Хоть Ху Баоцинь и уверял в обратном, выглядел он, по мнению Лао Луна, возмутительно живым. Чтобы доказать, что он именно тот, кто он есть — или был, — Ху Баоцинь выпустил хвост и уши. Ху Сюань, как завороженный, уставился на него. Нет, никаких сомнений, это его учитель: во всём мире демонов не было другого серебристого лиса. Но Лао Луну даже это не показалось убедительным. И ему страшно не нравилось, что Ху Сюань как приклеился взглядом к этому самозванцу. Да если бы он и не был самозванцем, Лао Луну всё равно бы это не нравилось. Его обуяла ревность. Тем более что этот самозванец-не-самозванец ещё и лапы к Ху Сюаню тянул.
Ху Баоцинь, словно догадавшись о его мыслях, да и невозможно было не догадаться, спрятал руки в рукава и сказал:
— Я Ху Баоцинь. Или был им когда-то.
— Но я видел вас мёртвым, — беспомощно повторил Ху Сюань, принимаясь по старой привычке ломать пальцы. — Или вы… всех обманули и спаслись?
— Я не спасся, — сказал Ху Баоцинь, и в углу его рта залегла глубокая складка. — Будь уверен, я совсем-совсем умер.
— А мёртвые не воскресают, — сказал Лао Лун, буравя Ху Баоциня взглядом.
— Нет, — согласился Ху Баоцинь, — не воскресают.
— А на «попрыгунчика»-цзянши ты нисколько не похож, — сказал Лао Лун.
Ху Баоцинь пару мгновений играл с мыслью, а что бы было, если бы он сейчас взял и подпрыгнул. Вероятно, ничего хорошего.
— Я не воскресал, — сказал он наконец, — я не принадлежу к живому миру. Я возвращённая душа.
— Никогда не слышал, — буркнул Лао Лун
— Потому что и не умирал, — парировал Ху Баоцинь.
— И зачем ты вернулся? — не унимался Лао Лун.
— Я не сам вернулся. Меня вернули, — поморщившись, ответил Ху Баоцинь.
— Кто настолько могуществен, чтобы играть с жизнью и смертью? — всё ещё не сдавался Лао Лун.
— Один занудный старикашка, — сказал Ху Баоцинь и почувствовал, что за связующую нить кто-то подёргал. Видно, Владыка миров подслушивал, и ему нисколько не понравилось, как Ху Баоцинь его назвал.
— Вот и убирался бы обратно, — проворчал Лао Лун. — Является тут, чужих мужей смущает…
— Лунван! — воскликнул Ху Сюань, сообразив наконец, откуда лапы и хвост растут у этой столь явной агрессии. — Да как ты мог подумать!
— А что мне думать? — продолжал ворчать Лао Лун. — Он как появился, ты с него глаз не сводишь.
Ху Баоцинь слушал его, высоко вскинув красивые брови, а потом сказал, обращаясь к Ху Сюаню:
— Вижу, и тебе достался занудный старикашка?
Лао Лун дар речи потерял от столь возмутительного замечания, а когда Ху Сюань покраснел и возразил: «Лунван не зануда», — то возмутился:
— Я и не старикашка!
— Тогда не брюзжи, — сказал Ху Баоцинь ёмко. — Ты настолько в себе не уверен? Или не доверяешь собственному мужу? Мои соболезнования, у тебя, по всей видимости, развивается старческая мнительность, а то и слабоумие. Как бывший лисий знахарь, могу посоветовать тебе пить укрепляющие ум и чресла чаи из лечебных трав.
Ху Сюань прикусил губу, не зная, плакать ему или смеяться. Он растрогался, увидев учителя, но никаких других чувств эта неожиданная встреча в нём не вызвала. Разве только невероятное облегчение, что лисьи демоны ошибаются в своих верованиях, считая, что душ у них нет: Ху Баоцинь назвал себя «возвращённой душой». Он бы поплакал, слёзы так и наворачивались на глаза. Он, быть может, даже обнял бы учителя, но разве ж Лао Лун ему позволит? Лао Лун распалился так, словно ему подарили зелёную шапку, а Ху Баоцинь с характерной для него лисьей иронией над ним подтрунивал, но явно не злобно, потому что лисы вообще редко злобствуют. Но засмейся он — Лао Лун обидится.
— Не тебе судить о моих чреслах! — оскорбился Лао Лун.
— Не мне, — согласился Ху Баоцинь.
— Но, Сяньшэн, — вмешался Ху Сюань, кажется, нашедший безопасную тему для разговора, — как вы попали в мир смертных?
— Через портал, — сказал Ху Баоцинь, тут же постучал пальцами по губам и ответил уже без иронии: — Меня прислал Владыка миров. Я должен передать нашему богу один артефакт, без которого заключить мир не получится.
— Нашему богу… — машинально повторил Ху Сюань и тут же потрясённо воскликнул: — Вы знаете А-Фэя?
— Я знаю всё, — с ноткой превосходства в голосе ответил Ху Баоцинь. — По Ту Сторону возможности становятся поистине безграничными.
— Тогда вы знаете и о… — Ху Сюань не договорил, и его щёки залила краска.
Говорил он о свадьбе, и Ху Баоцинь это понял, но всё же предпочёл сделать вид, что имеет в виду совсем другое:
— Ты молодец, Сюаньшэн, смог вырваться из цепких лап условностей и предрассудков.
Он всё-таки протянул руку и потрепал Ху Сюаня по кудряшкам, с лёгкой ностальгической грустью подумав, что при жизни ему так редко доводилось это делать. Лао Лун выглядел так, словно в любой момент готов покусать Ху Баоциня: вид у него был прямо-таки кровожадный. И дело было уже не только в Ху Сюане: он ещё и на Ху Фэйциня лапы решил наложить?
— Что за артефакт? — бесцеремонно вмешался Лао Лун, с таким отвращением спихивая руку Ху Баоциня с головы Ху Сюаня, точно это была свалившаяся с ветки личинка.
— Кисть Нерушимой Клятвы, — сказал Ху Баоцинь и с удивлением заметил, что Лао Лун сразу переменился в лице. — Так ты знаешь, что это?
— Разумеется, знаю, — хмуро подтвердил Лао Лун. — Прадед Почтенного использовал её, чтобы разделить Небеса натрое.
Увидев, с каким выражением на него глядит Ху Баоцинь, Лао Лун озлился и выпалил, багровея лицом:
— Я не старикашка! Драконье время отличается от лисьего!
— А я ничего и не говорил, — поиграл бровями Ху Баоцинь.
Лао Лун прорычал что-то неразборчивое ему в ответ.
— Когда я выполню поручение Владыки миров, я вернусь в Изначальное, — сказал Ху Баоцинь, обращаясь уже непосредственно к Ху Сюаню, — и, вероятно, мы уже не свидимся никогда, поэтому я и хотел сказать тебе… Ты молодец, учитель тобой гордится. У каждого свой лисий путь. Но ведёт он только вперёд, в будущее. Иди по нему и не сворачивай.
Ху Сюань всё-таки шмыгнул носом, не сдержав сдавленного всхлипа, а потом церемонно сложил кулаки и поклонился:
— Спасибо, Сяньшэн, за всё, чему вы меня научили. Я не успел толком вас поблагодарить. Спасибо вам.
Ху Баоцинь смутился, хвост его завилял из стороны в сторону.
— Право слово, какие глупости, — пробормотал он, отворачиваясь, — это я должен благодарить тебя.
— За что? — утончил Лао Лун, и глаза у него были узкие-узкие, вот точно вцепится, если услышит что-то предосудительное или если ему покажется, что это предосудительно.
Ху Баоцинь не ответил. Он прикрыл глаза, ненадолго погрузившись во флёр воспоминаний, и ответил Ху Сюаню столь же церемонным поклоном.
На этом связующая их нить рвалась: прошлое должно оставаться прошлым.