— Вы навещаете меня каждый день, — коротко молвит Нил, когда в камеру очередной раз за неделю бесшумно проходит Тодд. Вид у водяного весьма неважный — крупные синяки под глазами, уставший взгляд, спутанные взъерошенные волосы и неправильно застегнутый халат, край которого испачкан в запекшейся крови. Волколак мирно спал, пока не услышал шорохи в коридорах, ведущих к его личным «апартаментам». Теперь же он чуть раздраженно глядит в сторону нарушителя собственного временного покоя.

— Разве каждый? — устало интересуется Моррисон, кажется, он так сильно вымотался, что едва придает этому какое-то значение. — Я принес вам кое-что…

Нил молчаливо поглядел в миску, которую принес на подносе его новый друг, если их можно таковыми назвать. Увиденное его мало обрадовало, из-за чего мужчина скомкано поднял глаза к Тодду, коротко отвечая:

— Я не буду это есть.

— Я настаиваю на этом, — упрямился водяной, стоя рядом с неким требованием, которое читалось во всем его виде. — Вы не можете прийти в норму уже очень долгое время. Для волколаков такое восстановление не просто неприемлемо, а опасно.

— Я не буду есть вашу… — оборотень на пару секунд замялся, серьезно нахмурившись. — икру.

— Я настаиваю на том, чтобы вы это сделали, ибо располагаемые мною предвещающие прогнозы не сулят ничего хорошего.

— Все еще надеетесь что-то у меня выведать?

— Я надеюсь на ваше благоразумие, в наличии которого начинаю сомневаться. Но все же…

— Хотите, чтобы я сломя лапы кинулся бороться с демонами? — Нил изогнул бровь. В последнее время именно при Тодде он стал выражать чуть больше эмоций, ведь между ними возникло шаткое и едва различимое чувство некого доверия. Водяной почти каждый день навещал своего больного пленника, не чураясь приносить тому что-то из съестного. Рихтер прекрасно знал о запрете Кэмпбелл на пищу. Это было сказано ею еще несколько недель назад, но даже несмотря на озвученные правила юный Моррисон тайно подкармливал своего «пса на привязи». Последний молчаливо принимал чужую заботу, подмечая про себя каждый жест подобного внимания, что однозначно вскроется в будущем. Однако, пока Нил скорее похож на затаившегося в кустах хищника, который со скрытым интересом наблюдает за топчущимся на опушке Моррисоном.

— Просто съешьте это, — парнишка начал немного злиться, дернув мышцами лица. Он все так же глядел на собеседника сверху вниз с явным упертым требованием в глазах.

— Я уверен, что в аванпосте есть больные, которым эта вещь пригодится намного больше.

— Не стоит ставить под сомнение мое личное профессиональное решение, — кажется, ещё чуть-чуть и водяной начнет недовольно шипеть. Ненароком Нил поймал себя на мысли, что ему интересно посмотреть на это, но на поводу своих желаний он все же не пошел.

— Хорошо, — вздохнув, все-таки ответил Рихтер.

Со стороны может показаться, что уговоры прошли в очень быстрой и поверхностной форме. Однако согласие волколака имело свою личную подоплеку, о которой тот размышляет исключительно внутри себя уже не первый раз. Его глубокий, скрупулезный взгляд мелко прошёлся по Тодду, зацепившись за его когтистые изящные пальцы. Затем проследовал выше, к опрятно застегнутой рубашке и гладкой нежной женственной шее. В силу своей расы Моррисон имел в своем теле и мужские, и женские клетки, из-за чего внешне он выглядел не менее противоречиво. У него как минимум отсутствовал кадык, изгибы тела были мягкими, несколько утонченными, даже женскими… Однако груди парень не имел, что не удивительно, ведь водяные откладывают икру, не выращивая потомство так же, как многие другие магические существа.

Осторожно ухватив крупную перламутровую икринку вилкой, Нил беспристрастно откусил половину, от чего из чужого своеобразного «подарка» брызнуло вязкое золотистое содержимое.

— Ох! — опомнился Тодд. — Секунду, — он быстро отлучился к своему излюбленному столику с кучей ампул и различных инструментов, чтобы достать из нижних ящиков белоснежный платок, расшитый золотом — подарок Эшли. — Прошу.

Рихтер безучастно поглядел на вещицу, подмечая про себя искусно вышитый золотом узор по краям вместе с изящными инициалами «ТМ». Вервольф уже давно понял, что имение, под которым сейчас он заточен в темнице, скрывает в себе множество красивых дорогих вещей. Что было неудивительно, ведь ведьмы всегда знали толк во множестве тайных магических знаний, которые можно было выгодно продавать, умудряясь не переходить через свои моральные рамки. Ведь не вся магия порой используется во благо… Кажется, Кемпбелл обладает исключительным талантом дельца в купе с небывалым наследством. Чего только стоят эти серебряные вилки, выполненные умелым неизвестным мастером.

— Спасибо, — короткий ответ, принятый платок и едва заметное прикосновение к чужим ледяным пальцам. Водяные, в отличии от волколаков, имеют более низкую температуру тела. Возможно, именно поэтому Тодд поймал себя на мысли, что был бы не прочь вложить свои озябшие пальцы в чужие теплые грубоватые ладони. Или, может быть, дело кроется не только в этой очевидной разнице?

Когда с икрой было покончено, в воздухе повисло неловкое молчание. Протянув тарелку с приборами Моррисону, Нил непривычно для своего поведения уставился на своего врача, едва ли не просверливая того пытливым взглядом. Последний, в свою очередь, прекрасно понял, что хотел сказать его оборотень.

— Да, вы совершенно правы, — смиренно прикрыл глаза водяной. — Я готов вновь просить у вас помощи в нашей удручающей ситуации.

— А я вынужден отказать вам, — вздохнув, ответил Вервольф.

— Вчера на Москву и пару городов страны были сброшены ядерные боеголовки. — сказанное несколько привлекло внимание вечно холодного Рихтера. Однако, тот вновь это утаил, даже не поведя взглядом. — К Черногорску было направлено сразу три ракеты. Но Эшли со стаей предотвратили трагедию. Признаться честно… — Тодд на несколько секунд потух, осознавая всю плачевность того, что могло бы случиться. — Я не знаю, насколько были бы велики и ужасны потери, если бы основной пост сопротивления в Черногорске пал.

Рихтер ничего не ответил. Он по-прежнему сидел в своей привычной непоколебимой позе, гордо выпрямив спину. В его глазах также было невозможно что-то прочесть, а в лице проглядывалось однобокое «ничего». И, признаться честно, Тодда за все эти недели общения с некой «стеной» подобное уже начинает изрядно злить.

— Вставайте, — чуть более строго проговорил он. Нилу потребовалось несколько секунд, чтоб создать свои новые конечности из потока магии и послушно встать с постели, искоса глядя на врача. Выглядел он, как минимум, внушительно. Ведь макушкой Моррисон едва доставал до чужих плеч, взглядом упираясь в чужую массивную, медленно вздымающуюся грудь.

— Нагнитесь, — командовал маленький водяной, наблюдая за тем, как оборотень молчаливо выполняет все его указания. — Эта метка, — проведя одним пальцем по чужому лбу, продолжил Моррисон. — Выпустит разряд электричества в ваш мозг, если вы примените магию или… — узор ярко засветился, треснул скрипучим звуком, а затем тут же исчез, проникая вглубь чужого тела. — Попытаетесь убить меня.

Хоть Нилу и было больно, он ничего не ответил, сурово глядя на собеседника, который уже отстегивал цепь, которой был прикован Вервольф, от каменной рассыпчатой стены.

— Сейчас около двух часов ночи, — коротко поведал Тодд, ухватив привязь, словно поводок. — Вы не должны шуметь и попадаться кому-то на глаза, — получив молчаливое согласие со своими условиями, парень вместе с Рихтером покинул казематы, осторожно выводя пленника на поверхность.

Там, среди высоких зеленых деревьев, защищённых куполом, находился аванпост вместе с поместьем ведьмы. Из-за того, что Нила не выпускали из своей клетки все это время, он так не разу не видел того, что случилось с прежним миром. Но это Моррисон решил приберечь напоследок, осторожно проводя оборотня по теням прямо к небольшому лагерю людей, которые сейчас находились под защитой магических существ. Минуя пару искусно выстроенных пристроек, парочка двинулась дальше, стараясь держаться ближе к кустам в оранжерее. Благо все люди сейчас крепко спали в окружении маленьких магических существ и животных. Разумеется, некоторые лешие и феи все же бодрствовали, но эти особи были весьма глупы. Они не умели говорить, что порой играло на руку таким нарушителям комендантского часа, как Нил и Тодд.

— Я хочу, чтобы вы это увидели, — шепотом промолвил водяной, слабо дергая за цепь. Кажется, он до сих пор был раздражен. — Посмотрите на этих людей.

Вервольф молчаливо остановился рядом, свысока глядя на парочку маленьких детишек, которых ему решил показать его спутник.

— Их привезли сегодня. Одному мальчику пришлось ампутировать руку, а его сестра получила глубокие раны в области грудной клетки, — голос Тодда дрожал.

— Вы отдали мне икру, хотя им она принесет куда больше пользы.

— Она принесет куда больше пользы, если вы наконец перестанете столь опрометчиво упрямиться. Если Самаэль падёт, в мире больше не будет рождаться столько боли.

Черные, как смоль, глаза оглядели брата и сестру, которые даже во сне держались за руки. Их одежда была испачкана в крови из-за сильных повреждений, которые были получены детьми ранее. Рядом в палатках и даже просто под открытым небом лежала пара десятков человек. У всех них был не просто тяжёлый вид, а скорее даже ужасный. Кто-то на всю жизнь останется изуродован, кто-то будет калекой, а у кого-то, кажется, явно разбита душа. Рихтеру понадобилась всего пара секунд, чтобы все сопоставить, оглядывая явно измученных жителей аванпоста.

— Все эти люди потеряли своих близких, любимых, родных. Потеряли свой дом и любимый уголок в жизни, — продолжил водяной, с тоской глядя на своих пациентов. — И сегодня, когда в аванпост привезли этих двоих детей, я понял, что к прискорбному сожалению больше не выдержу…

Дрожь прошлась по его плечам, сжимая их холодными объятиями. Глаза налились той самой болью, которую парень старался все это время удерживать как можно дольше. Но его силы не неиссякаемые. Рихтер вновь поглядел на брата с сестрой, а затем тихо спросил:

— У них больше нет родителей, я прав?

— Ни у одного ребенка здесь больше нет родителей… — с горечью ответил Тодд, понимая, как же сильно ему откликается и эта боль.

— А купол? — все так же холодно продолжил Нил, словно его ни капли не задело увиденное. Что-то внутри Тодда в этот момент надломилось.

— Идемте, — вытерев влагу с краев глаз, коротко ответил Моррисон. Парочка торопливо двинулась в сторону, к самому краю их маленького островка спокойствия. Там, прямиком за едва искрящейся полупрозрачной стеной, исчезали какие-либо признаки существования привычной природы. Зелёная ласковая травка более не укрывала землю. Деревья утратили свою былую величественную крону, поднимаясь в небо уродливыми кривыми палками. Небо имело красноватый оттенок, застилаемое ночным полумраком. Долина была испещрена рытвинами, дырами и гротами от былых сражений. А где-то вдалеке безвольно бродили измученные духи и мелкие слабые демоны, которые не осмеливались подойти ближе. Они завистливо бросали взгляды на кусочек жизни среди пустыни смерти, желая заполучить заветный запретный плод. Но трусливые чудовища пока лишь дожидались подкрепления, чтобы после временного перемирия вновь нанести свой удар. Сама эта мысль оскорбляла Нила, но тот лишь молчал, скрупулезно оглядывая развернувшийся вид на разразившийся конец света.

Тодд в свою очередь бросал тревожные взгляды на оборотня, пытаясь выведать хоть каплю чужих чувств, но все было так тщетно. Вскоре парень совсем отчаялся. А на смену злости и упертости начало подступать горькое смирение. Моррисон с печальной тоской заключил для себя возможное исчезновение всего сопротивления нечисти. Ведь они до сих пор не знали, как же можно уничтожить Самаэля, который до сих пор неподвижно наблюдал за всем свысока своего трона.

— Шаги, — вдруг резко проговорил Нил, чертыхнувшись на месте. Его волчий слух был крайне чувствительным, что помогло предотвратить возможное несчастье. Благо, все другие оборотни пока что спали или находились слишком далеко от аванпоста. Моррисон ничего не успел даже сказать, как его тут же схватили и прижали к широкой груди. Парочка укрылась за стволом толстого, чуть светящегося в темноте древа, на ветвях которого зрели крупные плоды с неизвестным содержимым. Всего через минуту из дома вышла Эшли в сопровождении Филлипа. Парочка устало двигалась в сторону другой части дома, стараясь как можно меньше шуметь чтобы никого не разбудить.

Краем уха оборотень почти расслышал чужой разговор, если бы его уши вдруг не сжал недовольный Моррисон. Для этого парнишке пришлось с трудом извернуться и подняться на носочки, протягивая свои тонкие руки выше.

— Сегодня я показал вам только часть аванпоста. Слушать чужие разговоры я вам не разрешал, — непривычно строго проговорил он, злобно дыша на чужое лицо, исказившееся в лёгком непонимании. К слову, злился Тодд очень незначительно. Он просто не мог быть по-настоящему злым или жестоким, но, не смотря на это, Нил проявлял покорность и послушность прежде всего потому, что он уважал водяного.

— Вы сами сказали, что нас не должны увидеть, — тихо проговорил Рихтер, когда влюбленные ведьма и человек скрылись в доме, а Тодд покосился на чужие руки, обвившие его тело.

— Именно поэтому вы не чураетесь нарушения личных границ? Чтож, я рад, что вы следуете моим правилам, однако опасность уже миновала, — смущенно пробормотал Моррисон, прикрыв глаза. Его почти сразу же отпустили, не дав никакого ответа. Кажется, парнишка скоро сойдёт с ума, ведь даже сейчас он почему-то чувствует какой-то укол извне.

Вскоре они вернулись обратно в подземелье, где все стало таким, каким и было прежде. Рихтер покорно принял роль все того же пса, сидящего на привязи. А Тодд так и не получил никакого ответа. Невероятно вымученно вздохнув, он плюхнуться на близ стоящее кресло, прикрывая лицо руками. Сердце превратилось в непонятный комок чего-то неприятного ноющего в грудной клетке. Тодд измучен. Он устал от вечной крови, криков, страхов и боли. Устал от молчания того, на кого так отчаянно возлагал сегодня последнюю надежду. И, кажется, эта надежда имела сразу две подоплеки… Тонкие пальцы протянулись к одной из книг, покоящихся около стеллажа, полного какого-то магического хлама.

— «Классификация Ангелов и высших существ. Том первый. Записки неизвестного ученого», — уставшим голосом Моррисон озвучил аккуратно выведенный заголовок на кожаной обложке. Неторопливо открыв книгу, он принялся спокойно читать для самого себя и его нового друга, начиная с самой первой главы «Низшие Ангелы». Водяной даже не заметил, как вервольф с лёгким интересом обернулся к нему, принимаясь неторопливо оглядывать каждый сантиметр чужого тела, при этом внимательно вслушиваясь в чужой голос.

Так почти закончился их очередной день, упущенный в пустую по мнению самого Моррисона. Через полчаса он сдался первым, неторопливо погрузившись в блаженное царство Морфея. Нил не сразу приоткрыл глаза, ведь чужой мягкий нежный тембр голоса, в купе с сухой магической теорией, сладко убаюкивал его. Оборотень неторопливо поднялся с постели, присев перед спящим парнишкой, в руках которого все ещё покоилась книга. И пока никто не видит, Рихтер всё-таки позволил себе кратко улыбнуться, не в силах отвести взгляд от чужого сонного лица.

Спустя минуту раздумий, он осторожно вытянул из пальцев водяного книгу, откладывая ее на место. Затем поднял того на руки, чтобы уложить в свою импровизированную постель. Пусть она и не была столь удобна, это было всяко лучше старого кресла.

— Холодно… — промямлил сквозь сон Тодд, когда Нил уже отошёл в сторону, чтоб опуститься на то самое место, где недавно заснул его друг, дабы провести там всю ночь. Мужчина обернулся, смерив спину врача некоторым сомнением.

Молчаливая пауза затянулась на пару минут.

И лишь спустя какое-то время матрас слабо прогнулся, когда мужчина опустился рядом, натягивая одеяло на себя и Тодда.

Крепкая, когтистая ладонь волколака опустилась на чужую талию. Немного помедлив, словно оборотень боялся спугнуть водяного, она проскользила ниже к бедрам, поглаживая чужое тело через одежду. Моррисон не спал, чуть опустив веки, сверля взглядом стену. Внутри все трепетало, давило, мешалось… Играл целый юношеский оркестр массы чувств, которые парень ещё не умел более-менее четко распознавать. Пальцы оборотня проскользнули под рубашку, ласково проводя по животу. Движения остановились в области груди, где торопливо отбивало свой ритм нервное сердце Моррисона. Последний решил притвориться спящим, дабы не отталкивать вервольфа. Что-то мешало ему. Мешало сказать «нет» в этой ситуации.

Сам оборотень лишь вымученно выдохнул, вслушиваясь в биение чужого сердца. «Живой и хрупкий» — коротко в мыслях заключил он, прижимаясь носом к чужой шее сзади.

Прикрыв глаза, в которых теперь Нил временно мог не скрывать своих чувств, он проронил одну единственную горькую слезу. Это останется в тайне от всех, даже не смотря на то, что Тодд сейчас лежит так близко…

***

Следующее утро началось с весьма нелепой картины. Нет, никаких пресловутых или шаблонных сцен и скандалов не было, ровно, как и тихих побегов. Крепко спящий Тодд просто напросто в какой-то момент рухнул на пол, громко и забавно ойкая. Моррисон всегда имел качество слишком много вертеться во сне. Рихтер уже успел пару раз это прочувствовать на собственной шкуре, когда посреди ночи ему в нос и живот пару раз прилетел чужой локоть. Однако это нисколько оборотня не разозлило, хоть и капля напряжения закралась в его сознание.

— Ай… — тихо пискнув, прохрипел Моррисон, поднимаясь на локтях.

— Вы в порядке? — сонливо пробормотал Нил, который едва сумел разлепить сонные глаза. Он чуть неловко, что было для него крайне непривычно, опустился рядом с водяным, без труда подхватывая чужое тело на руки.

— В-все хорошо, — замешкавшись, смутился Тодд, окончательно просыпаясь. Тепло чужого тела было настолько велико, что казалось, будто вервольф сейчас обожжет бледную рыбью кожу одними своими прикосновениями. В сознании всплыли вчерашние смущающие события, а мысли снова улетучились в неразберимый поток каких-то обрывочных моментов, полных некого стыда. — Я-я! — вдруг прикрикнул водяной, вскакивая на ноги. — Мне стоит… — и тут же сразу его голос неосознанно затих, раскрывая всю подоплеку смеси чувств чуть удивленному оборотню. Пожалуй, тот крайне редко выказывал свои эмоции, однако сначала завертевшийся, а затем тут же притухнувший в собственных руках Моррисон, оказал сильное влияние на сонливого Нила.

— Все хорошо? — ещё раз решился переспросить мужчина, чуть склонившись к водяному, дабы лучше того слышать.

— Д-да, все отлично, просто больно, — однако, глаза скрыть правду не сумели. И Нила, это, кажется, мало волновало, или может быть наоборот… интриговало? От чего он все такой же неприступный, холодный и скупой на слова человек, так просто нарушает границы Тодда, касаясь его, вдыхая его запах и… Сбитый с толку Моррисон, с лёгким искренним притягательным ужасом, смерил взглядом то, как велики штаны его пациента в паховой области.

— Ваша промежность! Вам больно?! — дрожащим голосом промолвил Тодд, прикрывая нос и губы двумя ладошками.

— Нет, — коротко ответил Рихтер, ещё не совсем понимая, что тут к чему. Однако, всего через пару секунд он серьезно добавил. — Это называется эрекция.

— Позвольте узнать, на что?! — казалось, Тодд сейчас театрально вздохнет, и, прикрыв глаза, карикатурно потеряет сознание. Самое забавное в данной ситуации то, что он был на грани подобного исхода событий.

— На утро, — все с таким же нетерзаемым никакими чувствами выражением ответил оборотень. — Каждое утро при пробуждении у людей, и подобным им магическим существам, возникает эрекция. Я думал, вы уже давно исследовали меня.

— Исследовал вас ТАМ?! — вновь повысил голос Тодд, округлив глаза пуще прежнего. Он продолжал все так же находиться в чужих руках, сгорая от смущения. — Я даже краем глаза не видел вас вот там!

— Мне без разницы, — одной фразой Нил без каких-либо колебаний оборвал все последующие реакции доктора, который моментально впал в осадок. — Вы ведь уже отчаялись верить в то, что я могу вам помочь? — спокойно напрямую начал оборотень, пристально глядя в чужие глаза. — Я уже сказал вам, что вы можете делать со мной, что захотите. Было бы лучше меня убить, но, кажется, я попал в плен к заядлым альтруистам.

— Осмелюсь заметить, что в ваших словах читается пренебрежение, — Тодд свёл брови.

— Разве вы этого так и не поняли? — вервольф склонился ещё ниже, обжигая дыханием чужое личико. Сейчас он выглядел более пугающим, холодным и даже бессердечным, чем ранее. А колкие фразы, слетающие с его уст, говорили все сами за себя.

— В таком случае… — последняя рана по трепетному сердцу водяного стала его личным камнем преткновения. — Будь по-вашему, вы меня больше не увидите, Нил. Но и желанной смерти, я обещаю, вы не получите, — со злостью, свойственной только его мягкой личности, парнишка поднялся на ноги, отряхивая с себя пыль. В два коротких шага он оказался напротив тяжёлой двери, оставляя позади все так же сидящего на полу Рихтера. Пара мгновений, полных различных сомнений, и Моррисон ни разу не обернувшись громко хлопнул дверцей, навсегда оставляя своего чуть полюбившегося пациента.

— Как ты мог? — раздосадовано шептал он себе под нос, пребывая в чувстве омерзительной тревоги и некой утраты. — Разделить ложе с пленником? Убийцей твоего друга? — острые зубы с силой прикусили губу, от чего чуть поранили ее. Но парнишка только этого и хотел, словно желал физически наказать себя хотя бы таким минимальным и по-глупому красноречивым образом. — Ещё и на что-то надеялся?

— Тодд? Ты плачешь? — водяного вырвал из собственных метаний голос Сергея. Который в этот момент проходил мимо спуска в казематы. На небе снова зияло алое зарево, а все жители аванпоста уже давно проснулись. Было не удивительно наткнуться сейчас на волколака, но тогда отчего Моррисона пробрал невиданный ломаный страх?

— В-все нормально, просто… Устал, — натянул улыбку парнишка, тайно боясь того, что Волков мог слышать его былое бормотание в купе с упреками самого себя.

— Не ходи к нему, — с лёгкой заботливой угрозой проговорил Сергей, подойдя ближе. Он пристально поглядел на водяного сверху вниз, словно искал в нем какие-то свои ответы, которые вскоре без труда нашлись сами по себе. Но, вопреки ожидаемым укорам, оборотень по-отцовски опустил ладонь на чужую рыжую макушку. — Все выходцы из Красного Креста поголовно считаются хитрыми змеями. Не давай себя обвести вокруг пальца, каким бы искренним или интересным Рихтер не казался. И даже если он силен и красив, это не повод давать ему поблажки…

— Я не… — начал было опровергать чужие доводы Моррисон, однако волколак быстро и ненавязчиво заткнул парнишку своей обворожительной, искренней, коронной улыбкой.

— Просто не навещай его и старайся не думать о нем. Он явно не заслуживает снисхождения от такого хорошего водяного, как ты.

— Вы правы, — повесив уши, согласился Тодд. Он и сам это прекрасно понимал ранее, хоть и продолжал биться о холодную стену чужого непонимания или отсутствия сочувствия. Но, кажется, сегодняшний инцидент стал вопиющим для терпения кроткого парнишки.

— Не вешай нос. Если тебя так сильно волнуют оборотни, скоро к нам прибудут вервольфы и волоколаки из дружественных племен, уверен, все будут без оглядки бегать за тобой. Ведь конец света — это не конец для существования любви, — добродушно рассмеявшись, добавил Сергей, явно смущая своими речами собеседника.

— Ну что вы такое говорите… — чуть покраснев, опустил глаза Моррисон, не зная, куда можно себя деть. После своего возрождения Сергей Волков так сильно поменялся, что многие до сих пор не могли к этому привыкнуть. Филлип даже в шутку называл его ясновидящим, а Эшли так и не смогла разузнать точную причину изменения личности друга. Однако сейчас одно было ясно без какого-либо труда — Сергей после всего произошедшего научился смотреть на многие вещи под совершенно новыми углами.

— Двойняшки спрашивали о тебе утром, — непринужденно вспомнил волколак. — Им нужно перевязать раны, а ещё порадовать чем-нибудь, — в голубых глазах мелькнуло легкое нетерпение, и всего за пару мгновений парень вытащил из заднего кармана пару шоколадных плиток, протягивая их Тодду. Края упаковок были обуглены, а сама форма несчастной какао-вкуснятины несколько деформировалась. Сейчас было трудно достать где-то пищу, особенно шоколад, от которого дети точно будут в восторге. — Я нашел их на северо-западной заправке. Точнее, около котловины, которая от нее осталась. Как же хорошо, что демоны не питаются шоколадом.

— Но вы ведь тоже очень любите сладкое? — изумился Тодд.

— Ничего страшного. Я отдаю их тебе.

— Это некрасиво… — с сомнением в голосе пробормотал Моррисон, вытирая с уголков глаз былые слезы. — Мы оставим вам немного. Тем более, его нельзя в обилии употреблять при заражении, так что я это проконтролирую.

— Хорошо, — и вновь эта мягкая, искренняя улыбка.

Наконец плитки были вручены водяному, который в более спокойном моральном состоянии отправился к своим пациентам. Сергей с неподдельной горечью в глазах смерил чужую спину задумчивым взглядом. Он не хотел думать о том, что их маленький островок относительного спокойствия может пасть за пару минут ожесточенной осады. Но что-то словно говорило ему о том, что вскоре стоит ожидать какой-то беды. А вещие сны, полные предстоящих сражений, начинали сбываться все чаще и чаще.

Устало выдохнув, Волков вернулся к своим делам, направляясь на встречу с Тарасом. Последний позвал возлюбленного к указанному времени в близлежащие развалины, что тут же дало понять смысл таких секретностей. Очевидно, что теперь свободного времени у пары просто напросто не было. Бесконечные вылазки, оборона аванпоста и типичная рутина конца света совсем выбивала из колеи. Особенно в плане чего-то более интимного и личного, ведь имение всегда было переполнено кучей живых существ всех мастей. Покинув купол, Волков несколько устало вдохнул витающий в округе запах гари. Путь не был слишком большим, но для достижения цели парню все-таки нужно было свернуть в небольшой лесок, минуя старую водонапорную вышку, а если быть точнее, ее раскуроченные металлические ножки, обреченно торчащие из-под черной земли.

Там то он и повстречал пропавшего со вчерашнего утра Лукьяна, который успел так сильно перемениться за эти месяцы. Да, это было очевидно, и даже ожидаемо. Но Сергей до сих пор не мог полностью свыкнуться с этой мыслью, ведь он искренне скучал по старому Дзюбенко. А то, что предстало сейчас перед волколаком, было скорее похоже на оболочку бывшего хорошего человека, разбитого произошедшими ужасами в пух и прах. Даже сейчас Лукьян походил на пугающее нечто: сбившиеся неопрятные пряди волос, рваная одежда, напряженные мускулы, где-то запекшаяся, а где-то свежая кровь и этот полный животного безумия взгляд. Волков даже нервно сглотнул вязкую слюну, прежде чем заговорить с другом.

— Где ты был? — в ответ Лукьян лишь молчаливо повернулся к Сергею, застыв на месте. — Пожалуйста, прими душ, иначе ты ещё больше распугаешь всех людей в аванпосте этой кровью.

— А какое мне есть дело до людишек? — сказанное явно поразило Сергея, который так же застыл на месте, не понимая, как ему стоит реагировать. Ведь Лукьян никогда бы подобное не сказал.

— У тебя все в порядке? — попытался уточнить парень, хоть и знал ответ на этот вопрос. Но волколак никогда не отличался отсутствием пунктуальности и терпимости в общении, что сейчас ненароком зажгло нить, ведущую к огромной бомбе под названием Лукьян Дзюбенко.

— Нет, не в порядке, — несколько гневным тоном ответил последний, грозно двинувшись к ещё более сильно напрягшемуся Волкову. — Как у меня может быть все в порядке, когда кругом, блять, все дохнут, как вшивые мухи?! Когда Филатов умер?! Когда вы все забыли о том, что скоро все здесь сдохнут и зачем-то продолжаете рвать свои жопы?! — всего в несколько широких шага Лукьян оказался прямо перед другом детства, сжигая того яростным взглядом.

Возможно, он ждал оправданий? Или поддержки? Или наоборот драки, которые уже перестали быть редкостью? Сергей не знает… Он совсем не знает этого Лукьяна. И это безумно пугает, но язык сам отчего-то тянется озвучить эту мысль.

— Я совсем тебя не узнаю, Лукьян.

— А я тебя разве узнаю? После того, как тебя воскресили, ты стал совершенно другим.

— При чем тут это? — брови Сергея сами по себе дернулись, руки сцепились на груди — хотелось закрыться и не впускать в душу Дзюбенко, ведь он там ничего не поймет.

— При том, что сразу после этого ты хрен забил на всех, кроме Тараса! — продолжал ругаться Лукьян. — Словно никого и не было кроме него.

— Ты, что ревнуешь? — подобная мысль настолько сильно отдавала абсурдностью, что Волков невольно улыбнулся краем губ. К несчастью, подобная свобода действий стала фатальной.

— Ни люди, ни другие существа никогда не меняются, Сергей. Ничего не меняется, — рвано и грубовато надавил Лукьян, уперто прижимая друга к ближайщему стволу сухого дерева. — Ты лишь заменил меня кем-то другим.

— Ты так сильно хочешь быть особенным, что начал верить в подобную ерунду? — Волков начинал злиться, однако до сих пор мастерски сдерживал свои эмоции, давая волю только выражению своего лица. Так же чужая широкая грудь и руки по бокам давали ему понять, что дело может закончиться очень плохо, и потому скалить зубы пока ещё рано.

Сказанное, видимо, ударило Дзюбенко по самому слабому месту. Он пару секунд пятился в чужие глаза, пока не начал ещё более зыбко и грубо отвечать:

— Не неси бред! Ты знаешь, что я прав.

Странная, невероятно ненастоящая психопатическая улыбка посетила лицо Лукьяна, который прижался ещё ближе, жадно вбирая глазами чужую возникшую растерянность. Волков даже заметил, что окружающий его воздух изменил свой аромат на что-то невероятно незнакомое, и даже противное… сладковато-терпкий аромат сильно бил по обонянию. Температура тела повышалась, руки начали дрожать, а все нутро принялось невероятно тягуче ныть.

— Ты знаешь, что я прав, — в тоне Дзюбенко читалось неоспоримое упивание своей «победой», ведь с ужасом для самого себя Сергей понял, что возбудился. — Я все еще важен для тебя.

— Важен, но как друг, Лукьян.

— От дружбы до любви всего пара шагов… — оборотень лепетал так, словно начал медленно сходить с ума, ведь пару секунд назад он опускался до крика, а сейчас стал похож на воркующего голубка.

— Ты решил найти замену Филатову?

— А ты ведь давно хотел этого? Так хотел быть со мной, что даже по-ошибке заворожил Сашу. Но ты не думал, что могло бы быть, если бы зелье выпил я?

— Сейчас это уже не играет никакого значения.

— Играет, — коротко отрезал Лукьян. — Ведь ты даже сейчас можешь поставить на мне метку Связи, ведь по закону волколаков ты одинокая душа.

— Моя Связь уже предназначена не для тебя.

— Ты уверен? То, что я чувствую ногой, говорит об обратном, — вновь хитро подметил Дзюбенко.

И тут Сергей наконец не выдержал…

— Я видел Истину*, Лукьян! — сойдя на гневный тон, начал он. — Я понял не все в ней, но этого было достаточно, чтобы осознать все свои былые ошибки! И понять, почему же мне тогда было так плохо! И этого было достаточно, чтобы поменять то, что я видел вокруг себя. И когда вы все говорите мне о том, что я стал другим, это ранит! Словно вы не хотите принимать меня такого, словно вам нравилось видеть рядом с собой прошлого Серёжу, страдающего из-за разного рода проблем!

Лукьян опешил. В его глазах мелькнула былая человечность, но больше никакой реакции, к сожалению, не последовало.

— Когда ты начал слетать с катушек ты и вовсе возненавидел нас всех! Как ты можешь так просто говорить о смерти? О смерти всех в аванпосте? О нашей смерти? Как ты можешь вот так просто нападать на свою стаю?! На Тараса, который всегда был твоим старшим братом? Как ты, блять, можешь домогаться до меня, зная, что у меня есть пара и чувства?!

Окончательно разочаровавшись в друге, Сергей уже хотел было оттолкнуть его и поскорее уйти прочь, как Лукьян сам сделал пару шагов назад. Он потеряно поглядел на Волкова, словно что-то осознал, а затем снова забылся. Дёрнул плечом, косо склонил голову в бок, с невероятно пугающим выражением лица, которое так и кричало «беги от меня». Однако и в этот раз Дзюбенко обуздал себя, развернувшись на месте чтоб вновь молча уйти куда-то в чашу леса поодаль аванпоста. Со стороны он был похож на психически невменяемого, из-за чего Сергей с ужасом понял, что сегодня им с Тарасом придется разгребать уйму новых проблем, связанных с попытками вразумить Лукьяна. А пока, кажется, волколаку нужно немного остыть и прийти в себя. Если это, разумеется, возможно…

Проводив друга чуть менее напряженным взглядом и вновь вымученно вздохнув, Сергей наконец «отлип» от ствола дерева, поправляя выбившиеся из косы пряди волос, которые давным-давно заметно увеличились в длине.

— Сколько еще испытаний выпадет на нашу долю? — вслух прошептал парень, удрученно поглядев куда-то вниз, прежде чем продолжить свой путь. Он прекрасно понимал, что смерть Филатова и наступление конца света сильно исказили личность Лукьяна. Да и вообще… Эшли, Тарас, Филлип, Тодд, детишки и люди, живущие в аванпосте, вся долина Черногорска… весь нынешний мир более никогда не будет прежним. От этого у Сергея невольно возникает вопрос: «За что им все это?». И, казалось бы, ответа обычно либо не находится, либо может-быть кто-то проронит удрученное и очевидно разочарованное «За все наши грехи». Однако Волков так не считает, хоть и не исключает подобный взгляд на вещи. Он задумчиво глядит на бескрайнее алое небо над головой, заключая про себя короткое «Это к лучшему», ведь волколак знает, что из любой боли можно вынести для себя что-то хорошее. Что-то, что сделает его сильнее и мудрее. Так, может быть, тогда и мир станет лучше, если он все-таки преодолеет все невзгоды?

Отойдя на некоторое расстояние от развалин водонапорной вышки, Волков с удивлением для себя заметил быстро спавшее возбужденное напряжение. Принюхавшись к аромату спящего леса, оборотень с недоверием обернулся обратно. Неужели дело крылось в том запахе? Но Сергей не чувствует поблизости никаких демонов. Пусть даже инкубы без владельца могут быть невидимыми, магическим существам легко заметить их присутствие. Хотя, в паре километров отсюда Сергей и вправду чувствует какой-то движущийся сгусток тьмы, скорее всего, именно он и оставил этот след, по мнению волколака. Невольно мотнув головой, Волков даже припомнил, что первый демон, которого он уничтожил — был инкуб.

Еще будучи подростками, Лукьян, Сергей и Тарас бегали по окраинам города, ведь в лес родители их еще не отпускали. Именно тогда Сергей впервые понял, что является оборотнем. Как позже узнал сам парнишка, Тарас был первым обратившимся мальчиком в Черногорске. Однако, перед этим несколько интимным разговором ребята как раз таки наткнулись на демона. Благо маленький Дзюбенко тогда не поспевал за ними, благодаря чему парнишки увели опасность как можно дальше.

— Ты тоже это видишь? — со сбивчивым дыханием лепетал Сергей. Разумеется, поначалу он испугался, но уверенное нутро волка давало о себе знать. Друзья быстро бежали в ближайщий лес пригорода, укрываясь от взора Лукьяна, который затерялся где-то за ветвистыми высокими березами.

— Вижу! — серьезно отвечал Тарас, иногда поглядывая назад. — У тебя болит грудь?

— Да, справа…

Чужие слова вынудили Фролова улыбнуться, ведь он прекрасно понимал, что процесс уже начался. И в то время, пока по пятам брел силуэт инкуба, желающий с огромным аморальным удовольствием поглотить разум юных мальчишек, будущий вожак от чего-то только пуще раззадорился.

— Сюда! — схватив светловолосого друга за руку, волколак пихнул того за ствол толстого дерева. — Я уже чувствую, что мы из одной стаи, — в его карих глазах не было ни толики сомнения, смятения или страха. Казалось, такой уверенный маленький волк может справиться с любой опасностью, что даже Сергей стал меньше волноваться из-за произошедшего, хоть до сих пор мало понимал, о чем идет речь.

— Берешь его, и ка-а-ак! — всего за секунду до того, как черно-алый силуэт инкуба показался на глазах, черногривый волк повалил того на землю. Тарас с самого начала быстро учился овладевать своим даром, не раз поражая своих учителей — родителей Эшли. Поэтому уже в свои двенадцать лет парнишка с лихвой мог потягаться со взрослым волком, даже при том, что явно бы уступил тому в размерах и силе. Однако Тарас всегда знал, что смекалка и тактика — это главный залог победы.

Одним юрким движением оборотень перегрыз демону горло, отчего тот потерял свою маскировку, представ перед ребятами в своем истинном обличии — рое противных мух, которых еще нужно было попробовать уничтожить.

— Представь, что ты зверь! — закричал в сознании Сергея Тарас, болью схватывая чужие виски, ведь тело мальчишки еще не стабилизировалось. — Быстрее!!! — инкуб, игнорируя Фролова, рванул прямо к опешившему Сергею, который явно не был готов к такому.

— Серёжа! Ты волк! — не оставлял своих попыток друг, кинувшись прямиком на рой насекомых с огненным дыханием. Однако ему все еще не хватало времени для накопления сил Инферно. — Серёжа!!!

Тогда-то Сергей и почувствовал, каково быть волколаком. Как больно трещат суставы, увеличиваются кости, изгибаются сухожилия и крепнут незыблемые мышцы, как тело наполняет невероятная сила в купе с огненной яростью. Как бывает тяжело сопротивляться черной магии. Как сильны бывают демоны, и как еще более сильна связь стаи… Тогда ребята одержали победу, испепелив каждую мушку противного существа, искажая при этом округу своей магией.

***

— Лукьян не должен знать… — где-то вдалеке пылал огонь былой битвы, куда сбежались нерадивые зеваки города. Тело Сергея усыпали раны и ссадины после первого неумелого обращения. А по щекам текли несколько детские слезы, но мальчишка не жаловался, серьезно глядя на друга, спешно идущего рядом.

— Никто не должен знать, — продолжал Тарас, свернув за угол какой-то развалины. — Я отведу тебя к тем, кто поможет разобраться с тем, что ты волколак, — подростки наконец присели на подоконник старого разбитого окна. Постройка уже давно никого не интересовала, а пожар в нескольких кварталах отсюда и так собрал все внимание этого района города. В запасе имелось несколько десятков минут.

— А как же Лукьян? Мы оставили его там? Он наверняка переживает, — искренне огорчился Сергей, косясь на друга, ведь видеть того столь серьезным было вновинку.

— Ему ничего не угрожает, скажем, что сами искали его.

— Но тетя Лиза просила присмотреть за ним.

Тарас недовольно закатил глаза, ведь ему не совсем нравился этот ярый защитник пушистых уток. Прошло уже три года с их первой встречи, а он и так остался круглым простаком.

— Хорошо, я схожу за ним, но сначала надо разобраться с тобой. Снимай футболку.

Послушно выполнив чужое указание, Сергей со страхом приготовился к тому, что его раны скорее всего прижгут раскаленными лапами, чем перемотают чем-то или вроде того… Каково было его удивление, когда на спине он почувствовал чужой язык и невероятно сильный зуд — ведь все царапины каким-то неведомым образом затягивались сами по себе, стоило только Тарасу смочить их своей слюной.

— Вау! — выдохнул он, изумленно покосившись назад, на высунувшего язык Фролова, имевшего очень насупленное и напряженное выражение лица. — Как ты так можешь? Еще какие-то магические штуки?

— Пфоста слюфни фолка, — не обращал внимания на чужое удивление Тарас. — Ну-ка, повернись, — одним движением он, как щенок, смочил кровавую ссадину на щеке забавно зажмурившегося друга, которая тут же исчезла с румяной кожи.

— Вау! — просиял Волков, не в силах сдерживать свои эмоции. — Ничего не болит! — пальцами он проверил все ранее больные места, пытаясь свыкнуться с разломанным шаблоном его привычного мира. Впрочем, с сегодняшнего дня его повседневная реальность окончательно изменится, однако на осознание этого уйдет еще какое-то время.

— Тфу! — Тарас демонстративно и даже немного смешно сплюнул с языка сажу с чужой кровью. — Что ни день, так новая жопа.

— Но это было здорово! Я так испугался! — словно солнышко сиял Сергей, схватив дернувшегося друга за плечи.

— Да-да-да, — вяло повторил тот, начиная облизывать собственные раны на руках. Не долго думая, Волков смерил чужие ладошки, полные ссадин, задумчивым взглядом. Если он тоже волк, значит и раны сумеет залечить так же? Но как это делается? Просто нужно облизнуть кожу? Осторожно переняв у теперь уже недоумевающего Тараса конечность, светловолосый парнишка опустился к ней, чтоб неуверенно опустить язык на одну из ссадин.

— Щекотно! — пытаясь не расхохотался, дергался Фролов, пока о нем неуклюже заботился его собрат. Оказалось, друг столь чувствителен, что пару раз дергаясь от щекотки он чуть не двинул локтем в нос Сергея, что с невероятным удивлением лицезрел ещё один свой новый дар. Когда же со всеми ранками и укусами проклятого роя насекомых было покончено, друзья наконец облегченно выдохнули, погружаясь в странное молчание. Длилось оно не столь долго, пока Сергей не начал расспрашивать друга обо всем, что касается его дара. Так и завязался долгий разговор, который вскоре превратился в нечто душевное, ведь Тарас всегда был очень скрытным по натуре. Из диалога Волков невольно узнал для себя ещё одну сторону друга — оказывается, он бывает столь серьезным, вдумчивым и взрослым для своего возраста, что Сергей, который родился чуть раньше своего друга, неловко почувствовал себя более младшим неотесанным мальчиком относительно Фролова.

— И помни, что люди никогда не должны узнать о том, что ты волколак, — вновь пригрозил Тарас, важно качнув головой. Его темные пряди упали на глаза, из-за чего парнишке вновь пришлось снова поправлять их свободной рукой.

— А моя семья? А если у меня появится девушка? — задался вопросом Сергей задумчиво «лупя» взглядом куда-то сквозь сломанную плитку пола. Волкову повезло родиться очень красивым: золотые переливающиеся искрами прямые волосы, голубые ясные глаза, длинные темные ресницы, острые скулы, изящные пальцы рук и многое-многое другое… Все дары природы перечислять можно было долго, чем и любили заниматься некоторые девочки. Парнишка давно пользовался популярностью у противоположного пола, в силу своих внешних данных и мягкого покладистого характера. Именно поэтому на момент столь недолгого воспоминания он уже пару раз ходил на свидания и даже умудрился поцеловать самую лучшую девочку в классе. Чего нельзя было сказать о его вечно колючем друге.

— Семья не должна знать, а пара… — Фролов задумался на пару секунд, опираясь на ладошки, обставленные чуть позади. — Для пары есть Связь. Какая-то магическая хрень, которая проводится, когда волколак на ком-то женится.

— Это как это?

— Я не знаю… Дядя Эдвард* не рассказывал мне ещё об этом. По-любому там что-то взрослое, — тут Фролов вновь закатил глаза, скучающе демонстрируя свое отношение к чему-то «взрослому». Забавно то, что после того, как он вырастет, это нечто взрослое будет ему нравится намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.

— Значит моя жена узнает о том, что я могу быть волком? — задал риторический вопрос сам себе Сергей.

— Узнает. Но эти девчонки! — вдруг возмутился Тарас. — Никогда не понимал их. Чего-то бегают, пищат, щебечут о своей ерунде, — парнишка даже забавно потряс рукой, как-бы принижая противоположный пол в своих высказываниях. Делал он это, конечно, по своей юношеской глупости, что выглядело забавно. Сергей даже невольно улыбнулся этому, пока товарищ не выдал ещё более забавное: — Лучше жениться на пацанах.

— На ком?! — воскликнул Волков, тут же надрываясь с проснувшегося звонкого смеха. — На п-пацанах? Ха!

— Ну а что? — искренне и несколько грузно свёл брови Тарас. — С ними хоть есть о чем говорить, а эти… — парнишка вновь махнул рукой, вызывая у друга новый всплеск смешливых эмоций. — Ну хватит смеяться! Чем мальчики хуже? Я бы, вон, женился на тебе, да и все.

— На мне?! — ещё пуще воскликнул Сергей, начиная истошно орать, хватаясь за живот.

— Да. Мы с тобой друг друга почти с полуслова понимаем.

— Но нам нельзя, — постепенно начал успокаиваться Волков, замечая то, что Тарас, оказывается, говорит довольно серьезным тоном. — Если ты берешь кого-то замуж, вам нужно сделать детей, а это…

Тут оба задумчиво замолчали, пялясь куда-то в пространство спереди. А всего через несколько секунд, скривились и протянули полное отторжения «Фу-у-у».

— Но кто сказал, что обязательно должны быть дети? — ещё немного подумав, ответил Фролов, поглядев на Сергея. — Можно и без этого, они тем более все время орут и везде какают.

Волков вновь разразился смешинками.

— А с тобой мы как были братанами, так и останемся.

— И то верно… — чуть позже согласился Сергей. — А что тогда такое любовь? Она же есть в женитьбе, да?

— Мама говорила, что это как будто быть братанами. Ну… она говорила это красивее, но суть одна и та же.

— Так мы уже любим друг друга?

— Ну да, — Тарас со всезнающим видом закинул сцепленные руки за голову и прикрыл глаза. — Я тебя люблю, и Лукьяна люблю.

— Да ладно? — вновь улыбнулся Волков, придвинувшись ближе, чтобы заглянуть в чужое лицо, владелец которого с опаской открыл один глаз.

— Ну он же тоже мой братан, только тупой.

— Тарас! — вновь не удержался от ухахатывания друг.

Кто бы мог подумать, что тогда, ещё несколько лет назад, чужие слова и детские заблуждения во многом получат свое место на существование в реальности? Сергей до сих пор не может сдержать улыбку при этих теплых воспоминаниях, мысленно заключая про себя, что, кажется, он уже давно все для себя решил.

Непривычно алое небо затянули грузные черные тучи, кажется, собирался дождь. Принюхавшись к витающему в округе запаху озона, волколак с облегчением для самого себя понял, что сверху сейчас закапает обычная вода. Ведь чаще всего после Пришествия округу заливали химические дожди, которые были крайне губительны для всего живого. Так, торопясь поскорее на встречу, Волков подоспел к старым развалинам ближайшей церкви. Он не собирался рассказывать обо всех деталях сегодняшней встречи с Лукьяном, надеясь обратиться к теме лёгкого сумасшествия друга лишь к концу встречи. На плечах и так покоится слишком много проблем, хрупкие нити нервов рвутся каждое сражение, и побыть в спокойствии наедине хотя-бы чуть-чуть хочется просто до безумия. Именно поэтому Сергей так спешит внутрь, оставив все проблемы как можно дальше за дверьми. Хотя-бы ненадолго… ненадолго забыть того чужого Лукьяна, монстров, больных страдающих людей, усталые тусклые глаза Эшли, разруху и весь этот апокалипсис.

Сергей уже частично успел промокнуть, из-за чего холл встретил его противным холодом. Пройдя ещё пару метров, а затем завернув за угол, Сергей мягко и лучезарно заулыбался сам по себе. Ведь его ждал небольшой сюрприз, который успел подготовить Тарас.

— Почему так долго? — вяло протянул тот, однако в его тоне читалась тихая радость от долгожданной встречи. Тарас с крайне довольным выражением лица нежился в огромной, искусственно созданной «ванне», которая представляла из себя дыру в земле, прямо под разломанной крышей церкви, куда изящным образом лились капли идущего дождя. Скорее всего, дыру в здании образовали последствия битв с демонами, которые теперь не были редкостью для Черногорска. А находчивый Фролов успел найти где-то воду, нагреть ее при помощи своей силы, притащить сюда свечи и даже…

— Розы? — искренне удивился Сергей, подойдя ближе. Он обратил внимание на алые лепестки цветов, которых здесь имелось довольно много. Они были рассыпаны в округе, покоясь около горящих в полумраке свеч, а также плавали в воде, где чуть ли не мурлыкал возлюбленный. — Где ты их достал?

— Секрет фирмы, — лукавый ответ вновь вынудил улыбнуться.

— Не думал, что работники вашей фирмы такие находчивые романтики, — первый искусный комплимент разжёг улыбку уже на губах Фролова. Позже вместе с этим засверкают и его глаза, когда Сергей примется неторопливо снимать с себя мешающую, чуть мокрую одежду. Теперь его тело покрывала масса шрамов, имеющих разные цвета и глубину. Все они — награды в пережитых битвах, что смотрятся так мужественно с его крупным мускулистым телом.

— Почему ты не залечил свои раны? — Тарас обратил внимание и на чужие ссадины с порезами, которые ещё не успели затянуться.

— Потому что я ждал, когда это сделаешь ты, — коротко ответил Волков, заходя в воду, от которой неторопливо струился танцующий в воздухе пар.

— Каким нужно быть дураком, чтобы терпеть боль ради того, чтобы я решил эту проблему языком? — с лёгким недовольством ответил Тарас, подстраиваясь ближе. Его губы осторожно легли на первое лёгкое повреждение кожи, слюна вместе с языком скользнули по ней, а Сергей облегчённо и несколько двусмысленно вымолвил:

— Ради этого…

Вообще, Волков обожал вот такого Тараса. Как говорят, порой под хитиновым панцирем скрывается самая мягкая плоть. Этим качеством обладают почти все замкнутые и частично агрессивные люди. Снаружи они холодны, остры, тверды, словно застывшая магма. Но внутри они чаще всего столь нежны, что могут расплавить сердце любого человека. И Фролов занимает для Сергея особенное место в этом списке.

То, с какой он непривычной нежностью ведёт пальцами по озябшей коже. Как ласково касается сначала плеча, за тем шеи и щеки губами, почти шепотом мурлыча на самое ухо:

— Я скучал…

Сергей готов плавиться под натиском чужого желанного внимания, осторожно отвечая все такими же ласками. А когда возлюбленный по-собственнически закидывает ногу на чужие бедра, коротко задевая коленом его плоть, губ волколака касается хитрая, едва заметная улыбка.

— Я тоже скучал.

Пара осторожно сцепляется в нежном поцелуе, сначала полном ласки и кротости, а затем — нарастающим чувством страсти. Так, медленно разгораясь от пылких чувств, Сергей ненароком вспомнил, как он не сразу осознал то, как же много такой страсти присутствует в их отношениях. Отчасти они начались именно с сексуального азарта, что со стороны даже для самого парня могло показаться чем-то незначительным, не слишком глубоким и искренним. Ведь какая крепкая взаимосвязь начинается с постели? Подобные глупости реальны лишь в кино и книгах, по мнению Волкова. Однако они стали первым подтверждением в жизни о том, что настоящая и искренняя, в какой-то степени невинная, любовь возможна даже при таком раскладе. И пока Тарас, томно вздыхая, ласково ведет пальцами по чужим ключицам, Сергей ненароком мечтает прямо сейчас предложить паре запечатлеть их союз навсегда. Ведь после того, что тот видел после смерти, мир кардинально изменил свои краски, а роли абсолютно всех окружающих встали на свои места. И самым первым был Тарас. Все то, что они испытали за всю свою жизнь, то, что вожак сделал для него, желая искреннего счастья. Как он пожертвовал своей любовью в угоду счастью Сергея, искренне желая того, чтоб тот просто был с тем, о ком мечтает…

С губ слетает необдуманно и чуть смущенно:

— Тогда, после того, как меня воскресили, ты сказал мне… — сбивчиво шепчет Сергей, глядя прямо в глаза раскрасневшемуся Фролову, который с легким смятением смотрит в ответ. — Ты сказал, что любишь меня.

— Люблю, — коротко и томно ответил возлюбленный.

— Ты понял это после того, как я погиб?

— Я знал об этом еще до твоей смерти, — непривычно скромно продолжил череду ответов Тарас. — Я видел, что это не взаимно, и даже не надеялся начать что-то делать, чтоб все изменить. Я лишь хотел твоего счастья, — рвано выдохнув, Тарас украдкой поглядев вниз, словно пытался вспомнить что-то важное. — Поэтому я помог тебе отыскать семицвет, ты знаешь об этом. И поэтому я все время мешкал и метался из стороны в сторону. Даже пытался заменить тебя кем-то другим, не осознавая этого. Но… — тут его черные омуты глаз вернулись наверх, к чужому лицу. — Когда ты погиб, я понял, что это была моя самая главная ошибка всей жизни — промолчать о том, что я действительно чувствую. И после этого, — тут Фролов возобновил натиск ласки, вырывая из опешевшего Сергея скомканное «Ах…». — Я пообещал себе рассказать тебе, каким бы ты не вернулся из Истины.

— И каким же я вернулся? — чуть сдавленно выдохнул Фролов, ощущая, как же крепко его обхватили руки возлюбленного.

— Совсем другим. Таким загадочным и ещё более скрытным, но я вижу, как много мудрости в тебя вложило то, что… случилось, — в последних словах Фролова можно было без труда прочесть глубокую тоску, питающуюся нутром самых страшных кошмаров парня. И пусть ранее вожаку было безумно больно терять Волкова, воскрешение Сергея словно частично перекрыло все плохие воспоминания, от чего сейчас об этом было говорить несколько легче. Скорее, даже просто возможно… Ведь даже после того, как Фролов в последний раз взглянул на бездыханное тело своей тайной любви, он не смог понять для самого себя истинное понятие чужой смерти. И, возможно, если бы Сергея так и не удалось воскресить, вожак стаи еще бы очень долго пребывал в пугающей бесчувственной прострации, пока его сердце не было бы готово принять все то горе, которым его наградила жестокая жизнь.

— Но хватит об этом… — скомкано ответил Фролов, мотнув головой так, словно это помогло ему откинуть часть всплывающих воспоминаний о прошлом. — Я ждал тебя не для того, чтобы вспомнить…

— Понимаю, — коротко перебил Волков, чмокнув возлюбленного в щеку. — Не для этого… А для чего-то другого, верно? — шептал он на ушко взьерошавшегося парня.

— Для подарка, — лукаво отвечает медленно переменившийся в настроении Тарас. Волколак неторопливо проводит ладонями по чужой груди, задевая припухшие соски кончиками больших пальцев. Сергею это безусловно нравится, парня сдает напряженное дыхание и чуть прикрытые глаза, которые иногда поблескивают в полутьме яркими алыми вспышками. В это же время он весь разгорается еще пущим вниманием, словно ведомый дурачок. Волков делает это намеренно, ведь что может быть лучше подарков? Только подарок от самого вожака… Последний, в свою очередь, успел отпрянуть и в два шага оказаться с краю имитированного «бассейна» с чистой горячей водой. Он облокотился на дерево церковного пола, поднимаясь абсолютно обнаженным, из-за чего Сергей чуть странновато повел плечом. Однако, его все более чем устраивает.

— Ох… — коротко выдает Волков на выдохе, стоит только Тарасу прогнуться в пояснице. — Ты уверен, что стоит заниматься таким вещами прямо тут? — спустя пару секунд лукаво тянет он, глядя сначала на частично разрушенную мессу, а затем на хитро выглядывающего из-за собственного плеча Фролова.

— Более чем, — тянет последний, вырывая из пары еще один многозначительный вздох.

— Ты все время любишь удивлять меня разными сюрпризами… — бесстыдно молвит волколак, подходя ближе, дабы прикоснуться краем пальца к осевшему на чужом бедре лепестку розы. Парень следит за каждым сантиметром смуглой кожи под нежным алым цветком, словно хищник, наблюдающий за добычей. Ведёт его ниже, чуть вбок, прямо туда, где находится самое чувствительное место Тараса. — Но мне они будут мешать, — вновь подаёт голос Сергей, осторожно останавливая движение лепестка.

— Так избавься от них, — все таким же откровенным тоном отвечает вожак. А затем все так же сокрушенно стонет, ведь Сергей уже потянул за колечко, неторопливо высвобождая из внутренности весь сюрприз Тараса. Голубые одурманенные глаза с особой жадностью наблюдают за тем, как мышцы Тараса отчаянно обхватывают окружность его игрушки, состоящей из нескольких крупных шариков. Сердце замирает, когда дело почти закончено. Именно поэтому, желая любоваться ещё и ещё, Волков вгоняет их внутрь, слыша реакцию не ожидавшего Фролова. Напряжение растет с невероятной прогрессией, тело охватывает жар, а мысли начинают адски путаться под действием чужих неоспоримо ярких стонов.

— Черт, Серёжа… — развязно хрипит вожак, дернувшись всем своим корпусом. Он с явным нетерпением оборачивается к возлюбленному, требовательно, но нежно, схватив его запястье ладонью. — Я понимаю, что я бесподобен, — плутоватого улыбается парень. — Но я хочу тебя.

— Неужели ты так нетерпелив? — словно назло тянет Волков, вновь наклонившись к паре. Его юркие пальцы вновь надавили на подарок, вынуждая охнувшего Тараса в легком приятном шоке округлить глаза и тут же побеждено уронить голову вниз.

Однако, сладостная пытка не продолжилась слишком долго. Пусть Сергей и любил подобные небольшие игры, он не мог слишком долго тянуть, выводя свою сердечную пару на легкие нотки раздраженности. И так, спустя пару тягучих ярких минут, Волков избавил тело напротив от ненужных агрегатов, подмечая про себя, как же хорошо Тарас выглядит именно там с таким обилием влаги.

— Я хочу видеть твое лицо, — требовательно шепчет Сергей, все таким же одним умелым и несколько собственническим движением поворачивая возлюбленного на спину, не забывая уделить внимание и ласкам: широкие, исцарапанные, бледные ладони аккуратно ложатся на высоко вздымающуюся смуглую грудь. Они едва заметно переливаются светом из-за воды и свечей в округе. Скользят вниз, словно Тарас является глиняным, падким и податливым изделием, словно Сергей его личный художник, не чающий души в своем неповторимом произведении искусства.

— Моя душа, — коротко шепчет Волков, прикрывая глаза.

— Естество, — все так же тихо отвечает Тарас, расслабленно вытягивая руки вверх за головой.

— И Плоть.

Тут Фролов вновь ощущает невообразимо тянущее чувство заполненности. Оно болезненно давит, но ровно также и греет наслаждением, ведь Сергей всегда был довольно крупным в размерах и не отличался любовью к неторопливому действу. В связи с этим вожак ярко заливается стонами, схватившись обеими руками за напряженную мускулистую спину волколака, нависшего сверху. Невообразимая череда разных чувств, скачущих от легкого страха к абсолютному умиротворению и страсти, окутали пару всего за несколько секунд.

Обжигающий жар, безумный голод, невинное доверие, глубинное вожделение и нетерпение — все это перемешалось в фееричный коктейль чувства под коротким, но столь многозначительным понятием — «любовь». О да, Волков души не чает в Фролове, ровно, как и его пара. Эти напряженные из-за смущения плечи, чуть расфокусированный плывущий взгляд, дрожащий голос и пылкое «Серёжа», срывающееся с чужих уст. Сергей готов вечно целовать эти губы, без устали лаская нёбо языком, при этом иногда одаривая пару своей безумно ласковой, несколько требовательной улыбкой. Поскольку он точно так же теряется в массе ощущений, которые будто пена морского прибоя, шипят и скапливаются на побережье опьяненного сознания. Как-будто они друг для друга изначально были и твердой почвой, и бурным океаном, что в потоке массы действ сталкиваются вместе изо дня в день.

Ненароком парень засматривается на чужие приоткрытые губы, утопает в чужом голосе, а всего через несколько секунд не может отвлечь своего внимания от чужой шеи. Поспешное желание быстро проникает в мысли. Изначально, будучи чем-то глубоким и искренним, оно приобретает назойливую одержимую форму.

Продолжая уверенно, размашисто двигать бедрами, Волков не может избавиться от него, как одержимый проводя пальцами свободной руки по напряженной жилке на шее Тараса. Последний послушным щенком трется о ладонь Сергея щекой, продолжая все так же стонать без толики какого-либо стеснения.

— Тарас… — сбивчиво шепчет смущенный Сергей, еще пуще заливаясь пунцовым оттенком. Его дыхание давным-давно сбилось, а руки властно сгребли пару как можно ближе. — Я хочу запечатлеться с тобой, Тарас… — отчаянно прикрыв глаза, зовет Волков, жарко выдыхая на чужое ухо.

— Для С-связи нуж-жен обряд, — рвано отвечает вожак, точно так же хватаясь за возлюбленного. Еще один толчок, уже под чуть изменившимся углом, и вечно суровый, грубый парень, который редко демонстрирует все свое естество, едва-ли не вскрикивает, как можно шире разводя ноги в разные стороны. Бесповоротный процесс уже запущен. А настойчивое желание не намерено исчезнуть до более подходящего момента. Сергею вовсе кажется, что именно сейчас наступил тот самый момент…

— Мы можем заключить Связь и без обряда, Тарас, — жар разрывает все его естество, ровно как и естество Тараса.

— Можем, но… — тут с его губ срывается еще одно «Ах», и Волков буквально лицезреет, как его личный контроль неминуемо обрывается всего за доли секунды.

— Связь, Тарас, — настойчиво повторяет Сергей, вгоняя разбухшую плоть еще глубже обычного, отчего пара вновь утопает в блаженном небытие, пока острые клыки тянутся к напряженной шее. Еще секунда, и они пронзают податливую смуглую кожу, являя наружу поток алой крови. Через еще одну в воздухе вокруг с ярким звенящим звуком возникают, светящиеся фиолетовым оттенком, руны, призванные Сергеем для запечатления их незыблемой любви и страсти. Они величественно звенят и переливаются потоками чужой магии. Однако, задуманному не суждено совершиться. За мгновение осознав происходящее благодаря острой боли, Тарас со всей силы схватил Сергея за длинные золотые волосы.

— Серёжа, нет! — отчаянное восклицание Фролова прерывает обряд, из-за чего руны тут же исчезаю прочь, сверкнув белым оттенком, при этом оглушая обоих оборотней.

— Я сказал нет, Сергей, — еще раз повторяет вожак, оторвав от себя Волкова, с губ которого уже стекает зыбкая кровь. В широко распахнутых глазах Сергея какое-то время горит животный огонь. А всего через несколько мгновений он полностью исчезает, и парень поникшим голосом молвит:

— Нет? — в его лице читается медленно трещащее по швам осознание, на смену которому приходит болезненное разочарование. — Ты не хочешь Связи со мной?

И весь мир за долю секунды летит к черту.