Шу Э нисколько не удивился, услышав расходящийся, как круги по воде, звон невидимого гонга. Он привык и к чудесным, и к странным явлениям. Он сам был частью Неведомого, потому удивить его могло скорее что-нибудь заурядное и настолько обычное, что простые смертные бы, например, на это и внимания не обратили, скажем, выкипевший чайник или упавший в похлёбку древесный жук, а в невидимых гонгах, звон которых складывается в слова, ничего удивительного нет.
И тому, что вещал гонг, Шу Э тоже нисколько не удивился. Как Повелитель теней, он знал обо всём, что происходит в любом из миров, где есть свет и тень, а поскольку свет и тень были во всех мирах, то Шу Э, можно сказать, тоже обладал всеведением. Единственным местом, куда его тени добраться не могли, как он считал, был дворец Владыки миров. На самом же деле, тени проникали и туда, но не могли рассказать хозяину о том, что видели и слышали внутри: заклятье, лежащее на Сияющем чертоге, отшибало память у тех, кто прокрадывался в него тайком, едва они переступали через порог. Помнить было исключительным правом званых гостей, а незваные пусть спасибо скажут, что их хотя бы выпустили.
О побеге, а потом и об исчезновении Небесного императора Шу Э узнал первым: тени тут же донесли ему об этом, — но предпочёл промолчать и не вмешиваться. Утруждаться Шу Э, как и его бывший начальник, Вечный судия, не любил, тем более вмешательство в чужие дела всегда чреваты последствиями, особенно те, в которых замешан демиург.
Ауру Великого, выплеснувшуюся в мир смертных, Шу Э почувствовал ещё прежде, чем пришло сообщение от теней. Он воспользовался теневым зрением и одним глазом следил за Тьмой все эти двадцать смертных лет. Если бы он почуял неладное, сразу же бы сообщил об этом Юн Гуаню: с Великими шутки плохи, небрежение может обернуться катастрофой и привести к чудовищным последствиям. Но Великий ада только изгалялся над людишками, притворяясь призраком, а не строил коварные планы по захвату мироздания.
О возвращении Небесного императора Шу Э тоже, разумеется, узнал первым. А через некоторое время после этого прозвучал невидимый гонг.
Оставалось только дождаться возвращения Чангэ, который отправился в соседнюю деревню, чтобы разобраться со злым духом, и должен был вот-вот вернуться.
Шёл дождь. Шу Э стоял за воротами Речного храма, держа над собой бамбуковый зонт, и раздумывал о послании гонга. Интересно, Чангэ тоже его услышал, или сообщение было адресовано только Шу Э? Как Повелитель теней он является частью всех существующих миров, потому заключение мира между тремя мирами сферы Юдоли его тоже касается. Чангэ теперь принадлежит миру людей, он бессмертный в теле смертного, его можно считать одним из смотрителей миров, коими являются и Вечный судия, и сам Шу Э, и даже Гу Ши. Его присутствие тоже могли затребовать, а значит, они отправятся туда вместе.
— Шу Э!
Шу Э приподнял зонт и увидел шагающего по лужам Чангэ. Его одолела лёгкая досада: он так задумался, что не заметил, как появился Чангэ, а ведь он собирался помахать ему рукой, едва тот вышел бы из-за поворота на дорогу к храму. Дождь Чангэ нисколько не заботил, хоть он уже и промок насквозь. У него даже шляпы не было, он держал над головой широкий лотосовый лист. Но Шу Э всё равно разворчался на него, когда Чангэ подошёл: знал же, что дождь пойдёт, Речной бог нагадал, и всё равно не взял с собой зонт.
— Я забыл, — с виноватой улыбкой сказал Чангэ, вставая к Шу Э под зонт. — Да и какая беда, что промок? Простудиться я не могу, а одежду можно над очагом высушить.
Шу Э считал, что эту одежду давно пора выбросить: стоило ему отвлечься, и Чангэ занашивал шэньи до дыр, приходилось буквально силой стаскивать с него поношенную одежду и обряжать в новую. Чангэ каждый раз пытался возражать, что старая ещё годится, а на дыру можно и заплату посадить, даосам вообще не полагается роскошествовать, он и так слишком часто нарушает обеты… После чего Шу Э показательно скармливал старую одежду теням и выдавал Чангэ новую.
— Но я же простой даос, — говорил тогда Чангэ, — а простым даосам не полагается…
— А простым даосам не полагается спорить с существами, ранг которых выше, — безапелляционно заключал Шу Э, и с этим уже было не поспорить, поскольку даже царственные дяди стояли в иерархии Мироздания ниже, чем Повелитель теней.
— Слышал гонг? — спросили они одновременно и так же ответили: — Слышал.
Шу Э подумал, что это подходящий случай, чтобы вытряхнуть Чангэ из старого шэньи.
— Не слишком мне хочется туда идти, — сказал Чангэ, снимая мокрую одежду и развешивая её над очагом.
— Разве не хочешь повидаться с родственниками? — спросил Шу Э, преграждая ему путь к сундуку с одеждой.
Чангэ озадаченно на него посмотрел. Уходить с дороги Шу Э и не думал.
— Мне… нужно переодеться, — с запинкой сказал Чангэ. — Не полуголым же мне идти?
— Ты полагаешь, — медленно сказал Шу Э, любуясь его телом, ещё влажно поблескивающим дождевыми следами, — что я позволю тебе пойти в даосском шэньи?
— О нет, — простонал Чангэ, сообразив, что к чему, — Шу Э, только не это!
— Ты царственный дядя, — неумолимо сказал Шу Э, — ты должен соответствовать занимаемому рангу. Там будут все шишки Мироздания, а тут ты — в залатанных штанах.
— Да хорошие ещё штаны, только в трёх местах прорвались, — попытался возразить Чангэ, — я их заштопаю, никто и не заметит, под шэньи-то.
— Под шэньи-то, — передразнил его Шу Э. — А шэньи, у которого заплат по количеству сезонов, значит, тоже никто не заметит?
— Там меньше, — смутился Чангэ, — не по количеству сезонов, всего-то восемнадцать штук. И заплатки того же цвета, так что…
— И слушать ничего не желаю, — отрезал Шу Э и науськал на него теней.
— Ну, знаешь, — возмутился Чангэ, но ни с Шу Э, и с тенями не поспоришь.
— Царственные дяди восседают на почётных местах, — менторским тоном говорил Шу Э, не забывая подстёгивать теней, чтобы работали усерднее, для этого у него был тонкий ивовый прутик. — А супруги повелителей теней на местах ещё более почётных, чем места для царственных дядей.
— Шу Э… — простонал Чангэ.
— Я бы предпочёл, чтобы ты стонал в постели, а не на разумные доводы, — строго сказал Шу Э, и Чангэ залился краской.
Тени соорудили для Чангэ роскошнейшее одеяние цвета спелой сливы, расшив его рукава и подол замысловатыми орнаментами, наверняка имеющими какой-то сакральный смысл.
— Фу ты, ну ты, — сказал заглянувший в храм Речной бог, — куда это ты так вырядился?
— Не бей по больному, — накрыл глаза ладонью Чангэ.
— А ты-то гонга, конечно, не слышал, — усмехнулся Шу Э.
— Какого гонга? — удивился Речной бог.
— Такая незначительная сущность, как низвергшийся бог, — сладенько сказал Шу Э, намекая на позорное падение пьяного вдрызг Речного бога с Небес, — не способна слышать послания Высших Сил.
— Шу Э, — покачал головой Чангэ и вкратце рассказал Речному богу, куда их с Шу Э пригласили.
— Пф, — сказал Речной бог с деланным равнодушием, хотя на самом деле позавидовал им, потому что там наверняка будут распивать вино в честь успешной сделки, а выпить он любил, — подумаешь, велика честь!
Шу Э с таким значением фыркнул в ответ, что Речной бог предпочёл ретироваться. С такими «жёнушками», как Шу Э, лучше не спорить: себе дороже выйдет.