Я очень сомневался, идти ли на этот их весенний бал или нет, но всё же пошёл. Если честно, хотел увидеть капитана, потому что в последнее время ни занятий, ни боевых операций не было. Может, это и к лучшему: что-то мне подсказывает, что я не смогу спокойно смотреть ему в глаза. Ладно ещё наедине в его кабинете, но перед всеми — не смогу. Будет то ещё позорище: подчинённый избегает взгляда командира и краснеет как девица. Даже не знаю, попробовать хотя бы разок — вдруг удастся держать себя в руках — или прямо сейчас попросить о переводе в другую часть, а там отработаю две недели увольнительных и всё.
Не перевёлся только потому, что в нашем подразделении хотя бы люди новые, всех прежних разметало по камням на далёкой планете. Некоторых жалею, но таких немного, в основном — лично я рад. Новых видел пару раз: разношёрстная компания, постарше стандартных призывников, некоторым уже и тридцатник есть. Так, конечно, не понять, лучше они или ещё хуже. Надеюсь только, что они не в курсе шуток про нас с капитаном. Если я и от этих услышу комментарии типа «охо-хо, капитану наскучила его шлюха» — взорву нахрен этот гадюшник.
В общем, я мялся до последнего, сидел в своей комнате и смотрел на часы — то уже принимал решение не идти, то снова начинал сомневаться, — потом всё-таки вскочил и рванул на бал. Буду держаться в стороне, он и не обратит внимания.
Однако Сина здесь нет. Странно, он ведь не пропускал ни одного праздника, всегда уходил с работы пораньше, чтобы успеть как минимум переодеться, а лучше даже в парикмахерскую заскочить.
Как назло, место мне досталось в центральной части зала. Держусь как могу непринуждённо и прилежно слежу за происходящим на сцене, однако чувствую себя так, словно обтекаю густой слизью холодно-любопытных и откровенно враждебных взглядов. Вот же вляпался. Ну да, из-за капитана настолько уже мозги отшибло, что — смотрите-ка! — бегаю за ним по балам как какая-то придурошная Золушка или кто это там был. Последние остатки гордости растерял.
Праздник только для офицеров, так что я почти никого не знаю. Ну, начальство и ещё некоторых, кто работает в нашем корпусе, а в остальном собралась толпа со всей части.
Помимо расфуфыренных военных здесь откуда-то взялась толпа девиц в нарядных платьях — наверное, специально позвали, да ещё рассадили всех парами. За моим столом тоже какой-то лейтенант и две девушки. И хотя я понимаю, что им должно быть вполне интересно флиртовать друг с другом, но когда девицы шепчутся и хихикают — охватывает уверенность, что они обсуждают меня.
В общем, неудивительно, что сразу после официальной части я оказался первым на очереди в буфет. Круто быть мутантом с быстрой реакцией! Коньяк, конечно, гадость, но ничего другого не завезли — видимо, решили спихнуть на праздник залежи низкопробного бухла.
Второй стакан — тоже залпом. Третьего хватает на шесть секунд — ну и отрава... Из очереди позади раздаётся недовольное бурчание, но я не обращаю внимания. Буду я, венец долбаной эволюции, слушать каких-то неудачников!
А вот с четвёртым стаканом уже можно отойти от буфета и сесть за столик. В голове — приятная пустота. Чувства притупились, и мне почти плевать на их взгляды. Ну да, посмотрите — капитан Блэйк вышиб свою ручную собачку пинком под зад!
Даже смешно: они подозревают, что у нас там засосы в рабочее время и вот это всё, а на самом деле стоило капитану заподозрить какое-то сомнительное отношение с моей стороны, как он тут же меня турнул. Это только я мог оказаться в такой идиотской ситуации...
Пятый стакан.
Нужно валить отсюда. Я только из-за Сина согласился на эту тупую армейскую аферу, теперь смысла оставаться нет.
Вот прямо сейчас встану и уйду. Без вещей я легко обойдусь, не привыкать. А, нет, мне же нужно удостоверение личности и прочая бюрократическая фигня… Постоянно забываю про это. Так просто их не отдадут, нужно официально уволиться, ждать две недели…
А если вот так демонстративно уйти, могут ведь остановить на проходной. Или нет? Я даже не знаю точно. Наверняка после этого будут искать… Может, ещё и под трибунал сунут — за самоволку и измену родине. Нет, меня совершенно не устраивает, чтобы меня ловили как беглую псину, а потом ещё на Сина повесили какие-то проблемы из-за этого.
Шестой стакан.
Хорошо-то как. В голове звенит, но это мелочи. Решено: свалю ночью. Ни дня больше не могу видеть эти рожи!
Перелезу через ограду и всё. Слева от нашего корпуса подходящий участок: камер нет, заросли кустов и высокой травы.
Сбегу как можно дальше. Днём буду прятаться, а ночью идти. Может, через некоторое время они забудут — дел хватает, кроме как меня искать. Главное, военных не бесить уж откровенно, а если сделать всё аккуратно, то им будет проще закрыть глаза на это, чем заморачиваться.
Седьмой стакан.
И куда я пойду? Нет, серьёзно. Наверное, хватит денег снять комнату. Это если кто-нибудь захочет связываться с мутантом. А где работать? Может, стоит добраться до гетто? Так, стоп. Если сбежать без увольнения и без документов — я буду выглядеть вообще подозрительно, такому точно откажутся жильё сдавать. И на работу официально устроиться не получится.
Восьмой стакан.
А впрочем, зачем мне это официальное трудоустройство? Кем? Может, вернуться к нелегальным боям? Всё равно я ничего больше не умею. Смешно будет, если встречу кого-нибудь из старых знакомых. Здрасьте, а вот и я! Теперь меня не нужно держать на цепи!
Очередь растаяла, буфет опустел. В соседнем зале играет музыка. Точно, ведь в программе были танцы — это ж БАЛ. По пути к столу меня ведёт от выпитого и, стараясь не расплескать содержимое очередного стакана, делаю неловкий шаг вбок — перед глазами возникает широкий дверной проём. Мелькают кружащиеся пары, голые женские плечи, яркие платья. Улыбки.
Бухаюсь за свой стол. Внутренности сжимает то ли злостью, то ли тоской. Танцуют. Смеются. Огни, музыка, красивые девушки — конечно, почему бы не радоваться? А я всегда был один. Словом не с кем перемолвиться. Только Син относился ко мне по-человечески.
Нет, я должен увидеть его на прощание. И плевать, что он про меня думает, пусть хоть в морду даст. Даже не буду ничего говорить, просто хочу увидеть.
Из-за стола я поднимаюсь легко и, кажется, даже не шатаюсь, хотя окружающее воспринимаю разрозненными картинками.
Дверь рабочего кабинета. Закрыта. Спортивный зал. Пусто. Видимо, он у себя в комнате.
Перед дверью с цифрами «184» замираю нерешительно и ищу его присутствие. Да, он там, хотя ощущение непривычно-расслабленное. Спит? В сознании мелькает образ: я тихонько открываю дверь, захожу и сажусь на пол рядом с кроватью. Мог бы посидеть так какое-то время, рассматривая его, и не надо ничего объяснять.
Нет, не получится, он ведь почувствует. Нужно решиться и постучать.
Глубоко вдыхаю, поднимаю руку — даже это трудно — и стучу.
Ничего не происходит.
Я мог бы сейчас прикоснуться к его сознанию, но, честно говоря, просто боюсь. Он не хочет открывать потому что знает, что это я?
Картинка перед глазами не меняется.
Нужно уйти, а то вдруг кто увидит, как я гипнотизирую взглядом капитанскую дверь. Я-то свалю, а ему потом жить с этими сплетнями.
Тишина.
И вдруг дверь распахивается.
Син — в одном полотенце, небрежно повязанном на бёдрах. Даже если бы я собирался что-то ему сказать, то теперь точно бы не смог. Сознание затапливает ощущением уютной постели, из которой он только что выбрался. И я даже взглядом чувствую жар его кожи.
Шум шагов на лестнице. Нельзя оставаться в коридоре.
Я делаю шаг к Сину и, не глядя, захлопываю дверь за спиной.
Картинка перед глазами, поплывшая от резкого движения, фокусируется во что-то невероятное: сумрак прихожей, светлая кожа, тепло тела, его запах, лицо — без привычной маски. Обнажённый. Уязвимый.
Даже не успев ничего понять, я тянусь к нему, однако чувствую, что не удержу равновесие.
Следующая картинка: он опирается спиной на стену, я обнимаю его за талию, а мои губы прижимаются к мягкому теплу его губ. Как я здесь оказался?
Под пальцами — какое-то движение. Полотенце съезжает и падает на пол.
Так, даже мои пьяные мозги понимают, что это уже слишком. Я всего лишь хотел попрощаться с командиром, а вместо этого — вломился к нему в комнату, полез целоваться, да ещё и раздел догола.
Отодвигаюсь и стараюсь держать взгляд на уровне его лица. Нужно что-то сказать. Извиниться. Объяснить. Блядь, как это можно объяснить?!
И тут — Син делает шаг навстречу, берёт меня за плечи и целует.
Первое мгновение шока сменяется нахлынувшей жадностью, я тоже хватаюсь за него, вжимаю ногти в кожу, впиваюсь в губы, тянусь к языку…
— Ай-ёёё!
Он резко отодвигается, а я возвращаюсь в реальность. Ох, кажется, я слишком увлёкся…
— Бфф! Эт фто такое? — Син крепко зажал губы ладонью, и голос звучит невнятно.
Вот теперь точно — пора бы мне провалиться сквозь пол.
— Извините… Я как-то… Эээ… Всё плохо?
Он ехидно щурится поверх ладони.
— Яжык на мефте, фпафибо!
Несколько капель крови всё-таки вытекают на подбородок. Блядь, я чуть не откусил язык командиру! Ну да, по-прежнему голому. Такое прощание он определённо запомнит.
Пока я пытаюсь включить пьяный мозг и сообразить, что делать с кровотечением, Син вдруг начинает давиться и булькать. У него что, припадок? Я испуганно смотрю в его лицо, пытаясь понять, пока до меня вдруг не доходит, что он смеётся — с полным ртом крови это звучит странно. Может, истерика? Ведь поводов для смеха нет.
— Щаф. Фкоро пройтёт, — и он уходит в комнату.
Адреналин кипит в крови. Больше всего похоже на страх. Сбежать? Но меня останавливает мысль, что он поцеловал меня в ответ, — а ведь он трезвый. Нет, останусь. Мало ли.
Син возвращается — уже в камуфляжных штанах — хлопает ладонью по замку, закрывая дверь, и тянет меня на кухню. Наливает полный стакан воды и буквально впихивает мне в руки. Ну, один я могу выпить. Второй уже еле лезет. Ещё?! «Завтра ты будешь мне благодарен». Да я скорее блевану прямо сейчас.
После этого издевательства он вручает мне зубную щётку — я сразу пьяно залипаю, разглядывая белую щетину и зелёную ручку, — и заталкивает в ванную.
Стоит склониться над раковиной, как рот наполняет слюна, а желудок обрадованно сжимается, торопясь избавиться от содержимого, — так, цыц! Ещё не хватало заблевать капитанскую комнату…
Отплевавшись и отдышавшись — ура, я сдержался! — перехожу к следующей задаче. Запах пасты очень знакомый, Син постоянно пахнет так по утрам. Добрую минуту пялюсь на тюбик с нарисованными апельсинами. Хм, а я даже не задумывался, что это за отдушка.
Пока чищу зубы, разглядываю вещи в душе. Пена для бритья — о, я и забыл, что нормальные люди вынуждены бриться каждый день. Красная губка. Шампунь с грейпфрутом — да, снова цитрусы.
Тем временем запах пасты возвращает к воспоминанию о губах Сина. Насколько далеко он готов зайти? Не уверен, что у меня что-либо получится, паника накрывает с головой. Ещё этот коньяк… На кой хрен я столько выпил?!
От адреналина голова прояснилась, но движение всё равно воспринимается урывками — когда я успел выйти из ванной в комнату?
Взгляд цепляется за голый живот Сина — теперь, при ярком свете, заметен свежий рубец правее пупка. Чёртова палка… Хотя хватает и других шрамов: несколько пулевых ниже ключиц, короткий толстый на левом плече — как будто нож воткнули. Если они ещё не успели исчезнуть, значит, недавние, но я не помню, чтобы он был ранен. Пока меня не было, умудрился нацеплять?
Наконец-то отрываю будто прилипший к телу Сина взгляд — так, смотрим на стол, вот так — и бормочу:
— Что дальше?
— Спать. Ты — на кровати, себе я постелю на полу.
Должно быть, на моей физиономии явно отразилось недоумение, потому что Син смешливо фыркает.
И что это значит? Тогда почему он не выгнал меня, а даже наоборот, закрыл дверь? Впрочем, мотивов хватает. Может, подумал, что я слишком пьян, чтобы идти в свою комнату, свалюсь ещё с лестницы. Или не хочет, чтобы бухой мутант бродил по части, компрометируя его — командира этой пьяни и тоже мутанта.
Но зачем поцеловал? Может, этому есть какое-то разумное объяснение, просто у меня сейчас мозги не соображают? Или это то самое, чем оно и выглядит, только он передумал продолжать из-за укуса — да, наверняка. Чёрт, это обиднее всего: у меня был шанс, но я всё испортил.
А впрочем, нахрен это всё. Я его поцеловал, он меня не убил, а теперь предлагает спать в его постели — чего ещё желать? Как бы ни сложилось, любой вариант лучше, чем если бы я вообще не решился прийти сюда.
Я — как могу ненавязчиво — облизываю взглядом его голую спину, пока Син обустраивает себе постель на полу, и скромненько кошусь на кровать. Матрас и подушка, больше ничего. С одной стороны, хочется снять хотя бы китель и остаться в футболке — почувствовать прикосновение его постельного белья к коже. Однако капитан явно дал понять, что это неуместно. Если я начну раздеваться, он может вообще передумать, так что лучше посплю в одежде.
— Одеял больше нет, но могу дать запасную простыню.
Торопливо мотаю головой: не хватало ещё больше неудобств ему причинять. Перед глазами тут же всё плывёт, и виски сжимает болью.
— Нормально. Я привык.
Уж как я спал на бетонном полу, так любое спальное место — верх удобства.
Очередной провал — обнаруживаю себя уже сидящим на кровати. На кой хрен я так нажрался...
— Спокойной ночи, — Син выключает свет.
— Спокойной.
И я ныряю лицом в подушку, наполненную его запахом.