Гарри всё-таки решил заняться ремонтом. Не столько из-за того, что его не устраивала внутренняя отделка дома (как раз к этому он относился совершенно равнодушно), сколько из-за того, что мистер Чемберс посоветовал заняться чем-то. «Сойдёт любое занятие, заменяющее мрачные мысли». Начал Гарри с гостиной и от помощи Северуса отказался.

       Как-то вечером Северус возвращался домой по улице, минуя каминную сеть. Мерзкая дождливая погода смыла всех гуляк с улиц Лондона, особо неудачливые люди быстрым шагом пересекали улицы, прикрывая головы папками и сумками — они не смотрели по сторонам и спешили по своим делам. Северус шёл под зонтом. Учитывая их плаксивый климат он считал, что глупо жить в маггловской Британии и не носить с собой защиту от дождя. Он шёл неторопливо, не смотря по сторонам и стараясь ни о чём не думать.

       Войдя в дом и высушив подол чёрного плаща магией, Северус сделал шаг вперёд и в полутьме едва не споткнулся о гору жутких отрубленных голов бывших домовиков, когда-то служивших роду Блэков. Они, прикреплённые к здоровенным полированным доскам, валялись посреди коридора и ждали своей участи. Насколько вычищение главной гостиной от подобных мрачных предметов оказалось умиротворяющим оставалось загадкой, но Гарри хотя бы решился их снять, а это уже несомненный плюс. Над головами нависал Кричер. Он перебирал сухими ручками с длинными пальцами деревяшки и что-то бормотал, явно расстроенный тем, что пришло время расставаться с этими жуткими трофеями.

       Пройдя глубже в дом, Северус увидел Гарри, сидящего на диване в гостиной. Он корябал что-то ручкой в толстой тетради, сгорбившись над кофейным столиком. Справа нависала внушительная стопка книг, лежала пухлая папка с индивидуальным планом обучения от Гермионы и стояла закрытая чернильница с воткнутым в боковое крепление гусиным пером. С тех пор, как Северус поговорил с Минервой и та пошла навстречу, разрешив Гарри подготовиться к ЖАБА дома и сдать экзамены вместе со всеми, вечера Гарри проводил примерно так. Именно поэтому Северус посоветовал ему первым делом начать с ремонта библиотеки или кабинета, чтобы заниматься в более подходящих условиях, но все его советы пропадали втуне.

       — Добрый вечер, — Северус остановился недалеко от кофейного столика, присматриваясь к книгам. По общему содержанию стопки он понял, что сегодня вечер ЗОТИ.

       — Добрый, — Гарри, не отрывая головы от тетради, кивнул.

       — Ты ужинал?

       — Ещё нет. Ешьте без меня.

       К этому сводились все их короткие разговоры. Они почти никогда не собирались в столовой вместе. Да, в общем, последнее, что они делали вдвоём, — получали новые метрики в министерстве несколько недель назад. С тех пор Гарри старался Северуса не замечать, никогда не заговаривал с ним первым и до сих пор не перестал обращаться к нему на «вы», хотя они обсуждали переход на неофициальное обращение неоднократно.

       Северус не навязывался. Он не контролировал Гарри, потому что тот был уже достаточно взрослым. Не спрашивал, куда его подневольный супруг порой пропадает и когда вернётся. Во-первых, потому, что на свете осталось не так много мест, куда бы он мог пойти, а во-вторых, Северус всегда помнил о связи, которая перенесёт их друг к другу вне зависимости от времени и расстояния. Этим он себя и утешал, когда кончики пальцев начинали неметь, а Гарри всё не появлялся. Они оба оттягивали появление дома, но каждый по разным причинам.

       Ужинал Северус в одиночестве, отправив Кричера убирать груду несчастных мёртвых голов из коридора.

∞ † ∞

       Гарри старался не замечать Северуса. Его походы к мистеру Чемберсу свелись к одному разу в месяц, чтобы целитель мог отслеживать возможные тенденции к рецидиву. Зелья Гарри пить перестал, и вроде бы всё возвращалось в норму, но хорошее настроение не посещало его уже не только из-за болезни. Он по-прежнему не мог найти в жизни ничего, что могло бы выдавить из него улыбку. Все газеты пестрили его именем, на улицах магической части Британии без прикрытия не появиться: налетят и сожрут с потрохами. Личность Гарри Поттера возвели в культ спасителя и героя, тогда как в этой войне он был лишь одним из победителей, выделившимся только потому, что ему не повезло родиться в конце июля.

       Когда министерство окончательно разобралось со смутой и навело внутренний порядок, к власти пришёл Кингсли. Он немного поумерил пыл народа, запретил репортёрам приближаться к Гарри и смаковать догадки по поводу того, куда так стремительно подевался герой после победы над Тёмным Лордом. Гарри несколько раз переписывался с нынешним министром и в переписке раскрыл ему подробности своего исчезновения. Об узах, связывающих его и Снейпа, не упоминал: все члены бывшего Ордена Феникса знали об этом. В частности, из-за хороших дружеских отношений с Кингсли Гарри и Северусу удалось получить новые метрики вне очереди и с минимальными временны́ми затратами.

       После того, как Гарри сам разгрёб все комнаты, решая, что отправить на выброс, а что оставить, он нанял бригаду гоблинов. Под его чутким руководством этот своенравный, но исполнительный народ приступил к внутренней отделке. Но даже с помощью магии это всё заняло не один месяц. Только к концу декабря особняк Блэков, наконец, преобразился. Он по-прежнему оставался мрачноватым и это, наверное, не исправит никакой ремонт: тёмная магия, питающая особняк многие годы, навсегда останется в его стенах, но тем не менее, Северус уже мог назвать этот дом «особняком Поттера». Планировка осталась той же, то же расположение новой мебели и практически идентичный старому кофейный столик в гостиной. Деревянный монстр в столовой отправился на свалку, его заменил красивый стол с ровными ножками и тонкой, но прочной столешницей из добротного ясеня.

       Итак, декабрь подходил к концу. Северус за это время успел худо-бедно запустить продажу зелий в своём небольшом магазинчике. Поначалу приходилось туго: люди неохотно шли покупать что-то у человека с сомнительной репутацией, но пару раз у него в павильоне появился сам министр, и после этого случая Северус не знал проблем, а его доход более-менее стабилизировался.

       Вечером двадцать пятого декабря Северус вернулся в дом на Гриммо и успел застать ещё не ушедшего Гарри. Он стоял возле камина в столовой и нерешительно переступал с ноги на ногу. Появление Снейпа его отвлекло. Он охотно высыпал уже набранный в руку летучий порох обратно в глиняный горшочек и отёр ладонь о джинсы. Северус осмотрел Гарри: в тусклом свете столовой его красный джемпер потемнел до вишнёвого, а взгляд отливал тяжёлой неуверенностью.

       — Уходишь? — Северус положил руку на деревянную спинку стула и слегка сжал её.

       — Да.

       — К Уизли?

       — Да, — снова ответил Гарри.

       Северус глубоко вдохнул. Бытовому терпению он так и не научился, односложные ответы Гарри до сих пор выбивали у него из-под ног почву. В груди защемило. Уже в который раз он говорил себе, что не имеет права так смотреть на Гарри, но от постоянного повторения все слова уже давно потеряли всякую ценность. Он только искренне надеялся, что не выглядел жалко в своей безответной любви, не выдавал её ни одним движением.

       Северус достал из внутреннего кармана мантии небольшую деревянную многоугольную шкатулку и протянул её Гарри.

       — Это тебе.

       Гарри нахмурился и настороженно взял шкатулку в руки. Она занимала треть его ладони. От соприкосновения с кожей крышка распахнулась сама. Внутри, на голом донышке, змейкой свернулась серебряная цепочка, а между хаотичными кольцами поблёскивала подвеска в форме глаза, заключённого в перевёрнутый треугольник.

       — Что это?

       — Маскировщик. Как только ты наденешь это, твоя внешность изменится. При этом разные люди будут видеть тебя по-разному, и каждый раз — другим. Он выкован гоблинами и закалён дыханием дракона, поэтому не нуждается в магической подпитке.

       — Оу. Это… полезная вещь. Спасибо, Снейп.

       Северус покачал головой: он всё ещё ждал, что однажды Гарри хотя бы назовёт его по имени.

       — Что же, не буду тебя отвлекать.

       Северус двинулся с места, собираясь уйти из гостиной, но не смог. Он остался стоять возле красивого изящного стола, наблюдая, как Гарри, сжимая в свободной руке горстку пороха, перешагивал низкую каминную решётку и чётко произносил: «Нора!». Пламя тут же подхватило его, унесло по сети вверх и куда-то ещё, чтобы через мгновение Гарри Поттер оказался в столовой совершенно чужого дома. Намного меньшего по размерам, чем его, но более уютного и тёплого.

       Северус присел на тот самый стул, за спинку которого держался последние несколько минут. Он опустил лицо в ладони и закрыл глаза.

∞ † ∞

       В столовой Уизли было душно, пахло запечённым кроликом и какой-то сладкой выпечкой. Ароматы сталкивались в воздухе, перемешивались между собой и настойчиво забивались в нос. Туда-сюда сновала Молли, ей помогали Гермиона и Флёр. Мужская часть Уизли накрывала огромный стол в гостиной (их крохотная столовая едва вмещала половину семейства в лучшие времена).

       Как только Гарри вышел из камина, миссис Уизли тут же отлевитировала блюдо, доверху наполненное салатом, на ближайшую горизонтальную поверхность и заключила его в крепкие объятия. Она по-прежнему оставалась тёплой, мягкой и пахнущей выпечкой. Гарри обнял названную мать в ответ и улыбнулся.

       Следом появилась Флёр. Она потрепала его за щёку и уже на более-менее сносном английском сказала, что Гарри остался таким же милашкой, каким она помнила его с их крайней встречи. Последней подошла Гермиона. Несмотря на то, что видятся они довольно часто, её объятия не менее крепкие. Она осмотрела Гарри внимательным взглядом. Даже при отсутствии родной матери у него всё равно оставались целых две женщины, заботящихся о нём, как о родном человеке.

       Этот семейный улей захватил Гарри с головой. Он с большим удовольствием помог накрыть на стол, поболтал с Фредом и Джорджем, перекинулся парой слов с мистером Уизли и поддержал разговор с Биллом и Чарли. Довольно большая гостиная грозила лопнуть от количества людей, находящихся в ней. Впервые на памяти Гарри все собрались таким большим составом. В комнате непрерывно гудел гомон голосов, который не прекратился даже тогда, когда все сели за стол и принялись за праздничный ужин. Потёк неспешный разговор.

       В какой-то момент разговор плавно стих. Фред, отправив в рот особенно сочный кусок праздничного мясного пирога и толком не успев его прожевать, обратился к Гарри:

      — Гарри, как там у вас со Снейпом дела?

      — Фред! — Молли наградила сына недовольным взглядом, однако её глаза, мгновение назад выражавшие острое предупреждение, смягчились, когда она посмотрела на Гарри. — Можешь не отвечать, дорогой, всё хорошо.

      Гарри нахмурился. Он проследил взглядом, как Фред облизывал стекающий по пальцам сок мясной начинки, потом посмотрел на миссис Уизли. В гостиной задребезжала тишина, громким лязгом она отражалась от блестящих фарфоровых тарелок с золотой каймой и била по ушам. Гарри мог бесконечно жалеть себя. Он смирился со своей ролью вечной жертвы, она бесила его, догоняла, если он пытался убежать, вонзалась в него зубами до кровавых отметин, но всё это всегда оставалось внутри. Однако в тот самый момент в уютной гостиной с неуютной тишиной сидел только один человек, который имел право его жалеть: это он сам. Ему порядком поднадоела вся эта ходьба на цыпочках, табуированные темы, которых становилось всё больше. Разве они не понимали, что жалея его, делают только хуже? Обнажают слабость перед всеми, дают понять, как он уязвим.

      — Вообще-то, — начал Гарри, своим голосом перекрывая вопящую тишину. — Всё нормально. Вы можете спрашивать меня о чём угодно, ничего со мной не случится.

      — Да, дружище, — Джордж ободряюще кивнул и бросил на мать мимолётный взгляд. — И мы так считаем. Ну так что там со Снейпом?..

      — …в конце концов, он теперь неотъемлемая часть твоей жизни…

      — …и мы хотим быть уверены, что всё в порядке.

       Фред и Джордж в своей излюбленной манере заканчивали предложения друг за друга. Молли расслабленно опустила плечи, как только поняла, что Гарри спокойно переносит подобного рода темы. Артур ещё пару минут вслушивался в разговор ребят, оставаясь при этом в стороне. Рон и Гермиона молчали: они знали о жизни Гарри с Северусом больше всех и теперь просто пытались не отвечать на некоторые вопросы вместо него.

       И всё в тот вечер было хорошо. И все были на своих местах, и каждое слово находило нужный момент, чтобы поселиться в нём. И всякий старался отодвинуть тянущие на дно горечи, отвлечься от тягостных мыслей, чтобы полностью насладиться вкусной едой и семейным разговором.

       Но.

       Кое-кого за столом всё-таки не хватало. И теперь, когда каждое место за ним принадлежало определённому человеку, это особенно бросалось в глаза. Джинни, не дожившая до своего магического совершеннолетия совсем немного, смотрела на них с фоторамки на каминной полке и улыбалась, перекидывая яркие блестящие волосы с одного плеча на другое. Гарри подавил тяжёлый стон и сглотнул липкий ком в горле. Он любил эту девушку. Её смерть стала ещё одной веской причиной, которая дала ему сил не опускать руки даже в тот момент, когда он узнал, что ему суждено умереть. Какое-то время Гарри даже желал, чтобы его смерть уже поскорее наступила: ожидание собственной кончины оказалось невыносимым, и только глупые надежды, что в посмертии он встретит всех, кого потерял, держали его на плаву. Каждая подобная мысль — столб, создающий клетку и не дающий ни упасть вниз, ни подняться наверх.

       Тогда, на Кингс-Кросс, он думал о Джинни. О маме и папе, о Сириусе. Но смерть Джинни оказалась самой свежей, а потому самой болезненной. Он едва не пошёл вместе с Дамблдором, он мог легко попрощаться с подлунным миром: тогда ему казалось, что среди живых его ничего не держит. Но Джинни этого не хотела бы. Этого не хотел бы и Сириус, и мама с папой. Он поступил так, потому что не хотел разочаровывать их. Он вернулся, а вернувшись, будто умер снова, и на второе возвращение у него ушло гораздо больше времени.

       А теперь он сидел за столом напротив камина и смотрел на фотографию красивой рыжеволосой девушки, понимая, что больше никогда не поцелует её, как раньше, не возьмёт за руку и не создаст с ней нечто значимое для них обоих, нечто важное и прекрасное. Вместо этого на шее у него поводок и покалывающие немеющие кончики пальцев, когда он забывал о времени. Петля, сжимающаяся пропорционально его попыткам из неё вырваться. Неприятный Снейп, вдруг притихший и присмиревший, но всё равно остающийся мерзким и противным. Снейп, смотрящий на него точь-в-точь, как Джинни, но считающий, что хорошо это маскирует. Снейп, чьи чувства остаются для него загадкой, ответ на которую он даже не собирается искать. Снейп с чёрными глазами и орлиным носом, совсем не красивый и не умеющий улыбаться.

       Джинни с фотографии улыбалась ему нежно и солнечно, а Гарри хотел схватить эту петлю руками и резко потянуть её, чтобы разорвать верёвку и получить заслуженную свободу.