Облачённый в парадное одеяние, Ху Фэйцинь горестно вздохнул: оно лишало лёгкости движений. Одно утешение, что в полное парадное облачение теперь не входило обязательное ношение императорской тиары. Ху Вэй своё тоже раскритиковал, потому что в нём не оказалось прорези для хвоста и ему пришлось дырявить одеяние самостоятельно. Но оба они теперь выглядели сообразно занимаемому положению, и Ли Цзэ едва удержался, чтобы не цокнуть одобрительно языком, когда они вышли из купальни: хотя бы недолго, но Небесный император будет похож на Небесного императора.
Поскольку «нужный момент», упомянутый колоколом, ещё не наступил, Ли Цзэ предложил им взглянуть на павильон, который выстроили специально для этого дня, но прежде встретиться с императором Вэнь, поскольку этикетом полагалось приветствовать принимающую сторону: Небесный император хоть и бог, но всё-таки гость.
— Не больно-то похож на Небесного императора, — проворчал Мин Лу, когда Ли Цзэ представил ему высоких гостей.
— Тиары не хватает? — ухмыльнулся Ху Вэй. Ху Фэйцинь смутился.
— Где усы и борода? — напористо вопросил Мин Лу. — Небесных императоров изображают именно так. А этот… молодой слишком.
— Так я ведь новый Небесный император, — нашёлся Ху Фэйцинь, — мне борода ещё не полагается.
— А-а… о-о… — отозвался Мин Лу.
Ху Вэй, воодушевлённый, добавил, что требования к персоне Небесного императора очень строгие: усы и бороду разрешается отпустить только после девяти тысяч небесных лет правления. Ху Фэйцинь опять смутился. Ли Цзэ открыл рот, но тут же закрыл его, так ничего и не сказав.
В императрице Вэнь было что-то знакомое, но Ху Фэйцинь никак не мог понять, где её видел.
— Младший бог войны Шанцзян-цзинь, — подсказал Ли Цзэ, и теперь уже настала очередь Ху Фэйциня тянуть: «А-а… о-о…»
Анъян приветствовала Тяньжэня на небесный манер, особым образом и по-мужски складывая кулаки. Женщины обычно складывали руки на животе при поклоне. Многотысячелетнюю привычку не забудешь после жалких двадцати смертных лет.
Выстроенным павильоном Ли Цзэ гордился: он был возведён общими силами людей и небожителей, и даже демоны частично в этом поучаствовали (Недопёсок вырыл пару подкопов при закладке фундамента). Вокруг был возведён многоуровневый барьер: внешний круг защищал от возможной угрозы снаружи, внутренний предотвращал угрозу изнутри, промежуточный не давал покинуть павильон без особого на то позволения. Ху Фэйцинь не стал спрашивать, чьего позволения, по лицу Ли Цзэ и так было понятно, что чести этой удостаивается Хуанди.
— А нужно ли позволение самому Небесному императору? — оживился Ху Вэй, услышав это. — Если ему потребуется, скажем, сходить до кустиков, он должен будет дать самому себе устное позволение покинуть павильон?
Ху Фэйцинь сердито толкнул его локтем в бок, чтобы не болтал глупостей, но Ли Цзэ совершенно серьёзно ответил, что ограничительные чары на Небесного императора не распространяются, а вот если сходить до кустиков захочется Владыке демонов, то он должен будет испросить разрешение у Небесного императора. Но Ху Вэй ухмыльнулся ещё шире и сказал, что лисам для таких дел кустики не требуются, за что опять получил локтем в бок.
Войти в павильон, впрочем, тоже можно было лишь с позволения Небесного императора или самого Ли Цзэ. Ху Вэй не поверил и сейчас же полез проверять, так ли это на самом деле. Он полагал, что сил Владыки демонов достаточно, чтобы проходить через какие угодно барьеры, тем более этот, раскинутый над павильоном, особенно сильным не выглядит. Но пролезть не удалось.
— Запрещающие чары, — сказал Ли Цзэ, — непробиваемые.
— И как они снимаются? — удивился Ху Вэй.
— Доброй волей или… хм… потребуется убить того, кто барьер установил.
Ху Вэй скорчил непонятную гримасу и уже сам толкнул Ху Фэйциня локтем в бок, чтобы тот дал устное разрешение войти в павильон. Ему не терпелось поглядеть, как всё устроено внутри, и на самом ли деле выйти из павильона тоже невозможно без упомянутой «доброй воли». Ху Фэйцинь с самым серьёзным видом позволение дал. Ему тоже было интересно поглядеть, что из этого получится. Ху Вэй попинал двери, убедился, что теперь они открываются и ничто не мешает ему переступить через порог, ринулся исследовать новое и неизведанное.
— А кто установил барьер? — уточнил Ху Фэйцинь. — Что-то не припомню я таких небесных чар…
— Тайлун, — сказал Ли Цзэ. — Чтобы ставить барьеры такого уровня, требуется исключительно древнее существо.
— Младшие должны слушаться старших, — сообразил Ху Фэйцинь.
— Верно, — кивнул Ли Цзэ, — слово старших непреложно, на этом и выстроены запрещающие чары. Сомневаюсь, что найдётся кто-то старше Тайлуна. Не считая Черепашьего бога.
— Кто меня звал? — сейчас же спросил Угвэй, который уже довольно долго притворялся камнем, ожидая, когда его заметят, потому что камни с черепашьей окраской в мире смертных не встречаются, но эти всё продолжали болтать и даже под ноги себе не смотрели.
Ху Фэйцинь и Ли Цзэ отпрыгнули в сторону, а Угвэй, довольный своей шуткой, похихикал и принял свою обычную форму.
— Наставник Угвэй, — сказал Ху Фэйцинь с лёгкой укоризной.
— Я, разумеется, могу беспрепятственно входить и выходить, — сказал Угвэй, проделывая то и это с самодовольным видом, — поскольку я древнее даже Тайлуна, хе-хе.
Ху Фэйцинь и Ли Цзэ переглянулись и подумали, что для такой «древности» Черепаший бог неплохо сохранился.
В это время из глуби павильона раздался возмущённый вопль Ху Вэя.
— Генерал Ли, — с тревогой спросил Ху Фэйцинь, заметив, как смутился при этом Ли Цзэ, — внутри установлены ещё какие-то чары?
— Хм… не то чтобы чары… Я лишь хотел удостовериться, что никто не сядет на предназначенное Небесному императору место, — пробормотал Ли Цзэ.
— И… как вы удостоверились? — осторожно спросил Ху Фэйцинь.
— А… ну… — ещё больше смутился Ли Цзэ.
Ответ просвистел мимо них, с такой скоростью был запущен, и врезался в растущее подле павильона дерево, а после шмякнулся на землю, возмущённо фырча и пыхтя. Это был подручный Ежового бога!
— Вообще-то я полагал, что никто не станет плюхаться на трон с ежом вместо подушки, — виновато сказал Ли Цзэ. — Это работало. Но кто же знал, что Владыка демонов… хм…
Ху Фэйцинь накрыл лицо ладонью, но губы его подрагивали. Бедный Ху Вэй!