Студенты, желающие отметить Рождество дома и провести каникулы с родными, отбыли из Хогвартса ранним утром двадцать четвёртого декабря. Сопроводив всех в Хогсмид, деканы факультетов стояли и смотрели, как алый поезд скользит по рельсам, унося прочь из волшебной деревушки радостных студентов. Гарри проводил взглядом мелькнувший бок состава и развернулся. С неба срывался мелкий снег, путаясь в его волосах. Рядом шёл Северус. И пускай Гарри ещё не до конца отошёл от недавнего грубого отказа, его язык, по обыкновению не посоветовавшийся с мозгом, зачем-то ляпнул:

       — Хм, Северус? А какие у тебя планы на Рождество? — Гарри чуть повернул голову и заметил, что в волосах Северуса тоже поблёскивали прекрасные снежинки.

       — Полагаю, — Северус проглотил ядовитое «это не твоего ума дело» и ответил: — Никаких.

       — О, — Гарри воодушевился и скромно улыбнулся. — У меня тоже. Может, мы могли бы отпраздновать вместе? Хотя бы по-дружески.

       — Слабо верится, что ты способен «по-дружески». Смею отказать.

       Северус поймал тяжёлый взгляд Гарри, но приказал себе не поддаваться чарам этих грустных глаз. Гарри, получивший очередной удар по гордости и самолюбию, отвернулся и замедлил шаг. В замок возвратились уже поодиночке.

∞ † ∞

       Гарри вернулся домой на площадь Гриммо и решил все каникулы посвятить тому, что, по его мнению, умел лучше всего: заняться самоедством и предаться унынию. Начал с самого утра двадцать пятого декабря. Весь день он пролежал на диване в гостиной с книгой в руках под треск поленьев в камине и недовольное ворчание Кричера. Праздновать он не собирался, сову от Рона и Гермионы проигнорировал, а перед отбытием домой не поговорил и с Невиллом. В конечном итоге придётся в очередной раз объясняться перед друзьями за такое поведение, но это потом. Сейчас он будет лежать на диване и читать, наслаждаться тишиной, свободой и отсутствием работы.

       Хорошие планы Гарри построил на Рождество, но совершенно забыл, что они никогда не идут так, как ему нужно. Около семи вечера из того самого камина в гостиной вышел Рон. Он споткнулся о ковёр, пробормотал какие-то ругательства и отошёл в сторону. Тут же камин вспыхнул ещё раз, из него изящно вышла Гермиона, оправляя свои густые пушистые волосы. Третий раз камин вспыхнул в тот момент, когда Гарри уже знал, кто это. Спустя несколько секунд решётку перешагивал Невилл.

       Гермиона упёрла руки в бока и недовольно нахмурилась:

       — Очень по-взрослому, Гарри Поттер, игнорировать своих друзей.

       Гарри вздохнул и принял сидячее положение. Он с сожалением отложил книгу рядом с собой на диван и встал:

       — Гермиона, Рон, Невилл. Привет. Рад вас видеть.

       — Что-то не похоже, — вновь буркнул Рон. — Приятель, и что это значит? Если не хочешь нас видеть, мог бы просто сказать.

       Гарри не успевал отбиваться от нападок. Только в его голове возник достойный ответ, как Невилл его опередил:

       — Погоди… Это же не из-за Снейпа, да?

       — Снейпа? — Рон скривился. — О чём ты?

       — А… О, да так… — Невилл понял, что сболтнул лишнего.

       Рон вскинулся:

       — Нет, погоди. Мне нужно объяснение. Гарри нас игнорирует, сидит тут в четырёх стенах, внезапно откуда-то появляется Снейп, Мерлин бы его побрал…

       — Рональд, хватит наезжать на Гарри. Уверена, он сейчас всё сам нам расскажет, так, Гарри? — Гермиона подошла к нему и обняла. Гарри обнял её в ответ и вздохнул.

       — Ага, — невесело отозвался он. — Ну, я не планировал праздновать, поэтому у меня нет никаких угощений. Я попрошу Кричера что-нибудь сготовить…

       — В этом нет необходимости, — Рон потряс небольшой сумкой, которую держал в руках. — Мама об этом позаботилась.

       Вчетвером они трансфигурировали небольшой журнальный столик в гостиной до размеров обеденного стола. Кричер тут же постелил скатерть и сервировал стол, Гермиона начала доставать из сумки угощения. Гарри меланхолично следил за её действиями и думал, что плакал его рождественский подарок самому себе: долгие часы самоедства. И тем не менее, он чувствовал теплоту и благодарность за то, что друзья его не бросили. Наверняка Рон с Гермионой оставили детей у миссис Уизли, чтобы составить ему компанию в этот вечер.

       — Так, — Рон, умявший три куска грибного рулета и мясного пирога, довольно развалился в мягком кресле, которое придвинули к столу, и, балансируя вилкой, пристально посмотрел на Гарри. — Можно о Снейпе поподробнее? Ты что, побратался с этим козлом?

       — Он не козёл, Рон. Да, может, и казался таким во времена нашего обучения, но на самом деле всё не так, — Гарри постучал кончиком ногтя по стеклянной ножке стакана, в котором искрилось вино. Он не особо горел желанием рассказывать друзьям о его чувствах к Северусу, тем более о безответных.

       — Ну, если это он виноват в твоём дерьмовом настроении, то он определённо козёл.

       Туше. Гарри не мог ничего возразить. Он видел заинтересованный взгляд молчащей Гермионы и понимающий Невилла. Если кто и знал наверняка о его попытках сблизиться с Северусом, то это он. Наверняка его жалобы на чёрствость Северуса успели порядком опостылеть ему, но он всё это время стойко терпел все душевные излияния Гарри, несмотря на то, что при мысли о Снейпе, что бы он там ни говорил, его до сих пор бросало в дрожь.

       Гарри отпил вина и покрутил полупустой стакан, рассматривая его тонкие стеклянные стенки, по которым медленно стекала розоватая дымка. Он вздохнул (в который раз за вечер) и всё рассказал друзьям. И про его неожиданно откуда появившиеся чувства, и про жалкие попытки сблизиться, и даже, прости Мерлин, про рассказы о них. К концу его повествования Рон сидел с открытым ртом, Гермиона изо всех сил старалась держать лицо, но всё равно выглядела потрясённой. Только Невилл скучающе ковырялся кусочком запечённой картошки в сливочном соусе и подпирал щёку рукой. Про рассказы он тоже знал, и время его шока давно прошло.

       — Они что делают? — выдохнул Рон. Он поднял свой бокал и осушил его до дна. — Пишут истории про тебя и Снейпа, где ты и этот козёл (прости, Гарри, но он козёл) вместе?

       — Угу, — Гарри смотрел на камин позади Рона. — Говорю же: мы с ним постоянно вместе, позволяем себе всякие вольности, которые, должно быть, и не следовало позволять при студентах, но я первый год преподаю, а Северусу законы не писаны.

       — Ага! — Невилл подключился к разговору. — Постоянно везде со Снейпом ходит, со мной вообще почти перестал болтать по вечерам, как ни зайду в его кабинет — он у Снейпа, или, того хуже, Снейп у него. Бр-р. И после этого он говорит, что его чувства безответны. Да Снейп просто сам не знает, чего хочет, но ты определённо ему небезразличен, Гарри. Ты вообще единственный, с кем он разговаривает из школы по собственному желанию, а не потому, что работа требует. Уж я сколько лет там работаю, повидал кое-чего, но такого ни разу не было. Так что если он и отверг тебя, то точно не из-за того, что ты ему безразличен. Даже студенты это заметили, а они вообще, как Мерлин: видят и подмечают всё, от них ничего не скроется. Особенно от девочек… страшная смесь женских и подростковых гормонов…

       — Ладно-ладно, — Рон остановил тираду Невилла. — Это мы поняли. Ну так, Гарри, что ты собираешься делать?

       — Очевидно, что ничего, Рон, — Гермиона накрутила на палец тёмную прядь. — Сколько можно унижаться перед мистером Снейпом. Если бы тот хотел ответить взаимностью, он бы уже давно это сделал. То есть, я хочу сказать, что в любом случае, как поступить, решать самому Гарри, но…

       Гарри фыркнул:

       — Да я зарёкся ухаживать за ним. Но дружбу сохранить хотелось бы. Не знаю, смогу ли…

       Он перевёл взгляд на друзей. Все, как один, смотрели на него с сочувствием. Поэтому он и не хотел рассказывать им о Снейпе — терпеть не мог эти взгляды. Так смотрят на голодных мокрых щенков, а не на взрослых мужчин. Он раздражённо отвернулся и попытался отогнать от себя нехорошие мысли.

∞ † ∞

       Гарри сильно удивился, когда поздним январским вечером дверь его кабинета резко распахнулась и на пороге появился очень рассерженный Северус. С момента возвращения в Хогвартс после рождественских праздников они почти не общались. Гарри заставил себя держать дистанцию, а Северус, ожидаемо, инициативы не проявлял. Их заметно охладевшие отношения заметили даже студенты: их рассказы стали чересчур грустными, о некоторых даже не хотелось вспоминать. Гарри только и оставалось, что продолжать облачаться в мантию-невидимку и, вооружившись картой Мародёров, копировать все свитки, чтобы потом провести приятный вечер в компании очередной истории.

       Кстати об историях… Гарри медленно отложил пергамент в сторону и понял, что совсем зачитался и потерял ход времени.

       — Поттер! — Северус стремительным шагом пересёк расстояние от двери до рабочего стола Гарри и вывалил на его стол целую гору свитков. — Полюбуйся на работу своих львят!

       Гарри выгнул бровь:

       — Добрый вечер, Северус, — Гарри подался вперёд и взял в руки лежащий сверху пергамент. Он пробежался глазами по тексту и понял, что как раз эту работу он читал не далее, как позавчера.

       — Смею не согласиться с этим утверждением. Я понимаю, уже вечер, и твой мозг не функционирует, но всё же потрудись пробежаться глазами по тексту. Уверен, тебя заинтересует.

       Гарри отложил пергамент и просмотрел другие: так и есть, всё это он уже читал. Видимо, Северус совершил варварский набег на нишу за гобеленом.

       — В этом нет необходимости, я знаю, что это такое. Другой вопрос: как узнал об этом ты?

       — Мисс Бёрк и сёстры Найт не потрудились проверить отсутствие людей, когда шушукались возле ниши на первом этаже. Естественно, я отнял у них по десять баллов с каждой и поинтересовался, какого Мерлина они находятся не в постели после отбоя. Но самое интересное они держали в руках. И потрудись объяснить, почему ты знал об этом и ничего не рассказал?

       Гарри встал из-за стола и опёрся на него руками:

       — Я не собирался тебе рассказывать, предвидя такую реакцию. Дети пишут и развиваются. Очевидно, им это доставляет удовольствие. И, между прочим, начала всё это мисс Гилмор, именно она задала вектор и написала первый рассказ.

       Северус скривился:

       — Видимо, мы недостаточно задаём им домашнего задания, раз у них хватает времени на подобную трату времени. С мисс Гилмор я поговорю отдельно. И я сейчас же сожгу всё это, раз тебе не хватило ума.

       — Нет, — Гарри собрал все пергаменты и взмахом волшебной палочки заставил свернуться их в трубочки. — У тебя, как и у меня, нет права уничтожать чужой труд, пусть даже тот, который тебе неприятен. И мисс Гилмор не заслуживает совершенно никакого наказания, как и прочие студенты, которые пишут и читают это. Даже студенты заметили это, Северус, а ты до сих пор отпираешься от очевидных фактов, но это твоё дело, я в любом случае верну работы их авторам и не позволю тебе как-то обидеть их.

       — Я сам разберусь, как мне поступать со студентами своего факультета, — прошипел Северус. Тут его взгляд упал на стол Гарри, где слева от аккуратно сложенных свитков лежал раскрытый пергамент. Гарри перехватил его взгляд слишком поздно — Северус успел взять пергамент в руки и пробежать глазами по тексту. — Ах, вот оно что, мистер Поттер… Я полагаю, Вы и сами получаете удовольствие от прочтения подобной ерунды.

       — Да, — твёрдо ответил Гарри, несмотря на стойкое ощущение расплывающегося по щекам и шее румянца. — Мне нравится читать про нас с тобой, я не вижу в этом ничего зазорного.

       — Посмотрим… Хм… «Северус запечатлел на губах Гарри нежный поцелуй и огладил пальцами его шею, встречаясь с глазами напротив. Один только взгляд этих глаз будил в нём самые сильные и яркие эмоции: страх потери, беспокойство, забота, любовь», — Северус зачитал отрывок и выгнул бровь. — И они всерьёз думают, что я способен на что-то подобное?

       — Они всерьёз думают, что ты, несмотря на внешний вид и производимое впечатление, способен на что-то такое светлое, как любовь. Я бы воспринимал это как комплимент, который тебе, очевидно, не нужен, как и я со своими ухаживаниями. Поэтому покинь, пожалуйста, мой кабинет. Я раздам работы и постараюсь сделать так, чтобы больше подобного не произошло.

       — Это совершенно неприемлемо. Тексты подобного содержания не должны гулять по школе, — холодно возразил Северус. — Ты понимаешь, что многие из этих бездарных графоманских опусов описывают сексуальные отношения? Некоторым студентам нет и семнадцати.

       — Ну, если они знают, что такое секс, полагаю, они уже достаточно взрослые если не для самого действия, то для этого знания определённо.

       — Очень педагогично, мистер Поттер, — ехидно заметил Северус.

       — У меня был хороший учитель, мистер Снейп. Прошу вас, — Гарри от злости сделал резкий выпад палочкой и дверь его кабинета с грохотом раскрылась. Снейп окатил его ледяным взглядом и стремительно вышел прочь.

       Гарри опустился в кресло перед столом и сгорбился, пряча лицо в ладонях. Таким злым и огорчённым он не чувствовал себя уже очень давно.

∞ † ∞

       На следующий день Гарри попросил Розамунд задержаться в классе. Он выдвинул верхний ящик преподавательского стола и выложил все свитки.

       — Думаю, Вы знаете, что мисс Бёрк и сёстры Найт имели неосторожность попасться профессору Снейпу на глаза. Он принёс мне это. Полагаю, вы сможете организовать себе новое место для подобного кроссинга… И, Мерлина ради, имейте совесть впредь быть осторожней, больше я не стану вас прикрывать. Мой поступок крайне непедагогичен, и, попавшись кому-то снова, вы подставите и меня тоже. Это ясно? — Гарри устало взглянул на притихшую студентку. Он потёр переносицу и прикрыл глаза: вчерашний гнев на Северуса и самого себя за неуместно возникшие чувства выжгли из него всю душу.

       — Да, сэр, — тихо ответила Розамунд. — Простите, можно один личный вопрос? Всего один, профессор.

       Гарри усмехнулся. Он открыл глаза и посмотрел на студентку, догадываясь о природе вопроса:

       — Всего один, и мой ответ на него останется между нами.

       — Клянусь, — Рози подняла руку, и её запястье на мгновение опоясала тёмно-синяя метка, подтверждающая клятву. — Вы и профессор Снейп?..

       — К моему сожалению, нет, — честно ответил Гарри. — А теперь прошу забрать свитки, мисс Гилмор. Я не должен обсуждать со студентами своё отсутствие личной жизни.

       Розамунд собрала все свитки и сложила их в сумку. Она уже почти вышла из класса, когда повернулась, держась за дверной проём:

       — А знаете, сэр, профессор Снейп стал абсолютно невыносим после рождественских праздников.

       Сказав это, Розамунд выбежала из класса, и только стук её каблучков гулко отскакивал от каменных стен коридора. Гарри снова усмехнулся. Неудачник. Тебя жалеют даже студенты, жалкая слизь флоббер-червя. Может, пора собраться?

∞ † ∞

       Гарри не знал о новом местоположении кроссинга и узнавать не собирался. Сама мысль о прочтении очередных историй, большинство из которых тонет в невыразимой нежности, вдруг начала доставлять ему боль. Стоило только вспомнить искажённое гневом лицо Северуса, когда он вываливал ему на стол пергаменты, где в большинстве случаев у них всё заканчивалось хорошо и трогательно. Глупо подпитывать чувство в себе подобным образом, будет лучше избавиться от него, удивительно, почему эта идея не пришла в голову раньше. Он так цеплялся за эту любовь к Северусу, потому что впервые смог полюбить кого-то, а не возжелать на одну ночь. Тем сложнее ему казалось заставить себя отречься от этого.

       В отчуждении и взаимном игнорировании прошёл конец января и февраль. Близился март. Северус впервые в жизни чувствовал себя глупой школьницей: он игрался с Гарри, пока тот предпринимал хоть какие-то попытки сблизиться, а теперь, когда они едва ли обменивались парой слов за неделю, ему вдруг резко захотелось вернуть всё, как было. Чёртов упрямец уже успел изменить его жизнь, заставил привыкнуть к своему обществу, и теперь без него было скучно. Возможно, даже одиноко, но Северус этого не признавал. Как и того, что всё это время его мучила совесть: наговорил с три короба, обидел единственного за столько лет человека, который ясно давал понять, что хочет отношений. И с кем? С ним, ехидным социопатом, с языка которого способен срываться только сарказм да капать яд. Подумать только: Гарри даже читал эти глупые рассказы о них! Настолько потерял надежду. Внутренний голос мерзко проскрежетал, что Северус сам отнял у него все надежды. И сам же втоптал свои ответные чувства в грязь. Может быть, конечно, ещё не любовь, но глубокая симпатия — точно. Хорошее подспорье для дальнейших отношений.

       К концу февраля Северуса окончательно загрызла совесть, которая каким-то образом умудрялась спать всё это время и вдруг внезапно пробудилась от спячки. Какая досада. С этим нужно что-то делать.

∞ † ∞

       Гарри спрятал нос поглубже в шарф и сунул руки в карманы. Несмотря на первую неделю марта, весной даже не пахло: с неба, полного туч, срывались крупные мокрые хлопья снега, под ногами хлюпала грязь. Гарри угрюмым взглядом проводил рассеивающихся между улочек Хогсмида учеников и, не посмотрев на Северуса, молчащего всю дорогу, направился к «Кабаньей голове». К дьяволу всё, он хотел посидеть в тепле, попивая горячее сливочное пиво с имбирём.

       Так он и сделал. Его кружка уже почти опустела, руки отогрелись и нос приобрёл нормальный оттенок. Гарри сидел за столиком у окна, но смотрел на обшарпанную деревянную столешницу и ковырял в ней ямку. Как бы ему ни хотелось вытащить голову из задницы и перестать подпитывать чувства к Северусу, ничего не получалось. Они до сих пор не восстановили даже дружеские отношения. И зачем он только всё это начал? Знал же, что в идеале владеет только одним умением: всё портить. Чувства всегда всё портят.

       Гарри допил последний глоток и вытер губы тыльной стороной руки. Горячее пиво приятно согрело внутренности, хотелось ещё, но заставить себя встать с нагретого места казалось слишком великим подвигом. Гарри прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза. В это время суток трактир практически пустовал, ещё двое мужчин сидели за столиком позади него и о чём-то тихо переговаривались. Студентов сюда, к счастью, не пускали. Практически полная тишина масляной плёнкой застилала всё пространство и ласкала уши.

       Касание донышек тяжёлых кружек о столешницу показалось настоящим грохотом. Гарри выпрямился и открыл глаза, отлипая от окна. Возле стола застыл Северус. Он, как и Гарри, оставил пальто на входе и теперь стоял перед ним в чёрных брюках и, подумать только, в тёплом чёрном свитере. Не в мантии, и даже не в своём любимом сюртуке. Наверное, это первый раз за всю долгую историю их знакомства, когда Гарри видел Северуса в чём-то, кроме летяще-шелестящей одежды.

       — Не занято? — Северус не спешил присаживаться, ожидая ответа.

       Гарри пожал плечами и съязвил:

       — Очевидно, нет, однако, боюсь, за дружбой тебе лучше обратиться к другому столику.

       — И не нужно, — Северус присел напротив и подтолкнул к Гарри полную кружку сливочного пива. С имбирём. Выходит, Северус однажды увидел и запомнил. Приятно, конечно, только какого Мерлина ему надо?

       — Чего ты хочешь? — Гарри отвернулся к окну, чтобы не смотреть на Северуса. Он всё ещё был зол за всё то, что Северус наговорил ему тогда, всё ещё обижался, и всё ещё хотел этого мужчину в свою жизнь.

       Северус долго молчал. Он поглаживал пальцами свою кружку из толстого стекла (судя по цвету и запаху, наполненную глинтвейном) и пытался переступить через себя. Когда Гарри повернулся, он увидел искривлённые губы и мученическое выражение лица.

       — Хочу попросить прощения. Список будет большой, полагаю, нет смысла его озвучивать, потому что я был не прав от и до. Понимаю, глупо на это надеяться, но… — Северус протянул ему раскрытую ладонь. Она, бледная и холодная, вырисовывалась на фоне тёмной столешницы так отчётливо и заманчиво, что Гарри подавил в себе порыв тут же коснуться её.

       — Ты же не думаешь, что можно просто так извиниться, и все обидные слова исчезнут из памяти? Извинения — ничто. Я думал, ты понял это после общения с Дамблдором.

       — Да, — рука Северуса дрогнула, но продолжала лежать. — И тем не менее я прошу у тебя прощения. Мне не следовало говорить тебе этих гадких вещей, не следовало играться с твоими чувствами. Я отвечал на твой флирт не забавы ради, вопреки моим словам, а из-за того, что твои чувства взаимны. Я никогда не пытался построить с кем-то отношения, и понятия не имею, как это делается. К тому же у меня был страх, что ты просто подшучиваешь надо мной. Где ты, и где я?

       — И где же? — Гарри сузил глаза и подался вперёд.

       — Гарри…

       — Нет, ответь.

       — Я уже не молод, и не так привлекателен, как ты. Меня не обожают студенты, не любит весь мир. Глупо обрекать тебя на подобное.

       — Глупо думать о подобном, — Гарри снова отвернулся к окну. — Ты сделал мне больно. Я не очень гордый человек, а с тобой вообще забыл об этом, но сейчас я не могу сделать вид, что ничего не было. Если ты хочешь дружбы, я не смогу тебе её дать. Видимо, нам не суждено дружить, извини.

       Северус смотрел на Поттера. На Гарри. До чего же он довёл себя? Или, вернее, до чего же его довёл Северус. Бледный, вечно взъерошенный, невнимательный, отстранённый. Разве он был таким при первой их встрече в Большом зале?

       — Я уже сказал: мне не нужен друг. Вернее, не только друг. Если позволишь.

       Гарри медленно повернулся. Он с недоверием смотрел на Северуса, на его протянутую ладонью вверх руку, на абсолютно искренние глаза, без намёка на сарказм и яд.

       — Ты действительно хочешь этого? Отношений, — решил уточнить Гарри сразу. — Со мной?

       — Ты поразительно медлителен для гриффиндорца, — не удержался Северус. — Да. Ты, я, Поттер. И никаких глупых рассказов, трепетных слов, упаси Мерлин.

       — Ах вот как… — Гарри протянул руку и наконец вложил свою ладонь в чужую, чувствуя, как его пальцы тут же бережно сжали. Всё, как в рассказах, хочет того Северус или нет. — Хорошо. Думаю, мы можем попробовать, да?

       — Определённо, мистер Поттер.

       Гарри фыркнул. Он поймал взгляд Северуса, направленный на собственные губы, и сам опустил глаза ниже. Какова вероятность того, что их поцелуй останется незамеченным? Мерлин, он так хотел этого, столько раз читал, и теперь желание попробовать по-настоящему этот тонкий бескровный рот брало над ним верх.

       — Северус… — Гарри уже забыл про гордость. Он никогда не умел долго обижаться и злиться. Особенно сейчас, когда всё, наконец, начало налаживаться. Больше, чем через полгода. Что ж, их путь был долог. Если всё и дальше так продолжится, то он сможет окончательно простить Северуса очень скоро.

       — Да, — Северус достал палочку и набросил на их столик чары отвлечения внимания. После чего подался вперёд и тихо проговорил: — Думаю, теперь мы можем это сделать.

       Гарри подался в ответ и наконец почувствовал на своих губах тонкие, сухие губы Северуса. И это оказалось в тысячу раз прекраснее, чем в рассказах.