его на мысль демиург.
— Не так уж я и силён в превращениях, — сказал Ху Баоцинь, продолжая яростно чесаться.
— Блохи? — с опаской спросил Владыка миров.
— Да у меня ни разу в жизни блох не было! — возмутился серебристый лис и тряхнул лапой, сбрасывая с когтей шерстяной колтун. Астральная шкура не линяла, но спутаться шерсть могла. Колтуны полагалось выстригать, вырывать или вычёсывать. А поскольку Ху Баоцинь ещё толком не вспомнил, как пользоваться лисьими силами — скажем, превращать бесполезные предметы в полезные вещи и раздобыть себе гребешок, — то пустил в дело когти.
— Лисьи демоны не могут подцепить блох? — уточнил Владыка миров, двумя пальцами поднимая с пола колтун и разглядывая его.
Вообще-то лисьи демоны, как и обычные лисы, могли и завшиветь, и запаршиветь, если небрежно следили за своей шерстью, но Ху Баоцинь при жизни был помешан на чистоте и с блохами встречался только в лисьих лазаретах, куда, как лисий знахарь, ходил лечить больных лис. Но блохи предпочитали с ним не связываться: он всегда был так надушен и пропитан благовониями, что блохи дохли от одного его присутствия и, зачуяв его приближение, бросались врассыпную с насиженных лисьих холок.
Серебристый лис, не отвечая, вычесал ещё с полдюжины колтунов, и смёл их хвостом Владыке миров под ноги. В человека он превращаться и не собирался.
— Тогда я превращу тебя в то, что сочту нужным, — сказал Владыка миров, решивший проучить строптивого лиса.
— Надеюсь, не в хорька, — только и сказал Ху Баоцинь.
— Человека с хорьком, знаешь ли, не каждый день увидишь, — покачал головой Владыка миров.
— Откуда мне знать? — возразил Ху Баоцинь. — Я смертных в глаза не видел.
— Возвращаясь к разговору об ограничениях, — поднял палец Владыка миров. — Вред причинять смертным нельзя ни в коем случае.
— Не то нарушится Великое Равновесие, — язвительно предположил серебристый лис.
Владыка миров неодобрительно покачал головой. Говорил он вовсе не об этом, а о том, что подозрительных личностей могут побить палками или, того хуже, сдать в магистрат, где с узниками не церемонятся, а из магистрата подозрительным личностям одна дорога — на плаху, где могут и голову отрубить, и повесить, причём не только за шею, но и за погремушки. Поэтому лучше не нарываться на неприятности и лишний раз внимания к себе не привлекать.
— Но у меня, — продолжал Владыка миров, — в мире смертных сложилась определённая репутация. Хэшанов люди почитают за святых людей.
— Святых людей, — скрипнул смехом серебристый лис.
Владыка миров проглотил насмешку и строго сказал:
— Поэтому в мире смертных веди себя прилично.
«Дай мне только туда попасть, только ты меня и видел», — подумал Ху Баоцинь.
Владыка миров подошёл к глухой стене и дотронулся до неё кончиками пальцев обеих рук. Стена пошла волнами и раздвинулась, образуя дверной проём.
— Так разлом миров находится не снизу, а сбоку, — пробормотал Ху Баоцинь.
— Ты знаешь о разломах миров? — Демиург бросил на него быстрый взгляд.
Серебристый лис только фыркнул. Конечно же, демоны знали о разломах миров и даже пользовались ими в своих вылазках. В мире демонов насчитывалось не меньше дюжины разломов и все были учтены и записаны. Ху Баоцинь никогда не подходил к ним, потому что лисьим знахарям это было запрещено. Теперь же ему ничто не мешало их исследовать. Он вытянул шею и принюхался к расползающемуся от дверного проёма туману. Пахло прелой листвой и измоченной дождями глиной.
— Не отставай, — сказал Владыка миров, первым шагая в дверной проём, — между мирами легко затеряться.
Ху Баоцинь шагнул следом и провалился в такой густой туман, что даже с лисьим зрением ничего не мог разглядеть вокруг. Но если нюх его не подводил, а нюх никогда не подводит лис, то внутри было не меньше дюжины разных отверстий и из каждого веяло по-разному. Он сообразил, что всё это — порталы, ведущие в разные миры. О том, что в одном разломе миров могут быть сокрыты десятки других микроразломов, Ху Баоцинь слышал впервые и если бы не туман, то непременно проверил бы каждый, сунув в него любопытный лисий нос, а то и всю морду, но он очень хорошо знал, что туманы бывают коварны: заплутаешь в тумане — не выберешься.
Туман вдруг оборвался, и они оказались на перекрёстке четырёх дорог. Неподалёку шуршал бамбук — непролазные заросли бамбука, может, даже бамбуковый лес. Ху Баоцинь оглянулся, чтобы посмотреть, как с этой стороны выглядит разлом миров, через который они прошли в мир смертных, но не увидел вообще ничего. Вероятно, портал сразу же исчез, чтобы не искушать любопытных смертных.
Владыка миров уже был в облике хэшана. Как подумал Ху Баоцинь, изменения произошли при переходе из одного мира в другой. Сам он, судя по ощущениям, тоже превратился во что-то… приблизительно того же роста, что и лис: ракурс не изменился, он взирал на мир с той же высоты, что и прежде. Хэшан сунул руку за пазуху и вытащил старое-престарое зеркало, видавшее виды зеркало, если уж начистоту, и сунул его под морду Ху Баоциню, чтобы тот мог полюбоваться на свой новый облик.
— Ты… — задохнулся от гнева Ху Баоцинь, когда разглядел собственное отражение, — ты превратил меня в собаку?!
— А что такого? — пожал плечами хэшан. — Человек с собакой ни у кого подозрения не вызовет. Люди часто заводят себе собак — сторожевых псов или поводырей…
— Почему в такую?! — взъярился Ху Баоцинь.
О да, собака, в которую он превратился по волеизъявлению Владыки миров, была столь живописного вида, что Ху Баоциню, помешанному на чистоте, хотелось в ту же секунду, как он себя увидел, совершить ритуальное лисье самоубийство, только чтобы не видеть это лохматое страшилище, всё в репьях, в колтунах, в струпьях и один Лисий бог знает в чём ещё.
— Если превратить тебя в приличную собаку, — совершенно серьёзно сказал хэшан, — то тебя украдут и пустят на похлёбку. А к такой никто и на три чжана не подойдёт.
— Ты нарочно это сделал, — зарычал Ху Баоцинь.
— Это для твоего же блага, — возразил хэшан.
Ху Баоцинь сузил глаза, провёл языком по внутренней стороне зубов, пытаясь определить, все ли на месте и насколько они острые. Собачьи зубы, он знал, по крепости не уступали лисьим.
— А в этом хэшанском обличье, — спросил Ху Баоцинь, выяснив всё, что нужно, — ты быстро бегаешь?
— А что? — не понял Владыка миров. — Нужно куда-то бежать?
Ху Баоцинь ухмыльнулся во все собачьи зубы:
— На твоём месте я бы уже бежал и даже не оглядывался.
— А? Что? — непонимающе переспросил демиург.
Клац!