— Ваше Высочество, мы пришли поздравить вас и вашего супруга с первой брачной ночью. И очень надеемся, что Его Сиятельство в скором времени одарит вас ребенком, а нас — счастьем лицезреть вашего наследника, — очередной советник на вытянутых руках протянул коробочку, обшитую красным атласом. Исин принял ее, отставляя к остальным подаркам, и вернулся к супружеской паре, занимая место позади своего подопечного, что сидел в большом кресле рядом со своим мужем.

— Я тоже очень на это надеюсь, поэтому прошу вас воспевать благодарственные речи богам, чтобы они наделили моего супруга хорошим здоровьем, и он смог выносить нашего первенца. — Князь протянул руку через подлокотник и переплел свои пальцы с пальцами Бэкхена, чуть сжимая их, и омега, посмотрев на их руки, скромно улыбнулся, на несколько мгновений смущенно опуская взгляд.

С этого момента и пока дворцовый врач не даст официальное подтверждение, что Бэкхен беременный, каждый будет заглядываться на него, сам выискивая долгожданные признаки того, что супруг князя носит под сердцем ребенка. Только вот Бэкхена никто не спрашивал, чего он хочет на самом деле.

Омега красиво улыбался всем присутствующим в зале, сдерживая душевные метания. И никто даже не догадывался, кроме Исина, который сам помогал приходить Бэкхену в чувства, что парень со счастливым выражением лица молил всех богов о том, чтобы он смог забеременеть — потому что в этом случае, князь в ближайшее время больше не появится в его спальне.

Бэкхен чуть сдвинулся на кресле, меняя положение тела, но по-прежнему чувствуя боль в каждой клеточке своего тела, что напоминала ему о самой худшей ночи в его жизни. Когда он зажимал зубами одеяло, чтобы не проронить ни звука, чтобы не выдать, как ему больно и противно от происходящего, чтобы после не видеть насмешливых или, что еще хуже, сочувствующих взглядов подданных.

Хотя все это было абсолютной и бессмысленной мелочью по сравнению со взглядом лишь одного человека, который так и не проронил ни слова в его присутствии с самого утра. Да и что он мог сказать, когда сам всю ночь простоял по ту сторону дверей, будучи в такой ответственный момент на страже их с князем покоя.

Бэкхен сжал свободной рукой подлокотник, понимая, что подобные мысли делают ему больно, и он бы многое отдал, чтобы капитан Пак всего лишь улыбнулся ему в своей привычной манере — глазами — подбадривая и обещая, что все будет хорошо. Омега сильно прикусил нижнюю губу, напоминая себе, где он сейчас находится и в чьем окружении, и улыбнулся очередному гостю, что желал им с князем здоровых и сильных детей, да побольше.

А уже спустя час он прятался ото всех в тени высокого дерева, раскинувшегося над гладью озера в глуби дворцового сада. Омега, казалось бы, выплакал уже все слезы, и сейчас просто лежал на траве и невидящим взглядом смотрел сквозь плотную крону на небо, иногда жмурясь от того, что редкие солнечные лучи пробивались сквозь ветки и касались его лица. Время от времени он судорожно вздыхал, все еще чувствуя отголоски недавней истерики, а глаза медленно закрывались, уводя в легкую и приятную дрему. Во сне сильные, но ласковые руки оглаживали его лицо, шею… Бэкхен улыбнулся и откинул голову назад, подставляясь под легкие прикосновения — и единственное, что он осознавал, это то - что хотел, чтобы именно эти руки ласкали его в первый раз и… во все последующие разы. Чувствуя, как глаза вновь застилают слезы, он открыл их и охнул от неожиданности. Сон оказался явью.

— Вас все ищут, — прошептал капитан Пак, несмело отнимая руки от его лица.

— Знаю, — выдохнул Бэкхен, не прерывая зрительного контакта. — Но не могу заставить себя вернуться, — он вздохнул и приподнялся, чувствуя полную уверенность в том, что этому человеку может признаться в своих страхах. — Вы ведь никому не скажете, что видели меня здесь?

— Вы прекрасно знаете, что не скажу.

Знал. Наверняка. Что капитан Пак будет молчать обо всем, что слышал и видел, что бы ни произошло. И это давало надежду. Капитан Пак сам был его надеждой.

Они некоторое время вглядывались друг в друга, и Бэкхен не выдержал первым. Он потянулся к альфе и ухватил его за шею, притягивая к себе. Омега уткнулся ему в изгиб шеи, вдыхая природный мужской запах, смешанный с запахом его кожаных доспехов, и капитан обхватил его за талию, позволяя прижаться всем телом и поглаживая по спине.

— Держитесь, — прошептал солдат.

— Пытаюсь, — тихо ответил Бэкхен, — но каждый раз боюсь, что сорвусь. Боюсь, что не сдержусь и наговорю ему непозволительного.

— У вас хорошо получается. Даже я порой начинаю верить.

— Насколько меня еще хватит? — Бэкхен неосознанно провел носом по горячей и чуть потной коже.

— Я стараюсь постоянно быть начеку, но вы и сами отлично учитесь обходить острые углы в общении с ним. Вы большой умница.

— Не говорите так, — чуть слышно всхлипнул омега, теряясь в ощущениях.

— Буду, — шепнул ему на ушко капитан и поцеловал в висок, прижимаясь к нему щекой. — Вы заслужили похвалы.

— А счастье? Счастье я заслужил? — Бэкхен повернул голову, практически касаясь носом обветренной и грубоватой кожи на подбородке альфы. Тот посмотрел на него. — Или мой статус не предусматривает такое понятие? — это был скорее риторический вопрос, и оба знали на него ответ. — Иногда безумно хочу быть обычным человеком, делать то, что хочу и говорить то, что считаю правильным. Завидую Ханю, — Бэкхен горько усмехнулся, сдерживая слезы, — завидую их с Сехуном, пусть и взбалмошному, но все же счастью. Недавно случайно увидел, как они целовались и… — он вдохнул, — это было так…

— Как..? — парню показалось что, лицо воина стало еще ближе.

— Я никогда не чувствовал ничего подобного… — Бэкхен опустил взгляд на чужие губы, уже не понимая, что делает.

— Ваше Сиятельство, нельзя… — с какой-то неуверенностью в голосе сказал капитан. — Я могу быть рядом и хочу, но так нельзя, — он ласково провел костяшками по щеке Бэкхена и крепче прижал к себе.

— Вам и обнимать меня так нельзя, а мне говорить вам то, что я говорю. Но мы упрямо продолжаем это делать. Будьте рядом, прошу вас.

— Буду.

— Будьте, — прошептал омега, — я без вас пропаду, — за миг до того, как их губы несмело соприкоснулись.

Альфа целовал медленно, будто боясь навредить Бэкхену, но омега сам позволил углубить поцелуй, разрешая сделать его уверенным. Капитан придерживал его за шею и целовал так чувственно, что сбивалось дыхание. Мужчина ласкал языком его небо, проходился по ровному ряду зубов и облизывал кончик его языка, слегка прикусывал его и посасывал, втягивая в себя до сиплого стона. Бэкхен буквально на ходу улавливал его ритм и отвечал с той же страстью, которая медленно окутывала пару. Они целовались вот так просто, забыв о том, что даже обычное общение между ними выглядело бы странным, потому что между супругом князя и его личным телохранителем нет, и не может быть ничего общего.

Только между ними было, и сейчас оба отчетливо это осознавали - хаотичными прикосновениями рук и губ, объятиями и неразборчивым шепотом пытались показать друг другу, насколько ничтожна разница между ними по сравнению с переполняющими их чувствами.

— Боги… — выдохнул капитан, сжимая красивое лицо в ладонях. — До этого момента я даже думать себе об этом запрещал. Вы рвете мое сердце на части.

— А мое, кажется, начинает оживать после того, как его грубо растоптали, — счастливо улыбнулся омега и, получив благодарственный легкий поцелуй, вновь обнял альфу, уткнувшись ему в шею.

***

Бэкхен скрутился калачиком и укрылся одеялом с головой, вдыхая запах розового мыла. Благо Исин попросил Ханя сменить постельное белье и помог Бэкхену ополоснуться, тем самым смывая с себя запах мужа, что, казалось бы, въелся в каждую клеточку его тела. Но после сегодняшней ночи, скорее всего так и будет, ибо…

Омега закрыл глаза и попытался забыть то, как истерично хватался за одежду своего наставника и нервно вертел головой.

— Исина-а, нет. Я не могу.

— Тише, боги, тише. — Старший омега сам еле сдерживался, но при подопечном не имел права показывать свою слабость. — Посмотри на меня, посмотри на меня! — он схватил омегу за лицо, пытаясь привести его в порядок. — Бэкхен, нет другого выхода. Но поверь мне, хороший мой, я сам молился всем богам, чтобы ты смог забеременеть после вашей первой ночи.

— Син, я не лягу с ним еще раз. Пожалуйста, сделай что-нибудь! — омега разревелся, порывисто вытирая слезы на лице.

— Присядь, — старший посадил Бэкхена в кресло и сам опустился перед ним на колени, держа в руках его холодные руки. — Бэкхен, я не знаю, почему это не произошло в первый раз, но врач говорит, что это нормально и цикл твоего молодого организма просто не подстроился под мужа. По-хорошему, вам нужно регулярно…

— Нет-нет-нет, — дернулся омега, вспоминая первую и единственную ночь с супругом, после которой синяки и ссадины отходили почти месяц, а он сам еще долгое время не мог сделать и шага, чтобы не почувствовать боль.

— Бэкхен, хороший мой, ну не сможем мы отвертеться от этого после официального заявления врача, что ты не беременный.

— Исин-а, — Бэкхен выдернул руки и спрятал за ними лицо, съехав в кресле ниже и ревя.

— Одна ночь. Всего одна ночь. Потерпи, умоляю. Ты же понимаешь, что по-другому не получится улизнуть от его внимания. Он побоялся трогать тебя лишь потому, что ожидал решения врача, но… — Чжан осекся, предпочитая не говорить Бэкхену о слухах, что ходят о его муже — он уже несколько раз слышал о странных пристрастиях князя Ли в постели, и первая брачная ночь с Бэкхеном только подтверждала эти слухи. А хуже всего было то, что сам Бэкхен нравился мужу как омега, и тот только чудом не склонил его к постели в первую же ночь после свадьбы, а дал парню время, чтобы привыкнуть. И Исин прекрасно знал человека, который сумел совершить это чудо, уговорив князя пойти на такой шаг.

— Знаю, что веду себя как ребенок, — прошептал Бэкхен, — но я хочу домой.

А еще он хотел в объятия к Чанелю. Хотел, чтобы его обняли ласковые руки, хотел прижаться к сильной мужской груди, хотел почувствовать тепло, ставшее практически родным, и хотел услышать низкий голос, который успокаивал и давал надежду. Только капитан уже несколько дней отсутствовал во дворце, и, наверное, было к счастью, что он уехал по делам князя именно сейчас, не имея представления о том, что должно произойти. Еще одного его дежурства под дверями Бэкхен бы не пережил. Чанель не заслужил слышать то, что происходит в покоях его хозяев. Да и наутро Бэкхен не смог бы смотреть ему в глаза, даже учитывая, что каждый из них прекрасно осознавал то положение, которое занимал в этом дворце.

— Твои родители обещали посетить тебя сразу после рождения внука, — попытался успокоить Чжан омегу и отнял руки от его лица, заглядывая в заплаканные глаза.

— Боги, скорей бы… — тяжело вздохнул парень, справляясь со слезами.

Бэкхен услышал приглушенные голоса рядом с дверями в спальню и перевернулся на другой бок, все так же прячась под одеялом. А в следующий момент двери в комнату открылись.

— Син-а, скажи Ханю, чтобы не нес еду — аппетита нет, — жалобно попросил Бэкхен, думая, что это вернулся наставник, который вышел минутами ранее распорядиться об обеде. Омега вздохнул, и ему показалось, будто он почувствовал запах альфы, чей образ не давал ему совсем погрязнуть в боли этой ночью.

Чанель…

Бэкхен сделал еще один вдох, но уже более глубокий и даже улыбнулся, радуясь, что может заставить себя буквально чувствовать запах этого человека. Такой теплый, близкий и успокаивающий. Внутри омеги сдавило, и он сжал в руке одеяло, справляясь с накатившими чувствами, но замер, когда кто-то осторожно обвел контур его плеча, руки, а дальше бедра поверх одеяла. Омега дернулся, подумав самое худшее.

— Не нужно… — сжался он.

— Все хорошо, не волнуйтесь, — услышал он долгожданный голос с хрипотцой.

— Капитан…

— Да.

— Боги, — скинув одеяло и наплевав на боль Бэкхен, радостно подался, чтобы уже через мгновение прижиматься щекой к доспехам на груди мужчины.

— Я только вернулся. Но как только узнал, тут же прибежал. — Омега благодарно кивнул, но сразу застонал. — Простите. — Мужчина ослабил объятия, продолжая поглаживать парня по рукам, спине, волосам, будто держал в руках невиданное сокровище.

— Я так хотел увидеть вас, — прошептал омега. — Вы не представляете, насколько сильно.

— Теперь я рядом, — капитан потерся своей щекой о его волосы и поцеловал, потом еще раз и еще. Он коснулся губами виска омеги, спустился немного ниже и заметил на шее и плече уже проявляющиеся синяки. Мужчина зажмурился, а следом осторожно поцеловал те участки кожи, где еще ночью не было и капли нежности.

Бэкхен поднял голову, с каким-то смятением смотря на солдата, но все же коснулся рукой его небритой щеки, ощущая ухоженной кожей своих ладоней его жесткую щетину. И это было так приятно, так по-родному; рядом с этим мужчиной омега чувствовал себя в полной безопасности, и дело совсем не в том, что тот был лучшим телохранителем, а в том, что все нутро Бэкхена твердило ему, что этот мужчина никогда не обидит и не предаст.

— Я люблю вас, — прошептал воин, смотря Бэкхену в глаза. — Знаю, что не имею права, но…

— Вы единственный, кто имеет на это право, — улыбнулся омега и подался чуть выше, почти касаясь чужих губ. Он немного помедлил, обхватил обе щеки капитана, и перед тем как поцеловать его, выдохнул заветные слова в ответ, наконец-то понимая, как долго они молчали об этом, хотя оба догадывались — буквально угадывали по взглядам и жестам — что их чувства взаимны.

Капитан целовал его ласково и поначалу даже сдержано, но очень быстро взял полную инициативу на себя, целуя так, что Бэкхен практически задыхался от сбившегося дыхания и накативших чувств. Он обнимал мужчину крепко-крепко, боясь отпустить, боясь потерять, боясь, что это всего лишь мираж, который ему привиделся. Но заставил себя отстраниться, вспомнив: — Исин… должен вернуться…

— Он согласился дать нам время.

— Что? — удивился Бэкхен.

— Предупредил меня, что если я не обижу вас, то он закроет глаза.

— Син… — протянул Бэкхен, улыбаясь и касаясь своим лбом лба воина. — Он знал?

— Подозревал. — Воин погладил его губы подушечками пальцев. — Я не обижу. Никогда. Не посмею.

Они некоторое время смотрели друг на друга, но воин осторожно обхватил затылок Бэкхена, слегка перебирая волосы, и опять коснулся губами омежьих губ. Бэкхен с готовностью приоткрыл рот и ответил, растворяясь в нежности. Чанель ласкал его, обводил язычок и прихватывал его, чувствуя, что для парня поцелуи — это все еще новое и не до конца познанное. Альфа ликовал в душе, осознавая, что в таком искреннем для обоих деле, он практически учит Бэкхена получать удовольствие от поцелуя, и омега ловил темп на лету, время от времени едва постанывая.

Альфа прошелся губами по его щеке и поцеловал под ухом — Бэкхен чуть извернулся, подставляя под ласку все больше участков кожи — и опустился к шее, помня, что на ней синяки и кровоподтеки. Воин оттянул широкий ворот белой рубашки на парне и медленно прочертил влажную дорожку к острому плечу, и омега громко вдохнул, крепче сжимая в руках одежду мужчины. Когда альфа вновь вернулся к изящной шее, медленно мучая ее губами и вдыхая тонкий аромат омеги, Бэкхен дернул облачение воина.

— Ваше Сиятельство…

— У меня есть имя, — не открывая глаз, на придыхании сказал омега.

— Вы…

— Не нужно. Только не сейчас.

— Бэкхен, — прошептал воин на ухо, чувствуя, как омега в его руках затрепетал. — Ты мое солнце, мое небо и мои звезды, — сказал он, через слова с легкими поцелуями.

Парень блаженно улыбнулся и трясущимися руками принялся развязывать замысловатые узелки на одежде воина, пытаясь скорее снять жесткую кожу доспехов. Он до безумия хотел прикоснуться к этому человеку, прижаться к нему и не чувствовать преграды в виде одежды.

— Тебе нужно восстановиться после ночи, — заставил себя выдавить альфа, чувствуя, как сотни ножей пронизывали его сердце от понимания того, что человек, которого он любит, на самом деле принадлежит другому, и ничто этого не может изменить.

— Мне нужен ты, — упрямо сказал Бэкхен и поднял глаза на мужчину. Омега посмотрел на него с мольбой во взгляде. — Только ты и никто другой. — Он сам приник к альфе, несдержанно целуя его и прерывая поцелуй лишь в те моменты, когда снимал с него одежду.

Мужчина уложил его на кровать и навис сверху, исцеловывая щеки, подбородок, шею. Бэкхен под ним выгибался и мял в руках белоснежную шелковую простынь. Он неосознанно приподнял бедра, ощущая чужое возбуждение своим, и это было невероятно и так интимно, потому что омега еще никогда не чувствовал такого огня в своем теле. Взаимного. Когда не только хотели тебя, но и ты жаждал любимого человека.

Альфа стянул с Бэкхена длинную рубашку и откинул ее, продолжая целовать ключицы, опустился к соскам и прихватил губами сначала один, а потом передвинулся и ко второму. Он руками поддерживал омегу под бедра и чуть притормаживал его, когда парень уж слишком откровенно терся и ерзал, не понимая, что при таком темпе альфу не хватит надолго, а тот четко решил для себя, что заставит омегу забыть старую боль, причиненную мужем. Он новым слоем наложит на нее удовольствие, чтобы то залечивало, пусть и не телесные, но душевные раны.

— Чанель… — простонал омега, задыхаясь. И альфа на мгновение поднял на него глаза — он впервые услышал свое имя из уст любимого, до этого довольствуясь лишь редким и пресловутым «капитан Пак».

— Позови меня еще раз, — попросил он, прикусывая кожу на шее под подбородком. — Бэкхен, позови меня.

— Чанель… — повторил омега, за что получил страстный поцелуй.

Альфа сжал в руках его ягодицы и провел подушечками пальцев по межягодичной впадинке. Бэкхен напрягся, но тихое и уверенное «Я обещал, что не обижу» немного успокоило его, и Бэкхен, закусив губу, покорно расслабился, отдаваясь на попечение мужчине.

Чанель целовал и касался его везде, он зацеловывал каждый синяк и кровоподтек — на руках, на бедрах, на внутренней стороне бедер. Омега смущенно прикрывал глаза ладонями и терялся в сладких ощущениях, ему еще никогда не было так хорошо. Он смелее оглаживал плечи альфы и чуть сильнее сжимал их, когда альфа приближался к самым сокровенным местам, и каждый раз будто забывал, как дышать, замирая и чуть приоткрывая рот. Хватал воздух, как в последний раз, отчетливо улавливая в нем запах Чанеля. Запах, который сейчас настойчиво проникал в каждую клеточку его тела, делая его по-настоящему принадлежащим этому альфе.

Мужчина поцеловал его под пупком и медленно перевернул на живот, любуясь красивыми округлыми ягодицами и одновременно подавляя в себе злость за грубые отпечатки чужих пальцев на них. Чанель коснулся языком копчика омеги и провел им вдоль позвоночника. Поцеловал в основание шеи, прикусил кожу и опять поцеловал. Он потерся пахом о ягодицы Бэкхена и тот, облизав губы, слегка выпятил их, вжимаясь в альфу.

— Бэкхен… — мужчина провел носом по его волосам, будто собирая их аромат по крупицам. — Бэкхен… — будто пробовал имя на вкус, как заморский и еще не испробованный фрукт. — Ничего не бойся.

— Я не боюсь, — выдохнул омега, и воин слегка отстранился. — С тобой мне ничего не страшно. — Он охнул, когда по его спине и бокам вниз ощутимо прошлись большие и грубые ладони, и его ягодицы раздвинули.

— Доверься. — Чанель наклонился и поцеловал его в поясницу, обдавая кожу горячим. А в следующий момент Бэкхен почувствовал его язык меж своих ягодиц и громко застонал, тут же смущенно утыкаясь лицом в подушку. Альфа медленно и основательно увлажнил его все еще воспаленное колечко мышц и осторожно толкнулся языком внутрь, выбивая еще один сдержанный стон удовольствия. — Не молчи. Я хочу знать, что тебе хорошо, — шепнул он, чмокнув красный след на ягодице, и приподнялся.

Мужчина осторожно согнул в колене одну ногу Бэкхена и приставил головку ко входу, безумно медленно входя и замирая каждый раз, когда замечал, что Бэкхен сжимает в руке спасительную простынь. Чанель окинул взглядом красивый изгиб спины омеги и улыбнулся — никакая, даже самая дорогая и изысканная одежда, не могла сравниться с естественной красотой этого чужестранного омеги, который однажды ворвался в его жизнь, в его душу и сердце, пленив своим мягким характером и глубоким взглядом, что не нашли должного отклика у законного мужа. И если бы у Чанеля была возможность, он бы носил этого омегу на руках, но все, что ему остается — это залечивать раны, нанесенные другим. И быть рядом.

Чанель двигался осторожно, но уверенно, плавными движениями входя глубоко и видя, как омега под ним кусает губы и жмурится. Он подался вперед и заставил Бэкхена поочередно выпустить простынь из пальцев, сплетая их со своими и сжимая. Входил с каждым разом основательно, задерживаясь, и вновь выходил.

Дыхание Бэкхена давно сбилось, он метался на подушке, сам приподнимал бедра, стараясь добрать будоражащие ощущения, и до онемения сжимал руки Чанеля.

Альфа вышел из него и под несогласный всхлип уложил Бэкхена на спину, вновь входя и наблюдая за тем, как омега выгибается под ним дугой и тянется за поцелуем, по которому уже успел соскучиться. Бэкхен обхватил его торс ногами и прошелся ноготками по его груди, опускаясь к самому животу, и заворожено наблюдая за тем, как в его тело красиво погружался член Чанеля — а ведь ему бы никогда даже в голову не пришло смотреть на такое, когда он был с мужем.

Мужчина подхватил его и выпрямился, помогая оседлать свои бедра, и Бэкхен крепче сплел за его спиной ноги; обнял за шею и позволил придерживать себя, но уже сам инстинктивно искал нужную амплитуду. Они напряженно смотрели друг другу в глаза, не видя ничего вокруг, кроме томного, покрытого поволокой страсти взгляда напротив. И аромат. Общий. Один на двоих, распространившийся по всей комнате. Аромат желания, всепоглощающих эмоций и любви.

— Бэкхен, я… — Чанель попытался сказать омеге, что уже на грани, но тот лишь сильнее прижался к нему и завертел головой, а в следующий момент буквально впился в него ногтями и простонал его имя… так сладко и так чувственно… и сжал его член внутри себя, зажмурившись от накатывающих одна за одной волн наслаждения.

Омегу всего трясло, но все же он попытался улыбнуться, наконец-то понимая, что произошло. Вернее ощущая. Горячее внутри себя. Чанель также тяжело дышал и держал его крепко, одной рукой за поясницу, и второй за шею, перебирая мокрые волосы на затылке.

— Боги, а если ты не забеременел этой ночью? — тихо предположил альфа, в душе надеясь именно на это.

— Я буду молиться каждый день, чтобы именно ты стал отцом, — прошептал ему в шею Бэкхен. — Любимый мой.

— Твой… — с трудом сглотнув, сказал Чанель. — Навсегда. И в этой жизни и во всех остальных.