За решёткой было темно, хоть глаз выколи, но звуки их шагов раскатывались отзвуками эха, и Ху Баоцинь подумал, что находятся они в просторном помещении, а не в тюремной клети. Идти наугад ему не нравилось, поэтому он воспользовался лисьим зрением. Лисы отлично видят в темноте.
Лучше бы он этого не делал.
Впереди он увидел что-то настолько чудовищное, что успокоившаяся было шерсть на невидимых хвостах опять вздыбилась. Он и сам поначалу не понял, что увидел.
В дальнем углу сидело на насесте существо, похожее и на птицу и на человека, и одновременно ни на что не похожее. У него была большая круглая голова с круглыми жёлтыми глазами, взгляд которых выедал душу напрочь, и крючковатый совиный клюв. Оно крепко цеплялось за насест мощными мохнатыми лапами с огромными, до блеска заточенными когтями. Оно изредка потряхивало крыльями, и тогда под насест валились перья с обклёванными краями.
Его можно было бы принять за совиного демона, но Ху Баоцинь чувствовал, что существо это древнее, может быть, даже древнее Владыки миров или самого Мироздания. При взгляде на него хотелось пуститься в бегство, только бы не видеть этих жёлтых глаз хищника, но Ху Баоцинь чуял: если он покажет спину этому существу, то оно на него набросится в ту же секунду и вырвет, а может, и выгрызет ему хребет. А ещё он понял, что перед этим существом нельзя выказывать страх: оно питается им, как деликатесом, и становится сильнее. Он и сам не понимал, откуда это знает, но знал. Быть может, ему передалась частичка всезнания демиурга, когда он его укусил?
— Неясыть, хранитель изначальных артефактов, — проговорил Владыка миров, останавливаясь на приличном расстоянии от насеста.
— Владыка миров, — отозвалось клёкотом из темноты.
Ху Баоцинь слегка вздрогнул, а потом крепко зажмурился. Вспыхнул свет, не слишком яркий, но всё же ослепивший его на долю секунды, и осветил всё помещение, оказавшееся действительно просторным залом с высокими сводами. Вдоль стен и по углам была рассыпаны разные предметы и вещи, сплошь затянутые пыльной паутиной. Если это были упомянутые «изначальные артефакты», то обращался с ними хранитель весьма небрежно. Нос Ху Баоциня задёргался, так и тянуло чихнуть.
Неясыть поёрзал на насесте, переставляя лапы, и Ху Баоцинь заметил, что одна из них опутана толстой цепью с поклёванными звеньями. Видно, Неясыть пытался расклевать цепь и освободиться. О длине цепи Ху Баоцинь судить не мог, поскольку она уходила одним концом в глубокий слой пыли, но предполагал, что Владыка миров остановился на таком расстоянии, чтобы Неясыть до них не дотянулся. Эта мысль ободряла.
Разговаривая, Неясыть поворачивал голову, как и все совы, но глаза всегда оставались в одном положении — нацеленными на собеседника.
— И зачем тебе понадобился Неясыть? — спросил Неясыть. На этот раз в его голосе слышался не клёкот, а уханье.
— Мне нужна кисть Нерушимой Клятвы, — ответил Владыка миров, пряча руки в рукавах.
— И зачем она тебе понадобилась? — спросил Неясыть, и его голова описала полный круг, словно не сидела на шее, а была на неё нанизана, как жук на соломинку. Выглядело это жутко.
— Три мира должны подписать мирное соглашение, — сказал Владыка миров. — Великое Равновесие должно быть восстановлено.
Неясыть рассмеялся клекочущим смехом, приподнял свободную лапу и указал одним когтем на Владыку миров:
— Ты знаешь правила. Если хочешь забрать изначальный артефакт, то должен отдать взамен что-то равноценное.
«Принцип равноценного обмена», — подумал Ху Баоцинь. Этим принципом руководствовались и в мире демонов. Выходит, закон этот тоже был из изначальных.
— Я знаю правила, — согласно кивнул Владыка миров, — но Великое Равновесие стоит выше всех правил, в том числе и изначальных.
— Это ты так считаешь, — возразил Неясыть, вновь крепко вцепляясь обеими лапами в насест.
— Воля Владыки миров неоспорима, — сказал на это Владыка миров.
— Так уж и неоспорима? — ухнул смешком Неясыть, и жёлтые глаза двинулись в сторону, нацелившись на Ху Баоциня. Того опять проняла дрожь.
— Мне нужна кисть Нерушимой Клятвы, — повторил Владыка миров, и на этот раз в его голосе прозвучала Воля.
Неясыть и глазом не повёл, только глумливо ухнул по-совиному, а Ху Баоцинь понял, что Воля на это существо не действует.
— Равноценное, — сказал Неясыть, и его глаза засветились иначе.
Владыка миров дёрнулся всем телом вперёд, неохотно переставляя ноги, словно его притягивало к насесту. Глаза у него были пусты и мертвы. Ху Баоцинь его окликнул, но демиург не отреагировал, продолжая медленно, но неизбежно приближаться к насесту. Происходило что-то странное и страшное, Ху Баоцинь мог это чувствовать: все девять его хвостов разволновались одновременно. Что произойдёт, когда Владыка демонов окажется перед Неясытью? Лучше об этом не думать.
«Нужно остановить его», — подумал Ху Баоцинь, но не знал, как это сделать. Владыка миров словно погрузился в транс, ничего не видя и не слыша. Что-то происходило не в реальности, а в астральном плане, но обычными глазами «непритязательного человека» этого не разглядеть.
Ху Баоцинь согнул пальцы на левой руке (кроме мизинца и указательного), потом на правой, быстро свёл руки вместе перед лицом и заглянул в образовавшееся между сложенными пальцами окошко — так называемое «лисье окно», через которое можно увидеть истинную суть и сущность вещей и существ и даже сокрытое или вовсе невидимое. Своеобразный лисий аналог «ленты преображения», которым лисы широко пользуются, чтобы разоблачать обманщиков-енотов или хорьков.
На шею Владыки миров была накинута петля Ци, тонкая нить тянулась через весь зал и скрывалась — втягивалась — в раскрытый клюв Неясыти. В самом Неясыти ничего чудовищного не было, просто огромная сова с мудрыми, грустными глазами, в которые будто вложили осколки звёздного неба. Ху Баоцинь знал, что такие глаза бывают у слепых сов, но Неясыть явно был зрячим. От него не исходило ни угрозы, ни злобы, он просто делал свою работу, забирая плату за желаемый артефакт. Вот только какую? Что он вытягивал из Владыки миров? Жизнь? Духовные силы? Какие-то способности? Этого Ху Баоцинь не знал, что лисьей чуйкой чуял, что нужно прервать контакт, причём сделать это нужно одновременно и в реальности, и в астральном плане. Знать бы ещё, как!
Раздумывать Ху Баоцинь не стал, положился на лисьи инстинкты, а они велели ему схватить Владыку миров за локоть, дёрнуть назад и позвать:
— Фань-цзюнь!
С глаз Владыки миров спала пелена. Он поморщился, тряхнул головой и укоризненно поглядел на хранителя. Неясыть заклекотал смехом. Ху Баоцинь, разумеется, перепутал тоны, произнося имя Владыки миров.
— С каких это пор у тебя есть имя? — спросил Неясыть.
Владыка миров не ответил, продолжая глядеть на него с прежним укором. Неясыть тряхнул крыльями, снова посыпались перья, а он ловко спрыгнул с насеста и стал бродить под ним, подбирая свободной лапой перья, разглядывая каждое и роняя обратно. Видно, это что-то значило. Ху Баоцинь пригляделся и увидел, что это не обычные совиные перья: упав на пол, они превратились в кисти для письма, и Неясыть выискивал среди них нужную.
— Что он пытался у тебя забрать? — негромко спросил Ху Баоцинь у Владыки миров.
Демиург рассеянно поглядел на него:
— Что? Не знаю. Быть может, всеведение или всезнание.
— И сколько он забрал? — утончил Ху Баоцинь напряжённо.
— Сколько-то забрал, — неопределённо отозвался Владыка миров, — но значения это не имеет. Пользоваться ими он всё равно не сможет.
— Тогда зачем он пытался их забрать? — не понял Ху Баоцинь.
— Потому что Неясыть — хранитель изначальных артефактов, а всеведение и всезнание — изначальные техники, — ответил Владыка миров и хлопнул Ху Баоциня по плечу с явным одобрением. — Ты молодец, додумался вмешаться. Но если ты снова исковеркаешь моё имя, то я выдеру тебя за хвост.
Ху Баоцинь сбросил его руку и ответил кратким, но ёмким: «Фыр!»
Раздалось хлопанье крыльев. Ху Баоцинь повернул голову на звук и тут же отпрянул: два жёлтых совиных глаза сияли уже не у далёкого насеста, а прямо позади него, буквально в дюжине лисьих пальцах от его лица.