왜 보이지도 않는게

내 눈에 들어와서는

눈물만 쏟게 만들어너랑 난 왜이리 ‘먼지’ Почему я с тобой «пыль». «Почему даже не показываясь/ Ты будто стоишь перед глазами/Заставляя проливать слезы».Что ему с ним делать? Чем старше Минхо становится, тем тяжелее найти с ним общий язык. Одни и те же обиды томятся в сердце его брата. И он ранит его своими словами, колет в самое сердце, когда грубит.

Он листает фотографии, посланные своим секретарем. Кенто же не дурак, чтобы оставить своего младшего без присмотра. Везде улыбается, и каждая улыбка сопровождается его постоянным спутником. Хан Джисон. Совпадение это или случайность, думает мужчина. Забавно наблюдать, как история повторяется. Интересно, знают ли эти двое, что их матери — старые подруги.

И все-таки, что ему делать с Минхо? Мужчина подходит к окну. Все как на ладони. За окном соседнего здания офисный планктон суетится, бегая из стороны в сторону. Простая и примитивная жизнь. Завидно.

Итак, о младшем брате. Если написать ему, то он точно пошлет его, такой уж характер, в мать или в отца — непонятно. Но нужно же как-то помириться. Да, он виноват, не сдержал свое же обещание, но он не может быть сразу в нескольких местах одновременно. Минхо точно это понимает, тогда на что злится?

Он пообещал, что вернется домой, хоть это радует. Отец убил бы его, если бы не имелось толпы свидетелей. Как же хорошо, что он съехал еще тогда…

— Господин Кенто, вот документы о последней сделке. Вам нужно подписать… — девушка с дрожью во всем теле смотрит на мужчину, стоящего возле окна. Он будто и не замечает ее присутствия и продолжает наслаждаться видом, открывающимся с небоскреба. — Господин Кенто…

— Я, по-твоему, глухой? — морозит он. — Оставь на столе. Я позже прочитаю.

Офисная работница дергается и спешит удалиться.

Телефон пиликает. Минхо написал сам. Извинился. Кенто готов упасть на колени и зарыдать во все горло.

Он поворачивается к исчезающей в дверном проеме девушке: — Лия, прошу прощения. Я хоть и твой начальник, но не должен портить тебе настроение.

Нужно уметь извиняться. Нельзя показывать лишних эмоций. Надо знать свое место. Где же, блять, его место?

Как только мужчину оставляют одного, он возвращается за свой стол. Смачно впечатавшись в кресло, он запрокидывает голову назад.

Телефон снова подает признаки жизни.

— Да, отец, — он начинает крутить галстук вокруг своей шеи.

— Завтра встреча с нашими партнерами, надеюсь, ты не забыл?

— Я не забыл, — он затягивает галстук туже. — Как раз просматриваю всю информацию.

— Отлично. Не подводи меня, не хочу в тебе разочаровываться. — Галстук перетягивает шею слушающего. Он мощно сжимает смартфон, словно пытается раскрошить его.

— Ты же знаешь. Я не могу тебя подвести, я все для этого делаю, отец, — как на лету отвечает мужчина, стискивая зубы.

— Не корми меня обещаниями. И еще…ты решил вопрос с Минхо? Паршивец так и планирует дальше бунтовать?

— Думаю, нет. Не переживай, он точно вернется домой.

— Тебе нужно лучше следить за своим братом. Он совсем отбился от рук. Вечно ты создаешь мне проблемы. За ним так сложно уследить, или ты совсем идиот?

— Прости за него, — говорит Кенто сквозь зубы. — Я поговорю с ним еще раз, если ты хочешь.

— Если он вернется сегодня, можешь не утруждаться. Все, у меня дела. Отключаюсь.

Как только разговор заканчивается, телефон летит в стену. Мужчина нажимает на кнопку экстренной связи.

— Лия, мне нужен новый телефон в течение тридцати минут.

— Будет сделано.

Знать свое место. Нужно знать свое место. Быть послушным и не возражать. Внимать каждому требованию и соблюдать его. Только так его не вышвырнут. Таков был уговор.

Лия стучит в дверь, слегка заглядывая внутрь. — Господин, к вам журналистка из «Daily Korea».

— Пусть заходит.

Женщина, костюм который кричит серостью, появляется в кабинете. Ее глаза покрывают очки, увеличивающие ее глаза, вероятно, в три раза. Она кланяется ему, ожидая приветствия. Кенто вздыхает, натягивая на лицо улыбку. — Добрый день. Присаживайтесь. Сколько времени это займет?

Женщина мило улыбается, сжимая ежедневник в руке. — Не больше получаса.

— Тогда давайте же начнем поскорее, — все еще улыбается, позволяет даме сесть в кресло и сам садится рядом.

Все начинается по стандарту. Вопросы о новых бизнес-проектах, хвала его гениальности, которая помогла увеличить прибыль конгломерата, а затем две нелюбимых его вещи:

— Что ваш отец говорил вам, чтобы наставить на тот путь, по которому вы сейчас идете? Все только и твердят о том, как вы переняли от него предпринимательскую жилку.

Ебучие. Вопросы. Об отце.

— О, мой отец никогда не спускал мне ничего с рук. Он воспитывал меня в строгости, закалял мой характер, — он посмеивается, ослепляя женщину своими чарами.

Он никогда не воспитывал его. Если, конечно, использование сына как боксерскую грушу в самом деле нельзя назвать «воспитанием характера».

— Когда я только приступил к работе, он стал моим ментором. Передал мне все свои мудрости и показал, как надо и как не надо.

Все что он говорил: Опозоришь меня, умрешь. Или: Будешь вести себя как ничтожество — никто не поверит, что ты мой сын.

— У вас прекрасный отец. Многие бы позавидовали, — резюмирует женщина, собираясь переходить к следующему вопросу.

Кенто нервно пьет принесенный секретаршей кофе, подавляя злобу.

— Вы завидный жених, господин Ли. Нетизены умирают от любопытства, есть ли у вас та самая? Или сердце все еще в свободном плавании?

Две мерзких темы подряд. Он уже хочет гнать эту журналистку в шею.

— Знаете, у меня есть одна любовь, — драматичная пауза. И вот, женщина немного наклоняется вперед, радуясь, что получит эксклюзив, ведь он никогда прежде не говорил, что влюблен. Кенто ухмыляется, заканчивая: — Моя работа. До смерти ее люблю.

Пока женщина нервно хихикает, чиркая в своем блокноте, он снова пробует кофе. Горький и без сахара, в тон настроению беседы.

Интервью заканчивается, оставляя журналистку немного разочарованной. Ничего нового. Ли Кенто — трудоголик, читайте только в «Daily Korea», — так он представляет себе заголовок ее будущей статьи. А что, очень даже неплохо, коротко и ясно.

Он выходит из кабинета и обращается к секретарше, даже не смотря на нее: — Сделай так, чтобы я больше не слышал вопросов про «ту самую». Мы же обсуждали вопросы на прошлой неделе, откуда это взялось, мать твою?

***

Галстук улетает куда-то под кровать. Пол весь покрыт пылью, Кенто только сейчас это заметил — по оставшемуся от падения следу. Надо вызывать клининг. Мужчина раскидывает детали своего рабочего костюма по углам, пока направляется в ванную. Принять душ в половину десятого — своего рода медитации. Вода стучит по кафелю, создавая мелодию — ебучую грустную капель. Вдох и выдох, говорит он сам себе, — это очередной тяжелый день, который я выдержал. Когда-то это закончится.

Но он устал ждать конца этого кошмара. Он принёс себя в жертву, не зная, что придется столько вынести. Он не был готов. Убил свою молодость на нелюбимое дело, бросил брата одного, как будто и правда отказался, хотя всегда обещал быть рядом. Но от чего он только не отрекся, чтобы быть сейчас настолько жалким. У него нет ничего. Такова месть на вкус?

Обновленный и свежий, если так можно это назвать, мужчина закутывается в домашний халат и устраивается на диване. Проводные наушники так и остались лежать на подлокотнике. Он берет их в руку и просто крутит. Хранить их спустя столько лет? Он одержимый идиот. Но в этих наушниках, которые сто лет как не работают, спрятано его давнее желание — выжить.

Может, стоит рассказать Минхо правду? Он достаточно взрослый, чтобы услышать это и понять. Тогда, возможно, ему не будет так тяжело волочить этот тяжкий груз. Эгоистично. Лучше ему ничего не знать. Пусть живет так и дальше, хоть кто-то из них должен остаться в блаженном неведении. Да и рано или поздно, когда все случится, он узнает и точно перестанет разговаривать с ним. Минхо ненавидит, когда лгут и предают.

Когда-то в детстве, он и сам уже не помнит, сколько им было, Кенто сломал его игрушку. Крутящийся пластмассовый шарик. Ему, идиоту на ножках, захотелось измерить свою силу. Он поднял мячик и сжал его в руках. Счастье испарилось, когда пластмасса лопнула под давлением. Мячик было не вернуть. Мать его нормально так отчитала, сказала разбираться самому. И что мог придумать Кенто, как не сказать младшему брату, что мяч утащили мыши. Минхо потом нашел остатки «украденной» игрушки и не разговаривал с ним неделю. Осуждение в глазах ребенка было таким ядовитым, что он больше напоминал взрослого. Кенто извинялся несколько раз. «Я куплю тебе другую, когда заработаю, ну не обижайся» — умолял он.

Минхо презрительно на него посмотрел сказав: «Мне обидно не из-за мячика… Ты обманул меня… Потому что я маленький и доверчивый? Взрослые всегда так делают!»

Да, маленький Минхо попал в яблочко. Взрослые всегда лгут.

— И я стал одним из этих лжецов, — тяжело бормочет Ли, наматывая проводок на палец.

От скуки мужчина открывает браузер. Ему и правда любопытно, какой заголовок придумала эта журналистка для своей статьи. Сколько их было, но не одна не смогла его впечатлить. Предсказуемо и пошло. Либо одно, либо другое, либо все вместе.

«Достойный наследник своего отца».

«До смерти люблю работу» — заверил нас вице-президент LEES PARTENRSHIP. Преданный своему делу трудоголик. Это не про него. Этот мужчина даже из работы может сделать нечто романтичное. Дамский угодник с сердцем, подаренной той единственной — работе. Кенто Ли подарил каждой работнице нового обувного магазина «LEES B.o.o.t.s» по паре туфель из лимитированной коллекции.

«Отец направлял меня и поделился своей мудростью», — гордо говорит сын своего отца.

Оглушительный смех пробегается эхом по только что тихой квартире. Телефон падает на пол.

Эта журналистка не удивила, но заставила его вдоволь посмеяться.

Может, стоит связаться с ней и предложить должность в пиар-отделе. Далеко ведь пойдет. Кенто чувствует, что это то, что нужно для компании. Улыбка сползает с лица. Опять он думает об этом, как о чем-то своем.

Отец уже говорил ему, что ему ничего не достанется, как бы он не старался.

Хоть наизнанку вывернись, твоего тут ничего нет.

Интонацию и полный омерзения голос. Коронованный шут, вот кто он такой. Посадили на время, дали все, а потом заберут обратно. Аренда, за которую платишь усилиями, что равны ударам гороха об стену. Жалок, как же он все-таки жалок.

Он смотрит на наушник, обернутый вокруг пальца.

— Что бы ты сказала, если бы я назвал себя жалким? — раскручивает и закручивает обратно.

Ты не жалкий, Кенто. Для меня ты никогда не будешь жалким. Ты талантлив, обаятелен. Все, что ты делаешь, получается на ура. Кенто, ты намного лучше, чем о себе думаешь.

Слеза ползет по щеке, рисуя змейку. Он стыдливо стирает ее и кидает наушники на кофейный столик.

— Что толку от твоих сладких слов, если я говорю их сам себе? Голос твой забыть не могу, в голове каша, стоит о тебе вспомнить! Какая разница, чтобы ты сказала, если тебя нет рядом!

Он осознает, что кричит на несчастные белые проводные наушники, накрывая лоб рукой.

Пять лет прошло. Должен же прийти день, когда он забудет…

***

— Хен, ты помнишь, что мы собирались вечером в океанариум? — Минхо посмотрел на него, хлопая маленькими глазками.

Кенто опустил свой взгляд и не смог сдержать смех. — Где же твои штаны? В школу только в рубашке поймёшь?

— Не уходи от вопроса! — мальчик топнул ногой, смотря на брата снизу вверх. — Ты обещал!

— Я же обещал, Минхо. Как я могу не сдержать слово? — он схватил брата на руки, тяжело дыша. — А ты потяжелел.

Младший смеется. — Еще бы. Скоро я тебя перерасту, попляшешь у меня.

— Воу, как страшно. Пойдем искать твои штаны.

Штаны, к счастью, никуда не пропали. Минхо так сильно хотел уточнить у брата о походе в океанариум, что и не подумал их надеть.

— Мальчики, завтрак уже готов, вы почему еще не собрались? — мама с собранными волосами и обернутая в фартук поднялась наверх. Увидев, как Минхо силком затаскивают в брюки, женщина раздалась смехом. — Минхо забыл, как одеваться?

Кенто отпустил брата. Минхо, почувствовав свободу, тут же отпрыгнул в сторону.

— Он не хотел собираться, мам, — попытался оправдаться Кенто.

— И ты хочешь, чтобы он совсем обленился. Кенто! Ну перестань уже его баловать. Посмотри на него. Минхо! Собирайся в школу, быстро!

Женщина подошла к младшему сыну, уже спрятавшегося за спину своего брата, дабы не получить нагоняй. — А ну вылезай!

— Нет, — сурово ответил детский голос.

— Минхо, Кенто не будет охранять тебя вечно. Тебе надо научиться самому за себя отвечать.

Мальчик вылез из-за спины брата, стыдливо опустив голову. — Почему?

— Что почему? — удивилась женщина.

— Почему он не может вечно быть рядом? Я хочу, чтобы мы с братом всегда были вместе.

Она присела. Рукой мама пробежалась по его макушке. — Конечно, он будет рядом. Но одеваться и заботиться о себе нужно самому.

Минхо послушался маму и наконец оделся. Кенто даже стало грустно, что он не попросил его о помощи. Ему уже двенадцать, он давно не тот маленький проказник, каким был раньше. Ему было сложно принимать это. Однажды Минхо станет старше, и тогда у него совсем пропадет нужда в старшем брате. Кенто не хотел отпускать его, ему нравилось нести за него ответственность. Да и брат не так уж отвлекал его от повседневных дел. Большую часть времени просто сидел рядом, существовал в своем отдельном мире. Мальчику было нужно одно его присутствие. Кенто со страхом представлял те дни, когда он начнет запираться в своей комнате, прогоняя его прочь.

Кенто помогал матери убирать со стола, пока брат поднялся в комнату за портфелем. Эта женщина все делала сама. Его поражала ее выдержка. Взвалить на себя работу по дому без расчета на вечно занятого мужа. Кенто не понимал этой логики.

— Тебе и правда нравится все это? — спросил парень, пока расставлял вымытую посуду по полкам.

— О чем ты? — женщина натирала стол, попутно выглядывая Минхо.

— Ну…сидеть дома, пока отец решает все дела. Это же по сути твое…

Тряпка застыла на столе. Женщина уставилась на нее, также не шевелясь. Наверное, вопрос был слишком резкий. Зачем он вообще спросил. Мать вытерла лицо рукой и повернулась к сыну. — Вы двое — все, что у меня есть. Не хочу пропустить, как вы вырастете, хочу идти с вами рука об руку, пока вы не перестанете во мне нуждаться.

— Но, мам, мы не должны быть важнее тебя. Мне уже девятнадцать. Я присмотрю за братом, у тебя должна быть своя жизнь.

Она твердо заявила: — Вы моя жизнь, — и разговор закончился.

Минхо как обычно держал его за руку во время пути до машины. Мальчик махал сплетенными ладонями, припрыгивая. Но тут он замер. — Я умею одеваться.

— Я знаю, — без упрека ответил Кенто.

— И я давно уже не ребенок.

— Определенно.

— И мне тоже не нравится, что мама тратит на нас большую часть своего времени.

— Что? — парень округлил глаза. Он смотрел на этого едва ли метр пятьдесят ростом мальчишку, не веря своим ушам. Его взгляд был серьезен, вообще не похож на ребенка.

— Папа на работе все время. Он не разговаривает с нами. Ну иногда порет всякую чушь про деньги и что-то про детей, с кем мне не стоит общаться.

Грудь сдавило. — Папа говорит с тобой про деньги?

— Да. Мне это не интересно, потому что это какой-то бред. Мама не знает, я ей не рассказывал. Но знаешь, мне неприятно видеть, как он считает себя главным. Если бы не мама, его бы вообще там не было.

— Минхо ты не слишком много об этом думаешь? — боже, ему всего двенадцать, ужаснулся про себя парень. Час назад этот парниша вел себя как пятилетка, а теперь выдал вот это.

— Я же говорю, папа много чего мне говорит, большую часть слушать неприятно. Но он заставляет и не отпускает, пока я его не выслушаю.

— Когда это началось?

Мальчик почесал голову. — Помнишь Джунхека? Ну тот друг из кружка по танцам?

Кенто кивнул. Он хорошо помнит скандал, который устроил его отец.

Минхо пригласил Джунхека домой. Они играли в комнате, когда Ли Суман вернулся домой. Мужчина презрительно оглядел стоявшую в прихожей обувь и заревел во все горло: — Какая тварь у нас в доме? Никто и сделать ничего не успел, когда отец ворвался в комнату младшего сына и за шиворот вытащил оттуда Джунхека. Мальчика прямо в носках выкинули за дверь. Минхо долго плакал, стучась в закрытую дверь. Отец стоял над ним с грозным лицом, не давая ему возможности отпереть ее и побежать за другом. Мать была в ярости.

— Кем ты себя возомнил? Господом Богом? Какая разница, что он носит, это обычный ребенок! Чему ты учишь сыновей? — женщина стояла над ним, пока он крутился в кресле. Отец просто слушал ее крики, но потом сорвался.

— Я учу их знать всему ебанную цену!

— Если ты еще раз выкинешь такое, я покажу тебе, что такое знать всему цену, Ли Суман! Я тебя предупредила! — она хлопнула дверью его кабинета, встретив перед собой Кенто.

— Зачем ты подслушиваешь эти разговоры? — ласково спросила женщина.

— Я не специально, честно, — его голос дрожал. Он никогда не слышал, чтобы родители кричали друг на друга. И никогда не видел, чтобы отец замолкал, пока мать говорит. В проеме открытой двери он видел глаза отца, горящие ненавистью, и его дрожащее от страха тело.

— Минхо успокоился? — женщина была совершенно спокойна. Он и не думал, что у его матери такой стальной характер. До того дня он не знал, какой она может быть в гневе.

— Да. Мы позвонили родителям Джунхека и извинились.

— Молодцы, сделали все правильно.

— Он начал говорить с тобой про деньги после того дня? — увидев кивок брата, Кенто ужаснулся. — Не слушай его больше.

— А я и не слушал, — беззаботно ответил мальчик, и они пошли к машине.

Он всегда выделял его. Четко прочертил эту грань между ним и Минхо. У всего есть свое место. И место Кенто даже не обсуждалось. Чертов ублюдок, которого он называет отцом. Он понимает, что не смог бы ничего изменить. Придумал отец это еще тогда или раньше? Нет, он уверен это началось после скандала с Джунхеком. Ему было чего бояться. И он мстит ей даже сейчас, ставя ее сына на свое место — уязвимое и шаткое. Заявляет, что он лишится всего, когда потребуется.

До того разговора в день переезда, в нем еще жила какая-то идиотская надежда, что он все же видит в нем своего сына. И из-за нее ему было так больно выслушивать, то что этот человек говорил ему.

Будильник начинает шуметь и тут же затыкается под нажимом его руки. Еще одна бессонная ночь.

Мужчина осматривается по сторонам, понимая, что израсходовал все имеющиеся у него галстуки. Мог хотя бы попробовать заняться стиркой, но есть ли у него на это время. Он сразу пишет секретарю, чтобы тот решил проблему и надевает костюм, их-то, к счастью, у него навалом.

Он может быть ничтожеством, но пока он сын Ли Сумана, ему нужно выглядеть идеально. Странно, что он не записал все его указания и не повесил в рамку. Хоть он наизусть их запомнил, не хочется лишний раз отрываться от реальности и желать большего, чем тебе дадут.

Он смотрит на себя в зеркало, пытаясь улыбаться. Но в отражении нет ничего, кроме убитого человека. Плохой из него лжец, но почему-то все верят. Но да, под красивой оберткой даже мусор покажется конфетой.

Скоро это закончится, — мысленно напоминает себе мужчина. Но это уже давно не работает. Даже если это кончится, он не сможет избавиться от этого испепеляющего чувства опустошенности.

Чтобы она сказала, будь рядом?

Ты можешь бросить все и уйти. Зачем ты страдаешь, если это того не стоит?

— Не могу я бросить, нельзя мне уходить. И все стоит, хватит нести чушь. Ничего ты, блять, не знаешь!

Он вздыхает, убирая окровавленную руку от разбитого зеркала. Совсем перестал контролировать себя. Поправляет пиджак, улыбается в свое разбитое отражение и покидает квартиру.

В машине его уже ждет водитель. Лиам. Они с ним вроде как приятели. Лиам часто слушает его пьяный бред, пока тащит его домой, скрывая от папарацци за своим черным как смоль пиджаком.

— Доброе утро, господин Ли. По плану стройплощадка, — еще одна причина, по который ему нравится Лиам — он говорит только по делу, а когда по делу не говорит. Он обожает его.

Машина замолкает, как только хлопает задняя дверь. Кенто не любит слушать музыку или новости. Там что-то да ляпнут про отца. А ему и так хватает его в своей жизни. Лиам относится к этому с пониманием, поэтому всегда надевает беспроводной наушник в левое ухо. Громкость ниже уровня, на котором Кенто может услышать. Действительно понимающий человек. Надо бы его повысить.

Стоит ему выйти из машины, все начинают склоняться на девяносто градусов.

— Господин Ли, наденьте каску. — мужчина, не поднимая головы, протягивает ему убор.

Кенто благодарит его, и они заходят внутрь здания. По подсчетам подрядчиков, будет готово к началу следующего года. Рабочий, что идет рядом с ним, показывает ему планировку, четко поясняя, где и что будет располагаться. Кенто уточняет, достаточного ли размера будет комната отдыха, отец буквально требовал, чтобы она была огромной. В последний момент пришлось все переделывать, Кенто лично участвовал в процессе до поздней ночи, только так они смогли успеть в сроки.

— А вот кабинет. — мужчина широко раскрывает руки, демонстрируя размеры помещения.

— Да, все сделано так, как требовалось. Хорошо постарались! — Кенто улыбается и пожимает прорабу руку.

— Интересно, кому же ваш отец отдаст этот торговый центр в управление. Уже есть люди на примете?

Кенто застывает, но не перестает улыбаться. — Моему младшему брату. Он хочет, чтобы он научился бизнесу. Торговый центр — неплохая стартовая точка, не думаете?

— Очень ответственно. Но ваш отец знает свое дело. Я вижу, он очень доверяет своим детям. Видя, как вы старательны, не удивлюсь, если ваш брат окажется таким же.

— Мне кажется, он даже лучше будет, — он хлопает мужчину по плечу. — Увидите.

***

Кенто стоял на коленях, стыдливо опустив голову. Слышно было лишь тикание часов, стоявших на столе отца. В ритм звука, исходившего из них, мужчина щелкал костяшками пальцев, пока перебирал документы. Он не смотрел на сына — только на бумаги, аккуратно сложенные в стопку. Цокнув, Ли Суман поправил очки. — Я дал тебе должность, позволил жить как мой сын, — лист перелистывается, а голос черствеет. — И просил только две вещи, — он берет ручку в руку и, не раздумывая, кидает в Кенто. — Не опозорить меня и следить за братом. Но ты… — он величественно встал, коснувшись оправы очков. Спокойным и неторопливым, подобающему аристократу движением он задвинул свое кресло. Он шел размеренно, как будто вокруг него толпились сотни фотографов, и им необходимо было запечатлеть каждый его шаг, вздох и шевеление волос. — Бесполезно, — он встал около Кенто и топнул ногой. — Бесполезно делать вид, что ты мой сын! Отродье, которое я пригрел под своим крылом! — крикнул мужчина, замахнувшись рукой.

Шлепок обжег его щеку. Злостный выдох вышел изо рта Ли Сумана. Он выкинул очки в сторону. — Почему так сложно делать, что тебе говорят? Ты совсем бестолковый?

Разъяренный отец тяжело дышал. Его грубая рука, что не была занята ударами, держала Кенто за шиворот. Он поднял глаза на отца, и все тело заполонил ужас. Он не мог узнать в этом человеке великого Ли Сумана. Он отвратительно раскрывал рот, насмехаясь над ним. Его хоть и отбеленные зубы, казались Кенто сгнившими, когда тот собирал их в строй, улыбаясь.

— Столько лет я шел к этому, — он отбросил парня от себя и повернулся к портрету, висевшему на стене — в центре комнаты. Так его было видно, где бы ты не стоял. — Через презрение и насмешки. Знаешь, как меня называли? — он посмотрел вниз. Парень не ответил ему, не поднялся, продолжил лежать. Глаза мужчины окровенели, когда он схватил парня за волосы. А затем снова нанес удар. — «Золотоискателем»! Пришедшем на тепленькое место, позорником, прячущимся за спиной жены, — шлепок, злорадствующий смех. — И кто я сейчас? Кем я стал? Они теперь все подо мной ходят, эти грязные рты! По струночке бегают, заискивают. Ишачят, чтобы меня задобрить. Ха! — он задрал голову сына, сжав волосы крепче. — И ты, засранец, тоже среди них. Чего вылупился? Где бы был, если бы не мои поблажки? Я говорил, блять, кровь из носу, но доказать преданность. Так сложно бегать за братом? Блять, ты хоть на что-то годен, уебище?

Кенто молчал. Он проглатывал слезы, стараясь не застонать. Но щеки пылали. А лоб начал болеть, уж слишком сильная у отца хватка.

— Почему Минхо снова подрался? Башкой подумай, что начнется, если сольют, куда надо? Сын Ли Сумана — хулиганье! Даже за братом уследить не можешь, как я могу отдать тебе бизнес?

— Я больше не ошибусь, отец. Прости меня.

— Убирайся, просто убирайся, — он убрал руку, а затем вытер ее о пиджак. — Один твой вид на мозги капает! Пошел вон!

Казалось, эта пытка никогда не закончится. Кенто думал, что отец убьет его. Это было бы облегчением. Он мечтал, чтобы это наконец прекратилось. Он уехал из дома, но стоило ему переступить его порог — все началось снова.

Он жалел, что остался жив. Он коснулся своих щек и посмеялся, думая, что выглядит, как клоун. Только вместо грима побои.

Минхо дрожал, сидя на лестнице. Увидев брата, он сорвался к нему, но на полпути замер. Из его глаз бежали слезы. Парень упал на колени.

— Прости меня! Прости! — он кричал во все горло, давясь слезами.

Кенто опустился вслед за ним. Он поднял лицо младшего брата и вытер уже вылившиеся слезы. — Перестань реветь. Ты не виноват.

— Как это я не виноват? Зачем ты пришел? Блять, зачем ты пришел? Я правда не хотел драться. Не я начал. Он…толкнул свою девушку, она упала на меня. И…

— Минхо. Я знаю, что у тебя не было другого выбора, — он сжался, когда голова заболела по новой.

Минхо, не переставая сдерживать слезы, поднял свои руки и накрыл ими его лицо. Парень посмотрел на него, и Кенто испугало то, что он увидел в его глазах. Злоба.

— Я больше никогда не буду вызывать неприятности, — яростно говорит парень. Если он ударит тебя хоть еще один раз из-за меня. Я удалю его в ответ.

— Минхо…

— Нет, послушай меня. Хватит это терпеть. Не приходи больше. Живи в своей квартире и больше не приходи сюда. Мы можем встретиться где-угодно, но больше не приходи в этот ебанный дом, я прошу тебя.

Минхо было четырнадцать, когда он пытался сделать все, чтобы его защитить. И Кенто выполнил его просьбу. Больше он не приезжал в этот дом.

Сначала он умолял его не уходить, он держал его чемодан, слезно прося остаться вместе с ним или забрать его с собой. Кенто не мог сделать ни то, ни другое.

— Минхо, я не хотел говорить тебе это… Но мне в этом доме не место. А тебе нужно быть здесь, — сказал то, что должен был, но все равно было больно. Они были неразлучны, он оставил его в такой момент. Какой из него брат…

— Это же наш общий дом, хен. Что ты говоришь? Не бросай меня. Сначала мама, а теперь ты…

— Я не бросаю тебя, — он старался держать лицо, старался не сломаться хотя бы перед ним.

— А что же тогда ты делаешь? Это из-за… той женщины и ее детей? Из-за них ты уезжаешь?

— Они тут не при чем. Минхо, мне надо учиться, много дел, мне нужно больше пространства.

Младший брат отпустил его руку. Второй раз, когда он увидел этот серьезный взгляд в детских глазах.

— Если для тебя так будет лучше, то ладно. Просто не забывай меня.

Кенто схватил его за щеку. — Как я могу забыть тебя? Перестань!

И на том же месте, но спустя год Минхо умолял его не возвращаться. Он оставил его совсем одного, и не вернулся.

— Думаете о новом проекте? — Лиам вручает ему стаканчик кофе.

Тяжелым взглядом Кенто оглядывает парня. Он такой радостный, каково такому человеку работать с ним? Может, к психологу ходит. Кенто кажется, что любой, кто подышит с ним одним воздухом дольше минуты, заразится его несчастьем.

— О брате думаю, он так вырос…

— Да. Вы очень с ним похожи. Я бы сказал, одно лицо, — парень смеется, перебирает ноги, нервничает, что ляпнул лишнего.

— В маму, — коротко отвечает мужчина и садится в автомобиль.

Его мама для всех была хорошей женщиной, она вызывала восхищение и зависть. Все хотели быть, как она. Но никто не знал, насколько она может быть жестока, и где могут быть границы ее жестокости. Кенто все еще пытается найти их, но тщетно. Неподвластная никому женщина, которая сотрет в порошок любого. Она бы легко сделала это с их отцом, но что насчет их с братом? Была ли это женщина готова переступить и через них, если бы это потребовалось?

***

Сегодняшний день обещает быть тяжелым. Ему нужно будет быть еще более почтительным, чем нужно. Отец запланировал эту встречу несколько месяцев назад, и вот все нужные люди готовы присутствовать дабы поддержать будущего мэра. Это серьезный, поворотный момент. С него все начнется. Кенто отдадут кресло президента, чтобы он подогрел его для настоящего наследника.

— Да, конечно, я не против встретиться в неформальной обстановке. Разумеется, мы обсудим все детали, господин Чхве. Не переживайте, сделка состоится только на выгодных нам обоим условиях, — он вешает трубку, и его окутывает гнетущая скука. Разговор только-только закончился, а Кенто уже чувствует себя опустошенным.

Он так просто погружается в работу. Всегда. Ему легко быть строгим, официальным, суровым. Таким, каким его хотят видеть все вокруг. Прекрасным старшим сыном. Ли Кенто всегда идеальный.

Все вокруг твердят об этом. Он лучший. Он успешный. Завидный жених. Человек, находящийся в топе.

Вероятно, ни у кого нет сомнений, что он гордится собой, что ему нравится, когда ему бесконечно льстят, восхваляют. Кому не понравится, когда тебя возносят до небес? Но он все это ненавидит до глубины души.

Он устал. Усталость одолела его в тот момент, когда он поймал себя на мысли, что вся его жизнь крутится вокруг бесконечных сделок, совещаний, которые разбавляют наставления отца. И теперь он не может прервать этот замкнутый круг. Кенто не может выбраться из этой игры, где он обычная пешка, замаскированная под коня.

— Господин, поедете в офис?

— Нет, Лиам, отвези меня домой. Нужно отдохнуть перед встречей.

Он опирается на сиденье головой, закрывая глаза. На секунду он выпадает из мира. Он просто хочет поскорее лечь спать. Пока веки захлопнуты, он может лишь слышать. Как колеса практически бесшумно крутятся, как водитель переключает передачи, как что-то гудит сбоку. Такие же машины, везущие важных персон на их важные дела. Привычный звук, не дающий тишине быть полноценной. Звук, мешающий полностью заснуть.

И тут до ушей доносится звук бьющегося стекла.Кенто открывает глаза и видит, как Лиам лежит на руле. Машина продолжает нестись вперед, потому что его нога все еще давит на газ.

— Эй! Ты чего творишь! — он высовывается вперед, поворачивая на себя водителя.

Дальше шок. Прямо во лбу парня выбита красная кровяная точка.

Он мертв.

Кенто не успевает сообразить, что делать, когда машина влетает в грузовик, выезжающий на проезжую часть. Громкий удар.

Он врезается головой в потолок, пока его отбрасывает назад. В глазах темнеет.

Он немного рад, это все может закончиться для него, и он обретет свободу.

***

Больно. Голова трещит от боли. Глаза открываются с трудом, и их снова хочется закрыть. Кто-то держит за руку. Кенто ничего не чувствует, кроме тепла чужой ладони. Тяжесть, тело неподъемное. Зрение проясняется. Рядом с ним сидит его младший брат. Минхо раскрывает рот, уловив шевеление. Парень вскакивает с места, куда-то убегая. Ему нет дела, он хочет спать.

Он вновь открывает глаза. Немного легче, но тело все еще немое. Он с трудом поворачивает голову. Снова Минхо — спит на кресле в позе эмбриона. Он пытается подняться, плохая идея, все сжимается в неприятном ощущении тяжести. Он принимает решение лежать и смотреть на брата. Минхо вертится около десяти минут, а потом просыпается и смотрит на него. Когда парень хочет сорваться, Кенто открывает рот:

— Ст- — говорить дается с трудом, горло пересохло, голос хриплый. — той.

Брат останавливается и потом бежит обратно к нему. Он хватает Кенто за руку. В голосе одно облегчение: — Очнулся.

Минхо уже второй день ночует в его палате. Кенто просыпается под его надзором, под ним же и засыпает. Он говорил ему перестать и вернуться домой, но тот не слушал. Минхо стал таким упрямым. Это хорошо. Кенто рад, что он не похож на него.

Оказалось, он легко отделался. Какой-то проезжающий мимо мотоциклист пожертвовал своим транспортом, чтобы спасти ему жизнь. И исчез. Единственный свидетель ДТП растворился в воздухе.

— Что там с отцом? Встреча состоялась?

Договорив, он поежился. Нашел у кого спрашивать. Совсем уже крыша поехала.

— Даже едва не умерев, ты спрашиваешь об отце, — фыркает брат. — Состоялась встреча. Секретарь твой написала, что, цитирую, он сказал, что ты ни на что не годен. Не славно ли? Папочка не просто ни разу не навестил своего сына, но и осудил его за то, что он чуть не умер.

Кенто приподнимается, рассматривая младшего брата. Что это за тон? Почему голос наполнен ненавистью? Минхо не кажется беззаботным и ветреным, он даже не холодный, он ледяной. Смотрит на брата так, словно все знает. Может, он и правда узнал? Нет, он бы с ним не разговаривал в таком случае.

Ему тяжело видеть Минхо. Стыд сковывает его, не давая пошевелиться.

— Минхо, иди домой. Хватит возиться со мной.

— Я единственный человек, кто пришел тебя навестить, а ты выгоняешь меня. Считай, что это расплата за несбывшиеся ужины, что ты пообещал.

— Кенто усмехается. А потом вспоминает. — Кстати… Лиам…

— Я организовал похороны, все счета покрыл. Очевидно, что это убийство. Но там нечего было осматривать….взяли пулю и отдали тело его сестре.

— Спасибо.

Такой взрослый Минхо стоит перед ним и тяжело улыбается. Несмотря на все трудности, он решил проблемы самостоятельно. Это можно назвать достойным наследником. Отец сделал его таким? Почему он такой рациональный и спокойный, когда говорит о подобном?

— Я в порядке, правда. Сходи домой и хорошенько поспи.

Минхо поддался его уговорам и ушел. Он уснул сразу же, как брат покинул палату.

Но долго его сну не суждено продлиться. Дверь открывается. Каблуки стучат. Женская рука, покрытая легкими морщинами, гладит его лицо. Разбудила.

— Почему ты здесь? А если кто увидит тебя?

Женщина вместо ответа осматривает его с ног до головы. — Как хорошо, ты и правда в порядке. Я переживала, вот и пришла.

— Ты хочешь испортить все? Из-за того, что я чуть не умер?

— Хорошо, я ухожу, — она надевает тёмные очки и маску. — Ты знаешь, кто это сделал с тобой?

— Понятия не имею. Уходи.

Женщина не заставляет его нервничать еще больше и выходит за дверь. Он слышит стук ее каблуков, который становится тише с каждой секундой. Успокаивается только тогда, когда перестает его слышать. Если ее заметят, будет такой скандал, какой семье Ли еще и не снился.

Дверь вновь открывается. Он в панике поднимает глаза, готовясь к худшему. Если в больницу проник журналист, то это точно конец.

Девушка с длинными черными волосами, покрывающими плечи надетого на нее тренча, заходит внутрь так, как будто должна здесь быть.

— Кто вы такая? — спрашивает мужчина и пытается рассмотреть ее лицо.

— Давно не виделись, — она снимает очки.

Кенто вжимается в стену. Ее пухлые щеки сжимаются, когда она улыбается ему. Глаза блестят, или ему просто кажется. Для него они всегда блестели. От слез или от радости. Сияли ярко как звезды.

***

— Внимание класс! — учительница Шим как обычно крикнула во все горло. Только так ее могли бы услышать эти неугомонные дети.

Класс тут же затих. Испуганные глаза смотрели на женщину. Все знали, если сейчас не примолкнуть — будет очень плохо.

— К вам по обмену поступила ученица. Покажите, какими вы можете быть доброжелательными и гостеприимными.

Она дала пригласительный жест рукой. Туфли за дверью застучали, и через пару секунд стучали уже сердца всех парней. Девушка, зашедшая в класс, окинула присутствующих улыбкой и поклонилась.

— Здравствуйте. Мое имя — Тао Цутия. Полгода я буду вашей одноклассницей. Я из Японии, еще не очень хорошо знаю язык. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.

— О чем ты говор-и-шь, — зашумели ребята. — Твоя корейская речь восхитительна. Как нэйтив шпаришь!

Девушка, смущаясь, спрятала лицо за ладонями. Ребята все не утихали, пытались впечатлить ее своими навыками флирта. Но учительница хлопнула по своему столу рукой — знак, что пора уже заткнуться.

Она посадила Тао перед Кенто. Он не очень оценил эту идею. После этого все парни толпились не только около новенькой, но и около него. Это раздражало. Парень просто хотел сосредоточиться на учебе, но как это могло получиться, если Хенвон постоянно садился на его парту своей задницей? Громкий голос Сынчоля постоянно гудел в ушах. Он еще даже не успевал подходить, а уши уже болели. Он лелеял и грел в своем сердце мечту, что однажды все утихнет. Все привыкнут к Тао и будут принимать как должное, может, она даже начнёт встречаться с кем-нибудь, и жизнь наладится. Это осталось лишь мечтами. Тао оказалась из тех девушек, кому действительно наплевать на внимание — она и не собиралась выбирать из этих надоедливых болванов возлюбленного. Оставалось только просить, чтобы его пересадили. Полученный отказ расстроил. Ему пришлось жить дальше и терпеть.

— Она тебе не нравится? — Чунхо заснул в рот конфету, погладил спинку стула, на котором сидела Тао и улыбнулся.

Кенто проигнорировал вопрос, рассчитывал, что друг отцепится от него, и он сможет спокойно готовиться к тесту.

Но Чунхо этого не планировал. Он соединил две руки, изображая крылья и начал ими махать. — Она как ангел. Знаешь, все уже делают ставки на то, в кого она втюхается. Я тоже поставил.

— Ставки? — Кенто отложил карандаш в сторону и недовольно на него взглянул. — Вы идиоты? — он хотел снова вернуться к рабочей тетради, но вместо этого закрыл ее, взял в руки и бросил на стол. — У нас выпуск на носу. А вы ставите на девчонку, что просто перевелась сюда по обмену? У вас в жизни что, совсем нет ничего интересного? Ей и так неловко, вы толпами вокруг нее крутитесь и шумите… Она сюда явно приехала не романы крутить, а знакомится с иностранной культурой!

Пока он кричал, Чунхо смотрел на него с дрожью в коленях. Кенто редко злился, особенно на него. Но каждый раз был как в первый. Отчитывал похуже старших.

Еще тогда, когда парень был в процессе высказывания недовольства, конфета выпала из рта друга. Он отвел взгляд от Ли за его спину и широко раздвинул глаза, попутно прикрыв рот.

— Что со взглядом? — недовольно поинтересовался Кенто. Чунхо притих, не переставая смотреть в то же место. Ли повернулся и увидел Тао, неловко мнущуюся в дверях.

Она смотрела на него, казалось, не моргая.

Кенто вздохнул, взял тетрадь в руки и пошел к выходу. Он взглянул на нее единожды, мимолетно. Девушка вжалась в стенку, когда он подошел. Его это рассмешило, но он не улыбнулся.

Оставшееся свободное время парень решил провести в библиотеке.

Can you see the boy dancing with your sister — причастие в данном случае dancing. Парень выделил его подчеркиванием.

Стул напротив него сдвинулся, издав неприятный звук. Кенто поморщился, нахмурился и посмотрел в его направлении. Тао положила книгу и села, посмотрев на него в ответ.

Он осмотрелся. Во всей библиотеке он был единственным, не считая ее. Свободны были еще десять столов. Но она села именно за его. Он тяжело вздохнул.

Девушка смотрела то на книгу, то на него. Она прикусила губу, перебрала ноги под столом, поправила волосы и снова уставилась.

Кенто уже задумался, все ли с ней хорошо. Может, помощь нужна? Но если бы была нужна, могла попросить у кого-то из своих ухажеров, сюда то зачем было идти?

— Я хотела сказать «спасибо», — она говорила неуверенно. Он едва не усмехнулся. Пришла и нарушила его покой ради благодарности?

— За что? — он старался держать себя в руках, ну тратилось драгоценное время, что с того? Девушка хотела поблагодарить, значит, надо выслушать ее. Но язвительность все равно просочилась в вопрос. Тао дернулась.

— За то, что ты сказал. Я правда пришла сюда, чтобы учиться. И…я не знала, что они делают это… Как это слово…

Ставки. — подсказал Кенто.

— Да, — она просияла. — Не успела запомнить. Половину твоих слов я не поняла. «романы крутить» что-то в этом роде… не знаю такого.

Парень закашлялся. Щеки покрыл румянец, он отвернулся от нее, сжав ткань на штанах. Девушка серьезно смотрела на него, ожидая объяснения.

— Романы крутить….Это значит встречаться.

— То есть романтические отношения? — улыбка снова украсила ее лицо. Ему показалось, что даже ее глаза заблестели. Стало жарко. Он опять закашлялся.

— Да. Р-романтические.

— Ох…на это они делали ст-авки? С кем я буду встречаться?

— А-га, — дрожащим голосом сказал парень и спрятал глаза в открытой странице тетради.

На минуту все утихло. Он боялся снова смотреть на нее, но почему-то Тао все еще сидела на месте. Кенто решил уточнить, нужно ли ей что-то еще. Она спросила первее.

— А тебе неинтересно?

— О чем ты? — парень взглянул на нее через силу, и опять увидел блеск. Да что с ней не так? Смотрит, улыбается, еще и глаза сверкают, как фейерверк…

— Ну…кто мне нравится.

— Почему мне должно быть интересно? У меня дела и поважнее есть, — он указал носом на тетрадь. Девушка кивнула.

— Прости, что отвлекла, — на этот раз стул не издал лишних звуков. Так же бесшумно ушла и Тао.

Ему стало стыдно. Девушка совсем одна вдалеке от дома. Он бы мог помочь ей и объяснить, что к чему. Вместо этого же игнорировал и избегал. А когда она сама к нему пришла, повел себя как последний придурок. Мама говорила, нужно быть вежливым с людьми. Слово вежливость не часто вызывало в нем тёплые чувства. Что он, что брат были вспыльчивыми, хоть в Минхо это только еще начинало созревать, Кенто был уверен, что он закончит в таком же тяжелом положении.

От кого же это им передалось? Больше похоже на отца. Мать всегда была спокойна и грациозна, как лебедь. Он даже не помнит, чтобы она бранилась… Даже тогда, когда кричала на отца из-за друга Минхо, она выглядела элегантно. Нет, точно от отца.

Но ему правда не было дело до одноклассницы по обмену. Он даже не староста, чтобы заботиться о ней. Так почему она пришла к нему? И зачем уточнять, интересно ли ему, с кем она встречается? Ему совсем не было интересно знать, кто ей нравится, с кем она собирается встречаться, и как она планирует назвать своих будущих детей. Ему было интересно без проблем закончить школу и поступить в университет. Это все, что могло его волновать.

Прошел уже месяц с момента появления новой одноклассницы, и, наконец, в классе стало тише. Но жизнь Кенто не стала спокойнее. Увидела ли Тао в нем что-то особенное, но после разговора в библиотеке, начала искать новые поводы для общения.

— Почему твое имя японское? Никогда не видела корейца с японским именем. Хотя, и на японца ты похож больше, чем на корейца, — она шла вперед спиной, не боясь в кого-то врезаться. К несчастью, люди замечали ее и расходились в сторону, чтобы это предотвратить.

Кенто просто хотел пообедать, но кто ж знал, что путь до столовой дастся ему с таким трудом.

Девушка ждала ответа, продолжая двигаться с ним в одном ритме. Он остановился. Во-первых, это правда не безопасно ходить так по коридору, кишащему школьниками. Во-вторых, он хотел, чтобы его оставили в покое.

— Мама так назвала. Откуда мне знать, почему меня зовут Кенто? И я кореец. Мой дедушка кореец, мой отец кореец. Многие корейцы похожи на японцев. Для европейцев мы вообще все на одно лицо!

Она засмеялась. Даже слегка толкнула его в грудь. — Ты такой смешной!

Он-то смешной? Кенто почти захлестнула волна раздражения. Но ее смех каким-то образом отбросил ее назад.

И тут он заметил, сколько людей смотрят на них. Все шептались, изучая каждый из вздох. Неуютно. Ну почему она не могла просто оставить в покое?

На следующий день Чунхо сказал: — Все говорят, что она положила на тебя глаз. Так и знал, что в итоге это будешь ты.

— Да причем тут я? — вскипел парень.

— Знаешь, на кого больше всего поставили? — он ожидал реакции, но в лице Кенто не было ни намека на интерес. — Ну на тебя, конечно. Принца старшей школы Ли Кенто. Обладателю тысяч женских сердц внутри и за пределами школы, — друг мечтательно посмотрел вверх. — Только тебе было бы под силу охомутать новенькую!

— Замолчи уже! — рявкнул он. Щеки нагрелись. И только он знал, что не от злости.

— Я ей нравлюсь? — спросил он сам себя, надеясь, не узнать ответ.

***

Кенто уже минуту наблюдал за братом, который увлеченно читал книгу. Кенто понимал интерес к иностранной литературе, что в нем неожиданно проснуться. Но «Ромео и Джульетта» и двенадцатилетний ребенок не складывались воедино в его голове. Кто дал ему эту драматичную писанину в руки, кто позволил?

— Минхо, тебе кто-нибудь нравится? — только небу известно, почему он решил спросить это именно у младшего брата.

Минхо вопрос тоже немного удивил. Он отложил книгу, предварительно передвинув закладку на место, где остановилось чтение. Закинув ногу на ногу, брат сказал: — Если сравнивать с одержимостью Ромео незнакомой девушкой, которую он раз в жизни видел, то нет, такого у меня не было.

— А просто видишь человека, и он кажется тебе самым красивым на свете?

— Такого тоже не было, — четко ответил Минхо. Кенто потупил голову. Не стоило у него спрашивать.

— Но если человек, с которым хочется проводить больше времени, чем с остальными и говорить нравится обо всем…то есть такой.

Кенто радостно посмотрел на брата, едва не подпрыгнув на месте. — Кто это?

— Бан Чан, мой одноклассник. Он очень умный и интересный. Мы читаем одни и те же книжки наперегонки. И еще мне нравится обсуждать с ним котов. Я очень много узнал о их повадках благодаря ему. У него очень мягкие руки, мне нравится, когда они держат мои.

Мальчик, — как приговор в зале суда зазвучало в его голове, — Минхо нравится мальчик. Он спрашивал из любопытства, возможно, из интереса к его личной детской жизни. Но узнать, что ему нравится мальчик, Кенто не был готов.

— А ты маме говорил? Что он тебе нравится?

— Говорил.

— А она что? — его аж перетряхнуло. Мать еще и знала обо всем. Почему ему не сказала? Она же ничего плохого не ляпнула Минхо? А вдруг она гомофобка? Могла травмировать его? Все родители консервативны, бедный его брат.

— Сказала, что это классно, — Минхо погладил обложку книги и улыбнулся. — Мне надо будет вернуть ее в конце недели. Так что я не хочу терять времени, вдруг Чани прочитает ее быстрее, и не пойдет со мной в аквапарк.

— Он может так сделать?

— Ага. Если он прочитает первым, то мне придется идти с ним на выставку. А я не хочу! — Минхо спрыгнул с его кровати и ушел в свою комнату.

Кенто в тот момент познал всю суть предынфарктного состояния. Его брату нравился парень, и они наперегонки читали книги, чтобы выбрать место для их свиданий. У этого малыша с отношениями дела обстояли лучше, чем у него, старшеклассника.

— Ну и пошла молодежь… — горестно выдал он и вернулся к лекции на ютубе.

Смартфон загоготал ужасным рингтоном. Уши свернулись в трубочку, пока он успел выключить будильник с надписью: «Вечериииинкаааа! А я ведь говорил!».

— Черт… Чунхо…

Чунхо был прекрасным другом, но когда он ставил Кенто будильники-напоминания, он был врагом. Кенто говорил, что подумает, согласие не было озвучено. Однако, Чунхо был хорошим и прекрасным другом, чтобы решить все за него.

***

Шум исходящий из резиденции Ким, было слышно даже в километре от него. Единственный сын семейства Мингю никогда не скромничал. Если уж устраивать тусовку, то звать всех, кого видел свет. Поэтому, увидев в доме даже давно выпустившихся их школы ребят, Кенто не удивился.

Кенто не понимал, что он забыл на этой вечеринке, когда градус алкоголя повысился до сорока. Началась пьяная суматоха. Кто-то плакал, кто-то успокаивал, кто-то выворачивал свою внутренности наружу, а кто-то держал за волосы.

Кен Хи, его одноклассница, присела рядом с ним. Она не выглядела пьяной, хотя он видел, как она осушила три стопки около получаса назад.

— Мой парень такой придурок. Почему это не ты? Будь это ты, я бы все стерпела.

О, еще одна магия вечеринок — люди под влиянием алкоголя начинают говорить много лишнего, в основном правду.

Кенто закатил глаза. Ему не хотелось ранить ее чувства. — Я не идеален, да и мы совсем не подходим друг другу…

— А мне кажется, что мы очень даже подходим, — в ее голосе он заметил проявление опьянения. Она положила свою руку на его плечо. — Ты самый классный парень в школе, а я самая простая девчонка. Как ни крути, это идеальный союз.

Он вежливо убрал руку со своего плеча. — Прости, но у меня другие планы на будущее.

Он встал с дивана, решив пойти домой. Из кухни на него смотрело два глаза. Тао тоже пригласили. Она слушала болтовню еще одной пьяной девушки, но смотрела на него.

Он ухмыльнулся и вышел на улицу.

За ним пошел кто-то еще, но он не обратил внимание. В это время многие сваливают, исчерпав интерес к продолжению.

— Эй, ты — парень держал полупустую бутылку в руке и смотрел на него, сузив глаза. За его спиной стояла Кен Хи, недавно говорившая с ним.

— В чем дело? — Кенто цокнул и глянул на него.

Парень сорвался с места и подбежал к нему, схватив за ворот. Он повернулся к девушке, оставшейся на своем месте и проревел: — Это был он?

Та посмотрела на Кенто с заполненными слезами глазами. Дело принимало плохие обороты. Девушка кивнула, зажмурившись, а потом отвернулась от них.

— Так ты к ней подкатывал, засранец? Сейчас я тебе покажу, как катить к чужим девушкам!

Ради справедливости, он этого не делал. Она подсела к нему, они мило поболтали, и все. Вообще, если бы она не просила у него помочь с конспектами для теста, он бы не не запомнил. Но проблема была серьёзная и с мощными бицепсами, чью силу ему предстояло испытать. Богатые парни обычно говорят: «Да ты знаешь, кто мой отец?». Кенто не сильно желал вкидывать такую реплику.

Обычно тех все равно бьют, а потом их отец усаживает хулиганов за решетку. Что он не скажет — ему определено врежут.

— Я вызову полицию! — женский голос за его спиной заставил парня отпустить рубашку и отойти в сторону.

Тао стояла с выставленным вперед телефоном. — Я все на видео записала. Позвоню в полицию и тебе…плохо будет.

— Чего ты там мямлишь? — гневаясь, крикнул тот. — Что мне сделает твоя полиция? Ты хоть знаешь, кто мой отец?

Кенто закатил глаза.

Парень шел к Тао. Девушка оглядывалась вокруг, надеясь, что кто-то еще придет. Но на улице ночь, остальные остались внутри. Шанс, что их заметят и помогут был равен нулю.

Может, стоит сказать? — подумал он. Терять уже было нечего, да и карту с отцом этот подонок первый пустил в ход.

— Я сын президента LEES. Не знаю, кто твой отец, но у него будут большие проблемы, если ты продолжишь так себя вести.

Лицо парня, только пытавшегося его побить изменилось до неузнаваемости. Улыбка до ушей появилась перед глазами. — Произошло недопонимание. Давай разойдёмся мирно, ладно?

Желания терпеть его общество дальше не было, поэтому он согласился. Да и эти скандалы между семьями были для него головной болью.

Он заметил, что Тао все еще стояла на своем месте, дрожа.

— Ты зачем сюда пришла? — заругался парень. — Не знала, что можешь пострадать?

— Мог бы и поблагодарить… Я тебе помочь хотела, — она наконец опустила руку.

— Да что ты говоришь? — все не мог успокоиться. — А если бы он врезал тебе? Такие никогда не думают, прежде чем сделать.

— Хватит кричать на меня! — она толкнула его. Ее щеки надулись, а брови выстроились в полукривую линию. — Переживала за тебя, а что получила… Пошел ты, Ли Кенто! — девушка убежала вперед, оставив его смотреть ей вслед.

Стыд уже ассоциировался с ней. Каждый раз он умудрялся как-то но задеть. Сначала проявил незаинтересованность, потом холодно ответил на вопрос, а теперь накричал. «Список неприятных вещей, что сделал мне Кенто Ли» — был бы он ею, записал бы каждую с подробностями.

Пока ее силуэт еще был виден, он прорабатывал в голове варианты того, как лучше поступить. Оставаться на месте точно было глупо. Вернуться на вечеринку тоже не представляло интереса. Поэтому он решил со всех ног погнаться за ней.

Кенто нагнал девушку у круглосуточного магазина. Она сидела за навесным столом, закрепленным у окна. Увидев его, надула щеки, хмыкнула и отвернулась в сторону.

Он помотал головой. Весь ее вид требовал извинений, того же желала совесть внутри его тела, царапающая сердце и рвущая нервные окончания. Кенто сделал вздох и зашел в магазин.

Она смотрела на упаковку с лапшой. Из нее сочился пар, а запах развалившейся лапши разносился по всему помещению. У него даже нос зачесался. Острая. Кенто не был фанатом острых ощущений. Еще немного порассматривая ее спину, которая то сгибалась, то выпрямлялась, послушав ее недовольные вдохи и выдохи, он двинулся к прилавку и выбрал самый простой рамен, что имелся в ассортименте.

Кенто поставил упаковку на столик, сев около нее. Она метнула в его сторону короткий взгляд и вернулась к трапезе. Ее щеки надувались еще больше, когда она ела. Он ухмыльнулся. Она оказалась такой же милой, как ее описывали.

«Тао кажется в разы привлекательнее, когда ест. Смотришь на нее, а как будто рекламу лапши по телевизору. Слюнки так и текут», — Чонсон облизывался, пока верещал на весь класс. Другие ребята с завистью охали — жалели, что не увидели лично.

У Кенто был индивидуальный сеанс просмотра рекламы лапши с Тао в главной роли. Уголки губ подскочили, он начал смеяться.

Она резко повернула голову. Ее осуждающий взгляд пронизывал до каждой клеточки. Он перестал улыбаться и уставился на свою лапшу.

Они ели молча. Она не хотела с ним говорить, а он не знал, как с ней говорить.

Когда она доела, сложила палочки на закрытую упаковку и собиралась уходить, Кенто схватил ее за руку. — Подожди.

Тао хмыкнула, но остановилась. Он собирался сказать что-то, но ее мягкие руки заставили замяться, даже не начав. Они не были крохотными или аккуратными. Обычные руки, какие есть у любого человека. И все же эта ладонь, прятавшаяся под его собственной, смутила. Кенто уставился на ее руку, усмотрел родинку, такую маленькую, совсем крохотную. Она спряталась сбоку, с краю на верхнем полукруге запястья. Он совсем запутался, что хотел сказать.

Мысли крутились вокруг этой родинки. Он осмелился дотронуться до нее, сместив руку с ладони на запястье. Тао нахмурилась и высвободилась из его хватки. — Если нечего сказать, то я пошла.

— Прости, — вырвалось из его рта быстрее, чем она повернула голову. — Я был груб ранее. Можно тебя проводить до дома?

Ее глаза обрели форму растянутого круга. — Зачем это?

— Ну как видишь…поздно уже. Ты разве хорошо тут ориентируешься?

Тао помотала головой, признавая его правоту. Девушка скрестила руки. — Но это не повод меня провожать. Я могу вызвать такси.

— В качестве извинения. Только чтобы искупить вину, я провожу тебя.

***

Они столкнулись у входа в школу. Девушка улыбнулась. Кенто почесал затылок и поравнялся с ней.

— Ночью нашла такой интересное стихотворение. Мун Чонхи «Моя любовь», не знаешь такое?

— Не-а. Оно не входит в программу, так что не знаю.

— У вас такая богатая поэзией литература, а ты учишь только то, что нужно для экзамена… Какое упущение, — она с печалью вздохнула, но потом ее лицо просияло, девушка сунула ему под нос телефон. — Ты только прочитай эти строки. «Моя любовь — натянутая до предела тетива» — Тао схватила его за руку и посмотрела на него. — Я клянусь, все глаза выплакала.

Красные уголки глаз подтверждали ее слова. Кенто напрягся, представляя, как она лежит в темноте, которую нарушает только свет экрана телефона и плачет над стихотворением, что нашла в интернете. Грустно. В этом нет ничего романтичного, накрывает его мысль. Женщина пишет о любви, как о душераздирающей вещи. Она сравнивает ее с войной, кто знает, сколько боли перенесла поэтесса, чтобы написать подобное. Но если Тао плакала, то она прекрасно донесла свои чувства до читателя.

Сияющие искрами глаза девушки все еще смотрели на него, пока он размышлял над культурным наследием страны. Теперь он снова думал о блеске, что излучала радужка обычного глазного яблока. Дело в свете ламп? Он поднял глаза наверх, потом спустился к ее глазам. Где бы она не стояла, свет бы в любом случае в них отразился. Никакой романтики, обычная физика…

— Тебя правда не впечатлило? — она бежала за ним. Кенто сорвался с места сразу же, как понял, что романтизирует. От страха улизнул.

— Мне понравилось, — коротко ответил парень, отмахиваясь. — Но сейчас не время думать о стихах.

— А когда время? — она остановилась, позволив ему идти дальше. И все равно крикнула, заставив его внутренности содрогнуться. — Если у тебя нет время на какие-то стихи сейчас, то когда оно будет?

Она заставляла его думать о тех вещах, которые его не волновали. Показала стих о любви, если смотреть поверхностно, а не деле — осудила его способ существовать. Добиться от себя идеала — вот, к чему он стремился. Его особо не заставляли, он сам так для себя решил. Учил, что дано. Его не волновало, главным приоритетом были оценки, а не знания.

— Да она вовсю за тобой бегает, — Чунхо хлопал в ладоши. Стоило Тао уйти, он тут же завел о ней разговор. — Ну как? Уже узнали друг друга поближе? А? — он хохотал, изображал утрированные эмоции восхищения, а потом присел на ее место и подобрал лицо руками. — Ну чего ты молчишь?

— А о чем тут говорить? Твои бредни мне не интересны, уж прости. Если каждая пара из мужчины и женщины, которая просто общается — повод разводить цирк, то у меня для тебя плохие новости. Ты идиот!

— Опять? Снова все свелось к тому, что я идиот. Почему ты так жесток? — он схватил Кенто за руку, изображая грусть.

— Я не жесток, всего лишь объективен.

— Мне всего лишь хочется выиграть денег. А ты мне в этом поможешь.

Кенто вырвал руку и хлопнул ею по столу. — Не собираюсь ни в чем помогать. Верни деньги и прекрати этот театр одного актера. Это не то, о чем ты думаешь, и даже не рассчитывай, что будет.

Друг раскрыл рот, протяжно проговорив: — Она тебе нравится.

Кенто поднял бровь и прикусил губу.

— Реально нравится… Я верну деньги, только скажи честно. Хотя я и так все вижу. Как так? Тебе никогда никто не нравился!

— Нравился. Не пори ерунды…

— Да брось ты. Все, что делаешь — учишься. Никаких девчонок, никаких свиданий…

— Нет смысла.

— Потому что тебе никто прежде не нравился. Поэтому так говоришь…вот же раздолбай. С ней так же холоден? Да сто процентов, в воду не гляди…что за друг у меня, елки-палки…

***

Ему нравились лишь ее глаза. Ну еще волосы, они такие длинные, что в них заблудиться можно. Возможно, нравилась ее увлеченность, с которой она говорила о примитивных вещах. Иногда ему нравилось, что она приходила и начинала говорить с ним о всяком, хотя он был занят. Ему нравилось, что она выглядела неуклюжей и неловкой, но на деле была стойкой и уверенной девушкой. Значило ли это, что она нравилась ему? Минхо сказал, что ему нравится Чан, потому что они много времени проводят вместе, и им есть о чем поговорить. Разве этого достаточно, чтобы заявить, что человек тебе нравится?

Тао мыла доску, пока он смотрел за окно, решил отдохнуть от метения пола. Классная руководительница посчитала хорошей идеей оставить их дежурить вместе. Все уже как-то привыкли, что Кенто и Тао проводят время вместе, они стали неразделимы в чужих глазах, как учительница могла пройти мимо? Тао быстрее адаптировалась благодаря ему, так пусть и дальше проводят время вместе, так она решила.

Ему не была неприятна идея проводить с ней время. Это…заставляло нервничать. И сердце билось порой как ненормальное. У него просто мало опыта в общении с девушками, думал Кенто. Но тогда Тао была исключением, а не константой в правиле. Только с ней он так себя чувствовал, значит, где-то ошибся или намеренно хотел ошибаться.

Сборник корейских стихов. Аудиокнига.

Нашел в интернете и сразу подумал о ней. Не раздумывая, скачал. И Кенто не мог сказать ей об этом. Смотрел, пока она складывала учебники на столе, потом ручки в стаканчик. И собирался с силами.

— Тао, у меня кое-что для тебя есть.

— Что такое? — девушка засияла в улыбке и подошла к нему.

— У тебя есть наушники с собой?

— Да, конечно. — она подошла к своей парте и достала рюкзак. Белые наушники вылезли из него, и сердце сжалось.

Он пододвинул стул к учительскому столу и попросил ее сесть. Она послушно заняла место. Кенто воткнул наушники в телефон и вставил в оба ее уха. Она растеряно на него посмотрела, но через минуту ее потерянность исчерпала себя. Глаза заблестели. Она улыбнулась, накрыв уши руками. Прошептала: — Спасибо.

Кенто коснулся порозовевших щек и смущенно улыбнулся.

Они просидели так около часа, а потом покинули школу и он проводил ее домой. Он так и не вытащил наушники из своего телефона. Хотел отдать, но в итоге забыл. А она и не напоминала.

Так прошел еще месяц. Казалось, он знает ее намного дольше. Больше времени в его расписании он выкраивал для нее. Чтобы посмотреть фильм, сходить с ней в парк, перекусить вечером в круглосутке. Сомнения о нравится и не нравится как рукой сняло. Он все чаще думал о ее губах. Они пухловатые и маленькие. Апогея красоты достигали, когда она улыбалась. Это доводило до дрожи. Сердце тряслось, в груди был ураган. Тао притягивала магнитом, но он все еще сопротивлялся.

***

Он зашел в опустевший класс. Тишина. Все уже разбежались по домам или на дополнительные. Он опять засиделся в библиотеке.

Тао лежала на своей парте, закрыв глаза. Он говорил не ждать, но она была упрямее, чем казалось. Кенто тихонько поставил стул рядом и лёг с ней рядом. Ручка лежала около ее руки, полностью раскрывшийся. Сначала он поправил волос, сползший на лицо. Потом пододвинулся ближе, раскрыл свою ладонь, положив на нее голову. Их пальцы едва соприкасались, но этого хватило для того, чтобы в груди все задребезжало.

Невольно губы смялись. Она всегда была такой красивой. Просто спала, но так волновала сердце. Он продолжал смотреть, пока она не открыла глаза. Кенто так увлекся, что не сразу это осознал. Но потом тут же отдернулся в сторону. Тао лежала и смотрела ему в глаза.

— Закончил?

— Угу.

Девушка подняла руку и коснулась его лица. Он закусил нижнюю губу и вздохнул. Тао спокойно смотрела, как трясутся его зрачки. — Увеличились.

— Угу.

— Значит, я тебе нравлюсь.

— Угу, — он взял ее руку в свою и наклонился. Его губы коснулись уголка ее рта. Ее ресницы вздрогнули. Кенто отстранился. — П-п-прости.

Она улыбнулась. Если бы ее улыбку можно было описать фруктом, то это бы была дыня. Сочная дыня, нарезанная на дольки. Как только попадает в рот, сахар расплывается по крови, вызывая эндорфин.

Тао поднялась и придвинулась к нему. Ладонь легла на его щеку. Она выдержала секунду и прислонилась к его губам, запечатлев на них поцелуй.

Он думал, что не сможет быть счастливее. Счастье текло по венам. Ходить начал вприпрыжку, перестал хандрить и важничать. Тао стала незаменимой деталью его сердца, только так оно выглядело полным, только с ней.

Через две недели она сказала, что хочет поговорить. Лицо было мрачное. Она не улыбалась. Ему было страшно, что-то подсказывало, что разговор не закончится хорошо. Интуиция его не подвела.

— Я возвращаюсь в Японию, — коротко и ясно. Без эмоций. Без чувств. Холодно. Сказала, как отрезала.

— Но почему?

— Мама сказала, что назначили дату помолвки.

Хруст. Треск. Разлом. Встряска. Голова кругом. Все вверх дном. Потерянность. Боль. Осознание.

— У тебя был жених?

— Давно, — ее взгляд был острее ножа, а голос жестче стали. Она резала по живому. И стальной хваткой душила его сердце, угрожая остановить его навсегда. — Не хотела расстраивать.

— Расстраивать не хотела? Ты приехала сюда, чтобы отдохнуть перед предстоящим браком или что? Что это все значило? Все эти месяцы? — он чувствовал, как рушился. Камень за камнем разваливались его стойкость и самообладание. Его голос слабел с каждым последующим словом.

Она не менялась в лице. — Все было настоящим. И это многое для меня значит.

— Тогда почему ты уезжаешь? Бросаешь меня, говоришь об этом так спокойно? Почему? — было бы смешно, если бы он в самом деле начал плакать. Он сжимал руки в кулаки, пытался достучаться до нее. Однако она стояла непоколебимее скалы. Как будто ей было плевать на его чувства.

— Любовь не самое главное в моей жизни. Я была собой все время, что мы провели вместе. Но больше я не могу. Ты будешь последним моментом в моей жизни, где я была безмятежна.

— Перестань! Вроде говоришь, что правда любишь, но звучит так, словно это был социальный эксперимент! — он кричал, что ему еще оставалось. Но она не реагировала, даже бровью не повела.

— Если тебе будет легче, думай так.

И ушла. Она ушла, но он не хотел сдаваться. Узнал рейс и приехал в аэропорт. Тао удивилась, но скорее в негативном смысле.

— Зачем ты приехал? — в ее глазах все же пробежала грусть, он усмотрел ее среди острых шипов, которых она пыталась вонзить в его.

Он не смог ответить ей. Хотел попрощаться? Хотел услышать, что все ложь? Что он хотел?

Он взял ее за руку, испытывая все то же тепло как раньше. Такие же мягкие. Она не оттолкнула.

— Я не забуду тебя, — сказала девушка, сжав его руку крепче. — Но я с самого начала знала, что ничего из этого не выйдет.

Его руку отшвырнули в сторону. Девушка исчезала в толпе. Ее красное пальто растворилось среди белого, зеленого, желтого. Ее черных волос, так красиво бегущих змейкой по ее спине, уже не было видно. Она растворилась. Через пару минут стало пусто. Все пассажиры зашли в автобус, который доставил их в самолёт. Кенто стоял, смотря в то же место, где видел ее в последний раз. Он пробежался глазами по пути, что она прошла, снова. Потом снова. И опять. Глаза щипало, но он продолжал смотреть туда, где ее уже не было. Аромат ее духов все еще ощущался на кончике носа.

А может, она вернётся? Возьмёт и пробежит обратно, обнимет его? И все станет, как было?

Она не вернулась. Он приехал домой и закрылся в комнате. Проспал весь день, толком не ел. Смотрел в одну точку и пытался не забыть, как она пахла. Но через пару дней забыл. И все, что связано с ней, уже напоминало сон. Кенто не был уверен, что внутри него билось сердце, скорее всего, там стучали часы, которые отбивали каждую минуту, прошедшую с их разлуки.

Оставалось только одно — продолжать учиться, жить дальше, думать о себе. Но мысли о ней все равно вертелись как юла без механизма заведения. Юла не останавливалась, как в ее танце сливались различные цвета, крутясь по кругу, воспоминания пробегались в его голове.

***

Его меланхолия затянулась. Неделя летела за неделей, а ему не становилось лучше. Он писал, звонил, но бесполезно. Номер не обслуживался.

Когда он забудет?

Он проходил мимо кабинета отца, когда вопрос поселился в его голове: что этот человек любит? Деньги? А он любит его? Любит маму? Минхо? Неужели он любит только деньги и растущие вверх акции?

Громкий разговор, доносившийся с той стороны, отбросили мысли в тёмный ящик.

— Сделай то же самое, что ты сделал с Даичи. Только чтобы чисто и без всякого. Да. Пусть хоть инопланетане заберут ее, мне плевать. Если моя жена не исчезнет, ты умрешь.

Его ноги задрожали. Он не ослышался, отец только что планировал убийство собственной жены? Он застыл на месте. Хотел бежать, всей рассказать, но не мог даже ногой дернуть. Страх заполонил тело, казалось, все вокруг погрузилось кромешную тьму. И в ней лишь стук его сердца напоминал, что это реально.

Онемение сошло, парень вылез из-за угла и побежал в комнату матери.

Он со всей силы толкнул дверь. Она ударилась о соседнюю стенку, вызвав дребедение, от которого уши чуть не свернулись в трубочку. Мама откинула книгу в сторону и посмотрела на сына. — Кенто, что случилось? — женщина соскочила с кресла и подбежала к нему. — Ты весь дрожишь. Что такое?

— Он…хочет убить тебя. Отец хочет убить тебя, — он повторял это несколько раз, потому что самому не верилось.

— Что ты несёшь? — женщина вскрикнула, расширив глаза.

— Танака Даичи…он сказал сделать с тобой тоже самое. Ты знала Танака Даичи?

Женщина рухнула на пол.

***

Когда об исчезновении Ли Ары шумели все газеты, от незначительных до влиятельнейших, отец позвал его к себе.

Кенто думал, можно ли продолжать называть его так, после того, что он хотел сделать.

Ли Суман напоминал короля, когда сидел на своем кресле. Весь этот напыщенный аристократизм врос в его индивидуальность с корнями. Алчность и лицемерие просачивались, но заметно это было только наметанному глазу. Для всех он стал тем, кто оставил детище своего давно умершего свекра на плаву. «Несмотря на потерю жены он справился с трудностями и вернул лицо конгломерату» — кричали заголовки. Ли Суман стал национальным героем, вдовцом с крепким духом. И все забыли о том, с чего он начал.

— Садись, — приказным тоном сказал мужчина. Кенто послушался. Он обещал делать все, что потребуется.

— Итак. Поскольку твоя мама погибла-

— Она пропала без вести, — изображал гнев. И молился, чтобы он не заметил, что это все игра.

— Очевидно, что она мертва, — посмеялся Ли Суман. — Ты же видел, что стало с ее машиной?

— Но тела не нашли! — вскрикнул он. Ему показалось, что слишком громко.

— Не важно. Послушай сюда, теперь я тут главный. И сейчас лучше заткнуться и начать слушать.

Кенто кивнул. Руки затряслись, поэтому он убрал их со стола.

Отец вообще не обращал на него внимания. Зациклился на себе и своем величии. Это было Кенто на руку.

— Она не успела сказать тебе кое-что. Дело в том, мой дорогой, что ты не мой сын.

Душа упала. Почему она не сказала ему, позволила узнать от него. Для чего?

— Если не ты…то кто… Кто мой отец?

— Его звали Даичи. Можешь не искать его, давно помер, — мужчина усмехнулся.

Он убил его биологического отца. И то же самое собирался сделать с матерью. Это чудовище в человеческой оболочке. Подлая мразь. Руки сильнее задрожали, но уже не от страха — от ненависти и злости. Он желал вот этими руками вонзиться в его шею и сдавить как только можно, пока тот он перестанет дышать. Кенто за несколько секунду возненавидел его так, что глаза покраснели. И из них потекли слезы.

Его родной отец умер. А он даже не знал… Он даже не знал, как он выглядел, не знал, где его могила, смог бы он попасть туда? Сказать ему, что сожалеет, что пришел так поздно?

Ногти царапали штаны, пока Ли Суман продолжал: — Не переживай. Ты останешься моим сыном для общественности. Я дам тебе должность. Все будет, как нужно. Какое-то время тебе даже доведется побыть президентом компании. Можешь даже звать меня отец, — он захохотал. — Но знай, хоть наизнанку вывернись, твоего тут ничего нет. Все принадлежит Минхо. Поэтому следи за ним, воспитай, как следует. Ни единой ошибки. Докажи свою преданность отцу, который вырастил тебя.

Кенто дослушал и встал, намереваясь уходить. Отец остановил его. — И переезжай скорее. Не затягивай. Квартира давно уже обустроена, вещи и так почти все перевез. Чего тут трешься?

— Хорошо, — выдавил из себя парень.

***

— Выходит, твоя мать и правда жива. Скажи, чтобы лучше пряталась. Слишком бросается в глаза.

Кенто поднимает глаза: — Что ты здесь делаешь? — он вне себя от бешенства. Теплые чувства, что он раньше грел в груди, теперь оковы, обернутые об концы его тела. Самая тяжелая — на шее, и она сейчас его душит.

— Вот так грубо разговариваешь со своей спасительницей? — женщина улыбается, подходя ближе. — Вообще не изменился. Все такой же.

Такой же. От него прошлого следа не осталось. Она даже не знает, о чем говорит. Она никогда его не знала. И он толком ее не знал.

— Так это ты бросила мотоцикл под колеса? — он спрашивает безрадостно. Ему плевать, даже если это была она. Обида душит, а сердце предательски ускоряет биение, когда он смотрит на нее.

Девушка кивает. Она расшагивает по палате, оглядывается по сторонам. Исключает его. На часы на стене, на капельницу, которая почти кончилась, на кресло, где недавно сидел Минхо. Куда-угодно, но не на него.

— Я также вытащила тебя из машины, об этом не знал? — она вроде улыбается, это четко видно. Но это не та улыбка, которая хранилась в его памяти. Это надменная и дерзкая ухмылка, совсем не свойственная Тао из его прошлого. — Но сейчас о другом… Ты знаешь, что это твоя мачеха собиралась убить тебя?

— Зачем ей это?

— А то не знаешь…папа метит в мэры, значит, тебе пора стать президентом компании. Я не права? — Тао иронизирует, смеется над ним. Делает вид, что знает о нем все. Но ей не суждено было побывать за закрытыми дверями резиденции Ли.

— Права, но меньше, чем думаешь, — Кенто ухмыляется, не чувствуя выигрыша в своих руках. Жалкая ухмылка, чтобы сделать вид, что внутри все не крошится в порошок.

— Эта женщина давно собиралась избавиться от тебя. Все предусмотрела, кроме одного — парень, что выполнял грязную работу заказчика слишком падок на на деньги. Может, она поскупилась? Он выложил все, как на духу. Прямо как тот секретарь твоего отца. Помнишь его? Ему же поручили избавиться от твоей матери. Только вот…он не послушался приказа, — ее руки соединяются в хлопке. — Хорошо вы его спрятали. Еле нашла. Сколько мама отвалила ему, чтобы отец не узнал?

Холодок бежит по телу. На коже рук мурашки. Первый раз кто-то говорит ему всю правду прямо в глаза, еще и голосом любимой. То, что никто не должен был узнать.

— Это допрос? Откуда ты вообще все это взяла? Моя мать пропала без вести! — вскрик, похожий на мольбу. Он смотрит в ее глаза — она ему не верит, об этом говорит ее очередная ухмылка.

— Ничего она не пропала. Только что вышла из твоей палаты. Нет смысла скрывать. Я все знаю, за этим меня сюда и отправили, — женщина всматривается в его лицо, сверкая глазами, как хищник, нашедший жертву. — За правдой.

— Зачем? Кто?

— Я работаю в международном бюро расследований. Знаешь, много дел остаются не раскрытыми нынче. Вот этим мы и занимаемся. Тело твоей матери не могли найти пять лет. И вот я нашла причину. Вообще, мы хотели выдвинуть обвинение твоему отцу, допросить его хорошенько, но это сложно, учитывая, как высоко он забрался. Но сейчас все стало еще сложнее. Ли Ара жива и прячется. Только почему? Не хочешь рассказать? — она садится на кресло, раскидывая руки по сторонам. И выжидающе пилит взглядом.

— Мне нечего тебе сказать.

— Даже по старой дружбе? — искорка опять пробегает по глазам.

— Проваливай. И лучше вообще не лезь в дела моей семьи.

— Под делами ты подразумеваешь то, что твой биологический отец — Танака Даичи, погибший в автокатастрофе в девяносто пятом году? И также то, что к его смерти причастен никто иной, как Ли Суман, мужчина, что стал твоим формальным отцом. Ведь ты родился уже после его женитьбы на твоей матери.

Она. Именно она сейчас беспощадно выкладывает давно зарытые скелеты. Вытягивает их прямо за позвоночник и сует ему в лицо.

— Насколько же много ты знаешь? — он сдается.

— Почти все. Кроме того, что замышляет твоя мать. Я знаю таких женщин, и ни одна из них не оказывалась такой простой, как все думали.

— И ты не остановишься, пока не узнаешь?

— Это моя работа, конечно, я не собираюсь останавливаться.

Все слишком плохо. Она очень сообразительна и вкрадчива. От этих пронырливых глаз ничего не скрыть. Но он не может дать ей все испортить. Он должен помочь маме, должен спасти ее снова.

— В таком случае…что думаешь о том, чтобы стать партнерами? Помоги нам, и возьмешь Ли Сумана на месте. Что думаешь?

— В предвкушении. Что же ты мне можешь предложить? — Тао закидывает ногу на ногу, наклоняется вперед, готовясь услышать его ответ.

— Прояви терпение и не мешай. Тогда все доказательства будут у тебя на руках.

Ее недавнее присутствие стало совсем фантомным. Как сон, который приснился ему, пока он был в трехдневной коме. Он прижимается головой в увлажненную слезами подушку, сжимает глаза, внушает себе, что это была не она. Кто-то другой, клон, злая сестра-близнец. Не та Тао, которую он знал. В сердце отдается колючей болью. Врать себе бесполезно. Такова его участь. Все отношения становятся взаимовыгодными, без чувств, посредническими. Он лишь выгода, которую каждый готов извлечь. Он не имеет ни для кого значения. Даже для той, что была для него островом покоя в его голове. Но только в его голове. Настоящая Тао, истинная, никогда бы не стала поддерживать его, скорее, назвала бы жалким и беспомощным и усмехнулась.

Вся его жизнь — полотно, сплетенное из лжи.

***

— Ты думал, кем станешь после выпуска? — Тао накрутила локон на палец и повернулась к нему всем корпусом.

Они лежали на крыше, свесив ноги вниз. Это был последний день перед началом экзаменов. Они решили провести его в компании друг друга, а не скучной зубрежки. Тао держала его руку в своей. Ее мягкие тонкие пальцы переплетались с его. Сердце стучало. Он взглянул на нее и улыбнулся. Ему было все равно, что будет в будущем, лишь бы ее рука держалась за него.

— Хотелось стать актером. Но ты же знаешь, кто мой отец…не переживет, если я не вступлю в бизнес.

Тао понимающе кивнула и прильнула к его плечу. — А я стану следователем. Буду ловить преступников и разгадывать чужие секреты.

Кенто ухмыльнулся. Ладонью парень пробежался по ее волосам. — Давно ты это решила?

— Да нет. Год назад, кажется. Посмотрела документалку про одно из сложнейших неразгаданных дел в истории. Внутри все, знаешь, перевернулось, — ее глаза заблестели. — И я поняла, вот оно. Чего ты смеешься? — она ткнула пальцем в его грудь.

— Ты милая. Мне бы хотелось посмотреть на такого ангела в обличие хладнокровного следователя.

— Мечтай, чтобы этого не случилось! — она пригрозила пальцем. — Я узнаю все твои тайны и не отстану от тебя!

Кенто рассмеялся. — Боюсь-боюсь.