– ...Найдите... Какую-то хрень... Расстояние от которых до плоскости а в пять раз больше чем до плоскости бэ... Э-эмм...

– Почему ты замолчал, Чуя? – насмешливо спрашивает Дазай.

– Очевидно, чтобы решить это, надо... Начертить тут линию, и тогда она будет перпендикулярна? Нет, тогда будет хуйня... Чёрт... Я не ебу в алгебре.

– Если я скажу, что это геометрия, ты будешь злиться?

– Нет, ты что, я буду всё отрицать и скажу, что это, вообще-то, биология, – фыркает Чуя.

– Мне опять всё объяснить или ты сам почитаешь теорию?

– Не. Помнишь я тебе сказал, что мы должны сделать всю домашку?.. – Чуя выдерживает драматичную паузу. – Так вот. Похуй.

– Но Чуя...

– Да нахер мне вообще это нужно, – Чуя зло разводит руками и драматичной паузой ждёт ответа.

– Ну, благодаря алгебре у тебя развивается внимательность к... – начинает перечислять Дазай, но Чуя его беспардонно перебивает.

– Нет, Дазай. Благодаря алгебре я сегодня проебал три часа.

– Ага. Бесспорно.

–Окей, путём долгих мучений мы пришли к выводу, что будем?..

– Что?

– Я и спрашиваю что, придурок.

– Мы будем обниматься, – утверждает Дазай.

Утверждает так, будто чем бы они не занимались, он бы всё равно не прилип к Чуе. Утверждает так, будто действительно хочет этим заниматься.

У Чуи не было планов, но заниматься этим он точно не намерен.

– Ладно, я посовещался сам с собой – потому что ты тупой и от тебя ничего не дождёшься – и решил, что мы будем читать.

– Это так... Скучно?

– Ага. Может, если мы будем читать, то ты заснёшь и не будешь бесить меня.

«Может если мы будем читать, то ты заснёшь на мне, и я снова смогу обнять тебя. Честно, это не очень отличается от твоего изначального плана, Дазай».

– Вообще-то, вместо книг тебе лучше читать учебник по алгебре... Ай! Ну, Чуя! Это ведь правда!

– Нет, это... – начинает протестовать Чуя, но потом думает, что, блять, да, это действительно так. – Ладно, просто заткнись.

Чуя подходит к полке с книгами и смотрит напротив. Напротив, а не смотря вверх он встаёт только потому, что пять лет назад они с Дазаем, будучи почти одного роста, сами прибили её на эту высоту. Дазай очень выбесил его тогда, сказав, что даже через восемь лет Чуя останется метр пятьдесят. И, вообще-то, нет. Двенадцатилетний Дазай подавился бы своими же словами, потому что Чуя уже выше. На целых десять сантиметров. Хотя особо сути это не меняет, потому что Дазай всё равно выше его на восемнадцать и считает эту идеальную, прекрасно висящую полку, слишком, блять, низкой.

Некоторое время он пялится на корешки книг. Какую взять, чтобы Дазай точно заснул от скуки и прижался ко мне?

Кажется, можно выбрать что угодно, ведь Дазай в любом случае собирается поспать.

– На, другого я не нашёл, – говорит Чуя, кидая в Дазая том манги, даже не глядя на то, что выбрал. – В принципе, тебе сойдёт и так, – заключает он.

– Это... О, романтика? Сёдзе? Ты читаешь подобное, Чуя?

Чёрт.

Ну это же... Вау...

Блять.

Блять, блять, это вообще не то, что должен знать Дазай, потому что вдруг он подумает, что Чуя представлял на месте главной пары их двоих. Вдруг он догадается, и тогда Чуя сгорит от смущения, и никакие возрождающие поцелуи от любви всей жизни тут уже дело не исправят.

– Дазай, стой, нет, – начинает сбивчиво говорить Чуя. – Срань господня...

Манга точно становится ближе к господу, потому что Дазай встаёт с кровати и поднимает руку вверх, чтобы Чуя не дотянулся. Он рандомно открывает страницы, и, боже, это нужно срочно остановить.

– Тут... О-о-о, сцена с поцелуем и сакурой?.. Обязан ли я сказать тебе, что это очень мило?

– Стоять, верни-и, сволочь! – Чуя ни за что не начнёт прыгать за мангой, потому что это унизительно. На самом деле можно ударить Дазая под коленкой, и когда он согнётся, Чуя наклонится к нему и... Боже, это звучит как пошаговый план «Как засосать лучшего друга, который чёртов дылда, отрастивший свои шпалы».

На самом деле прыгать за книгой – это самое клише манги. Чуя бы попытался достать, но потом что-нибудь пошло не так и он бы упал на Дазая. Они бы вместе оказались на полу, а Чуя бы сидел на Дазае, и может они бы даже поцеловались, но проблема в том, что Чуя не будет прыгать за мангой. Это огромная проблема, потому что Чуя не хочет смущаться, сидя на Дазае, а это звучит уже как яой.

Чуе не нужно ничего из этого и поэтому он раздражённо говорит:

– Блять, почитай. Может узнаешь хоть что-нибудь. А то ты тупой, как воробушек.

– Я специалист в романтике, Чуя! – оскорблённо восклицает Дазай.

– Спрашивать у тебя любовные советы — грёбаное самоубийство.

«Потому что ты... Ты такой слепой, Дазай. Нельзя спрашивать любовные советы у того, кто не может заметить очевидную сраную влюблённость лучшего друга. Подобное не заметить нельзя также, как нельзя позволять таким неразбирающимся в любви идиотам как ты давать советы таким отчаявшимся влюблённым придуркам как я».

«Боже, я так рад, что не кинул тебе сёнен-ай».

– Скажи честно Чуя, у тебя есть спецзаказ на депрессию? Иначе я не вижу причины так уныло заставлять меня страдать.

Чуя читает компактно. Когда он читает, поджимает ноги, почти горбится, сворачивается так, что даже щекотка Дазая ни разу не развернула. Дочитывает страницу и не любит по-старчески облизывать палец, чтобы перелистнуть её.

Когда читает Дазай, то он занимает две трети кровати своими вытянутыми ногами и развалившимися в стороны локтями. Чуя же прижато ютится в уголочке.

Чуя никогда не был против, потому что куда ему столько места?.. Зачем ему лишний раз касаться Дазая и входить в состояние неумения не думать ни о чём, кроме него?..

Со стороны телефона Чуи раздаётся звук нового сообщения.

Чуе днём часто пишет мама, пусть она и занята на работе. Чтобы спросить как дела у него, как дела у Дазая, как они добрались домой, накормил ли он Дазая и поел ли сам. Чую не напрягает, что в большей части этих пунктов присутствует имя Дазая, и, вообще-то, его это никогда не напрягало. Он честно отвечает, что Дазай сегодня понавытворял и как он уронил Чую на землю, а потом упал сам, на что мама обычно отвечает смеющимся эмодзи. Чуя пишет ей, что это не смешно, но сам тихо хихикает, прикрывая рот, чтобы Дазай не услышал.

Чуя берёт в руки телефон, ожидая увидеть сообщение от мамы.

Ему пишет Ширасэ.

Чуя кстати

20:27

Хочешь завтра после школы встретиться со мной и Юан и поесть мороженого

20:27

Даже остальных из овец не будет

20:28

Ты с нами?

20:28

Пы.сы: без тебя будет не так весело

20:29

И в конце смайлик, ведь Ширасэ всегда так общается. Ведь он любит отправлять Чуе сообщения со смайликами и любит получать такие же сообщения.

Чуя улыбается.

– Чему ты улыбаешься? – прищурившись, спрашивает Дазай. Он подрывается со своего места, откладывает мангу в сторону и наклоняется к Чуе, заглядывая в телефон. Прежде чем Чуя успел убрать его, Дазай уже прочитал имя. – А? Ширасэ? Почему ты пишешь ему?

Дазай спрашивает почти ревниво. И глупое, никчёмное, ненужное осознание этого разливается в Чуе приятным теплом, пока до него не доходит. Он бы тоже начал ревновать, если бы у него могли отбить лучшего друга.

– Это он написал мне, идиот.

– Ты делаешь такое лицо только когда тебе пишет он. И ты улыбаешься ему, – обиженно заявляет Дазай, складывая руки на груди.

– Не делаю я никакого лица. И я не улыбаюсь, – хмурится Чуя, потому что он не делает странное лицо ни перед кем, кроме Дазая. Только при Дазае он становится краснеющим и другим. Не таким, как со всеми. И только Дазай не замечает этого.

– Да, ты улыбаешься.

– Нихрена подобного, скумбрия!

Дазай отступает назад и почти смущённо берёт в руки мангу. Садится, складывая руки на коленях, сминает между пальцами края листа.

– Ты улыбаешься ему... – бормочет он так, словно ему неприятно осознавать это. – ...Ему, но не мне. Что он мог написать такого, что это сделало тебя таким счастливым?

Взгляд Дазая опускается вниз, туда, где Чуя так глупо повернул наполовину лицом к Дазаю телефон, уже забыв про него. Сообщения видно, они отображаются и легко просматриваются даже с места Дазая.

Губы Дазая формируют безмолвное о.

– Сердце?

Чуя понимает, что краснеет почти до шеи. Он старается быстрей выключить телефон, и это очень неловко. Он не уверен, сможет ли справиться с этой неловкостью между ними так же, как справляется с наглостью Дазая. К наглости Дазая привыкаешь. Неловкости между ними бывают редко, и поэтому привыкнуть к ним невозможно.

Чуя поднимает голову, смотря на Дазая, и видит, что он кусает губу, обдумывая свой следующий вопрос. Чуя не знает, что это будет за вопрос, но наверняка ничего особо хорошего в данной ситуации придумать нельзя.

– Почему эмодзи сердца от Ширасэ заставляет тебя улыбаться, но когда использую его я, ты бросаешь телефон в стену?

– Потому что Ширасэ искренен. Ты добавляешь сердце только для того, чтобы раздражать меня, идиот.

– Неправда! – Дазай торжественно прижимает руку к сердцу и упрямо продолжает отыгрывать клоуна. – Море сердечек из моих сообщений – моё признание тебе, Чиби. Эти сердца такие же искренние, как и я!

– Типа, вообще нихрена?

– Ну, Чу-уя, – жалобно хнычет Дазай. Чую этим не проймёшь. Видели уже триста раз, проходили больше сотни. Пронимает Чую только то, что Дазай внезапно становится слишком серьёзным. – Ты действительно думаешь, что я неискренен? Ты не думаешь о том, что я представляю, как ты улыбаешься, когда я пишу тебе?

– Нет и нет.

– Действительно?

Лицо Дазая всё ещё серьёзное, и Чуя надеется увидеть что-нибудь вроде шутки, идиотской и глупой шутки в блеске его взгляда. Чуе хочется думать, что Дазай сейчас несерьёзен, что ничего этого он не представляет и что Чуя краснеет от того, что сам напридумывал себе.

Дазай ведёт себя странно. Как будто думает сказать что-то, что не предназначено просто для того, чтобы подразнить. Чуя ждёт, но в конце концов Дазай ничего не говорит.

Несколько минут они просто сидят. Никто из них не двигается – никто даже не убирает взгляда оттуда, куда смотрел.

Чуя ждёт, когда Дазай расслабится и ляжет обратно читать мангу, изредка комментируя её. Тогда бы и Чуя тоже лёг обратно, прижал к груди ноги и уставился в книгу, иногда поглядывая на Дазая.

Но Дазай молчит. И не двигается. Чуя не собирается делать что-либо первым. Видимо, так они и будут сидеть, пока не придёт папа Чуи и не позовёт их на ужин. Если папа не позовёт их на ужин, и мама тоже не позовёт, то так они и останутся: неподвижные, смотрящие в одну точку. Весь мир уничтожится, а Чуя и Дазай останутся вдвоём, лишь они одни и больше никого. Чуя утешительно думает, что останутся вместе.

Может показаться странным, что двое парней сидят на одной кровати, окружённые неловкостью и молчанием, которые сами и создали. Это должно быть странно, но вот они, сидят и процветают в этом смущении и тихо составляют друг другу компанию.

Чуя первым нарушает тишину. Безостановочно прокручивая в мыслях то, что сказал Дазай, он чувствует, что обязан сделать это, и прокашливается.

– Какое... Какое лицо я делаю, когда мне пишешь ты?

– Очень уродливое, – мгновенно слышится ответ Дазая. Он делает комичное полурассерженное лицо и наклоняется чтобы показать его Чуе. – Ты так хмуришься, прямо на несколько напрягаемых мышц больше чем обычно. А ещё ты фыркаешь, и у тебя становится видно зубы. И ты всегда делаешь этот недовольный взгляд. Это такая особенная разновидность уродства, что я даже польщён.

– Я серьёзно, – возмущается Чуя.

– Так я тоже, – ухмыляется Дазай.

Очерчивая ногтем край книги, Чуя обдумывает это. Он думает, действительно ли это лицо, которое он делает Дазаю такое... Смешное? Наверняка Дазай опять безбожно наврал, потому что это не может быть правдой. В защиту Чуи, личность Дазая временами – почти всегда – просто отвратительна. Ему нравится дразнить и липнуть, ожидая, когда Чуя разозлится на него и скажет, какой он идиот. (После этого Чуя обычно зовёт его есть, так что Дазай всё равно доволен, и Чуя никогда не скажет, что он тоже).

Но он не всегда такой – они оба не такие.

Иногда Дазай прижимается носом к его шее во сне, или осторожно проводит кончиками пальцев по костяшкам на руках Чуи, или нежно-нежно ведёт по его спине рукой. Чуя позволяет Дазаю дремать на своём плече в поезде, пока они едут до школы и помогать с готовкой, пусть это и значит, что половина кухни будет уляпана. Дазай будет хвастаться перед людьми Чуей, когда он не слышит его. Чуе интересно, какое лицо он сделал, впервые услышав, как Дазай говорит про его достоинства.

Он поднимает взгляд, как бы спрашивая. Но слова превращаются в ничто из-за блеска, проявившегося в глазах Дазая. Он смотрит на него с этим жёстким чувством, будто что-то странное вертится на кончике его языка, и рассматривает лицо Чуи, будто прочитал каждую из его мыслей. Его лицо выглядит мрачным и тёмным, без капли юмора, которое определяет его как обычного Дазая. Даже так, на Чую он всё равно смотрит нежно. У Чуи от этого в животе сворачивается что-то яростное, что-то пылает, пока он думает о бедных богомолах, целительных объятьях и о том, как губы Дазая сжаты в нерешительности.

– Дазай, что?..

Дазай вздыхает неглубоко и приглушённо.

– Я соврал. У тебя... Совсем другое выражение лица, – почти хриплый, его голос давит на Чую. Чуя смотрит, как его адамово яблоко вздрагивает, и слышатся шуршание одеяла и скрип кровати. – Знаешь, иногда ты, – слова звучат негромко, но Чуя прекрасно слышит их. – иногда ты делаешь такое лицо, как сейчас.

Они оба молчат. Эти слова придают всему тяжести. Но всё не так, как раньше – тишина уже не такая. Лёгкая тишина из минувших мгновений превратилась во что-то наглое и липкое.

Чуя остро осознает каждое движение Дазая – ладони прижаты к кровати, а бицепс напрягается, когда он переносит на него свой вес, взлёты и падения его груди, учащённые и почти неслышимые вздохи, зубы взволнованно кусают нижнюю губу.

Чуя заправляет свои волосы за ухо и понимает, что его ресницы нервно дрожат. Ему трудно смотреть в глаза своему лучшему другу, пока он рассматривает его так. Пока Дазай так близко.

– …Какое? – выдавливает из себя Чуя. Это трудно, это кажется почти невозможным, потому что голова не может думать ни о чём, кроме того, что Дазай сейчас слишком... Слишком рядом. Комната ощущается непозволительно тесной, и Чуя не может представить, чтобы в этом мире существовали люди помимо них двоих.

– Я должен показать тебе?

Дазай начинает двигаться. Чуя чувствует это, чувствует, как матрас прогибается под ним, как эти движения тихо давят тишину, прогибают её под себя.

Чуя чувствует, что их колени соприкасаются, и старается не покраснеть. Ему трудно осознать, что Дазай с полностью серьёзными намерениями приблизился к нему так близко. Казалось, до этого он всегда делал это только в шутку и только чтобы смутить Чую.

Дазай легко касается его рук, забирает книгу и кладёт её рядом с ними на одеяло. Чуя не знает, на что ему теперь смотреть, кроме как на свои переплетающиеся друг с другом пальцы.

Рыжая прядь волос убирается со лба нежными пальцами, а Чуя задыхается почти панически. У Чуи нет шансов выжить, особенно когда Дазай ведёт ладонями по его щёкам и несильно сжимает. Чуе не хочется, чтобы Дазай был сейчас ближе к нему, потому что куда уж ближе?

На мгновение Чуя боится, что Дазай разглядит, как в его глазах плещется скрытая любовь, мутная и тщательно утаённая. Он старается прикрыть глаза, но это не меняет дела, потому что Дазай не отходит, не убирает свои руки с его щёк. Кажется, Дазай просто замер и не собирается двигаться, пока не облапает щёки Чуи полностью.

– Хочешь ли ты, – бормочет он. – чтобы я показал, какое у тебя сейчас лицо?

Чуе слишком тепло, он пытается сглотнуть, но не может. Чувствует себя горячим, беспомощным и таким грязным от того, как его живот сводит из-за Дазая, и он так смущён, ему почти страшно и стыдно одновременно. Наверное, сейчас ему неловко будет признаться даже себе, что иногда он слишком долго смотрит на тело Дазая, что ему нравится его запах и ощущение бинтов под пальцами. Что он хочет спокойно смотреть на него, как шесть лет назад, когда заходишь в душ, а там находится Дазай. Хочет целовать его, полностью подчинившись своим чувствам. Он просто хочет, чтобы его хотели в ответ так же.

– Ты можешь посмотреть на меня, Чуя?.. – Дазай старается произнести это успокаивающе. Чуя ни разу в своей жизни не слышал такого мастерски успокающего голоса. От этого голоса у Чуи почти начинается паника.

И Чуя не знает, на что рассчитывал Дазай, когда погладил его щёку большим пальцем. Наверное, что Чуя подастся к нему навстречу, но он, вот так неожиданность, чуть ли не отскочил от него.

– Дазай... Блять, что ты...

Дазай держит его лицо в своих ладонях, и это нежно, слишком нежно, это всегда нежно. Это Дазай, тот самый мальчик, которого он знает с детства, тот мальчик, который гонялся за богомолами, тот мальчик, который заставляет Чую краснеть и прятать это. Этот мальчик любит спорить с Достоевским, устраивает взрывы на уроках химии, этот мальчик прекрасно понимает все предметы и всегда объясняет их Чуе. Чуя знает, что этот мальчик любит его, но не так, как ему хотелось бы. И Чуя знает, что он не должен чувствовать себя так в его присутствии, но... Но он чувствует себя так, что ему страшно сейчас сказать хоть слово, так, что руки дрожат, но хочется обхватить ладонями лицо Дазая в ответ и притянуть к себе. Это было бы идеально. Красиво, как в манге, которую пять минут назад читал Дазай. Сейчас эта манга лежит на другом конце кровати, а Чуя и Дазай сидят вот так. И Чуя не чувствует, что это неправильно.

Чуя осмеливается поднять взгляд.

Дазай тут же отпускает.

Может, Чуя видит в его глазах лёгкий оттенок паники или стыда и что он смотрит осторожно и с нетерпением.

Чуя чувствует себя так, будто его поймали за чем-то постыдным.

– Прости, Чуя, – судорожно вздыхая, улыбается Дазай. Улыбкой этой Чую почти перемалывает, почти как в блендере. – Я пошутил.

Что-то в сознании Чуи глупо и безнадёжно падает вниз.

– Пошутил?.. – поднимает он голову вверх.

– Да, Чуя. Шутка, – натянуто ухмыляется он. – Я не думал, что ты отнесёшься к этому серьёзно! Ты опять сделал это глупое лицо, и мне захотелось узнать, смогу ли я стереть его.

Шутка. Дазай очень любит шутить. Чуя знал это.

Чуя тихо обдумывает, смотрит на Дазая и выдавливает из себя:

– Херовая шутка.

– Прости, прости, – смеётся Дазай. Он быстро падает спиной назад, отодвигаясь от Чуи. Теперь он на безопасном расстоянии. Теперь Чуя не умрёт от сердечного приступа раньше положенного. – В качестве извинений я не буду обнимать тебя, пока ты спишь!

– Чего? Ты делал это до этого?! Какого хрена, Дазай?! – огрызается Чуя.

И Дазай снова смеётся. Ещё раз обещает, что не будет обнимать его. Шутит, что вместо объятий поцелует. И не знает о том, что сам проиграл, потому что Чуя не против.

В конце концов Дазай берёт в руки мангу и тихо говорит, что хочет дочитать её. Чуя тоже бурчит, что предпочтёт прочитать свою книгу, чем продолжать говорить с ним.

Когда они заканчивают, на улице темно, а часы показывают далеко за то время, в которое приличные люди возвращаются от друзей домой.

Дазай не просит остаться на ночь, а Чуя не предлагает.

Они просто выключают свет и, немного повозившись и поматерив друг друга, ложатся в одну кровать. Чуе непривычно чувствовать своей спиной, как поднимается при мерном дыхании спина Дазая, потому что спят они не как обычно. Не лицом к лицу.

Чуя думает, и думает, и думает, пока не теряется в своих размышлениях. Когда он понимает, что краснеет, прижимает к губам ладонь, пытается заставить сердце не биться так быстро, становится слишком поздно.

Дазай поворачивается во сне и обнимает его, нарушая все обещания.