Последнюю неделю перед рождественскими каникулами Гарри доживал в ожидании того момента, когда все ученики разъедутся домой, а сам он сможет спокойно прийти в себя и выдохнуть хотя бы на короткое время. Тесты он проверил, все оставшиеся отработки принял. Оставались приятные мелочи: одно последнее в этом году занятие дуэльного клуба, одно ночное патрулирование школы с Северусом и одно сопровождение детей в Хогсмид с ним же.

       К слову, Гарри, после того случая с рассказом, ещё два раза ловил студентов на подобном, и каждый раз он делал себе копии, снимал по пять баллов и говорил, что это точно последнее предупреждение. После третьего свитка студенты поняли и больше Гарри на глаза не попадались. Всё будто затихло. Гарри прочитал ещё два рассказа, на этот раз авторство одного из свитков принадлежало студенту, который назвал себя «Кольцо Нибелунгов». Он фыркнул: с фантазией у студентов всё было в порядке, раз они писали что-то подобное, но почему-то никто не мог придумать себе достойного псевдонима. Конечно, с принцем-полукровкой не сравнится ничто.

       Очень скоро Гарри понял: если он не видит свитков, не значит, что их нет. Студенты нашли более безопасный способ обмена, который обнаружился совершенно случайно. Как-то вечером, возвращаясь из класса ЗОТИ в свои покои, Гарри заметил, как парочка студентов, перед самым отбоем, на первом этаже прятала что-то в нише за гобеленом. Он был уверен, что знает всё о Хогвартсе благодаря карте Мародёров, однако, подойдя к гобелену (на котором высокая дама принимала из лап льва какую-то деревянную шкатулку) и отодвинув полотно в сторону, Гарри понял: ниша создана совсем недавно с помощью магии. В глубину она не достигала и фута, то же касалось ширины и высоты. В нише, друг на друге, перевязанные разноцветными лентами, лежали свитки.

       Гарри протянул руку и вытащил самый верхний свиток, перевязанный зелёной лентой. Развернув его, Гарри прочёл в углу уже знакомый псевдоним «Королева Лун». Он уже понял, что держит в руках. Пробежав глазами по первым строчкам, Гарри свернул свиток в трубочку и перевязал лентой. Достав из кармана клочок бумаги, Гарри увеличил его в размере и разделил на несколько частей, после чего неторопливо скопировал каждый свиток и, занавесив нишу гобеленом, зашагал по коридору к своим покоям. Его ждал интересный вечер.

       Нехотя, но Гарри признался себе: ему нравилось читать эти истории. Рассказы некоторых изобиловали откровенной глупостью с первых строчек (такие свитки сразу отправлялись в камин), другие цепляли за душу, заставляли его и без того сильные чувства к Северусу разгораться ещё больше. В этих работах они с Северусом что только ни делали (чаще всего это касалось чего-то милого и романтичного, однако порой по лицу расплывалось алое пятно стыда: иногда те вещи, о которых писали студенты, он даже никогда не пробовал, удивляясь, откуда у авторов столько познаний в однополом мужском сексе).

∞ † ∞

       Следующим вечером Гарри и Северус, сразу после ужина, вышли на вечернее патрулирование школы. Они встали у дверей Большого зала, пропуская студентов. Гарри спрятал руки в карманы мантии и время от времени улыбался, думая о том, что завтра они с Северусом будут сопровождать Гриффиндор и Слизерин в Хогсмид. Это значило, что половину дня они проведут вместе, а там не за горами и Рождественские праздники с долгожданным покоем и тишиной.

       — Ты подозрительно счастлив сегодня, Поттер, — Северус стоял рядом с ним, скрестив руки на груди.

       Гарри бросил на Северуса быстрый взгляд и снова вернул его на поток выходящих из дверей студентов. После многочисленных рассказов, которые Гарри глотал, как горячие тыквенные пирожки, он чувствовал некоторую неловкость, смотря на Северуса. Он поглядывал на чёрные поблёскивающие волосы и вспоминал, как в историях его пальцы то нежно зарывались в эти пряди, то грубо тянули, то оглаживали шею под самой линией их роста. И эти образы касались всего Северуса, а не только его отдельных частей. Никто из студентов не описывал Северуса как красавчика, но для себя Гарри внезапно открыл, что объект его воспалённого желания и симпатии, неудержимо приближающейся к красной отметке со страшным словом на букву «л», обладал скрытой привлекательностью. Для того, чтобы это увидеть, нужно было разглядеть настоящего Северуса, скрывающегося за многочисленными слоями наглухо застёгнутой одежды, мизантропическими масками, ехидными замечаниями, угрюмым выражением лица и прочим. Только освободив Северуса от всех этих оболочек, раздев его морально, можно заметить его настоящую красоту, оценить по достоинству бледность кожи, близкую к фарфоровой белизне, завораживающие чёрные глаза, остроумные комментарии, ум, начитанность и всё то, что тщательно скрывалось своим обладателем от посторонних глаз. «Интересно, — думал Гарри. — То, что я увидел Северуса таким, значит, что он открылся мне, или я просто прозрел спустя столько лет слепоты?».

       Гарри выдернул из размышлений тягучий, насмешливый голос:

       — Вижу, компанию на сегодняшнем патрулировании мне с бо́льшим успехом составит стена.

       — Извини, — Гарри улыбнулся и снова посмотрел на Северуса. — Задумался о своём. Слушай, давай зайдём завтра в «Кабанью Голову»?

       Поток студентов иссяк, рассеиваясь в коридорах замка. Гарри вытянул вперёд руки и потянулся. Он предполагал, что Северус снова фыркнет и откажет, как делал это всякий раз, когда Гарри пытался как-то подтолкнуть их к романтической черте отношений. Медленно, не сговариваясь, они с Северусом двинулись по направлению в библиотеку, рядом с которой находился перекрёсток, ведущий ко всем четырём общежитиям.

       — Мы, кажется, это обсуждали. Порой я удивляюсь, как Минерва взяла тебя на эту должность, у тебя поразительно скверная память.

       — Нет, я всё помню, — обиженно буркнул Гарри. — Просто не понимаю, почему ты каждый раз отказываешься. Мы всё время ждём студентов на улице вдвоём, почему бы не сделать то же самое в тепле за кружкой глинтвейна?

       — Тебе никто не мешает ходить туда одному, — заметил Северус. Они медленно свернули в нужный коридор. До библиотеки оставалось несколько футов.

       — Да, но я не хочу оставлять тебя на улице. Это глупо.

       Северус пожал плечами, и Гарри, остановившись перед окнами библиотеки, вздохнул:

       — Это значит нет?

       Северус остановился напротив него. Он осмотрелся по сторонам и, никого не заметив, ответил:

       — Это значит, Поттер, что я не собираюсь отвечать согласием на твои ухаживания, тебе следует найти более подходящую кандидатуру на вакантное место рядом с героем. Я думал, что давно дал тебе это понять, но совершенно забыл о такой особенности гриффиндорцев, как медлительность мысленных процессов.

       Гарри скрестил руки на груди:

       — Ты отвечал на мой флирт.

       — Забавы ради, — Северус выбрал центральный проход, который вёл в крыло общежития Гриффиндора. — И я уже давно перестал это делать. Школа не место для романов.

       — Совсем забыл о том, что чувства других никогда не были для тебя чем-то важным. Приношу свои извинения за неуместное поведение, профессор Снейп.

       — Извинения приняты, мистер Поттер.

       Следующие несколько часов они не проронили ни слова. Гарри решил, что оставит свои жалкие попытки. В конце концов, он пытался показать своё небезразличие Северусу уже несколько месяцев, наверное, за это время он мог бы получить хоть какой-нибудь крохотный отклик с его стороны. Бродя по пустым коридорам, Гарри думал о том, как он после окончания патрулирования заглянет в нишу на первом этаже, скрытую гобеленом, и проверит наличие новых свитков. Предстоящий поход в Хогсмид теперь казался ему досадной необходимостью.

       Северус боковым зрением изучал подозрительно притихшего Поттера. Тот полностью ушёл в себя и больше не пытался с ним заговорить. Видимо, в этот раз он действительно перестарался и обидел Гарри окончательно. И, что странно, Северус не мог понять, как к этому относиться. С одной стороны, он добился чего хотел: настырный Поттер, который едва ли не с сентября пытался ухаживать за ним, теперь наверняка оставит свои попытки, с другой стороны, Северус уже так привык к постоянной болтовне, что теперь тишина настойчиво звенела в ушах. Кроме того, он до сих пор тщательно старался следить за собой, чтобы не ответить Гарри взаимностью слишком уж откровенно и без дороги назад. И если сначала его привлекало молодое красивое тело, то сейчас неожиданно пришла мысль о том, что Гарри — хороший собеседник, чуткий и внимательный человек, а его чувство юмора порой настолько нелепо, что нехотя всё же вызывает улыбку.

       Однако обо всём этом уже поздно думать.

∞ † ∞

       По-настоящему Северус оценил отстранённость Гарри следующим утром, когда за завтраком тот лишь сухо кивнул ему и всё время проболтал с Невиллом на какие-то отстранённые темы. После завтрака они облачились в тёплую одежду и вышли на улицу, ожидая студентов у главного входа. Гарри поглубже закутался в свой вороной шарф по самый нос, натянул угольного цвета кашемировые перчатки и весь он — в чёрном зимнем пальто, такого же цвета брюках и ботинках, смотрелся на фоне белоснежных окрестностей школы нефтяным пятном. Северус рядом с ним едва удержался от едкого комментария о подражании, вспомнив, что под пальто у Гарри глупый свитер с голубыми оленями. Однако весь его внешний вид навевал загробную тоску. Наверняка и сам Северус смотрелся так же, всю жизнь не вылезая из чёрной одежды.

       Дождавшись учеников, они двинулись вперёд. Молчание между ними заполнялось болтовнёй студентов, идущих позади, и потому не било в виски своей неловкостью.

       — Поругались, что ли? — Рози, идущая недалеко от профессоров, повернулась к Глэдис и Карен.

       Глэдис, идущая рядом, вздохнула:

       — Похоже на то. Смотри, как Гарри нахохлился: шарф на нос натянул, голову опустил, руки в карманы спрятал, на Снейпа почти не смотрит. Молчат идут…

       — Профессор Поттер, — снова поправила Карен Лукас. — Сколько можно звать его «Гарри», он старше нас в два с половиной раза!

       — Не занудствуй, — отмахнулась Рози. — Наверняка наш любимый декан постарался. Не представляю, что нужно такого сделать, чтобы обидеть Гарри. Это же как…

       — Только не говори «как пнуть котёнка», иначе я сама тебя пну, сколько можно, почти в каждом рассказе эта глупость, — Карен прикрыла глаза, подавляя вспышку раздражения. — Мистер Поттер, мне кажется, вряд ли даст себя в обиду.

       — Да, — Глэдис задумчиво пнула носком сапога снежный ком под ногами. — Но разве ты не знаешь, что дорогой человек, как никто другой, способен обидеть…

       — Девушки! — между Рози и Карен втиснулся Тодд. — Вы снова посягаете на мужское достоинство профессоров?

       — Тодд! — воскликнули в один голос подруги.

       — Не твоего ума дело, — фыркнула Рози. — Если у тебя глаза на затылке и ты ничего не видишь, это не значит, что ничего не происходит!

       — Мои глаза заняты тем, что всё время смотрят на тебя, змейка моя. Никак не могу заставить их перестать делать это, — Тодд очаровательно улыбнулся и попытался обнять Рози. Та спихнула с себя его руку.

       — Дурак.

       Тодд вздохнул и подумал: есть ли для него место в сердце Рози, или она настолько влюблена в несуществующую любовь профессоров, что ему придётся довольствоваться восхищёнными вздохами в сторону весьма сомнительной парочки всю оставшуюся жизнь (а именно столько он намеревался провести времени с Розамунд).

       Гарри и Северус довели толпу студентов до главной улочки Хогсмида и отошли к каменному парапету, запорошённому снегом, наблюдая, как ученики, радостно щебеча, расходятся в разных направлениях. Гарри повернулся спиной к улочке и, стряхнув с парапета снег, опёрся на него локтями. Недалеко виднелась Воющая хижина. Краем глаза он видел стоящего рядом Северуса, но даже не собирался начинать разговор.

       Северус так привык к постоянному присутствию Гарри, его голосу, несмолкаемому потоку речи, неуместным комплиментам и ярким взглядам, что воспринимал это как должное. Особенно остро это ощущалось сейчас, когда тишина висела над ними дамокловым мечом. Гарри явно не спешил пожаловаться ему на груду свитков и тяжёлый конец семестра, не хотел спросить, как продвигаются его собственные дела и вообще даже не смотрел на него. Их отношения резко перешли от стадии дружбы к режиму вежливого игнорирования.

       Однако, вопреки ожиданиям, Гарри не спешил идти в тёплое место и греться. Особенно теперь, когда Северус так грубо и по-детски глупо повёл себя вчера, соврав, что отвечал на флирт только ради забавы. Настырный гриффиндорец наверняка всё это время простоит тут рядом с ним, несмотря на вчерашнее.

       — Долго ты будешь радовать меня своим молчанием? — Северус чуть повернулся к Гарри, но глаза его по-прежнему смотрели на ряд крохотных магазинчиков, в которых толпились студенты.

       Гарри пожал плечами:

       — Мне казалось, ты этого хочешь.

       Северус отвернулся. Снег под подошвой приятно хрустнул и заблестел. Что на это ответить? По всему выглядело так, что он действительно этого хотел. Наверное, ему следовало извиниться за вчерашнее, но это значило бы, что он принял свою неправоту. А это не так.

       — Чем плох статус друзей, Гарри? Почему тебе всегда надо всё испортить всякими глупостями?

       — Это не глупости, — Гарри повернулся к нему лицом.

       Северус поймал взглядом горький излом бровей, обиженно поджатые губы, небрежно сбившийся на шее шарф. Ему это не понравилось.

       — Если захочешь, мы сможем вернуться к этому статусу, только мне нужно время, хорошо? Ты знаешь, что я быстро прощаю людям всё. И мне нужно как-то привыкнуть к тому, что я тебе неинтересен, потому что всё это время мне казалось, что это взаимно.

       Северус вздохнул. Едкие слова стучались о тесно сжатые зубы, стараясь вырваться наружу ядовитым потоком. Он не позволял. Терпел и смотрел, как Гарри снова отворачивается к парапету и закрывает глаза. С неба начал срываться редкий снег.

       — Будь тут, — Северус не дождался ответа и зашагал прочь.

       Гарри услышал только скрип снега и фыркнул: куда он денется? «Глупый идиот, всю жизнь позволяешь всем вытирать об себя ноги, а потом прощаешь. Где твоя гордость, тебе уже не двадцать лет…» Гарри отогнал от себя мрачные мысли. Он раскопал носком ботинка маленький камушек и трансфигурировал его в небольшую лавочку. Наложив на сиденье согревающие чары, Гарри сел и принялся ждать.

       Спустя десять минут вернулся Северус. В руках он держал две больших стеклянных кружки, в которых плавали фрукты и специи. Северус сел рядом и протянул одну кружку ему. Глинтвейн — Гарри узнал напиток по запаху — горячий и ароматный согревал пальцы и возбуждал вкусовые рецепторы.

       — Что это? — спросил Гарри.

       — Очевидно, глинтвейн, — фыркнул Северус.

       — Я не настолько туп, профессор. Я спрашиваю: почему вы это сделали?

       — Здесь довольно холодно, подумал, это поможет согреться. И ни слова про «Кабанью голову», Поттер. Я всё же хочу сохранить нашу дружбу.

       Гарри пожал плечами:

       — Ладно… Спасибо.

       Изумлённый поступком Северуса, Гарри отпил восхитительный напиток и зажмурился: его вкусовые рецепторы взорвались эйфорией счастья и тепла. Возможно, эта маленькая забота вернула ему надежду. Но только возможно.