— Стой! — воскликнул хэшан, выставляя вперёд ладонь.
Ху Баоцинь выплюнул очередной оторванный от одежды хэшана лоскут и вдумчиво сказал:
— А может, у меня ещё и бешенство есть.
— Нет у тебя никакого бешенства, — сердито возразил хэшан. — Вздор!
К досаде Ху Баоциня, демиургу удавалось увёртываться в самый последний момент, так что он его не укусил ни разу, но по перекрёстку погонял вдоволь и ещё гонял бы, да хэшан запросил пощады. Ху Баоцинь остановился, выжидая.
— Такую хорошую одежду попортил! — укорил его хэшан.
— Уж больно прилично ты выглядел, — ядовито сказал Ху Баоцинь, — а теперь сразу видно, чья собака.
Хэшан обернулся вокруг себя, и одежда его чудесным образом починилась.
— Не вздумай! — предупредил он, заметив, что собака опять изготовилась к прыжку, и махнул перед собой посохом. — Будь приличным псом.
Новый облик Ху Баоциню не слишком понравился: та же самая собака, только без парши и репьёв, но всё равно видно, что бродячая, даже рёбра выпирают.
— На такую точно никто не позарится, — сказал хэшан удовлетворённо. — Что, опять недоволен? Тогда возвращайся обратно.
Собака так прищурила глаза, что хэшан понял: нужно стеречься, не то ухватит за ногу. Он опасливо сделал шаг в сторону и покрутил посохом в разные стороны, указывая попеременно на каждую из дорог перекрёстка.
— Нужно выбрать направление, — сказал он. — В какую сторону направимся?
Для Ху Баоциня все четыре дороги выглядели одинаково: о мире смертных он ничего не знал, потому, какую ни выбери, любая окажется интереснее обители Владыки миров. Лисы, оказываясь на перекрёстках, гадали на хвостах: крутились на месте, пока не валились с лап от усталости, куда окажется направлен хвост — туда и идти. Но он счёл, что в собачьем обличье проделывать это бессмысленно: хвост у собаки, в которую его превратил демиург, был короткий и жалкий, да к тому же крючком.
— Всеведением воспользуйся, — процедил Ху Баоцинь и сел прямо в центре перекрёстка, как собачий бонза. Он не знал, но люди иногда ставили на перекрёстках таких каменных идолов и разворачивали их мордой в удачном или желаемом направлении.
— В этом обличье я не пользуюсь высшими техниками, — сказал хэшан и ткнул посохом в ту же сторону, куда была направлена собачья морда, — только иносказательными предсказаниями. В мире смертных слишком много помех, вариативную сеть раскинуть получается далеко не всегда.
— Что раскинуть? — не удержался от вопроса Ху Баоцинь.
— У каждого выбора множество вариантов будущего. Я вижу их все одновременно. Сеть же позволяет выбрать какую-то определённую линию и следовать по ней до самого конца, чтобы увидеть, что получится в итоге конкретного выбора.
— И к чему такие сложности? — проворчал Ху Баоцинь. — Не проще ли закрыть глаза, покрутиться на месте и ткнуть пальцем наугад?
— Об этом я и говорю, — сказал хэшан. — Нам туда.
Ху Баоцинь не возражал.
Собачий нюх, как оказалось, мало уступал лисьему. Он хорошо распознавал даже давно улетучившиеся запахи. Но Ху Баоцинь поймал себя на мысли, что его так и тянет пометить каждый куст или кого-нибудь отлаять. Лисы так себя не вели, это были исконно собачьи инстинкты. Он преодолел себя, но на пролетавшую мимо ворону всё-таки гавкнул. Ворона шарахнулась в сторону, теряя перья, и обозвала его дураком.
Охотничьи инстинкты у собак, как выяснилось, тоже были необыкновенно сильны. Он учуял живой запах, метнулся в кусты и вернулся уже с добычей — сжимая в пасти… черепаху.
— Выплюнь сейчас же эту гадость! — ужаснулся хэшан.
Ху Баоцинь несколько раз клацнул зубами, но прокусить черепаший панцирь оказалось не так-то просто. К тому же черепаха засветилась и стала менять форму. Он выплюнул её и с интересом стал смотреть, что будет дальше.
— Что не так с этой псиной! — выругался… Черепаший бог.
— Сам ты псина, — огрызнулся Ху Баоцинь.
— Опять ты, — буквально простонал демиург. — Что ты от меня никак не отвяжешься?
Угвэй на его слова внимания не обратил, он во все глаза таращился на Ху Баоциня. Ну, разумеется, говорящая собака кого угодно бы удивила или напугала до полусмерти, но он же всё-таки бог.
— Что, собаку говорящую никогда не видел? — с презрением спросил Ху Баоцинь.
Угвэй обрушил на хэшана гневный взгляд:
— А теперь ты обратил его в собаку? Да что с тобой не так?
— А ты полагаешь, что разгуливать по миру смертных в компании говорящей лисы — умно? — уточнил хэшан.
— А в компании говорящей собаки? Разве в мире смертных бывают говорящие собаки? — напустился на него Черепаший бог.
— В мире смертных чего только не бывает, — философски заметил демиург, — даже превращающиеся в стариков черепахи.
Угвэй упёрся посохом в землю, вперил узкие черепашьи глазки в хэшана. Тот устало вздохнул, понимая, что ни отговориться, ни улизнуть не получится: если уж черепаха в кого вцепилась, то намертво.
— Ладно, — сказал он, — с чем явился? Разгадал моё предсказание?
Судя по недовольному виду Черепашьего бога — не разгадал.
— В прошлый раз так меня заговорил, что я забыл, с чем пришёл, — ворчливо ответил Угвэй. — А когда вспомнил, тебя уже и след простыл. И что тебе не сидится в Сияющем чертоге?
Хэшан терпеливо ждал, когда Угвэй перейдёт к сути дела. Дождался.
— О мировом соглашении, — сказал Угвэй, пристукивая концом посоха в землю, — вот о чём я. Я подумал, хорошо бы подписать его кистью Нерушимой Клятвы.
Ху Баоцинь навострил уши. Лицо хэшана при этих словах словно бы заострилось, а глаза превратились в узкие щелки.
— Ты подумал? — переспросил хэшан ледяным тоном.
— Да, — не смутившись, подтвердил Черепаший бог. — Мальчишку побоку, я не доверяю ни демонам, ни небожителям.
— Ты вообще никому не доверяешь, — согласился хэшан.
— Кисть Нерушимой Клятвы раздобыть можешь только ты, — сказал Угвэй.
— Только я, — опять согласился хэшан, но уж совсем как-то кисло. Видно, где бы ни находилась упомянутая кисть, отправляться на её поиски желанием он не горел.
Угвэй сделал приглашающий жест и исчез. Ху Баоцинь тщательно вынюхал место, где только что стоял Черепаший бог, но там не осталось ни следов, ни остаточной ауры.
— Да… — протянул хэшан, пощипывая бородку.
— Что за кисть и где её взять? — деловито осведомился Ху Баоцинь. Лисья попа зачуяла приключения, и он даже временно отказался от мысли улиснуть, пока хэшан отвлёкся.
Владыка миров превратился в статного седовласого мужчину, каким обычно представлялся смертным и некоторым другим сущностям, и сказал:
— Там, куда собакам ход воспрещён.
Ху Баоцинь недоумённо выгнул бровь. О присловье, что «все псы попадают на Небеса», он не слышал, разумеется, потому и не понял, что Владыка миров имел в виду.
А отправиться им предстояло прямиком в ад.