Серовато-белое небо невыносимо давило на лоб головной болью, а голые ветви деревьев сплетались в неприглядный, жуткий узор. Бредя по палой, почти сгнившей листве, Велир некстати вспомнил, как маленький Василь долго смотрел на такие же ветки, далеко в Ислере, поздней осенью, после чего вытянул худую ручонку и сказал “смотрите, на буквочки похоже”.

Велир тогда оттащил его от окна, захлопнул ставни и резко сказал не пялить попусту на веточки, а заняться делом. Василь смолк, весь будто затухнув, и пошел очищать котел от въедавшейся годами копоти. После этого случая знахарь и сам бы не смог сказать, что его так испугало в черных тощих руках, которые деревья простирали к мертвенно-белому небу, и почему он, сроду не боящийся леса даже ночью, не любил ходить в него поздней осенью даже днем.

Теперь же Велир боялся вовсе не леса. В мертвенной тишине он слышал только свое дыхание и изредка - карканье ворон.

“Где ты?”

Он остановился, прислушиваясь. Шум военного лагеря остался позади слабым гомоном голосов и ржанием лошадей. Велир ушел уже достаточно далеко, но так ли далеко могут унести его слабые ноги в сравнении с сильными волчьими лапами? Звать - тоже дурная идея. Кто знает, не остались ли в лесу имперцы?

Хрустнула ветка. Велир обернулся и увидел недалеко солдата в зеленовато-коричневой форме. Имперец. Прямо на Велира смотрел наконечник стрелы.

А у Велира из оружия - только подаренный Константином кинжал.

“Фарг, Константин был бы в ярости от такой дурацкой смерти”, мелькнуло отстраненно в голове. Велир выпрямился, радуясь, что грохот его сердца слышал только он, и уставился имперцу прямо в лицо. Выглядел солдат не старше восемнадцати-двадцати весен, и его глаза были испуганы. Велир даже пожалел парня. Вряд ли он оказался в этой резне по своей воле.

Долго это продолжаться не могло. Парень натянул тетиву, и Велир приготовился встретить своего создателя, кем бы тот ни оказался. Промахнуться с такого расстояния не смог бы и ребенок.

Велир моргнул, и успел увидеть только черную тень, мелькнувшую прямо перед глазами. В следующую секунду парень, так и не успевший выпустить стрелу, исчез под огромной мохнатой массой… Чего-то.  Велир отступил на шаг, едва дыша от ужаса, когда услышал влажный звук рвущейся под клыками плоти.

Зверь поднял голову, и на знахаря уставились горящие золотом и льдом глаза.

***

Все обрушилось разом - боль, резкий запах крови, горький - пота нескольких тел, терпкий - земли, сладковатый - гнилой листвы, тысячи, тысячи запахов, бьющих в нос, в уши бьют крики, топот, шум, громкий звон железа о железо, пахнет людьми, лошадьми, телом, кровь, кровь…

Неподалеку лежат двуногие. Холодеют. Можно съесть, но не интересно. Уже начинают пахнуть мертвечиной. Острые куски железа и разорванное черное тряпье. Оно не нравится волку.

На земле лежит еще один двуногий, живой, теплый. Небольшой, не взрослый. Темные длинные волосы, странная шкура. У двуногих такая - вместо шерсти… Пахнет странно, но не железом. Рядом валяется острый, резко пахнущий кусок железа. Вокруг двуногого - кровь. Кровь густо, толчками вытекает из раны на боку. Обнюхать. Нужно понять… 

Волк знает этого двуногого. Это небольшой… человек. Мальчик? Мальчик. Кажется, их так называют. Волк нюхает его, тычется в бледное лицо носом. Мальчик стонет. Он не должен так стонать. Его нужно защищать. Волк не знает, как это сделать, но нужно, чтобы мальчик поднялся. С ним что-то очень сильно не так, он умирает. Волк беспомощно толкает его в плечо мордой и слышит шаги. Они приближаются.

Еще двуногие.

Нет.

Это его мальчик.

Волк встает перед ним, заслоняя от двуногих своим телом и ощеривается. Трое. Двуногие, закованные в резко пахнущее железо, резко перекликаются громкими голосами. Волк выхватывает только отдельные звуки, смутно знакомые. “Принц” - это его мальчик. “Лекарь” - что-то знакомое, не страшное. Волк силится вспомнить, что это такое. Больше не понимает ничего. Мотает головой и прядает ушами. Слишком шумно! Заткнитесь! Он громко рычит, когда один из железных двуногих пытается подойти ближе. Остальные держат в руках острые штуки. Волк злится. Они могут сделать мальчику хуже. Он рявкает и лязгает зубами. Двуногий отскакивает.

Волк не хочет нападать. Он хочет унести мальчика в безопасное место и там переждать, когда тот поправится. Здесь открыто. Небезопасно. Слишком шумно и резко пахнет. Волку не нравится это, он зол и устал. Он рычит громче, поднимая шерсть на загривке и отступает ближе к мальчику, почти касаясь его ног задними лапами. Так немного спокойнее. Но он снова лязгает зубами, когда второй двуногий подходит слишком близко. пытаясь обойти волка. Они опять разговаривают непонятно, но снова волк слышит звуки, похожие на “принц”. Третий медленно отходит подальше и бросается бежать. Волк не гонится за ним. Он хочет, чтобы остальные двое сделали то же самое, но он раздражен, и если к нему опять попытаются приблизиться - придется их разорвать. Двуногие словно понимают это и больше не пытаются, просто переговариваются.

Время тянется, мучительно. Мальчик иногда стонет, и шерсть на загривке волка опять встает дыбом, но он не может отвернуться - тогда они заберут его. Волк слушает слабое биение сердца и затрудненное дыхание позади себя, силой заставляя себя не слушать ничего больше.

Третий двуногий вскоре возвращается с четвертым. Волк громко, яростно рыкает, пригибаясь к земле. Но четвертый двуногий выглядит… знакомо. Его лицо не вызывает беспокойства, хотя пахнет он так же, как и остальные - железом и кровью. Он кладет свою железку на землю и подходит медленно, вытянув вперед передние лапы.

“Костя”, - слышит волк, - “костя”.

Зверь мотает головой. Знакомый звук. Хороший. Как будто тебя гладят. Не опасный. Этот двуногий не опасный.

Человек, говорящий “Костя” говорит другое слово. Тоже знакомое. Связанное с его мальчиком.

“Макс”.

Это какой-то очень важный звук. Возможно, самый важный сейчас. Двуногий протягивает руки, осторожно подходит. Волк обнюхивает его ладонь. Пахнет кровью, смертью, но сквозь эти запахи пробивается теплый, сладкий, другой. Так не пахнут прочие двуногие. Шерсть на загривке волка опускается, и он отходит. Он вспоминает этого человека. Его мальчик принадлежит человеку так же, как и ему, волку. Нужно уступить. Двуногий поднимает мальчика и быстро куда-то несет. Волк шагает за ними, как привязанный, но людей вокруг все больше, они вскрикивают, шарахаются, тычут в него острым железом. Волк ощеривается. Запахов, резких звуков, быстро двигающихся силуэтов все больше, он не успевает следить. Знакомый двуногий с его мальчиком пропадают в какой-то большой пещере из тряпья на палках. Волк чувствует: там запах крови и пота тяжелее, чужие сердца бьются - быстро и медленно. У волка болят уши и голова, ломит кости. Он пригибается, поймав среди тяжелых и раздражающих нос запахов один слабый, но чистый - полынь. Волк почти вспоминает…

Но всего вокруг слишком много. Ему слишком больно. Волк дергается, прижимает уши и двумя скачками несется прочь. Откуда-то он знает, что другие двуногие позаботятся о мальчике, и ему нужно быть с ним, но боль слишком сильная, она становится нестерпимой. Болят уши, нос, голова, все внутри. Хочется подальше от людей, залечь, переждать боль…

Он лежит в тишине долго, вдыхая лишь запах земли, травы и лесных животных. Их трескотня, пение птиц и ветер не раздражают слух. Немного хочется есть. Нужно охотиться - скоро ночь. Но лапы почти не держат.

Волк из последних сил вскакивает, почуяв полынь и услышав вдалеке быстрые шаги. Он знает эти шаги и этот запах. Ему нужно туда. Там, где пахнет полынью, ему больно не будет, он помнит точно. Там, где пахнет полынью, не будет больно его мальчику.

Волк не думает, когда видит двух двуногих. Вид одного из них вызывает в нем четкую память: враг. Он перегрызает человеку горло, лишь раз сомкнув челюсти, и тут же отстраняется. Ему не нравится человечина, но живот предательски урчит.

Откуда-то приходит смутная мысль, слишком чужеродная для волка: двуногих есть нельзя. Он не понимает, почему нельзя есть, но можно убивать.

Шаг.

Волк вскидывает запачканную кровью морду и видит еще одного знакомого двуногого. Отходит от трупа. Теперь ему совсем не хочется человечины.

Тук-тук-тук-тук-тук. Сердце.

Человек сильно пахнет страхом. Волку не хочется этого.

Не бойся, я здесь.

***

Велир едва не падает на задницу, споткнувшись о корень, когда видит обращенную к нему окровавленную морду и сияющие глаза. Эти глаза он узнал бы где угодно и в каком угодно виде.

Константин только что загрыз человека. И одни боги знают, зарезал ли он напавших на Макса мечом или…

И как вот с ним теперь?.. До этого казусы случались, но Велиру или самому Константину удавалось удержать его на волоске от обращения. Настолько полного Велир еще не видел.

Имперцам стоило прислушаться к слухам о короле-людоеде, прежде чем нападать на его сына у него на глазах.

Велир глупо поднимает руки, стараясь не смотреть на труп с разорванным горлом. Волк молча следит за Велиром глазами. Велир тихо зовет его охрипшим голосом. Волк дергает ушами, поворачивает их вперед. Велир повторяет:

- Константин?..

Волк медленно подходит. На черной шерсти не видно крови, но видно мокрую шерсть, видно срывающиеся с подбородка капли. Волк огромен, больше обычного, по нему сразу видно, что это не простое лесное животное. В разных глазах - по-человечески разумная настороженность.

Велир не знает, что делать. Иван как-то сумел отобрать у взбешенного Константина сына, но это Иван. Он настолько добрый, что его даже простые волки не задрали бы глухой зимней ночью - им бы стало совестно. А Велир не ангел, не бог и не фаргус - он простой почти безоружный знахарь, который зачем-то, убедившись, что Макс не на пороге смерти, и с ним Василь, поперся в лес искать Константина. Хорошо хоть, хватило ума захватить настой от обращения. Поможет ли теперь?

Волк нюхает его, тычется носом в шею. Велир слегка отступает, стирает чужую кровь с щеки.

- Так, а вот это уже лишнее!

Волк топырит уши, услышав знакомый голос, и садится на задние лапы, склоняет голову и внимательно рассматривает человека. Он похож на большую собаку, и смотрит почти дружелюбно. Больше тронуть не пытается. Велир вздыхает, прикидывая, как незаметно протащить огромного волка в военный лагерь.

- Значит, слушай сюда. На людей - не рычать. Зубы - не щерить. Не кидаться!

Волк слушает внимательно. Будто понимает.

Проходя мимо госпиталя, волк деловито сворачивает туда. Макс лежит у входа - не было времени тащить его дальше. Задремавший около него Василь вздрагивает и напрягается. Велир машет ему рукой: все в порядке. Волк обнюхивает спящего сына, отходит в угол у входа и ложится там, не сводя с койки глаз и наведя уши вперед. Василь округляет глаза. Велир пожимает плечами. Василь сжимает лежащую на его коленях бледную руку и усаживается обратно, тревожно поглядывая на волка. Велир обходит раненых и садится на землю, привалившись к шерстяному боку.

- Ты воняешь мокрой псиной, ваше величество.

Волк лижет его щеку.

- Теперь воняю и я! Доволен?

Когда утром Макс разлепляет глаза и хрипло просит попить, волк, встает и бесшумно подходит к Велиру. Осторожно тянет его зубами за рукав.

- Ну куда! Я занят!

Волк опускает уши и тянет еще раз. 

- Вот горе луковое, - тихо бросает вошедший Иван. - И как ты с ним справляешься…

- Как мы с ним справляемся, лучше спроси, - бурчит Велир покорно следуя за Константином.

Волк притаскивает его в свою палатку (Константина; короля; не волка) и ложится к нему на колени. Ворчит на бубнеж “делать мне нехуй, всяких собак нянчить с утра пораньше! Пошел бы да хоть оленя убил, раз так!”

***

Он жмурится. Что-то приятно трогает его между ушами, на затылке, на спине. И еще раз. И еще раз. Он расслабляет плечи. Вокруг, пожалуй, слишком светло, но человек рядом спокоен и больше не пахнет страхом. Пахнет спокойствием, безопасностью, чем-то терпко-приятным из прошлого. Хочется спать…

***

- Велир, что я делал, пока?.. Пока был…

- Храпел, как стадо старых хряков, вот что ты делал! На весь лагерь! Чтоб я еще раз!.. В лесу ночевать будешь! Я теперь весь псиной пропах, не чувствуешь? И ноги отсидел! И!..

- Велир, иди сюда.

- Пошел ты нахуй!