Пальцы под столом методично сжимались и разжимались, потрескавшаяся от сухости кожа на ладонях немного саднила, и это приносило какое-то извращенное удовлетворение.

Минхо молча сидел месте, куда его услужливо посадил Чан, стараясь не смотреть в глаза обитателям дома. Молчание после того, как его представили, было откровенно неловким.

— Так это Джисон тебя нашел? — с любопытством уточнило одно из новых для него лиц, кажется это был Сынмин

Минхо коротко кивнул. С тех пор, как он вошел на кухню, он не проронил ни слова. Звуки застряли в глотке, как только он увидел всех. Их было семеро.

Семеро.

Семь существ жили в этом доме.

Ему хотелось схватиться за волосы и тянуть их до тех пор, пока боль не отрезвит его настолько, чтобы прекратить паниковать. Удушающий комок застрял в груди и отказывался уходить. А в ушах эхом раздавался нежный шепот, настолько реальный, что казалось волоски на затылке шевелились от чужого дыхания.

— Чтобы все исправить, тебе придется выполнить свое предназначение, сын мой. Найди семь проклятых душ, которые образуют меж собою связь. Только тогда ты сможешь сделать то, что должен. Для этого ты был рожден и существовал все это время, это твой прямой долг. Не подведи мое доверие. Ты понял?

— Да, мама…

— Что ты сказал?

Минхо вздрогнул от резкого перехода в реальность. Паника, до этого затягивающая все его тело в бездну, как-то неестественно быстро отступила. Он моргнул, не ожидая такого быстрого прекращения его личного ада. Обычно если это происходило, это длилось как минимум минут пять, а тут…

Он повернул голову, осматривая окружение. Глубокие черные глаза Джисона смотрели на него с некоторым волнением, а рука Феликса почти невесомо касалась его плеча.

— Ничего, — тихо ответил Минхо, — Просто задумался. Кажется, у вас небольшой сквозняк, — добавил он, поведя плечами и сгоняя странное чувство чужого присутствия, заодно и убегая от лишних прикосновений: Феликс немного виновато улыбнулся и отстранился.

Джисон хотел еще что-то сказать, но его перебил знакомый голос с легкой капризной гнусавостью.

— Так игрушечный мальчик нашего Хани умеет разговаривать? — Хенджин ехидно сощурился на него с дальнего края стола. Наверное, Чан его посадил туда, боясь, что они вновь вцепятся в друг друга, — Я уж подумал, что случайно сломал тебя, таким ты был тихим. Не хотелось бы портить чужую вещь в первый же день.

Минхо только посмотрел на него сквозь нахмуренные брови, не в силах сейчас как-то сопротивляться.

— Отстань от него, придурок, — фыркнул Джисон, — И Минхо тебе не игрушка, он просто нуждался в помощи. А мы могли ее ему оказать. Правда? — он улыбнулся находящемуся рядом Чанбину. Тот только хмыкнул и растрепал ему и без того взъерошенные волосы, оставляя риторический вопрос без ответа.

— Оу, так то, что он твой, ты уже не отрицаешь? — Хенджин многозначительно подергал бровями.

Джисон показал ему язык.

— Господи, с кем я живу, — раздраженно вздохнул себе под нос еще один житель дома, сидящий по левую руку от Минхо. Его раскосые походящие чем-то на лисьи глаза тем не менее светились искорками веселья.

Чонин. Так назвал его Чан, когда пригласил всех за стол.

— Джисон часто кого-то приводит в ваш дом? — решился все же завести разговор Минхо с новым знакомым.

Ему казалось это отличным поводом, чтобы немного поинтересоваться о происходящем здесь. Все же странно, что он уже несколько часов находится под одной крышей с считай незнакомцами, еще немного и, он уверен, часовая стрелка насчитает целые сутки, но ни один из них до сих пор не задал ни единого вопроса о его происхождении. Они же должны понимать, что просто свалиться из ниоткуда в подворотню без сил и при этом не привести с собой неприятности — это маловероятное событие. Вряд ли они настолько глупы.

Чонин на секунду покосился на него, и это было единственной реакцией на прямой вопрос. Минхо в замешательстве сжал губы.

Что ж. Не все обязаны были быть к нему дружелюбны так же, как тот же Джисон.

— Сони не переносит чужих страданий, — вместо своего друга ответил Феликс, одарив все еще кривляющегося парня ласковой улыбкой, — Особенно если он может как-то помочь, — его тон был пронизан теплотой.

Слышать это было почему-то трудно, Минхо не понял откуда взялось это тянущее чувство в груди. Но он просто проглотил неприятные эмоции очередным глотком густой темно-красной жидкости из ярко-зеленой кружки со странным рисунком. До этого он уже успел оценить поистине безвкусный выбор хозяев дома в посуде. Видимо многое изменилось за его скачок во времени, чтобы в домах начала появляться подобного рода вещи.

— Ага, вот и усыновляет всяких диких зверенышей, — хихикнул Хенджин, — Инни не любит об этом говорить, но он тоже когда-то был на твоем месте, игрушечный мальчик.

— Не мог бы ты так меня не называть, — подал голос Минхо, решив все же парировать очередную грубость — Мне дали имя при рождении не просто так.

— Ой какие мы пафосные, — Хенджин драматично ахнул, — Имя при рождении, ну вы только послушайте, прямо сын какого-то благородного дома из прошлого. — широкая ладонь театрально обмахивала лицо, изображая веер, — Может тогда мне тебя называть графом? Или принцем? Раз тебе так важно твое «великое» имя.

Минхо похолодел.

— Ты слишком много болтаешь, — лицо Чонина совершенно ничего не выражало, поэтому то, о чем он думал, оставалось загадкой. Но он в любом случае остановил этот бредовый поток сознания, чему Минхо был искренне благодарен.

Он не уверен, какой ответ подошел бы на подобные слова.

Огрызнуться? И тогда это перейдет в очередной спор или драку. Не хотелось бы.

Отшутиться? Но он не был так хорош в подобном, чтобы это прозвучало гладко и не вызвало подозрений.

Хенджин, даже не подозревая, какую бурю вызывает внутри объекта своих атак, подобрался слишком близко к правде.

— Но ты все равно меня любишь, — самодовольно улыбнулся Чонину нарушитель спокойствия.

На удивление на бледных щеках до этого равнодушного парня появился румянец, и он, ничего не ответив, замолчал и уткнулся в свою кружку, так же ярко раскрашенную, как и у всех.

— Гхм, — Чан, неловко прокашлявшись, решил вступить в беседу, — Минхо, ты наш гость, мы все, повторяю, все, — он сурово обвел присутствующих взглядом, — Рады приветствовать в тебя в нашем доме как минимум до тех пор, пока ты не восстановишься.

Вот это как раз и вызывало вопросы.

— Но вы меня не знаете, — все же решил высказать свою точку зрения Минхо. Он ни капли не сомневался, что здесь замешано нечто большее, чем доброе самаритянство, — Я действительно могу остаться?

Чан нечитаемым взглядом проследил за его руками, скрупулезно открывающими кусочки сухой кожи с пальцев. На его беспокойные конечности немедленно легла чужая ладонь. Здесь было нормальным вот так вот просто врываться в чужое личное пространство?

— Прекрати, — Феликс, кому и принадлежала ладонь, заговорил с ним таким тоном, будто он был несмышленым ребенком, но по какой-то причине Минхо совсем не хотелось ему возражать. То же странное спокойствие, что и после паники, теплым покрывалом опустилось сверху.

Ох.

Манипуляции эмоциями.

Так вот что это было.

Минхо не стало от осознания легче. Не лучшая способность для его миссии. С Феликсом нужно быть максимально бдительным, иначе так можно утратить самого себя. В его время таких как он нередко делали рабами или вовсе убивали, и он в какой-то мере это понимал. Быть вечно подавленным, вечно спокойным — ужасная участь. Наверное, самому Минхо было бы проще умереть, чем прожить жизнь ничего не чувствующей тряпки.

И тем не менее по какой-то причине Феликс не стал дотрагиваться до Хенджина, чтобы применить свою силу, когда он в ярости напал на Минхо в спальне. Почему? Пока это оставалось загадкой.

Чан благодарно кивнул, будто ждал от Феликса именно таких действий, и продолжил.

— Мы действительно не знаем тебя, но Джисон, — он кивнул на ерзающего рядом парня. Боги, у этого неугомонного существа действительно было слишком много энергии, — Он сделал тебе подарок.

Минхо на секунду непонимающе нахмурился, а потом вспомнил.

— Этот? — рука поднялась, продемонстрировав всем браслет.

Семь пар глаз тут же хищно впилась взглядом в его запястье. По спине пробежала дрожь. Под прожигающими взглядами он медленно опустил его обратно на колени.

— Так это правда, — прошептал Чонин.

Сынмин хмыкнул.

Хенджин недовольно закатил глаза, скрестив руки на груди.

Джисон почти торжественно улыбался.

— Да, — кивнул Чан, — Он не просто полезный аксессуар. Его наличие говорит о том, что тебе можно доверять.

Минхо в неверии расширил глаза. Что он только что услышал?

— До…доверять? — голос невольно сорвался, настолько это было немыслимо, — Вы серьезно?

— Джисон никогда не ошибается, — подал голос до этого молчавший Чанбин.

— Да, — подтвердил Феликс, — Все мы когда-то тоже получили свой браслет. И, как видишь, мы все еще здесь.

Боги. Ну и чушь же они несли.

Минхо хотелось смеяться. Эти парни действительно… действительно были просто кучкой глупых ничего не соображающих мальчишек.

Он резко встал, чуть не опрокинув стул.

— Прошу меня извинить. — он старался скрыть дрожь в голосе, — Мне надо отойти.

Нетвердым шагом он вышел, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Спина встретилась с холодной стенкой, поддерживая его ослабевшее тело. Минхо прикрыл глаза, стараясь прижаться к ней всем своим существом и дышать глубоко и размеренно.

За дверью слышались перешептывания, но обрывки все равно улавливались чутким нечеловеческим слухом, даже если Минхо этого и не хотел.

…может стоило… чтобы успокоить…

…не надо…я почувствовал…

…не так резко…но сказать больше…

…потише…услышит…

Через несколько минут дверь приоткрылась и из нее высунулась знакомая взъерошенная макушка. Минхо почти рад был видеть именно ее, а не кого-то другого из этой шайки.

— Джисон, — виновато начал он, все же было максимально невежливо уходить посередине разговора из-за своего обострившегося психоза, но тот цыкнул на него и вышел в коридор полностью.

— Не смей извиняться, — он сурово погрозил ему пальцем, — Кому как не мне знать, что это было тебе нужно.

Минхо опустил взгляд в пол.

— Действительно, — горько проговорил он, — Кому как не тебе.

Ответом ему было молчание.

Немного удивленный, Минхо поднял глаза, чтобы встретиться с новым для него Джисоном, необычно серьезным.

— Тебя это смущает? — спросил он непривычным тоном. В нем не было ни капли шуток, заигрываний и веселья. Это был действительно важный вопрос, — Наша… то есть моя сила. Она тебе так сильно мешает?

И почему-то сейчас не хотелось увиливать от разговора или отмалчиваться. Минхо как никогда ясно осознавал, что ему нужно ответить честно, потому что от этого зависело его нахождение здесь, в компании семерых существ, которых когда-то давно его мать называла проклятыми.

И какая-то эгоистичная часть его хотела разразиться колкостями, осыпать оскорблениями, вызвать ненависть, чтобы его с позором выгнали обратно под тот дождь, чтобы его тело осталось там в грязи, и ему больше не пришлось бы стараться никогда.

Никогда.

Но он знал, что не может поддаться этому никчемному и неблагодарному себе.

Поэтому он, сглатывая накатившие слезы, вымучено улыбнулся.

И ответил:

— Нет.

Он говорил:

— Конечно нет, это вовсе не причина, почему я ушел.

Слова Минхо не были ложью, это действительно было не первостепенно важно.

Джисон смотрел на него странно. По-новому. Этот взгляд был для Минхо непонятен, он не мог прочесть ни одну знакомую эмоцию в его лице.

— Знаешь, я тебе еще вчера говорил, что прикосновения — это не страшно, — начал вдруг Джисон, — Но мне кажется, ты это еще не до конца усвоил.

Минхо недоуменно поднял брови, не понимая к чему он клонит, но ему быстро объяснили.

Пару шагов — и его аккуратно обхватили за плечи, пристроив подбородок на плечо.

— Я понимаю, что наши слова о доверии могут звучать неубедительно. — мягко говорили ему, — И я не знаю, чего ты так боишься и о чем так беспокоишься в своей красивой голове каждую секунду своего времени. Но, — ладони необыкновенно теплые от только что выпитой крови сжали его крепче, — Я хочу, чтобы ты просто отдохнул у нас. Тебе ведь это нужно. Я чувствую. Пожалуйста.

И это надрывное «пожалуйста» было максимально искренним и настолько умоляющим, что Минхо сдался.

Глупые, глупые мальчишки.

Он обреченно склонил голову, уткнувшись виском в пушистые вихры волос и бездумно наблюдая за двигающимися тенями от приоткрытой двери.

— Ладно, — тихо сказал он наконец, ломая обволакивающую их тишину, — Ты прав, мне это нужно.

И это была одновременно самая большая правда и самая большая ложь, что он говорил.