Когда Константин обратился, этого никто не ожидал.

Всегда были знаки - сверкающий глаз, предупреждающий рык, короткая гримаса боли, судорожные попытки нашарить под одеждой бутылек, просьбы позвать Велира, “ты мне нужен, нужен”, “давай постоим так немного”.

Константин никому не говорил этого, но Велир, первый, кто разделил и постель Константина и его судьбу, видел в глубине его ярких глаз постоянный страх обратиться в неудачный момент, подвести тех, кто надеялся на него, утратить контроль. Он полностью обратился во время войны лишь раз - тогда тяжело ранили Макса. Эти двое никогда не имели близких отношений, общались лишь по делу, но когда рядом с собой король увидел истекающего кровью сына, то обратился так молниеносно, что не успел и дотянуться до сдерживающего настоя на своей груди. Это можно было бы расценивать, как самое явное “я люблю тебя”, которое могло быть у этих двоих. Волк рычал и кидался на каждого, кто пытался приблизиться, подпустив лишь Ивана. Вот только упущенное из-за этого время едва не стоило принцу жизни. С тех пор Константин стал еще строже следить за собой и всегда носить в кармане веточку полыни, периодически заменяя ее на свежую. Никто, кроме Велира не знал, почему полынь помогала, но с тех пор Константин больше не обращался.

До сегодняшнего утра.

Велир открыл глаза, когда его лица невесомо коснулся морской бриз. Они жили в Рилиандиле уже несколько недель. Теперь истинная природа отношений короля и знахаря перестала быть тайной для кого бы то ни было окончательно, и как ни боялся Велир осуждения (не за себя же, что ему?), Константин наотрез отказался выделять Велиру отдельные покои даже поблизости от королевских. Запах моря, просторные комнаты и необычное тепло все еще удивляли Велира каждое утро. Остывшая постель на стороне Константина не удивила, так начиналось каждое утро. Что удивило Велира - так это огромная черная тень в углу светлой спальни, у самого окна.

Велир сел на постели. Черная тень подняла голову и оказалась волком. Велир сглотнул, встретившись глазами с родным взглядом. У Константина сегодня по плану было собрание Малого Совета, ревизия налоговой ситуации в каждом регионе, встреча с представителем какого-то банка из Свободных государств за морем, какая-то еще очень важная срань вроде оценки состояния флотилии…

А он лежал на полу, чуть беспокойно постукивая хвостом, которого не должно было у него быть, и следил за Велиром, пытаясь понять его состояние. Рядом красноречиво красовались разорванные штаны. Даже вылезти из них не успел… Как можно было спать и не услышать?.. Велир спустил ноги с кровати, стараясь не делать резких движений. Волк тревожно развернул уши вперед - услышал ускоренное сердцебиение?

- Ну чего уши топыришь? - вяло, без всякого гнева проворчал знахарь, уже прикидывая способы запереть волка в покоях и возможные катастрофические последствия переноса всех этих невероятно важных королевских мероприятий и запертого зверя, который мог прийти в бешенство от любой мелочи, и тогда спасайся, кто может.

Волк, однако же, в бешенство приходить не хотел. Услышав голос Велира, он поднялся, в два широких шага преодолел расстояние от стены до широкой кровати с белым балдахином, прыгнул прямо на нее и положил голову на колени Велира. Тот поскреб ему между ушами, и волк прикрыл глаза. Боднулся в худую ладонь - еще, Велир. Тот продолжил гладить, лихорадочно думая, что могло спровоцировать приступ. Да ничего - они в мирном, безопасном дворце, в котором Константин вырос, вся его семья была рядом, и ниоткуда не могло прийти никакой опасности. Вчера Константин, как и во все последние недели, пришел глубокой ночью, свалился на постель и уснул, как убитый.

- Чего с тобой стряслось-то? - прошептал Велир, поглаживая загривок. Волк положил голову удобнее, не открывая глаз. Впервые в жизни Велир видел Константина в его зверином обличии настолько спокойным. В голову даже закралась мысль, что это не приступ давней болезни, а какие-то чары. Поглаживая жесткую шерсть, знахарь нащупал запутавшуюся в ней веревочку. Осторожно порвал ее, уже ненужную, открыл бутылек и попытался раскрыть волчью пасть, чтобы залить туда настой. Константин раздраженно рыкнул, мотнул головой, избегая рук Велира и толкнул носом бутылек. Велир едва успел подхватить его и заткнуть пробкой.

Дело приобретало откровенно дрянной оборот.

Избавившись от бутылька, Константин поднял голову и ткнулся влажным носом в волосы Велира. Вдохнул, вдохнул, вдохнул. Успокоенно опустил голову на его колени и вновь задремал.

Велир кое-как убедил волка, что ему нужно дойти хотя бы до двери и позвать Ивана. Константин следовал за ним, как привязанный, а стоило Велиру приоткрыть тяжелую дверь, глухо зарычал. Знахарь шикнул на волка, и тот тут же стих.

Выслушав, Иван кивнул и сказал, что все уладит.

- Константин все делал в последнее время сам, даже меня контролировал. Каждый день твердил, что я устал, что мне надо отдохнуть, в родовое имение пытался услать… Ты же его знаешь. Что-то придется перенести, банк Свободных государств не станет говорить со мной, им подавай только короля. С Малым советом я разберусь, ревизию налогов проведу, а Макс подготовит отчет к тому времени, как… Как Константин поправится, - Иван бросил обеспокоенный взгляд на лежащего на коленях Велира волка. Глаза Константина были закрыты, но уши стояли торчком, повернутые в сторону Ивана - он слушал.

- Он ведь поправится? - почти умоляюще вырвалось у Канарда, когда он уже уходил. Волк с увлечением обнюхивал его руки. Велир пожал плечами.

- Сделаю все, что могу. Прости, что… Что опять ты покрываешь его коронованную жопу.

Иван вдруг улыбнулся - точно солнце вышло из-за туч. Широко и радостно, точно ребенок. Удивительно, как этот прошедший две войны и два переворота воин еще умел так улыбаться.

- Так мы здесь для этого. Я его друг - разве могу я бросить его в болезни?

- “В болезни и здравии” еще скажи, - буркнул Велир. В его руку ткнулся холодный нос.

- Это уже по твоей части, Вель, - Иван подмигнул. Храбрится, но в глубине голубых глаз - страх.

- Да пошел бы ты!.. - Взвился Велир. Константин фыркнул. Иван рассмеялся.

В последующие дни лучше не стало. Константина пришлось выпустить в лес, и охотиться он убегал достаточно далеко. Велир каждый раз грозил ему всеми карами небесными и адскими, если с ним хоть что-нибудь случится, но каждое утро Константин возвращался сытый и довольный, но не дай боги не находил Велира в небольшом охотничьем доме в нескольких десятках миль от Рилиандила. Константин тут же приходил в ярость, рычал и кидался искать Велира, а найдя, ворчал на него, какое-то время не успокаиваясь. В животном обличье Константин очень много спал, и складывалось ощущение, что без Велира вплотную к нему заснуть он в принципе был не в состоянии. Отпускать от себя знахаря он наотрез отказывался.

Сроду у Велира не было настолько пустых, не занятых ничем дней. Кругом на много миль - лес, и больше ничего. Лес и Константин. Шум ветра в кронах и тишина успокаивали. Должны были успокаивать. И радоваться бы, но… Велир поминутно беспокоился, как там страна, опять оставшаяся без короля. Как Василь, Макс, Иван и Лизард. Без работы, без хворых, от тревоги за Константина, все валилось из рук. Велир стал плохо спать - еще хуже, чем во время войны, подрываясь даже от шума дождя за окном. Константин замечал - растерянно, печально скулил, толкал в плечо носом, ложился рядом, пытаясь согреть и успокоить.

Обычно, когда исчезала немедленная опасность, спровоцировавшая обращение, Константин сам приходил в норму, успокоившись. Сейчас же опасности не было, шла уже четвертая неделя - месяц, целая луна прошла, а следа злых или каких-либо вообще чар на короле не было, их не нашли ни Макс, ни Лизард. Попыткам напоить себя настоем от обращения король активно сопротивлялся, хотя узнал своего сына и невесту Ивана. Магия помочь не могла, а как влить настой волку?

Тем более что тот волк будто ничего не хотел от жизни, кроме как спать, жрать и играть с Велиром, дразня его, толкая под руку и покусывая - погладь, обрати внимание, ну пойдем на улицу.

Велир в отчаянии уже думал о том, чтобы как-то связать его и напоить насильно. Но смотрел в доверчивые глаза волка, который игриво, совсем не больно покусывал его пальцы, и качал головой. Он не мог так поступить с Константином - испугать, сделать больно, пойти против его воли. Сам Константин ради своей ебаной страны еще б и не то с собой сделал. Велир так и не научился этой жестокости, которую порой требовали обстоятельства.

“Против его воли”.

“Ради ебаной страны”.

Велир резко сел на постели. В окно светила луна. Он зябко передернул обнаженными плечами - ночь была прохладной. Константин опять удрал на охоту. Ну конечно. Какие же они все идиоты, и Велир первый.

Константин не превращался, потому что не хотел. Превратившись однажды, он удерживал себя от обращения в человека. Понимая, что раз за разом пытается ему впихнуть Велир, Константин отказывался это пить. Зверь в его теле, не желая уступать стальной воле человека, которой ему так долго приходилось сдаваться, брал верх, перехватывал контроль. Константин все больше дичал с каждым днем. Перестал интересоваться тем, что ему говорит Велир, реагируя лишь на звук голоса и распознавая интонацию, тогда как раньше понимал даже слова. Все больше спал - какое-то общение у них происходило только в вечерних сумерках, перед уходом на охоту, и ранним утром - после возвращения.

- Ты устал, да? Заебался? - прошептал Велир в темноту. Луна зашла за плотную тучу - завтра будет дождь… Темнота блеснула на него разноцветными глазами - голубым и золотым.

- Заебся в край так, что сил не осталось, да? Дал на секунду слабину, мол, мирно все, вот бы хоть денек отдохнуть, устал, как… псина, как лошадь ломовая…

Шершавый язык царапнул щеку. Велир почувствовал запах шерсти.

- Несет у тебя из пасти, конечно, Вашество… Оленем.

Тяжелое дыхание - бежал? Темно - хоть глаз выколи, только светятся два глаза.

- Слушаешь, Волчество? Константин…

Мокрый нос ткнулся Велиру в шею.

- Да иди ты нахуй, куда мордой-то полез… Нет, все устали. Все мы устали, как загнанные ослы. У Макса магия то через край, то ее вообще нахуй нету, будто сроду и не было. И скачут они там, чуть ли не танцы колдунские устраивают, чтобы хоть как-то под контроль ее взять. Иван серый весь. Лизард болела вон как долго в конце войны - не приведи боги. Василя и кудрявого долбоеба я вообще хуй знает, сколько не видел, а вроде в одном доме живем. Бегают все, заняты. Страну спасли, теперь же ее надо из дерьма вытащить.

Ворчание.

- Ага, помнишь? Страна твоя, да. Которую ты спасал, кишки чуть не растерял по дороге. Помнишь, как я в тебя их запихивал? Не помнишь, конечно. Ты же в отключке тогда лежал. А я в тебя сначала кишки складывал, потом живот тебе зашивал. Вон до сих пор где-то шрам.

Скулеж. Велир повернулся на бок и запустил руку в жесткую шерсть. Погладил.

- А знаешь, что я тебе скажу, - прошептал он. - Ты сделал все, Константин. Все, что мог. И если больше не хочешь помнить это дерьмо, ужас этот - то и хуй с ним. Не помни. Хочешь быть животным - ну и оставайся. Правда. Я тут буду, рядом. Палочку мне научишься приносить. Ладно, пошутил… Не мастак я шутки шутить, не как ты и Нико этот, клоун цирковой… Я б и сам, может, в зверюгу какую превратился, чтобы не помнить войну эту. Не хочу помнить. Нихуя в ней хорошего не было. Никто из нас ее помнить не хочет, а все что-то выебываемся, друг от друга по углам прячемся. Ну потому что не те это раны, которые вылечить можно. Все мы, как звери, по норам забились и раны эти зализываем, один ты, что ли…

Стало вдруг очень холодно. Велир придвинулся ближе. Волк стукнул хвостом об угол кровати.

- Если хочешь так навсегда остаться, если так легче - то и хуй с ним, оставайся, - Велир закрыл глаза. Его рука замерла на холке волка, - справимся как-нибудь. Ты же устал. Сколько можно издеваться над человеком? Ты и сам над собой хорошенько поиздевался. Больше всех же выебонов было. Хотеть ничего нельзя, устать нельзя, пить нельзя, спать нельзя, злиться нельзя, плакать нельзя. Дымил только, как дымоход забитый... Ну, да теперь уже что…

Он отказался сейчас чувствовать кольнувшую сердце боль от мысли, что больше никогда не услышит любимого голоса, не почувствует объятий, не… Нестерпимо хотелось спать. Велир выдохнул, закрывая глаза.

- Как тебе лучше, сделай хоть раз. Заебал в край…

Темнота рассеялась как будто секунду спустя, оставив после себя серенький скудный свет и ровный шум сильного дождя. Велир недовольно поморщился, сжал плечи и уткнулся в теплую грудь. Чья-то рука натянула на него одеяло. Велир уже почти провалился обратно в сон, когда осознал, что прижимается лицом к человеческой груди - знакомой груди. Откуда тут человек?.. Ровный стук сердца и тепло убаюкивали, но знахарь стряхнул сонливость и поднял голову. Ошалевший со сна взгляд встретился с ласковым, спокойным.

Забыв закрыть рот, Велир оглядел Константина. Зарос - жесткая темная щетина покрывала скулы и подбородок. Темно-карий и голубой глаза чуть ввалились, но в них не было больше ничего животного. Только ласка и печаль.

Уже почти оставивший надежду Велир даже не нашел слов. Даже тупое “хуютро” закатилось в его разуме куда-то так далеко и глубоко, что он не нашел его. Даже “блять, это что дела?” Константин тоже продолжал молча смотреть на него, точно видел в первый раз. Велиру, как всегда, даже после этих лет, стало неуютно от столь пристального внимания, и он облизнул пересохшие губы, но глаз не отвел. Вздрогнул, как припадочный, когда на его щеку легла тяжелая, теплая ладонь.

- Спасибо, Велир.

Велир кивнул. Осознал, что ему говорят. Кивнул еще раз. Ладонь погладила его щеку и опустилась к шее, приласкала, замерла на худой груди.

- Спасибо, что отпустил меня.

- Куда?! - вскинулся Велир, отмирая и хватая запястье лежащей на его груди руки мертвой хваткой. Константин неожиданно тихо рассмеялся и прижался лбом ко лбу Велира.

- Теперь - никуда.

- Ничего не понимаю… Хорош своими шарадами говорить… Никуда я тебя не отпускал!

Он замолк, чувствуя на лице быстрые успокаивающие поцелуи. Снова вздрогнул от тихого смеха на ухо.

- Хотел, чтобы я палочку тебе приносил, а, Велир?

Знахарь промычал что-то нечленораздельное, когда ощутил на себе тяжесть чужого тела. Одежды на Константине, разумеется, не было, а на Велире остались только тонкие штаны, которые оставались бы на нем ненадолго, если бы он не уперся в грудь жадно целующего его Константина. Тот тут же замер, отстранился.

- Хрен тебе, - четко сказал Велир, ловя его за подбородок и поднимая лицо так, чтобы Константин не избежал его взгляда, - ты больше меня этой сранью не отвлечешь. Да, у меня… стоит. Это не твое собачье дело! Ты… Ты заебал в край убегать от меня! От всех! От себя! Посмотри, какое дерьмо случилось!

Константин слушал его молча, не вырываясь из хватки. Только потемнел лицом и сжал губы.

- Говори.

Константин тяжко, длинно и устало выдохнул. Сполз по постели ниже и лег рядом на спину.

 - Это длинная история. Нам надо вер…

- Пошел на хуй!

Константин снова смолк.

- Если ты хоть раз попытаешься от меня сбежать… Если хоть еще раз…

За окном зеленые листья тряслись под тяжестью небесного водопада. Пахло мокрой землей, водой чем-то свежим, новым. Пахло чем-то свободным.

Константин заговорил. С трудом, замирая, подыскивая слова, сворачивая одну мысль и начиная новую, но заговорил.

О напряжении сил, об отчаянии, которое испытывал каждый раз, уходя от Велира ранними утрами, полными агонии. О страхе, толкающем в грудь каждый раз при виде солдат императора неподалеку. О том, как задыхался от боли, пережидая приступ обращения где-то на заднем дворе трактира, в лесу, в подворотне. Как вытирал слезы, выступившие от страшной, колющей боли в глазу, поднимался на дрожащие ноги и шел дальше. О людях, которым не мог помочь, и молча наблюдал за их страданиями. О кошмарах, в которых на его спину раз за разом резко опускался хлыст, а он не мог даже закричать и молча считал удары, а потом просыпался весь в поту и лежал, замерев, пережидая огонь, охвативший во сне все его тело. Константин говорил о войне, об ужасе, который испытал, увидев на траве истекающего кровью сына. О вине, которую носил с собой с тех пор, ведь если бы он остался в уме, к Максу успели бы раньше. О том, что каждая потеря солдата или кого-то из мирного населения была тем же ударом хлыста - но на этот раз по сердцу прямо в развороченной грудной клетке.

Константин говорил совсем не так. Он излагал скупо, но Велир уже понимал, что если он один раз признал, что ему было больно, значит, боль была практически невыносимой.

Выдохшийся, Константин смолк. Дождь и не думал униматься. Велир отчаянно подыскивал слова - пока не понял, что сейчас они не нужны. Он не знал, сколько прошло времени - полчаса или целая жизнь.

- Я струсил, когда подумал, что мое присутствие теперь не так необходимо, - тихо сказал Константин, глядя в потолок. - Это непростительно. И чем больше проходило времени, тем труднее мне было вспомнить, зачем быть человеком. Зачем… Чувствовать все это. Я хотел рядом тебя - и больше ничего и никого. Так было… Действительно легче. Волк не переживает такие сложные чувства, как человек. Волк не может помнить сложных вещей. Я забыл. Я забыл много. Теперь вспомнил. Я начал забывать Ивана, Макса… Я начал забывать тебя. Кто ты, как тебя зовут, откуда знаю тебя. Помнил только, что тебе не нужен такой. Что никому не нужен на четырех лапах.

Велир нашарил его руку и сжал. Константин повернулся и снова прижал его к груди.

- Пока ты не сказал того, что сказал вчера.

- Ты идиот, - буркнул Велир, скользя кончиками пальцев по шраму на животе короля.

- Велир.

- Идиот, я это хоть при всем твоем ебаном дворе подтвердить могу, а Иван еще и поддержит…

- Велир, мы можем… Немного поспать, а уже потом вернуться?

Велир кивнул и закрыл глаза.

- Спи, недоразумение ты мохнатое… Вернемся, когда вернемся. Не развалился этот дворец за месяц без тебя, и еще день не развалится.

Едва договорив, Велир услышал, как дыхание короля стало ровнее и тише.

Самую красивую радугу в этом году они оба проспали.