Хэнк просыпается медленно. Он не желает возвращаться к реальности. Даже сейчас, в полузабытье, чувствует, как болит голова, поэтому изо всех сил старается вернуться в то прекрасное состояние несуществования, заменявшее ему сон.

      Похоже, вчера он снова надрался до беспамятства. Немудрено. Судя по тому, как болит затылок, можно предположить и то, что в какой-то момент он познакомил свою голову и пол. Вряд ли это хорошо. Обычно ему было бы похрен, но сейчас почему-то нет. Вопреки желанию заснуть, мозг начинает пытаться вспоминать, почему именно ему не похрен.

      Он открывает глаза.

      — О, вы очнулись.

      Хэнк несколько раз моргает, концентрируясь человеке, сидящем у стены. Стена не похожа ни на одну из стен в доме Хэнка. Он быстро оглядывается, убеждаясь в своём предположении.

      — Ты кто? — начинает он решать проблемы с насущных вопросов.

      Мужчина напротив встаёт со своего места и протягивает Хэнку стакан с водой. Хэнк, нахмурившись, переводит взгляд со стакана на незнакомца.

      — Не в моих планах вас отравлять, лейтенант Андерсон, — спокойно говорит мужчина. — Зачем мне ждать, пока вы очнётесь, чтобы убить вас?

      — Что ты за хрен такой? — спрашивает Хэнк, принимая довод и забирая стакан.

      — Выпейте. Боюсь, для рассказа всей истории мне потребуется от вас максимально чистое сознание.

      Хэнк пьёт, разглядывая незнакомца. Смуглый мужчина в районе своих 30-35 лет. Короткий ёжик волос и глаза разного цвета. Всем видом явно даёт понять, что не предоставляет опасности — снова сел на стул, оставляя руки на виду. Либо не считает Хэнка за достойного противника, либо действительно не собирается вредить.

      Хэнк ставит стакан на прикроватную тумбочку и заставляет себя принять сидячее положение. Голову при этом простреливает острой болью, которая медленно превращается в тупую, глухо пульсируя в висках. Хэнк хмурится и сдерживает тошноту на периферии. Сколько же он вчера выпил?

      — Меня зовут Маркус, — раздаётся голос незнакомца. — В прошлом — отец Маркус, настоятель не так давно распущенной церкви Последователей, — наткнувшись на недоумённое выражение лица Хэнка, мужчина настороженно подаётся вперёд. — Что вы помните последним, лейтенант?

      Хэнк думает, что это охуеть какой хороший вопрос. Что он помнит последним?

      Они ехали в департамент. Забегаловка. Остановились перекусить? Нет, там не было света. Запрос! Взлом с проникновением. Лицо женщины в свете фонаря. Напуганная девочка жмётся к её ноге. Упустили. Фургон… Едут в церковь.

      С каждой мыслью голова становилась всё тяжелее и тошнота накатывала с новой силой. Парень что-то подмешал ему?

      Он пытается продраться дальше сквозь воспоминания. Как он здесь оказался? Где?..

      Они проникли в церковь. Плач ребёнка заставляет волоски встать дыбом даже сейчас. Кадрами картинки запустения: открытые шкафы, мусор на полу, рисунки на стенах.

      Дикое, необъяснимое желание бежать. Не интуиция копа — базовый животный инстинкт. Уносить лапы как можно скорее и дальше.

      От чего надо было бежать?

      Хэнк вспоминает, как открывает дверь и хочет закричать, хочет умолять себя прошлого не делать этого, не заходить, не идти дальше.

      Тело, распятое на кресте. Мухи. Тысячи, сотни тысяч мух. Запах, от воспоминаний о котором тошнота подходит к своему пику. Хэнк сглатывает слюну.

      Что-то ещё, что-то ужасно важное, что-то, чего не могло там быть.

      Он чувствует, как закипает кровь в голове.

      Коул.

      Там был Коул. Его мальчик. Он стоял там, просил Хэнка. О чём он просил?

      Хэнк рычит, запуская пальцы в волосы.

      Что-то не так, чего-то не хватает. Что там происходило? Мозаика воспоминаний отказывается складываться, не даёт увидеть полную картину.

      Мухи, мухи, мухи. Отвратительно сладкий запах. Коул исчезает.

      Пропадает. Чёрные глазницы смотрели на него секунду назад и больше их нет.

      Что ещё? Что ещё, старый ты ублюдок…

      — Нет.

      Этого не могло произойти.

      Хэнк смотрит на свои дрожащие ладони, прежде чем стиснуть ими собственную голову, изо всех сил, так, чтобы снова забыть то, что он вспомнил.

      Это неправда. Такой же морок, как и живой Коул. Галлюцинация. Он не мог. Он не…

      — Лейтенант! — раздаётся над ухом. Голос прорывается, словно сквозь толщу воды. Он понимает, что уже какое-то время его трясут за плечи. — Лейтенант Андерсон, — в руки пытаются всунуть новый стакан с водой, но он падает, заливая пол.

      — Я убил его, — произносит Хэнк отчётливо трезвым, ровным голосом, глядя в разноцветные глаза человека напротив.

      Мужчина тут же подскакивает и уже в следующую секунду в руках у Хэнка оказывается планшет. Невидящим взглядом он смотрит на экран, прежде чем разум выхватывает из общей картинки самое важное.

      Коннор.

      Хэнк смотрит, как тот сидит в окружении женщины с дочкой, которых они искали. Женщина пытается обработать ему порез на лице, но Коннор только отмахивается, улыбаясь.

      Хэнк чувствует себя выброшенной на берег рыбой. Старым дряхлым китом, который не смог убраться с мелководья до отлива и теперь лежит посреди пляжа, чувствуя, как варится на суше под светом солнца.

      Не отрывая взгляд от экрана, Хэнк принимает новый стакан воды и выпивает его, глядя на Коннора. Он без своего привычного пиджака, в одной рубашке. Склонившись, разговаривает о чём-то с девочкой, заставляя ту смеяться и прятаться за маму.

      Хэнк выравнивает дыхание, прикрыв на секунду глаза. Возвращает планшет, ставит стакан в сторону. Отгоняет вставшие перед глазами картинки — хрупкая спина Коула и удивлённый, не понимающий взгляд Коннора. Сжимает всё ещё подрагивающие руки и смотрит на мужчину напротив.

      — Что, чёрт возьми, здесь происходит? — спрашивает он. Его голос звучит, словно наждачная бумага.

      — Насколько вы готовы мне поверить, лейтенант? — серьёзно спрашивает Маркус.

      — Вчера я видел своего вот уже как четыре года мёртвого сына, разговаривал с разложившимся трупом и едва не убил собственного напарника. Я весьма открыт к разного рода объяснениям, — цедит он.

      Маркус кивает. Он поднимается.

      — Я расскажу вам по пути.

      Хэнк идёт следом.

      Из комнаты они выходят в хорошо освещённый коридор. Общая атмосфера напоминает какие-то офисные помещения, оперативно переделанные под разные нужды.

      — Возле церкви стоит камера, — очевидно, Маркус решил начать с конца. — Как только мы получили сообщение о проникновении, бросились к вам. К счастью, успели, — он бросает на Хэнка спокойный взгляд. — Норт ударила вас по голове, поэтому не удивляйтесь шишке на затылке.

      Он был в паре мгновений от непоправимого. Хэнк чувствует, как от этих мыслей внутри всё сжимается, сгоняя состояние отупения, которое нахлынуло на него раньше.

      — Не вините себя, — говорит Маркус, заметив выражение лица Хэнка. — То было зло, с которым обычный человек не сумел бы справиться. И оно выбрало вас в качестве своего орудия. Вы ничего не смогли бы поделать. Считайте, что в нашем лице пришла помощь Господа и мы сумели предотвратить страшное.

      На вкус Хэнка звучит малоубедительно .

      — Девочку, с которой вы вчера познакомились, зовут Алиса, — продолжает рассказ Маркус. — Все полученные нами знаки указывают на то, что Алисе суждено стать следующей Мессией, — он ловит взгляд Хэнка. — Боюсь то, с чем вам вчера пришлось столкнуться — был сам дьявол.

      Хэнк не находит в себе сил рассмеяться. Хэнк думает, у него не будет таких сил ещё очень долго.

      Он машет рукой, призывая продолжать.

      — Наша церковь ожидала подобного, мы искали Мессию, но, к сожалению, безуспешно.

      — Ваши благотворительные программы, — произносит Хэнк.

      — Да, — соглашается мужчина. — Они были предназначены не только для благотворительности. За время существования мы помогли многим семьям, чем я до сих пор горжусь, но, к сожалению, это не позволило нам найти девочку и позаботиться о её безопасности раньше.

      Они спускаются вниз по лестнице. Хэнк не узнаёт виды из окна: замороженные стройки и заброшенные здания, как и в половине города. Он отмечает, что уже вечереет и солнце клонится к закату — значит, он пробыл без сознания около двенадцати часов. Навстречу им попадаются несколько людей, которые бросают взгляды на Хэнка и кивают Маркусу.

      — Почему Детройт?

      Они пересекают ещё пару лестничных пролётов, оказываясь в подвале. Здесь Хэнк начинает отчётливо различать запах ладана.

      — Мы оперировали в нескольких крупных и небольших городах. Всё официально — церкви, молебны. Связь с Ватиканом, — на удивлённый взгляд Хэнка Маркус отвечает. — Да, всё происходило с разрешения Папы, — они останавливаются перед дверью. — Я продолжу уже для вас обоих, чтобы не повторяться, — говорит он, открывая дверь.

      Хэнк видит Коннора. Живого, растрёпанного, о чём-то тихо беседующего с незнакомым парнем на другом конце комнаты. Когда дверь открывается он поднимает взгляд, и они долгое время смотрят друг на друга. Хэнку кажется, что время замерло, а они застыли в нём, словно мухи в янтаре. Он смотрит на фиолетовые следы пальцев на шее Коннора, вспоминает, как сжимал её в руках, биение чужого сердца барабанами отзывалось в его собственной голове.

      Затем Коннор делает шаг. Ещё и ещё, пока не оказывается рядом, глядя на Хэнка этим своим невыносимым взглядом карих глаз.

      Хэнк готов ко всему. Готов к удару, к оскорблениям, к ненависти, которая исказит черты родного лица.

      Коннор заключает его в объятия, мягко сжимая в кольце рук. Спустя мгновение Хэнк находит силы, чтобы обнять его в ответ, и чувствует, как шею опаляет чужое горячее дыхание.

      Он стоял бы так вечность.

      Ощущая тепло Коннора, чувствуя, как вздымается и опускается его грудная клетка, как сильные ладони сжимают рубашку на его спине.

      — Прости меня, — шепчет он. Этого недостаточно, ужасно недостаточно, Хэнк не заслуживает прощения за то, что он сделал. Перед глазами снова появляется это удивлённое выражение лица Коннора, не понимающего, что происходит.

      Оно сменяется лицом реального Коннора, отстранившимся, лишая Хэнка тепла. Он ловит взгляд Хэнка, словно в клетку, не давая рассмотреть разбитую губу и порез у брови.

      — Это был не ты, Хэнк, — говорит он, от уверенности в его голосе Хэнку хочется упасть прямо на этом месте. Перестать существовать. Он не заслуживает такого доверия ни от кого — особенно от Коннора, особенно сейчас, после того, что произошло. — Эй, — Коннор сжимает его за плечи, — Перестань думать о том, о чём ты там сейчас думаешь. Я знаю тебя, и я знаю, что там был не ты.

      Хэнк заставляет себя кивнуть. Он возвращается в реальность, в которой они стоят в комнате с похищенными матерью с ребёнком и их похитителями, которые, оказалось, их спасали, а не похищали. Вот как всё обернулось.

      Или они сектанты и где-то в деле замешаны сильные галлюциногены. Хэнк допускает и такой вариант.

      Он отстраняется, ловя напоследок слабую улыбку на губах Коннора.

      Комната напоминает командный центр. У стены стоят несколько компьютеров. Один из них сейчас занят чернокожим мужчиной, который весьма убедительно создаёт видимость бурной деятельности. Возле него стоит высокий бледный парень, с которым разговаривал Коннор, когда они вошли. С другой стороны возле дивана стоит рыжая девушка, которая сверлит Хэнка нечитаемым взглядом. И на диване сидят женщина с девочкой. Алиса.

      — Знакомьтесь, лейтенант Андерсон, — произносит Маркус, проходя в комнату. — За монитором сейчас Джош, — мужчина приветственно кивает Хэнку. — Это Саймон и Норт, — он указывает поочерёдно на каждого. — Ну, с Кэрой и Алисой вам уже довелось видеться, я полагаю.

      Кэра улыбается. Она нервничает, это видно, но больше Хэнк не видит в её лице того страха, который был там, раньше. Алиса рядом, держит мать за руку, но не жмётся к ней и не рвётся собой закрывать. Обе выглядят отдохнувшими.

      Хэнк признаёт, что, по крайней мере, в том, как предлагать помощь женщине с ребёнком, находящейся в сложной жизненной ситуации, церковь Последователей преуспела больше, чем они с Коннором. Хотелось бы ему знать, почему.

      — Лейтенант Хэнк Андерсон, полиция Детройта. Рад узнать, что вы в порядке, — обращается он к Кэре и Алисе.

      — Простите, что бросила в вас стул, — извиняется женщина.

      Хэнк находит в себе силы, чтобы улыбнуться.

      — Восхищён вашей смекалкой, — он переводит взгляд на Алису. — И твоей тоже, юная леди. Так ловко поставить подножку полицейскому — надо, конечно, уметь. Отличный приём, — девочка смущённо улыбается. — И всё же, — он оборачивается к Маркусу. — Я хотел бы выслушать всю историю целиком.

      Маркус указывает на круглый стол, стоящий посреди комнаты, приглашая сесть. Возле Хэнка тут же садится Коннор, снова превратившийся в рабочую версию себя. Хэнк мог быть уверен, что ни одна деталь не пролетит мимо его ушей.

      Взгляд снова и снова упрямо скользил к синякам на шее, поэтому он предпочёл отвернуться.

      — Я знаю, как всё это звучит, лейтенант, — начинает Маркус.

      — Девочка-Мессия и демон, вселившийся в тр… в тело, — Хэнк бросает взгляд на Алису. Они с Кэрой так же внимательно слушают. — Да, звучит слегка сомнительно.

      — Хорошо, тогда начнём с самого начала. Кэра, — Маркус оборачивается к женщине. — Не хочешь рассказать сама?

      Она кивает. В этот момент к ним подходит бледный парень — Саймон — и протягивает ладонь Алисе.

      — Соизволит прекрасная леди всё же пройти перекусить? — спрашивает он. Девочка ловит кивок Кэры и берёт парня за руку, уводя из комнаты. Следом за ними молча выходит Норт.

      — Я была няней Алисы с тех пор, как не стало её матери, — вот оно как. — Она защищала детей от нападения медсестры, ворвавшейся в комнату с новорожденными с ножом.

      Хэнк помнит это дело. Всё произошло как раз в год, когда родился Коул, поэтому оставило после себя особенно сильный отпечаток. Он помнит, как Мариса часто прижимала к себе спелёнатый кулёк, после того, как смотрела новости, и подолгу не выпускала его из рук, мерно покачивая и молча глядя перед собой.

      — Конро, 2008, — кивает он.

      — Да, — соглашается Кэра. — Из всех детей, находившихся в тот день в родильном отделении, выжили только те, которые находились на руках у родителей или на процедурах. Алису в тот момент как раз несли, чтобы вернуть к другим новорожденным. В тот же год я стала её няней. Отец Алисы — Тодд оформил переезд из Техаса, потому что не хотел растить дочь в городе, в котором её бы знали и помнили те события. Я поехала вместе с ними, потому что привязалась к Алисе. Тодд старался как мог, постоянно пропадал на работе. Но смерть жены его сильно подкосила. Со временем он начал пить, — голос Кэры спокоен, но Хэнк может представить себе, что она испытывала, и что пришлось пережить малышке. — Когда Алисе было 4 года, я не смогла отвести её в детский сад, потому что она всю ночь не спала, оставаясь с отцом. В тот день второклассник Мартин Дэвис пронёс в рюкзаке отцовский пистолет и лишил жизни всех детей в группе Алисы, а затем себя, — она сжимает руки в замок.

      — Спрингдейл, 2012, — перебивает в этот раз Коннор. — Мотивы так и не выяснили, мальчик был на хорошем счету в школе, благополучная семья.

      Кэра кивает.

      — Тодд перевёл Алису в другой детский сад. Но за год до школы уборщица обвязала себя подключёнными к электросети кабелями и прыгнула в бассейн, в который ходила Алиса.

      — В тот день она осталась дома, — говорит Хэнк, уже догадываясь, куда всё это ведёт.

      Каждое из этих происшествий в своё время отпечатывалось в голове Хэнка. Да, скорее всего, большинства копов помнили. Но вряд ли кто-то связал эти события вместе. Никто не нашёл одну единственную малышку, которая должна была присутствовать, должна была умереть, но каждый раз магическим образом пропускала этот день.

      Хотел бы Хэнк сейчас подключиться к полицейским базам и проверить каждое сказанное слово.

      — Два года спустя она опаздывает на школьный автобус, водитель которого теряет управление и слетает с моста, убивая всех в салоне, — продолжает говорить Кэра бесцветным голосом. — Через год взрывается здание кинотеатра, куда мы не успели дойти, потому что задержались на переходе, — она замолкает на мгновение и меняет тему. — К тому времени Тодд уже не скрывался, был нетрезв большую часть времени. Алкоголь, вещества.

      — Почему вы не обратились за помощью? — спрашивает Коннор. В голосе его нет упрёка, только интерес. Но Хэнк уже знает ответ.

      — Тогда её бы у меня отняли, — Кэра грустно улыбается. — Кто я такая? Неофициально трудоустроенная няня. Мне бы её ни за что не отдали, а я обещала никогда её не бросать. Я сдерживала Тодда, очень долго. Он успел почти полгода провести в завязке, когда начал ходить на группы АА. Это были хорошие полгода. Но потом он потерял работу, и всё началось с удвоенной силой. В тот день, когда он поднял на Алису руку, мы сбежали, — она снова замолкает, подбирая слова. — Сперва это был просто импульс — желание уберечь Алису, спрятать от Тодда хоть на чуть-чуть. Но потом я поняла, как это выглядело со стороны, — она глубоко вздыхает. — Когда я услышала крик Алисы, я схватила пистолет, который Тодд хранил у себя в комнате, и выстрелила ему в ногу, — Кэра замолкает, как будто это заявление было самым тяжёлым за этот день. — Я не жалею, в тот момент он был опасен. Я даже не видела на его месте Тодда, когда он замахнулся на Алису. Вот и получается, что няня выстрелила в мужчину и похитила его ребёнка. Так что нам пришлось бежать.

      У Хэнка шла голова кругом. Возможно, это были последствия удара по голове.

      — И как долго вы скрывались?

      — Уже месяцев десять. Перебирались автостопом, ночевали где придётся. Ужасные условия для Алисы, но у меня есть родственники в Брюсселе. Мы пересекали границу Индианы и Мичигана, когда узнали о случившемся в Хаммонде. Бездомный убил всех в ночлежке, в которой мы должны были остановиться. Но по пути туда мы заметили патрульную машину, поэтому сменили дорогу и переночевали в другом месте. Тогда я полностью осознала, что ничего ещё не кончилось и Алиса находится в смертельной опасности. Я больше не могла списывать это на случайности.

      — В Детройте, где вы жили? — спрашивает Коннор, и Хэнк понимает, к чему тот ведёт. Исходя из такой полосы событий, можно было предположить.

      — Меняли районы раз в неделю, пока я пыталась придумать, как попасть в Канаду, находясь в розыске.

      — Были в прибрежном Дельрей?

      Задумавшись, Кэра кивает.

      — Останавливались на пару дней пару недель назад. А что? — настороженно спрашивает она.

      Хэнк с Коннором обмениваются взглядами.

      — В это время произошло нападение на детскую площадку. Трое погибших детей и пятеро взрослых, пытавшихся остановить нападавшего, — говорит Коннор.

      Кэра прячет в ладонях лицо на одно мгновение. Переводит взгляд на Маркуса.

      — Нам пора бежать. Нельзя здесь дольше оставаться.

      — Постойте, — перебивает Хэнк. — Во всех предыдущих случаях, насколько я понимаю, убийца был найден, потому что в конце кончал с собой. Убийцу в Детройте до сих пор не нашли.

      Хэнк жалеет, что слова вырвались из его рта. Маркус ещё не успевает произнести ни слова, но Хэнк уже знает, что он скажет.

      Тело, двухнедельное разложение.

      — Мы взяли это в свои руки. После того нападения в ночлежке, мы предположили, что Кэра может направиться в Детройт, чтобы в дальнейшем перебраться в Канаду. Пришлось взять под контроль городскую систему наблюдений. Наши люди патрулировали город. Мы даже задействовали медиумов. К сожалению, к месту преступления мы подъехали слишком поздно, — в голосе Маркуса звучит неподдельная горечь. — Но мы смогли остановить убийцу до того, как он успел застрелиться.

      — Чтобы потом убить самостоятельно? — интересуется Хэнк. В памяти всплывает обезображенное тело, привязанное к кресту.

      Маркус качает головой.

      — Мужчина был одержим. Мы проводили обряд экзорцизма несколько дней подряд, пытались узнать, как найти Кэру с Алисой. Но ничего не удавалось.

      — Его звали Стивен Беккет, — молчавший до этого мужчина, Джош, подходит к столу и кладёт распечатки досье с фотографиями, человека на которых можно отдалённо узнать в обнаруженном трупе. — Работал электромонтёром в том районе. Приводов не было, на учёте нигде не стоял.

      Хэнк берёт в руки листок с фотографией и рассматривает человека, труп которого, вероятно, видел вчера.

      — И вы хотите сказать, что вчера мы наткнулись на тело, которое было одержимо демоном? — он старается звучать как можно спокойнее.

      Проще было бы поверить в Санту. Или, по крайней мере, в то, что вчера они надышались чем-то в воздухе церкви.

      — Все предыдущие жертвы этого… существа успевали покончить с собой, выпуская его, — произносит Маркус. — В нашем случае, оно оказалось заперто в мёртвом теле. Когда вы вошли, оно увидело лишь две новые цели, которые могли бы помочь ему выбраться. Орудие дьявола — искушение. Оно могло говорить всё что угодно, ища брешь в вашей душе. Никто не сумел бы справиться, — Маркус смотрит на Хэнка. — Если и есть в произошедшем чья-то вина — это моя собственная, потому что я был слишком занят поисками Алисы, оставив того демона без надлежащего присмотра. Оставив его изначально, надеясь узнать больше информации.

      — Маркус, — перебивает его Джош. — Уже нет смысла корить себя. Кэра права, надо действовать как можно скорее.

      Хотел бы Хэнк во всё это поверить. Он знал, что никогда не причинил бы Коннору вред, но одно дело — знать, а другое — своими глазами видеть доказательства обратного. Прямо сейчас Хэнк не мог заставить себя даже взглянуть в сторону Коннора, чтобы не вцепиться глазами в налившиеся фиолетовым синяки на его шее. Так что, несмотря на всё сказанное, он не понимал, где во всём этом правда.

      — Ну, выведем мы их в Канаду, — говорит Хэнк, сосредотачиваясь на деле. — Дальше что? Смерти внезапно прекратятся?

      — Ватикан предложил свою помощь, — говорит Кэра. — Ведь так? — спрашивает она уже у Маркуса, и в стальных нотках, которые слышит Хэнк в её голосе, он видит ту женщину, которая смогла отбить ребёнка у пьяного отца, не побоявшись использовать оружие, и которая ловко избегала полиции в течение почти целого года с этим самым ребёнком на руках.

      — Это крайняя мера, Кэра. Мы рассчитываем, что она не пригодится, — он поворачивается к Хэнку с Коннором. — Девочке будет лучше расти, не находясь под постоянной опекой церкви. Ватикан считает иначе, — добавляет он. — Будь их воля, они бы ради её собственной безопасности заперли бы её в четырех стенах какой-нибудь церкви, в которой не прекращались бы молитвы круглые сутки. Разве это хорошие условия для ребёнка? — на лице Маркуса отчётливо читается, что он думает о методах римско-католической церкви.

      — Странно слышать подобные слова от святого отца, — озвучивает мысли Хэнка Коннор.

      — Бывшего святого отца, — поправляет его Маркус, усмехнувшись. — Я и моя команда всё так же верим в Господа, но наши методы не находят тёплого приёма в Ватикане.

      — Зато им нравится отправлять нас в мясорубки по всему свету, — раздаётся голос со стороны двери. Норт входит в поле зрения и занимает место за столом. Как давно она там стояла?

      — Ваши методы? — уточняет Хэнк.

      Маркус машет рукой в сторону компьютеров.

      — Технологии. Их разработки. У нас есть целые отделы по всему миру, которые стремятся объединить усилия духовного и материального. Ватикан считает, что человеку должно хватать веры в Бога. Мы считаем, что в наш век современному человеку, помимо веры, нужны научно-доказанные факты.

      Хэнк хмыкает.

      — Всё это звучит, конечно, интересно, но не совсем убедительно. Не принимайте на свой счёт, мисс, — обращается он к Кэре. — Но я хотел бы быть уверен в том, что мы не совершаем глупость, не передавая всю информацию огласке.

      — Вчерашнего тебе, стало быть, не хватило? — выплёвывает Норт.

      — Нет, — спокойно отвечает Хэнк. — Я видел страшные вещи за время службы, и всегда их совершали люди. Как не хотелось бы винить во всём демонов, — он бросает взгляд на собственные руки, прежде чем убрать их под стол. В этот же миг одну из его ладоней крепко сжимают. Он не смотрит на Коннора, но заставляет себя сжать чужую горячую ладонь в ответ. Это простое движение успокаивает и заземляет. Он выпускает руку Коннора с ощущением, что они со всем разберутся.

      — Мы не можем предоставить вам таких убедительных доводов, чтобы заставить помочь, — говорит Маркус. — Всё, что есть у нас — можно с лёгкостью назвать фальсификацией. Каждый кусочек предоставленных доказательств можно рассматривать под лупой неделями в поисках связи с нашей церковью.

      — Я ощущаю, что где-то здесь прячется «но».

      — Но мы справимся с вашей или без вашей помощи, лейтенант, — уверенно говорит Маркус. — Если вы боитесь последствий, — он делает паузу, — или того, что может нам попасться на пути, мы не станем вас винить или удерживать. Просто просим не препятствовать, хотя бы пока мы не вывезем Кэру с Алисой в безопасное место.

      Хэнк молчит. Его рациональная часть кричит о том, что все эти люди — сектанты, девочку надо немедленно уводить отсюда и как можно скорее, и стоит связаться с УБН, потому что наркотики тут явно где-то да были замешаны. И всё же вторая его часть, та самая интуиция, велит оставаться здесь до конца. Есть стойкое ощущение, что без них с Коннором — они не справятся. Кучка самоуверенных ребят пытаются спасти мир — или хотя бы двух человек. Хэнк может это понять.

      Он смотрит на Коннора, ища ответа. Тот поднимает в глубокой задумчивости взгляд на Хэнка. Между ними происходит немой диалог, который возможен только между людьми, которые так долго прикрывали друг другу спины, что слова уже не всегда бывают нужны.

      — Мы поможем, — выносит вердикт Коннор, поворачиваясь к Маркусу. — Я так понимаю, нужно найти способ, не привлекая внимания, провести Кэру и Алису через границу?

      Хэнк почти физически чувствует, как меняется атмосфера в комнате. Словно до этого все сидели, затаив дыхание.

      — В Эссексе уже ждут наши люди и новые документы, — он обращается к Кэре. — Они доставят вас до Оттавы. А там уже десять часов полёта и вы в Брюсселе.

      — Раз мы согласны помогать, нам нужно быть уверенными в том, что с ними всё будет в порядке, — говорит Хэнк. — После того как мы проведём через границу. И знать, что они точно приземлились в Бельгии.

      Маркус кивает, соглашаясь.

      — Звучит разумно. Мы что-нибудь придумаем. Сейчас первостепенная задача — найти способ перебраться в Канаду. Мысли?

      — Подземный тоннель, — говорит Хэнк. — Неофициальный, — продолжает он сразу же, прежде чем его успеют перебить. — Был, вернее, есть ещё один. Когда-то использовался для служебных нужд, ещё во время строительства автомагистрального тоннеля в тридцатых годах. Потом его забросили, и особо догадливые ребята приноровились переводить через него нелегалов. Лавочку прикрывали, но история повторялась несколько раз. Последний известный мне был в восьмидесятых, я как раз сдал экзамен на сержанта, и меня допустили до этой информации, — объясняет он в ответ на немой вопрос Коннора.

      — И вы уверены, что сейчас тоннель всё ещё функционален? — спрашивает Джош, одновременно с этим набирая что-то на клавиатуре.

      — Хрен его знает вообще-то, — честно отвечает Хэнк. — Мы отправляем туда людей раз в два года, чтобы убедиться, что всё остаётся запечатанным, но вряд ли они рискуют сунуться дальше входа.

      Маркус, Норт и Кэра перекидываются взглядами.

      — Полагаю, мы можем проверить это место. Где он начинается и заканчивается? — спрашивает Маркус.

      Как раз в этот момент Джош кладёт на стол планшет с открытой на нём картой. Хэнк находит нужное место, приближая.

      — Спустимся на Ривер-Руж, вынырнем на Брайтон-Бич. Это дополнительный километр или чуть больше, если сравнивать с подвесным мостом, но зато сразу окажемся на свободной территории, пустыри да заброшенные стройки, если мне не изменяет память.

      Коннор переключает карту в режим спутника, подтверждая слова Хэнка. Пара заводов по обе стороны, но, в целом, если действовать аккуратно, их появления никто не должен заметить.

      — Что скажете, бывший святой отец? — спрашивает Хэнк, глядя на Маркуса. — Смогут ваши люди, не привлекая внимания, оказаться в том районе сегодня ночью?

      Маркус усмехается.

      — Будут ждать рядом и подберут, стоит нам выйти, — обещает он, вставая из-за стола. Следом за ним встают все остальные. — Отлично. Собираемся, мне нужно, чтобы к часу ночи мы уже спускались в тоннель, — обращается он к Норт и Джошу. — Кэра, найди Саймона и попроси его решить вопрос с одеждой. Вряд ли там будет тепло, да и вам обеим стоит сменить образ, чтобы не примелькаться, — кивнув, Кэра выходит из комнаты, напоследок благодарно улыбнувшись Хэнку и Коннору.

      — Норт, выдашь им обратно оружие? — спрашивает Маркус.

      Девушка явно не согласна со многим происходящим в комнате, но направляется к двери. Извинившись, Хэнк нагоняет её уже в коридоре.

      — Норт, — окликает он. Девушка настороженно оборачивается. — Спасибо тебе за вчерашнее, — искренне говорит он.

      Она смеряет его долгим внимательным взглядом, под которым Хэнк ощущает себя чемоданом на ленте сканера в аэропорту. Ему не надо ничего объяснять, не надо говорить, что было бы, не успей она остановить его вовремя. Хэнк чувствует, что она понимает.

      — Пожалуйста, — произносит Норт, и в этом тоне нет враждебности. Она разворачивается и уходит, а Хэнк возвращается в комнату к остальным, отмахиваясь от вопросительного взгляда Коннора.

      — Ну что, когда выдвигаемся?