Окончательно заскучав, я вышла из зала и спустилась в сад. Продолжать делать вид, что мне хоть сколько-нибудь интересно находиться с этими людьми, было уже совершенно невозможно.

Ночь была так тиха, что я могла различить практически бесшумные шаги Инанны, медленно ступающей по белоснежному гравию.

- Я не понимаю, зачем они это делают, - певуче проговорила ламмасу, встав позади меня, когда я устроилась на постаменте одной из скульптур, украшающих аллею.

- Чтобы встретиться, обменяться новостями, выгулять новых любовников и любовниц, оговорить новые проекты, посплетничать… в общем для того, чтобы удостовериться, что они все еще на вершине мира.

- Разве это вершина? У них нет реальной власти и реальной мощи, - в голосе Инанны явственно слышалось пренебрежение. – Они не умеют завоевывать даже сердца тех, кто рядом с ними…

- Точно, - согласно кивнув, я отпила из бокала шампанского. – В этом-то и проблема. Они одиноки и разочарованы во всем, в чем только можно. Но пытаются это скрыть…

- Я слышала, они называли одинокой тебя.

На это я лишь усмехнулась и глянула на собеседницу. На ее непередаваемо прекрасный профиль, словно высеченный из камня рукой гениального скульптора, ее мягкие волосы цвета розового золота, всю ее монументальную фигуру, так удивительно и так естественно соединяющую в себе грацию женщины и силу львицы… львицы с необъятными крыльями, сложенными за спиной, словно два огромных паруса.

- Разве я могу быть одинокой, когда у меня есть ты? А у тебя есть я…

Ответив на мой взгляд своим мягким, удивительно трепетным для столь царственного существа взглядом, Инанна с улыбкой проговорила:

- Величайшее сокровище, истинная ценность которого неизвестна никому из них…

- Может быть…

В который раз задумавшись о том, насколько удивительной была эта привязанность ламмасу к простой смертной, я рассеянно всматривалась в огни фар подъезжающих к поместью автомобилей, когда Инанна встревоженно качнула крыльями и, склонившись к моему плечу, прошептала:

- Сюда идет твой отец.

- Все хорошо, не волнуйся. Подождешь меня в восточной беседке?

- Конечно.

- Как тебе вечер, Камилла?

- Вполне сносно, пап. Я очень старалась и, кажется, все получилось.

Отец небрежно облокотился о статую льва и затянулся сигарой. Не смотря на свой довольно преклонный возраст, он все еще мог похвастаться редкой для людей его типа мужской красотой, но я воспринимала его облик лишь как причину страданий матери, которая должна была стоически выносить все его бесчисленные интрижки.

- Я горжусь тобой…

- О, не стоит. Я просто делала вид, что нормальная. Это не повод для гордости.

На слове «нормальная» с кончика его сигары сорвался пепел, и я проследила за тем, как он упал на носок его ботинка.

- Ну а твоя… подруга? Ей нравится, когда ты общаешься с такими же… как ты?

Я повернулась и внимательно на него посмотрела. По правда говоря, меня неизменно веселила его реакция на мои откровенные ответы.

- Она считает такие вечера пустой тратой времени, а собравшихся здесь – людьми, лишенными каких-либо благородных качеств. Извини, ты сам спросил.

Взгляд отца тут же стал будто стеклянным.

- Что ж, хорошо. Это ее мнение. Надеюсь, оно не во всем совпадает с твоим.

- Разумеется, не во всем. Я люблю живопись, а она превыше всех других искусств ставит скульптуру. Я вегетарианка, а она питается вырванными из груди сердцами.

Отца вновь передернуло, хотя он пытался сохранить маску спокойствия изо всех сил.

- Однако же, твое место среди людей.

- Это так. Но, будь моя воля, я бы навсегда покинула дом и отправилась с ней в ее мир…

- Что ж. Для нас, твоей семьи, счастье, что ты не можешь оставить нас. Доброй ночи, Камилла…

- Доброй ночи, пап.

Я вошла в красиво подсвеченную фонарями беседку и тихо позвала:

- Инанна!

В тот же миг ламмасу предстала передо мной, материализовавшись из тончайших нитей, незримо витающих в ночном воздухе.

- Я здесь.

- Думаю, можно не волноваться, что он вновь захочет поговорить со мной в ближайшее время.

- Он уже заперся с одной из тех женщин…

- Инанна, не нужно…

- Прости. Я хочу, чтобы ты забыла обо всем…

Она сделала шаг назад, чтобы колонны беседки не мешали ей, и плавным движением расправила свои огромные крылья.

Не говоря больше ни слова, я подошла к ней и забралась на ее могучую спину. В следующий миг ночь поглотила нас, и мы стали незримы для любого из смертных.

Внизу темнели кроны деревьев, изредка перемежающиеся островками света, идущего от дорогих загородных вилл. Рядом с ними змеились подъездные дороги, то появляясь, то вновь пропадая, но в конце неизменно вливаясь в сияющую реку трассы.

Море ночных огней становилось все ярче, все полноводнее. Нью-Йорк раскрывал перед нами свои объятия, но мы направлялись дальше…

Я прижималась к спине ламмасу, обхватывала ее мощную шею, мечтая, чтобы мои прикосновения несли ей лишь радость.

- Куда мы отправимся на этот раз?

- В любую точку вашего маленького мира. Только скажи…

- Может, на юг, туда, где океан становится теплым?

- Держись крепче, я полечу быстрее, чтобы к рассвету мы успели вернуться.

Вернувшись в свою спальню, я без лишних церемоний упала на кровать.

Утомительный вечер завершился прекрасной, нежной ночью… Я никак не могла забыть шепот Инанны, колышущий завитки волос над самым моим ухом, ее волнующие поцелуи, объятия ее сильных рук… обретаемых в миг, когда она принимала человеческий облик…

В моей ладони была зажата маленькая раковина. Я нашла ее на берегу, там, где мы были совершенно одни…

Я никогда не могла отказать себе в этой маленькой слабости: из каждого нашего путешествия я приносила с собой что-то подобное. Коллекция раковин, еловых шишек, камней с древних развалин хранилась в моей гостиной.

Меня в очередной раз посетила мысль о том, насколько легко я могла бы доказать отцу и любому другому человеку из моего окружения, что Инанна действительно существует… что я не безумна и не говорю с голосами в своей голове… Только в этом не было никакой необходимости.

Как прочие редкие счастливцы, с детства знающие о существовании других миров и знакомые с их обитателями, я предпочитала оставаться в чужих глазах сумасшедшей, но не отказываться от существа, которое было мне так дорого.