Нужно ли говорить, что «призраком» заброшенного поместья был Бай Э? Поскольку он сидел на привязи и никуда не мог уйти, ничего не оставалось, как развлекаться с незваными гостями. Он надеялся, что его ауру заметит кто-то из настоящих бессмертных мастеров, если таковые ещё водятся в мире смертных, или кто-то из высших сущностей, кому его существование не даёт покоя. С ними он сможет сговориться, и они вытащат Ху Фэйциня из проклятой карты.

      В поместье, однако, захаживали всё больше шарлатаны или любопытные людишки, которым хотелось поглядеть на «призрака» или устроить приятелям проверку на храбрость. С этими Бай Э не церемонился, но обычно хватало и одного взгляда на него, чтобы пуститься наутёк. Чёрное марево с россыпью белых глаз-бельм оказалось наиболее эффективным из принимаемых Бай Э обличий.

      Когда в поместье наступало затишье, Бай Э превращался в себя самого — светловолосого юношу в чёрном одеянии и садился пред картой, к которой был привязан тонкой связующей нитью и от которой не мог отойти далеко, только на длину упомянутой привязи. Разгадать секрет карты-ловушки он не смог. Просочиться в неё следом за Сосудом не получалось. На его духовные силы метки не реагировали, он даже не мог к ним прикоснуться: рука насквозь пролетала через карту, хотя он был способен поднимать какие-то предметы, скажем, камни и кидаться ими в незваных гостей. Карта была зачарована так, что пользоваться ею могли только живые люди в физическом теле, и у Бай Э не было сомнений, кто её зачаровал: от неё несло духом Владыки миров.

      Бай Э заслышал чьи-то крадущиеся шаги за стеной и спешно превратился в стоглазое пугало, позаботившись, чтобы все глаза смотрели в разные стороны и вращались в глазницах. Из-за стены выглянул какой-то мальчишка в щеголеватой одежде с прицепленными к поясу лисьими хвостами. Бай Э это не понравилось: охотников на лис он не жаловал по понятным причинам. Мальчишка уже давно должен был издать отчаянный вопль и пуститься наутёк, так городские мальчишки и делали. Но он уставился на чёрное марево, нисколько не смущаясь тому, что марево уставилось на него в ответ.

      — Бу! — сказал Бай Э на всякий случай. Может, это мальчишка дурковат и не осознаёт опасности?

      Недопёсок наклонил голову набок, размышляя, что могло означать это слово. В лисьем наречии такого не было. Он ничуть не испугался, хотя когда он впервые увидел «призрака», то ему сразу вспомнились страшилки о Тьме, которыми лисы любили друг друга пугать. Но он был не робкого десятка, к тому же шисюн уже разобрался с лисьим проклятием, а какой-то чёрной пакости, пялящейся на него пустыми бельмами, бояться уж точно не стоит. Ему скорее было любопытно, что это такое и если это действительно призрак, то как его изловить и посадить на цепь.

      — Ты призрак? — довольно вежливо спросил Недопёсок.

      — Ты что, меня не боишься? — удивился Бай Э.

      — А надо? — несказанно удивился Сяоху. Он из вежливости попытался испугаться, но вышло не слишком правдоподобно. Скорее можно было подумать, что ему кой-куда приспичило.

      Бай Э несколько растерялся:

      — Ну, так полагается, чтобы призраков боялись до икоты.

      — Я икаю, только если наемся, — успокоил его Сяоху.

      — Гм… — не нашёлся Бай Э.

      — Так ты призрак? — повторил Недопёсок, которого этот вопрос страшно интересовал. — Если ты призрак, почему у тебя хвост?

      Бай Э поглядел на связующую нить, которая нисколько, по его мнению, хвост не напоминала, и парировал:

      — Если ты человек, почему у тебя целых восемь дохлых лисьих хвостов к заду привязано?

      — Они не дохлые! — возмутился Недопёсок, и все его восемь хвостов растопырились в разные стороны, а потом он и сам превратился в лиса, сочтя, что смысла скрываться от «призрака» нет.

      — А, понятно, — сказал Бай Э, который наконец признал чернобурку, и оказал ему ответную любезность, превратившись в человека.

      Недопёсок подошёл поближе, вынюхал воздух вокруг и авторитетно заявил:

      — Ты не призрак.

      — Откуда ты знаешь? — коварно спросил Бай Э.

      — Не смердишь, — совершенно серьёзно ответил Сяоху. — От тебя шисюном пахнет.

      Бай Э не думал, что у него есть хоть какой-то запах, но чернобурка, вероятно, имела вовсе не телесный запах, а остаточную ауру.

      Недопёсок между тем положил на пол духовную сферу и внимательно следил, как она улитой ползёт к Бай Э. Он покивал с деловитым видом, сунул сферу за пазуху и сказал:

      — Ты куда-то спрятал шисюна. В рукав?

      — Как будто бы он там поместился, — фыркнул Бай Э, невольно поглядев на свой рукав.

      — Ну, — снисходительно протянул Недопёсок, — туда много чего поместиться может.

      — Никогда не слышал, чтобы в рукава богов засовывали, — заметил Бай Э, но рукавами потряс, чтобы показать, что в них вообще ничего нет.

      Сяоху взглянул на него с сожалением, как на нищего у паперти, но предлагать ему часть своих сокровищ постеснялся.

      — Но шисюн где-то здесь, — сказал Недопёсок убеждённо, покрутив мордой по сторонам. — Я совершенно точно его чую. Шисю-ю-юн!

      Бай Э недовольно поморщился. Чернобурка так завопила, точно ей хвост прищемило дверью.

      — Здесь твоего шисюна нет, но он тут, — сказал Бай Э, постучав пальцем по карте.

      Недопёсок обычно вопил, зажмурившись, так что этого жеста не заметил.

      — Как это? — озадачился он. — Разве здесь это не тут? А если здесь это не тут, то тогда где тут здесь?

      — Что? — после паузы переспросил Бай Э.

      Недопёсок попытался ему объяснить, но только больше запутался в «тутах» и «здесях».

      — Здесь — это вот тут, — повторил Бай Э, вновь ткнув в карту пальцем.

      — Гадость какая, — сейчас же сказал Недопёсок, едва взглянув на карту. — Чья это подтирка?

      — Чья это что? — с запинкой переспросил Бай Э.

      Сяоху охотно объяснил, что лисы много чем подтираются, и эта штукенция очень даже похожа на подтирку, а вот чью — откуда ему знать? Он её впервые видит.

      — Это не подтирка, — прервал его Бай Э, видя, что Недопёска опять понесло. — Это карта.

      На это Недопёсок только снисходительно фыркнул:

      — Картой тоже прекрасно можно…

      — Замолчи! — рассердился Бай Э. — Вот же понесло, не остановишь.

      — Когда понос не остановишь? — переспросил Недопёсок. — Так подтирка же есть.

      Бай Э зарычал и швырнул в чернобурку куском штукатурки. Недопёсок, разумеется, успел улиснуть и теперь глядел на Бай Э из-за опрокинутого стола, как из-за баррикады.

      — Что эта лиса несёт… — пробормотал Бай Э, зажимая пальцами переносицу.

      — Он меня ничем не несёт, — вякнул Сяоху и предусмотрительно юркнул обратно за стол.

      Бай Э чудовищным усилием воли взял себя в руки. Выходить из себя нельзя. Во-первых, ненароком зашибёшь — проблем не оберёшься, всё-таки шиди Небесного императора. Во-вторых, нужно втолковать чернобурке, чтобы она позвала кого-то из небожителей на помощь, вот только попробуй втолкуй, когда она отвлекается по пустякам и несёт такую чушь, что хочется убиться лицом об ладонь.

      Бай Э всегда слушал чужие разговоры через призму сознания Ху Фэйциня. Общаться напрямую ему доводилось редко, но он всегда недоумевал, почему другие часто выходят из себя, стоит им поговорить с Сяоху дольше, чем две минуты. Только теперь Бай Э понял, почему во время разговора с Недопёском Владыка демонов то и дело начинает рычать, закатывать глаза или хватать чернобурку за шиворот и трясти, как игральные кости, а Ху Фэйцинь с трудом сдерживает смех. Вот только схватить его Бай Э не мог, потому что не дотянулся бы (предусмотрительная чернобурка спряталась за недосягаемым столом, будто знала длину «цепи», на которой сидит «призрак»), а смеяться ему нисколько не хотелось.

      Недопёсок же упивался собственной безнаказанностью и ловко оттявкивался на любую обращённую к нему реплику.

      Как говорится, «встречу Будду — затявкаю и Будду». Тяв!