Сначала Бентлею кажется, что лучшей идеей будет оправиться в поместье сразу же, но когда он понимает, что у них с Валерией нет ни шиллинга, а никто просто так не захочет везти их, довольствуясь обещанием получить оплату позже, планы меняются сами собой. И вот уже ноги несут его по знакомому маршруту, который он проходил пешком ещё когда был совсем маленький. Его обязательно узнают в личной конторе. Он и его отец положили слишком много усилий на развитие организации. Контора дала много рабочих мест не только образованным людям, но и тем, кому об образовании оставалось только мечтать. И Бентлей не сомневается, что даже спустя десять лет она может продолжать работу. Он даже не думает о том, что может подойти к знакомому зданию и не увидеть красивой вывески над входом. Английская корона была заинтересована в поддержке конторы Кеннета, что только внушает надежды на лучший исход. В конечном счёте, даже брат Лоуренса Кеннета и по совместительству дядя Бентлея мог продолжить поддерживать семейный бизнес, рассчитывая на получение уже всей прибыли. С дорогим дядюшкой, с которым Кеннет то и при жизни отца не очень хорошо общался, ещё предстоит поговорить.

Идя с Валерией под руку, Кеннет вспоминает лучшие времена. Город почти не изменился, и всё же кэбов и колясок стало больше, да и людей, по всей видимости, тоже. И это неизбежно. В процветающей стране растёт и население. Пусть не всегда за счёт рождения детей.

Со всех сторон слышна не только английская речь, Бентлей узнаёт и французский, на котором говорила вся аристократия в те времена, когда он учился, и даже характерное шотландское наречие. Он должен был пройтись по этим улицам с Морганой. А точнее проехаться в карете, показать ей контору, офис Ост-Индской Торговой Компании, особняк на площади королевы Анны и поместье, которое должно было стать и её домом.

Но идеальная картина светлого будущего Бентлея осталась не дописанной.

Кеннет и Валерия проходят мимо открывающихся лавок, контор, на них даже чуть не наезжает пьяный извозчик, Бентлей только и ударяет тростью по дверце, чем выражает всё своё недовольство.

— Ужасное место, — недовольно бормочет испанка. Но сам Кеннет не разделяет её мнения.

Они сворачивают за угол, выходя на широкую улицу, ведущую к площади и собору Святого Павла. И это место Бентлей помнит как нельзя хорошо. Мать верила в Бога, и на службы они всегда старались приезжать сюда. Особенно на Рождество. Бентлей выдыхает. Столько воспоминаний осталось на этих улицах, и столько вещей, связанных с ними, он предпочёл бы забыть.

— Мы почти пришли.

Бентлея лукавит. Идти им приходится ещё добрых полчаса. И всё же когда он замечает знакомую деревянную вывеску, даже не выцветшую от времени, на душе становится спокойно.

«Контора Кеннетов».

И почему, имея непосредственную связь с морем и поставками шёлка, а также последующей перепродажей его, Лоуренс Кеннет хотел сделать из единственного сына священника, так и остаётся загадкой для Бентлея.

— Пойдемте. Посмотрим какие убытки без меня они понесли.

Бентлей оказался талантливым управленцем. Получше, чем его отец. Амбициозный, уверенный, он принимал все решения с холодной головой, стараясь ограничиться малой кровью. От перепродажи сырья Бентлей быстро перешёл к организации собственной мануфактуры. Шёлк, ситец, пряности, вскоре и заключение договора с плантатором Бартоломью Суортсоном в Вест-Индии. Он намеревался если не купить весь мир, то хотя бы договориться и разделить его с сильнейшими и лучшими из лучших. Он не побоялся и не побрезговал позаимствовать у французов экспериментальную ирригационную систему, и был удовлетворён, когда Суортсон присылал ему отчёты, в которых итоговый результат был лучше прогнозов. Бентлей никогда не сомневался в нанятых им людях, любил своё дело. Вот только его смерть не могла не коснуться конторы.

— Мой отец, определенно, сказал бы, что вы делец, — Валерия смотрит на вывеску. — Вы были очень богаты… до неё, верно?

Лорд предпочитает не отвечать на вопрос. Он мог бы стать богаче в разы, подчинить весь мир, но судьба в лице Морганы решила распорядиться иначе. И по не понятной даже ему самому причине Бентлей не чувствует на неё никакой обиды. Мысли о том, с какой жестокостью и беспощадностью он пригвоздил её к каменному полу, вытесняют всё то, что он назвал резким словом «предательство». Быть может, Моргана видела и знала намного больше, чем рассказала. Но этого Кеннет уже никогда не узнает. И мучительно признаваться, что только на его плечах вина за содеянное.

И всё же, стараясь сохранить уверенность и непоколебимость, Кеннет переступает порог своей конторы, толкнув с силой дверь. Внутри почти ничего не изменилось, кроме мужчины за стойкой, не поднимающего головы от переписывания толстого журнала. Лорд сцепляет руки в замок за спиной, и губ его касается сдержанная улыбка. От одного вида мирной привычной деятельности в начале рабочего дня, хочется радоваться по-детски, но разве Бентлей может потерять лицо.

— Сэм, что на счёт отплытия в Южную Каролину? Где проложенный маршрут? Мне вот-вот встречаться с тем кретином Флетчером. Он уже всю душу мне измотал. Давайте живее.

Справа из дверного проёма вылетает низенький коренастый мужчина с круглыми очками на носу. Он прижимает к груди папку бумаг, а платком вытирает багровое лицо. В суетливом мужчине легко узнаётся помощник отца. Маркус Хармон был совсем молод, когда пошёл работать в контору Лоуренса. Бентлей практически вырос у него на глазах, как и сам Хармон постарел на глазах у Кеннета. Если с Маркусом всё хорошо, то можно вовсе и не переживать за деятельность компании. Будучи супругом сестры матери Бентлея, Маркус всегда заинтересован в благосостояние конторы.

— Джентльмены.

Бентлей чуть кивает. На него практически сразу обращают внимание. Маркус хочет рявкнуть в привычной манере, что приёмные часы начинаются с десяти утра, он делал так на глазах Кеннета не раз, но, разглядев лицо, крестится и оседает на стульчик, угрожающе шаткий. Вместо него отзывается клерк, имя которого Бентлей не знает. Видимо, появился тут после того, как он покинул Лондон.

— Мужчина, вам чего?

Хармон машет рукой, чтобы тот замолчал. Сам вытирает платком лоб и всё же поднимается, вспоминая, как правильно следует встречать хозяина конторы.

— Бентлей? То есть… лорд Кеннет? Но как же… Нам сказали, что вы умерли. И брат Лоуренса тогда сообщил. Святые угодники, я с этой работой скоро совсем душевно больным стану.

Бентлей ждёт, когда Хармон наговорится. И улыбка с каждым новым словом становится всё шире.

— Да, Маркус, здравствуйте, — Кеннет делает шаг вперёд. От этого Хармон вздрагивает, но Бентлей всего лишь протягивает ему руку. Маркус бегает глазами. Смотрит сначала на лицо, затем на руку и снова на лицо. Замешательство выглядит занимательно. Но Бентлей и сам бы так реагировал, если бы перед ним спустя десять лет появился тот, кого давно отпели и похоронили.

— Питер… Питер, иди сюда! Лорд Кеннет, простите… Не признал совсем.

— Да что тебе надо, ты же проваливать отсюда собрался.

Из того же помещения выходит ещё один мужчина. Рукава его сорочки закатаны, а пальцы перемазаны чернилами. Питера нанимал уже сам Бентлей. Ему нужен был человек, который бы хорошо знал цифры и мог бы работать с ними так, чтобы потом не приходилось перепроверять все накладные. И доверие долговязый с крючковатым носом Питер Ларсон вызывал несомненное.

— Глянь, говорю.

— Матерь Божья…

И снова замешательство на лице. Суматоха из маленькой комнатки-приёмной переходит в остальные части конторы. Все высовываются посмотреть, кто же вернулся и почему все разговоры переходят на низкий шепот. Бентлей оглядывается на Валерию. Девушка жмётся поближе к двери, по одному её виду можно сказать, как она взволнована. Да только блеск в глазах да Косты говорит о том, что ей нравится происходящее.

— Лорд Кеннет? Вы же… умерли…

— Не совсем так, Питер. Произошло крушение. Пришлось многое преодолеть, чтобы вернуться в Лондон. И я жутко устал. Подайте экипаж и документы за время моего отсутствия.

Он не говорит всей правды. Потому что просто никто не поверит в то, что с ним произошло. Его сочтут безумцем и в лучшем случае отправят на принудительное лечение. О худшем Бентлей думать отказывается. И всё же один раз такая опрометчивость уже стоила ему жизни.

— За десять лет? Но, сэр…

Кеннет смиряет Питера взглядом. Он не хочет слушать протесты. И клерк это понимает, он криком отправляет нескольких человек в архив. Довольный Кеннет расправляет плечи, однако, следующая новость приземляет его:

— Лорд Кеннет, сэр, — Маркус трёт платком собственный подбородок. — Ваш особняк выставили на аукцион несколько недель назад, так как не было завещания, и никто из ваших родственников не решался вступать в право наследования. Земля практически десять лет пустовала, как и ваши хлопковые поля, а мистер Роберт Кеннет уже как два года находится в Колониях. Не думаю, что сейчас вы можете вот так просто приехать туда…

Хмыкнув, Бентлей поднимает палец, заставляя тем самым Маркуса Хармона замолчать.

— И всё же мой дом ещё стоит на моей земле?

— Его никто не осмелился купить, но… по нашим сведениям есть некто Реджинальд Комптон. И завтра он хочет забрать поместье себе, а также активно интересуется домом на площади королевы Анны, где сейчас проживаем мы с Джессикой.

На секунду Бентлей задумывается, пытаясь вспомнить, знал ли он такого человека, как Реджинальд Комптон. Но ни в документах он не встречал данной фамилии, ни в разговорах с высокопоставленными людьми. И от того возмущение приобретает свою крайнюю степень. Неизвестный хочет посягнуть на его собственность. Бентлей сжимает кулак.

— Что ж, я вычту проживание из вашей годовой премии.

— Премии? — Маркус переспрашивает, чтобы убедиться, что он не ослышался. — Но ведь у меня нет годовой премии.

— Теперь нет, — деловито отвечает Бентлей. — Так когда состоятся торги?

— Через три дня, с разрешения короны. Торги будет проводить аукционный дом Сотбис.

Лорд Кеннет кивает, он серьёзно смотрит на Маркуса, пока все служащие конторы становятся свидетелями тяжелого разговора.

— И, полагаю, если появится хотя бы один наследник или, скажем, хозяин поместья, торги отменяются?

— Полагаю, что так…

План созревает в голове сам собой. Бентлею всего лишь нужно заявить во всеуслышание о своём возвращении. Тогда он может рассчитывать на возвращение если не полной, то хотя бы части всего своего имущества. Потом, конечно, ему нужно попросить аудиенции у Короля и заполучить всё то, что принадлежит ему по праву.

— Соберите людей. Мы войдём в мои владения целым парадом. Подготовьте экипажи. Пошлите в каждый угол Лондона новость, что я вернулся. Пусть все знают.

Бентлей разворачивается к Валерии. Подходит к ней и, понизив голос, тихо сообщает:

— Мисс да Коста, я попрошу вас предстать перед общественностью спасённой от пиратов. Поддержите меня, сейчас нам это нужно.

— Лорд Кеннет, но это же не правда… — одними губами произносит Валерия, позволяя себе нерешительно ухватить Бентлея за руку. — Я же… нас же спасли пираты.

— Если хотите быть в Лондоне успешным человеком, а не оказаться на виселице, придётся лгать, — так же тихо отзывается Кеннет. Другого варианта нет. Бентлей очень хорошо знает всё светское общество столицы. Здесь невозможно построить честную жизнь, и лгать приходится с малых лет.

Он смотрит в глаза Валерии.

— Просто скажите, что делать. И пообещайте, что не бросите меня, — да Коста так крепко прижимается к Бентлею, что на неё даже странно косятся. Кеннет, жуткий трудоголик, да нашёл себе даму?

Бентлей кивает.

— Хорошо. Джентльмены, будьте готовы. И, кажется, где-то здесь в конторе был мой парадный мундир. Велите готовить и приём по случаю моего возвращения.

Никто не обязан в конторе заниматься подобным, но Бентлей исправно платит, а за деньги можно помочь господину уверенно встать на обе ноги.

— Лорд Кеннет, сэр, ваше состояние за десять лет немного… уменьшилось. Не думаю, что сейчас вы можете позволить себе такие траты, — откуда-то из угла доносится громкий голос. Бентлей оглядывается, и замечает мужчину, дописывающего на меловой доске стоимость всех имеющихся акций на рынке ценных бумаг на сегодняшний день. Чем-то новый банкир ему сразу не нравится.

И всё же, как бы прискорбно не было признавать, он прав. Бентлей пока не знает настоящего положения своих дел. Однако, никто не смеет указывать Кеннету, что он может делать и на что у него хватает средств.

— Хм, — Бентлей немного морщится, затем, глянув на Валерию, спокойно и сдержанно добавляет, — в каком году вы к нам присоединились?

Работники таскают во всю кипы бумаг, раскладывают их на свободных столах, и Маркус подаёт Кеннету синюю книгу с тонким ляссе. Он раскрывает её и принимается проводить пальцам по строчкам — ищет все те записи, на которых стоит не его подпись. Они должны быть сделаны позже пятидесятого года. И всё же он ожидает ответа от банкира. Маркус, понимая, что его лорд больше думает над записями, чем ищет нужное, сам отвечает:

— В пятьдесят третьем, сэр.

Тогда он был уже мёртв. Почти, как четыре года. Бентлей пролистывает документы: накладные, сводки о прибытиях, маршруты. И всё это ему предстоит разобрать, читает и другие имена, но в пятьдесят третьем больше никого не принимали.

— Мистер… Уильям Паркэт. Вы уволены. Джентльмены. Арестуйте его, если будет сопротивляться, — он кивает солдатам, — примените силу. А вы, мистер Хармон, лучше проверяйте, кого принимаете на службу. Вы своей же рукой написали, что раньше он имел дело с нашими конкурентами.

Бентлей захлопывает папку и отодвигает её в сторону Маркуса. Мужчина поджимает губы, но Кеннет не собирается извиняться.

— В следующий раз выбирайте людей более тщательно. И смотрите кому они служили до, — Кеннет сцепляет руки в замок за спиной, обозначая тем решительность своих действий. Он входит в центр узкого коридора, и другим работникам конторы приходится потесниться. — Поднимите резерв конторы и наших солдат. Отошлите письмо в Дом Ост-Индии о моём возвращении. Подайте экипаж. У вас на всё не больше двух часов.

Бентлей разворачивается на пятках. Он краем глаза подмечает Валерию, её немного затравленный вид напоминает, что вся подобная суета может пугать неподготовленных людей. Он протягивает девушке руку, и та, сделав несколько шагов, проходит к нему, бережно опускает грязную ладонь. Кеннет по привычке поглаживает костяшки пальцев да Косты. Так он делал когда-то с Морганой. И укол совести — булавка ему под рёбра.

— Вы слишком хорошо осведомлены о положении дел для мёртвого человека, — Валерия поджимает губы.

Сдержанный кивок служит ответом на её фразу. Бентлей мог бы сказать, что иначе быть не может, ведь он хозяин конторы, ведь все должны ему подчиняться и знать своё место, а если он не будет лучшим — против него вскинут мушкеты. Но гордыня словно осталась там же, где и обломки «Приговаривающего». Сейчас он в любой момент может оказаться никем. Его положение слишком шаткое, чтобы возносить себя над другими.

Лорд приглашает Валерию подняться на второй этаж. Они проходят по лестнице. И при виде открытой двери в кабинет, который когда-то занимал его отец, а позже и он сам, у Бентлея неприятно свербит внутри. Здесь уже заняли его место, а некто по имени Реджинальд Комптон и вовсе хочет прибрать к рукам оплот величия его семьи.

Переступив порог кабинета, окинув взглядом незнакомые картины на стенах, обитых деревянными панелями, свернутый в тугой рулон синий флаг Компании, небрежно сброшенный в дальний тёмный угол, Кеннет устремляется к столу. Крепкий, дубовый, обшитый зеленоватым сукном он завален документами, в которых нет порядка: накладная, накладная, счета, утверждённый маршрут из Лондона в Уэльс, похожий на один из его первых во флоте. Пальцем он скользит по подписи Маркуса.

— Они все ваши, лорд Кеннет?

Бентлей поднимает голову, когда слышит вопрос. Стоящая у окна Валерия смотрит на происходящее на улице. Подойдя к ней, Кеннет тоже выглядывает, чтобы взглянуть. Солдаты, его люди, которым, видимо, исправно платили жалованье все эти годы, строятся ровными шеренгами под окнами. Иной раз за такой парад Его Величество бы призвал Кеннета к себе. Но если такое и случится, это будет даже на руку лорду.

— Как же она вас убила, когда у вас… так много военных.

Валерия хлопает пушистыми ресницами. Вопрос заставляет скривить губы. Рана еще свежая, чтобы так легко говорить о ней.

— Хитростью, мисс да Коста. Хитростью… то, чего обычным солдатам так не хватает. Я уважал ее… восхищался, — со вздохом отзывается Кеннет. Он скрещивает руки за спиной и сцепляет их в замок.

Быть может то и не была настоящая хитрость, но Моргана явно знала, что делала. А это очень ценное умение — знать и двигаться к своей цели. Возможно, он раньше не понимал её истинных мотивов. Но смерть расставила практически всё на свои места. И всё же она должна была стоять рядом с ним и смотреть, как все эти люди строятся перед его конторой, а не какая-то маленькая девочка, которую, впрочем, теперь Бентлей просто не может бросить.

— Будьте готовы, мисс да Коста, что в ближайшее время вам придётся очень много нелицеприятного услышать о себе и обо мне. Потому будьте стойкой, пока мы возвращаем мне былую власть в Лондоне.