— Лисы идут, — сказал Ли Цзэ, почувствовав, что в воздухе терпко запахло фиалками, и не ошибся.
Во дворец явилась лисья делегация, во главе которой шествовала вальяжно дородная лиса. Следом шли дядюшки Ху в полном составе и Ху Цзин. Все они как-то затравленно озирались, словно ожидая, что кто-то на них наскочит. Шедшую впереди лису они явно побаивались, потому и держались позади, на почтительном, а скорее, на таком расстоянии, чтобы до них не достали ни когти, ни зубы их предводительницы, а они были у неё преострые!
Узнать в этой лисьей матроне Тощую было практически невозможно, однако же это была она. Вот бы вытаращился на неё Ху Вэй, если бы они с Ху Фэйцинем уже объявились!
Невероятно, но Тощая, которую теперь почтительно величали госпожой Ху, захватила власть в клане Ху в свои лапы, едва прошла стадию лисьего взросления. После первого гона она выправилась, нарастила бока, отъевшись на демонических харчах, и стала если уж не первой красавицей, так вполне себе завидной невестой: как же, ведь её в мир демонов привёл сам Владыка демонов, она его запросто гэгэ называет, да и с Лисьим богом на короткой лапе.
Но Тощей не было дела до лисьих кавалеров, увешанных тушками куриц и гусей — обычный способ произвести впечатление на потенциальную партнёршу и похвастаться своим достатком и охотничьим умением. Она нацелилась на главу Великой семьи Ху. И дело было вовсе не в том, что, отчаявшись наложить лапы на Ху Вэя, она решила переметнуться к его отцу. Тощей просто не нравилось то, что происходило в лисьем клане в последнее время: все перессорились, Ху Вэй и носа в лисье поместье не кажет, а Ху Сюаня вообще изгнали на веки вечные и даже про него не поминают, словно он и впрямь умер.
Ху Вэю Тощая была многим обязана: это он нашёл её, издыхающую, когда она попалась в капкан и изгрызла себе лапу, чтобы освободиться, это он вызволил её из капкана, унёс на Лисью гору и выходил, это он учил её Лисьему Дао. Конечно, обращался он с ней скверно, но Тощая не видела в том ничего дурного: он в лисьей иерархии её выше, так и должно быть, чтобы высшие лисы наводили страх на лис обычных. И Ху Сюаня Тощая тоже любила. Тот-то был с ней ласков и так искусно залечил ей изувеченную капканом лапу, что она даже не хромала теперь. А ещё он её подкармливал, полагая, что она слишком тощая для своих лет, но Тощая эти лисьи гостинцы всегда припрятывала на чёрный день.
«Как бы мне всех их помирить?» — гадала Тощая. Был бы здесь Недопёсок, они бы вместе непременно что-нибудь придумали, но Недопёсок теперь лиса высокого полёта, до него ни лапой не дотянешься, ни допрыгнешь: он на Небесах первый лисиц бонза. Вот уж повезло! О таком повышении в ранге ни одна простая лиса и мечтать не могла.
«Если я хочу всех помирить, — размышляла Тощая, — ранг у меня должен быть такой, чтобы никто и фыра поперёк тявкнуть не посмел. В боги подаваться рано, у меня всего-то пять хвостов, а в верховные демоны — поздно, этот ранг уже занял гэгэ».
Она была лисой неглупой и скоро сообразила, что, стань она главой клана, её решения никто не смог бы оспорить. Но чтобы стать главой клана, нужно свергнуть всех этих дядюшек Ху и, разумеется, самого Ху Цзина, а это Тощей не по силам: во-первых, их слишком много, а во-вторых, они все старше и сильнее её, да и вообще — чистопородные демоны, тогда как она из перерождённых лисов-оборотней. Тощая было отчаялась, но первый гон подсказал ей верное решение: если правильно хвосты распустить, высоко взлетишь. Не до Небес, конечно, но ей того и не надо.
И Тощая так ответственно подошла к претворению своих коварных лисьих планов в жизнь, что Ху Цзин и опомниться не успел, как уже ставил отпечаток лапы на брачном договоре. А признаться честно, он её побаивался: после лисьего взросления Тощая переменилась, вызверилась и стала матёрой лисой, охотно пускающей в дело и зубы, и когти, так что ни у кого бы духу не хватило оттаскать её за хвост по старой памяти. Они все видели трёпку, которую Тощая задала лисьим свахам, когда те напомнили о традиционном лисьем многожёнстве. Шерсть клочками летела во все стороны! Никому из дядюшек Ху и тем более Ху Цзину не хотелось испытать это на своей шкуре, и они молчаливо сложили с себя полномочия в пользу новой госпожи Ху.
Тощая поспешила укрепить своё положение, ощенившись, и родила сразу троих лисят, двух лисичек и одного лисёнка. Такого на памяти лисьих демонов ещё не бывало, даже двойни были редкостью. Лисы, посовещавшись, решили, что это добрый знак, сулящий благополучие лисьему роду ещё на тысячу лет: лисий отпрыск станет новым наследником Ху.
Так что, когда лисья матрона, недвусмысленно точа когти о стену, заявила, что примирению всех со всеми быть, никто ей слова поперёк сказать не осмелился. К тому же излюбленной поговоркой Тощей было: «Я даже Лисьего бога за хвост таскала, и до вас у меня лапы дотянутся».
— Госпожа Ху, — представилась Тощая.
Ли Цзэ невольно бросил взгляд на Ху Цзина и сразу понял, что в клане Ху теперь царит лисий матриархат.
— Ой, лисятки! — восхитился Мин Ян, заметив, что в заплечном коробе у госпожи Ху сидит рыжая троица и весело вертит хвостами.
Тощая, разумеется, притащила всех трёх с собой, чтобы показать Ху Вэю. Пусть гэгэ полюбуется, каких братьев и сестёр она ему нащенила!
— На, поиграй с ними, — сказала Тощая, выудив из короба всю троицу и сунув Мин Яну, который сначала обалдел от нечаянного счастья, а потом был зверски этим самым счастьем закусан, затявкан и обслюнявлен.
Пока Ли Цзэ и Су Илань раздумывали, стоит ли спасать Мин Яна от привалившего ему «счастья», Тощая деловито вынюхала воздух и сказала:
— А гэгэ-то ещё не пришёл. Это что же мы, его опередили?
— Ждём их с минуты на минуту, — сказал Ли Цзэ, который очень надеялся, что аура, которая неуклонно приближается к столице, не вильнёт куда-нибудь в сторону и не пропадёт ещё лет на двадцать. С лисами ни в чём нельзя быть уверенным.
— Гм… госпожа Ху, вы теперь глава Великой семьи Ху? — осторожно спросил Ли Цзэ.
Тощая самодовольно упёрла руки в крутые бока. Прочие Ху как-то поникли, съёжились и, кажется, даже стали ниже ростом.
— Теперь дела в лисьем клане… — начала Тощая, но тут же завопила так, что все вздрогнули: — А ну фу! Фу, я тебе сказала! Нельзя грызть чужой сапог!
С лисятами она не церемонилась: ухватила всех трёх за хвосты и подняла в воздух, нашлёпав по лисьим попам. Мин Ян кое-как поднялся с земли, куда его повалила неугомонная троица, и теперь скорбно взирал на разгрызенный считай напополам пояс, который лисятам пришёлся по вкусу, поскольку выделан был из кожи дикого вепря.
— Клан Ху возместит убытки, — поспешно сказал Ху Цзин. Они с дядюшками Ху порылись в рукавах, извлекли несколько поясов, в разной степени погрызенных, и уставились на них так же скорбно, как и Мин Ян на свой. И когда тройняшки успели до них добраться?
Тощая сунула всю троицу в короб и сказала извиняющимся тоном:
— Зубы режутся.
— Ничего, страшного, — поспешил сказать Ли Цзэ, — у Сяояна ещё сотня других поясов.
При этих словах глаза у лисят разгорелись, а лисий отпрыск даже пустил слюнки.
Мин Яну было жалко пояса, но ему не хотелось показаться мелочным перед гостями, поэтому он снял испорченный пояс и сунул в короб лисятам: пусть играются! Дядюшки Ху его щедрость оценили и незаметно показывали ему одобрительные знаки: теперь лисятам будет чем заняться, а значит, их собственные пояса и сапоги пусть и ненадолго, но спасены.