- Сейчас я… Осто-рожненько… - Девятилетний Константин, сейчас похожий не на единственного наследника процветающей страны, а на взлохмаченного мальчишку в простой алой рубахе, перехваченной кожаным поясом и черных штанишках, стащил с ног сапоги, поплевал на ладони и схватился руками за перекладину, на которой на равном расстоянии висели несколько золотых с белым стягов Релении.
- Костя! Ну пожалуйста, не надо! Давай просто во дворе поиграем в сражение! - Иван стоял внизу, задрав голову и опасливо глядя на друга. На его поясе висел короткий деревянный меч. Такой же меч, брошенный Константином, валялся у его ног. Принц забрался на небольшой крытый балкон, тянувшийся по всей длине тронного зала, кроме пространства над королевским троном. С любого места балкона открывался вид сверху на тронный зал, а с перекладин свисали реленийские стяги. Балкон был узким, а его пол - хлипким. Взрослый человек не смог бы сюда забраться, а вес его тела не выдержали бы доски.
- Тебя вообще не должно там быть! - Иван в отчаянии топнул ногой.
- Да ладно, зато смотри, какой вид! - Константин ухмыльнулся щербатой улыбкой - у него недавно выпал очередной молочный зуб. - А, ты же трусишка, со мной не пошел. Отсюда всю столицу видать!
- Костя, ты подумал, как будешь слезать оттуда? - Крикнул Иван и с тревогой прислушался - в зал в любой момент могли войти. И хуже всего будет, если это окажется король.
Константин кивнул и медленно спустил ноги с пола, повиснув на перекладине возле стяга руками.
- Сейчас зацеплюсь за эту… тряпочку, слезу по ней, а оттуда до пола вообще рукой подать! Я все продумал!
Иван мысленно проклял себя за то, что даже теперь, спустя три года дружбы с принцем, его поневоле успокаивала уверенность Константина, не имевшая под собой ровно никакого основания. Вряд ли он думал хотя бы о чем-то, пока забирался по стягу на узкий балкончик, как мартышка - смешная зверюшка, привезенная во дворец когда-то послами Элмора. До стяга принцу удалось допрыгнуть, только придвинув к его краю все четыре тома “Полной истории Релении”. Иван даже не нашелся, что сказать, наблюдая подобное неуважение к книгам. И не лень ведь было тащить из библиотеки до тронного зала все эти книжки - разумеется, с помощью Канарда. Зря только их учитель словесности Гарвер умилялся подобному рвению к знаниям, увидев их с книгами. Иван тогда чуть от стыда не сгорел.
И теперь Константин висел возле совершенно другого стяга на огромной для его маленького роста высоте, собираясь прыгнуть. Одна его рука сорвалась с перекладины. У Ивана замерло сердце.
- Костя!..
В последний момент Константин успел схватиться за стяг. Ткань затрещала. Иван бросился влево с намерением хотя бы смягчить собой удар от неминуемого падения.
Константин шумно выдохнул и начал медленно спускаться, хватаясь за кусок стяга ниже, отпуская руку, которая держалась выше, и повисая на второй. Таким образом ему удалось спуститься на приличное расстояние, но в какой-то момент ткань затрещала и начала рваться. Константин запаниковал, попытался забраться выше, но кусок стяга с треском оторвался под его весом.
Иван бросился вперед, но увидел, что его опережают чьи-то длинные ноги. Константин сорвался вниз с коротким воплем, сжимая в руках половину стяга и зажмурившись. Полет был стремительным и закончился неожиданно - ухнувшим вниз желудком и подхватившими его крепкими руками.
Принц осторожно приоткрыл один глаз и понял, что сидит на руках у отца. Все еще держа разорванный стяг.
- Привет, - он попытался улыбнуться. Король Мариан, однако, его веселого настроения не разделял. Он сдвинул кустистые брови и опустил сына на землю. За его спиной стояли навытяжку два стражника.
- Что, позволь узнать, ты делал на стене, Константин?
- Хотел посмотреть, что сверху… - принц покрутил в руках кусок старой ткани. - Там окна такие стрельчатые, узкие, но если пропихнуться во-он на то место на балкончике…
- Константин.
- Весь Рилиандил видно! - Торопливо закончил принц, поднимая взгляд. Мариан едва слышно вздохнул.
- Ты понимаешь, что было бы, если бы я не успел поймать тебя?
Константин слегка раздраженно поджал губы и промолчал.
- Я скажу тебе, - спокойно продолжил король. - Ты сломал бы ногу. Или руку. Или спину, и оказался бы прикованным к постели на всю жизнь.
- У нас же есть целители, они бы магией…
- Магия не лечит паралич, - от резкой, ужасающе тихой фразы по теплому и светлому залу прополз холодный туман.
Константин слегка вспотел. Он бросил взгляд на Ивана, стоявшего за спиной короля. Канард сделал большие глаза и покачал головой, беззвучно шевеля губами. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он пытается сказать.
- Ты разорвал стяг Релении. Осквернил знамя своей страны. В тронном зале, - четко и ровно произнес Мариан, не отрывая от сына взгляда ярко-голубых глаз. Константин сглотнул. Он терпеть не мог этого сурово-разочарованного взгляда. Однако, когда этот взгляд был обращен на него, терпеть еще было можно. Король же повернул голову и коротко позвал:
- Иван.
- Да, Ваше Величество, - Канард встал перед королем и церемонно поклонился.
- Почему ты не удержал своего принца от этого безрассудства?
У Ивана вспыхнули уши. Он застыл, глядя на отполированный пол тронного зала и блестящие черные сапоги короля.
- Я… Я сказал ему, но… Я…
Иван смолк. Мариан молча ждал. Константин не выдержал и выступил вперед, заслоняя друга от отца:
- Он говорил мне! Я сам полез!
- Значит, у тебя еще не хватает разума оценивать риски, а у Ивана не хватает твердости противостоять тебе, - подытожил Мариан и сложил руки за спиной. - Наказаны вы будете оба.
- Папа!
- Довольно. Оба - по своим покоям. Константин - никаких занятий верховой ездой месяц, оставаться будешь в своих покоях. Твои занятия историей будут удвоены - должен же ты знать содержание книг, на которых прыгал. Через месяц я проверю твои знания лично. Иван - тебе запрещается видеться с принцем до тех пор, пока я не сниму этот запрет.
Побагровевший Константин открыл было рот, но Иван сильно дернул его за рукав и поклонился.
- Благодарю Вас, Ваше Величество.
Более не удостоив их и словом, король развернулся и покинул тронный зал в сопровождении безмолвного стража. Второй сделал приглашающий жест рукой:
- Ваше Высочество. Лорд Канард.
Иван еще раз дернул Константина за рукав и понуро побрел за стражником. Сердито фыркнувшему принцу не оставалось ничего, кроме как повиноваться.
Вечером в дверь покоев Ивана постучали. Он поднял голову и тут же вскочил, когда увидел на пороге короля Мариана.
- Здравствуй, Ваня, - король тепло улыбнулся. Иван деревянно поклонился - в его горле пересохло, а сердце колотилось где-то в горле и ушах. Мариан остановился на пороге.
- Я не помешал тебе? Вижу, ты что-то читаешь.
- Нет-нет! - Иван выпрямился и энергично помотал головой. Он все еще робел короля, хоть и жил во дворце уже около трех лет. Мариан прошел в комнату и сел в кресло подле кровати. Иван срочно захлопнул толстый том, повествующий о видах вымерших животных, когда-то живших на территории Релении, и встал перед королем. Мариан сделал приглашающий жест рукой.
- Сядь, Ваня, не нужно стоять навытяжку, мы ведь не на официальном приеме.
Иван сел очень прямо, будто проглотил палку, и действительно сглотнул колкий ком в горле. Мариан внимательно посмотрел на него, опираясь локтями о колени и сложив пальцы под подбородком.
- Интересная книга?
- Д… Да. - Иван покосился на тисненый золотом корешок.
- А какое из них больше всего тебе нравится? - Мариан снова слегка улыбнулся. Иван немного подумал, отвлекаясь от пристального взгляда короля.
- Наверное… Пегасы.
- Крылатые кони? - Мариан просиял. - Почему-то я так и думал.
Иван радостно вспыхнул.
- Я, правда… Не думаю, что они действительно существовали, не в том виде, как мы сейчас себе представляем, но как было бы… Замечательно, если бы они все-таки были. Я читал, что они такие же умные, как люди…
- Или умнее, - усмехнулся король.
- Да… И если с ними подружиться, можно общаться с ними системой специальных знаков, и еще в этой книге описано, что они общались друг с другом положением крыльев и ударами копыт, которые составляют свой собственный язык, его, правда, так и не получилось расшифровать, а с людьми они общались ржанием, как обычные лошади, то есть, специально для нас…
Король слушал его с легкой полуулыбкой, внимательно разглядывая мальчика. Иван заметил ее и, смутившись такому вниманию, резко смолк.
- Извините. Вы что-то хотели сказать, а я тут…
- Нет-нет, - Мариан откинулся в кресле. - Мне интересно слушать тебя. Что еще тебе в них нравится?
Иван подумал еще.
- То, что они летают.
Король кивнул и задумчиво, мечтательно ответил:
- Я в твоем возрасте мечтал хотя бы раз увидеть дракона. И полетать на нем. Можешь себе представить - летать на огромном ящере, который изрыгает огонь!
Иван неуверенно улыбнулся. Он жалел, что не успел застать почти всех вымерших огромных зверей, но драконы и кракены были исключением. Канард втайне был рад, что в небесах и морях больше не таятся монстры, дышащие огнем и способные утащить на дно целую армаду.
- Да, было бы неплохо… Но, боюсь, я не понравился бы им, Ваше Величество.
Мариан расхохотался.
- Мне нравится твоя осмотрительность! Я в десять лет об этом как-то не думал…
Иван тоже несмело улыбнулся. Мариан поговорил с ним еще о пегасах и драконах, и, наконец, встал, собираясь уходить. Он взъерошил Ивану волосы и заметил, как мальчик, понурый и напряженный в начале его визита, слегка расцвел и приободрился.
- Скучно без Константина?
Иван поджал губы. Кивнул, не желая отрицать очевидное. Король задумчиво постучал кончиками пальцев одной руки о пальцы другой.
- Настоящий друг - это не тот, кто слепо следует за тобой, соглашаясь на любую авантюру и оправдывая любое твое действие. Настоящий друг удержит тебя от глупости и не станет лгать и лебезить, даже если тебе это не всегда будет нравиться. Когда Константин взойдет на трон, фальшивых друзей у него будет достаточно. Ему будут нужны настоящие.
Иван внимательно вслушался в эти слова и кивнул. Мариан подмигнул ему и вышел за дверь.
После его ухода тяжелый камень сожаления, печали и стыда на груди Ивана стал легче.
Мариан задумчиво шел по коридору. С делами, по крайней мере, на сегодня было покончено, но в свои покои идти не хотелось. Согласно традициям, ночевать Дейна продолжала в их супружеской постели, уходя к себе только раз в месяц на неделю. Мариан поймал себя на мысли, что в эти ночи ему было легче спать, чем во все прочие. Одиночество вдали от жены ощущалось далеко не так остро, как рядом с живым напоминанием о ее равнодушии. Она вежливо и приветливо улыбалась, когда Мариан заговаривал с ней, отвечала на его вопросы, но никогда не начинала разговор сама. Ей будто наскучило все, в том числе сама ее жизнь. Дела шли не так плохо во время их помолвки, свадьбы, даже когда она носила Константина, хотя она очаровательно расстраивалась из-за испортившейся фигуры, но после родов ее будто совершенно покинули силы. Она не желала даже брать на руки надрывающегося плачем ребенка и очевидно расслаблялась, когда за нее это делал кто-то другой. Натренированная, почти выдрессированная на роль будущей королевы с ранней юности, Дейна умело скрывала свои перепады настроения, но влюбленный в нее Мариан поневоле подмечал даже секунду, когда она, устав от внешнего мира, тихо замыкалась в себе и лишь вежливо улыбалась, кивала или бросала пару слов, делая минимальное усилие, чтобы поддержать светскую беседу.
Тогда он думал, что дело может быть в нем. Тогда он думал, что его любовь еще может это исправить.
Теперь он понимал, что любил лишь красивую оболочку, которую она являла миру, не зная о ней самой ничего - Дейна ревниво оберегала свои потаенные мысли от всего мира.
Мариан остановился у дверей в детскую - небольшие покои, которые занимали Константин и его няня, пока принц был совсем крохой. В пять лет принц переехал в свои теперешние покои, а его погремушки, деревянная лошадка и колыбель с висящими над ней Реленом, звездами и Элм так и остались в этой комнате. Их стоило бы выбросить или отдать - других детей у них все равно не будет, но у Мариана не поднималась на это рука. Он вошел в детскую, подошел к колыбели и задумчиво взялся за ее край. Кажется, было такое суеверие, что нельзя качать пустую колыбель, но король не помнил, что именно плохое должно случиться в этом случае. Он протянул руку, толкнул пальцем деревянное, ярко раскрашенное солнце, висящее над колыбелью, и подвесная игрушка медленно закрутилась вокруг своей оси.
Порой, когда Константин был сосредоточен на очередной дурацкой затее или задумывался, решая проблему (чаще всего, созданную им же самим), этим задумчивым, тихим выражением он до сердечной боли напоминал Мариану жену.
Он вспомнил, как однажды застал ее у этой колыбели, глухой ночью. Двухмесячный Константин крепко спал, раскинув крохотные пухлые ручки и ножки, а она тяжело, беззвучно и бесслезно рыдала над ним. Ее густые волосы ниспадали до поясницы, ночная рубашка цвета слоновой кости сияла в лунном свете. Тогда Мариан сорвался с места, подбежал к ней, обнял, стараясь не разбудить сына, попытался отвести от колыбели, чтобы поцеловать, успокоить, узнать, в чем дело.
Скорость, с которой жена взяла себя в руки, испугала его. Дейна вытерла сухие покрасневшие глаза от непролитых слез, выпрямилась и тихо, но твердо сказала:
- Это была минутная слабость. Возможно, роды немного нарушили мое душевное равновесие. Это пройдет.
- Дейна…
Она положила тонкую руку на его щеку.
- Вашему Величеству не о чем беспокоиться. Заботьтесь о нашей стране, не тратьте на меня драгоценные душевные силы. Вы нужны государству сильным.
Больше она не позволяла себе ни одной лишней эмоции в его присутствии. Ни одной, не предписанной этикетом, ни одной настоящей.
Король дождался, пока солнце, луна и звездочки перестанут крутиться над пустой колыбелью, и тихо вышел из детской, плотно прикрыв за собой дверь.
Дейна встретила его за пяльцами - в последнее время ей нравилось вышивать, и она выбирала все более сложные и большие картины. Сейчас она занималась вышивкой большой модели Рилиандила, а вокруг нее, очень тихо переговариваясь, сидели фрейлины, занимаясь кто чтением, кто рукоделием. Дейна почему-то не терпела тишины, как и громких, отвлекающих звуков, поэтому ей было комфортно, когда ее придворные дамы тихо общались неподалеку, или же играла ненавязчивая мелодия. Как только король вошел, все женщины одновременно поднялись, тихо шурша юбками, и сделали реверанс, тщательно соблюдая этикет - реверанс фрейлин был значительно глубже, чем королевы.
“Какой же спертый воздух в этих покоях”, - в очередной раз подумал Мариан, кивком позволяя фрейлинам вернуться к своим занятиям, и подошел к королеве. Дейна с его позволения также села обратно за пяльцы, низко склоняя голову над канвой. Мариан скользнул взглядом по ее тонкой шее, узким и хрупким плечам, оставленным открытыми широким вырезом серебристого платья, убранным наверх темно-каштановым, отливающим медью волосам. Тонкие пальцы медленно, но неустанно тянули золотую нить, нанизанную на иголку, через крохотные отверстия в белоснежной ткани.
Дейна подняла большие льдисто-голубые глаза.
- Добрый вечер, моя королева.
На сей раз Дейна улыбнулась, не поднимая головы - игнорировать короля запрещали приличия.
- Как прошел Ваш день, Ваше Величество?
“Помнишь ли ты мое имя, Дейна?”
- Как и обычно, - с полуулыбкой он следил за ее тонкими руками. - Бумаги, отчеты, подготовка к предстоящему турниру, выделение средств… Мастер монет был весьма недоволен увеличением денежной награды победителю, но что поделать - традиции стоят дорого.
Королева кивнула, протягивая через канву золотую нить и продевая ее сквозь стежки на изнанке ткани. Закрепив нить, она срезала ее маленькими серебряными ножницами, и взяла в руки несколько мотков ниток - алые, серебристые, нежно-розовые.
- Константин хочет участвовать в этом году, - сказал Мариан, внимательно следя за лицом жены. - Разумеется, не в настоящем поединке - пока только соломенное чучело…
Дейна улыбнулась без капли интереса.
- Без сомнения, это будет весьма мило. Я с удовольствием буду присутствовать на турнире, если Ваше Величество этого желает.
Еще пару-тройку лет назад Мариану нестерпимо захотелось бы опрокинуть проклятые пяльцы, схватить ее, потрясти, крикнуть “да где же ты, слышишь ли ты меня, почему ты сидишь в нескольких дюймах от меня, и одновременно будто в тысячах миль?!”
Теперь он не хотел от нее больше ничего. Она была здорова - и это все, чего он желал. Ему было лишь больно за сына, которого он давным-давно мысленно перестал называть “их” сыном. Константин не жаловался и не искал материнской ласки, найдя их в матери Ивана, которую боги в слепой жестокости обделили детьми - любви леди Милены Канард хватило бы на десяток детей. Вся она теперь доставалась родному сыну, ласковому и послушному, и принцу - чужому ей, ершистому, егозливому, проблемному мальчику. Милена не делала никакого различия, одинаково нежно обнимая и Ивана, и нетерпеливо требующего свою долю ласки Константина. Мариану нравилось, что леди Канард не выделяла ни одного мальчика - ни родного, ни принца, обращаясь с обоими по справедливости. Она была бы прекрасной матерью, но после тяжелых родов с Иваном так больше и не доносила до срока ни одно свое дитя. Дейна же могла бы родить еще, но отказалась от этого сознательно, подарив Релении единственного наследника.
До чего странной и несправедливой бывала порою жизнь, даруя одним исполнения желаний других.
Он поднялся. Дейна удостоила его взглядом, протянула тонкую белую руку, которую он почтительно поцеловал.
- Доброй ночи, Ваше Величество.
- Доброй ночи.
В постель он лег один, глубоко вздохнул и утонул в белоснежных простынях. Кажется, пора было смириться, что остаток своих дней он проведет в одиночестве, имея Константина единственной отрадой. Тупая ржавая игла в сердце исчезла, оставив только глухое недоумение, вопрос без ответа.
Проснулся он от того, что его матрас слегка просел от тяжести чего-то небольшого. Мариан открыл глаза и успел увидеть в темноте за окном серебряную молнию, прошившую небеса насквозь. Через пару секунд дворец сотряс удар грома. Король приподнял одеяло.
- Константин, что ты тут делаешь?
Сосредоточенное пыхтение все ближе и ближе к нему.
- Константин. Я задал тебе вопрос.
- Я грозы боюсь, - прошептали ему на ухо, и теплые руки обвили его шею. Еще один удар грома. Мариан вздохнул и приобнял сына.
- Я, кажется, учил тебя не лгать.
- Да я не лгу, - неуверенно пробормотал принц, притираясь ближе к отцу под одеялом.
- Ты не боишься грозы, ты просто использовал этот предлог, чтобы влезть в мою спальню, Константин.
Сопение. Его обняли крепче. Удар грома раздался еще раз - теперь намного ближе к Рилиандилу. Константин слегка вздрогнул от неожиданности.
- Иди к себе.
- Я хочу с тобой. Ты все равно спишь один, я знаю.
“Интересно, откуда”, - подумал король, поворачиваясь к мальчику лицом и кладя руку на мягкую шапку волос.
- Константин, наследнику престола не следует спать в кровати своего папы в почтенные девять лет.
- Я не буду больше, - судя по голосу, принц надулся - он терпеть не мог нудные лекции о том, что должен и чего не должен наследник. - Я хочу только сейчас.
Он подтянул острые коленки к груди, упершись ими в грудь отца, слегка отодвинулся, но не отпустил его руку, которую так и сжимал в теплых маленьких ладошках.
Он не будет таким маленьким вечно, подумал Мариан, позволяя ему. Совсем скоро, скорее, чем хотелось бы, он станет мужчиной, который больше не будет искать его объятий, который должен будет уметь устоять на ногах, даже если вокруг будет шторм - без помощи своего отца.
Мариан лишь надеялся, что он проживет достаточно долго, чтобы познакомиться с этим незнакомцем, молчаливо ждущим своего часа, чтобы заменить его шебутного маленького сына. Он обнял Константина, и тот счастливо прижался к нему - комочек тепла, быстро бьющееся сердце.
- А можно я завтра увижу Ивана? - прошептал Константин. Мариан вздохнул едва слышно. Так вот для чего была нужна вся эта диверсия - как он и думал. Мудрее было бы отвлечь отца разговором, усыпить бдительность, подвести разговор к этой теме, и уж потом спрашивать, но терпения принцу еще явно недоставало.
Ослепила молния, гром грохнул еще раз, но Константин даже не среагировал. Посмотрев в кокон из одеяла, Мариан увидел живо блестящие надеждой глаза - насыщенно-голубой и карий.
- Нет, Константин. Я сказал - месяц.
Гневный фырк.
- Почему?!
- Я не отменю наказания за твое безрассудство просто потому, что ты пришел ко мне посреди ночи.
Дыхание, задумчивое сопение.
- Но ему скучно без меня будет!
- Об этом было нужно подумать прежде, чем лезть на потолок тронного зала, - мягко ответил Мариан, переставая гладить мягкую макушку сына. Его рука замерла на голове принца, он ожидал, что тот сделает - оттолкнет, уйдет, когда план не удастся? Константин только спросил сквозь сжатые зубы:
- Я всю историю наизусть выучу за две недели, и ты тогда мне позволишь пойти к нему?
- Ты не сможешь запомнить четыре тома за две недели.
- Смогу!
Клюнул.
По правде говоря, учитывая страстную любовь своего сына к книгам, Мариан не думал, что тот за месяц прочтет даже один том. Будь это Иван - другое дело, но “сиди в своей комнате и читай книжки” вообще не звучало для этого мальчика наказанием. Там, где Константин брал талантом, цепкой памятью и самоуверенностью, Иван добирал упорной кропотливой работой, никогда не надеясь на авось.
- Что ж, если тебе удастся запомнить основные даты и события истории нашей страны, а также понять причины и последствия ключевых событий, то я мог бы скостить наказание, - медленно произнес король. - Но именно понять, а не выучить, как попугай, и забыть, едва ты переступишь порог.
Константин быстро кивнул, его глаза заблестели новым энтузиазмом. Он обожал ставить условия и преодолевать преграды.
- Но если я еще хоть раз увижу тебя там, где тебе быть не следует…
- Я буду хорошим, - торопливо заверил его сын. - Буду только гулять по садику, обмахиваясь веером, и беседовать о погоде.
Мариан рассмеялся.
- Как твоя матушка?
- Ага, - Константин повозился, устраиваясь поудобнее под рукой отца, - наверняка это та-а-ак интересно! Не правда же, Ваше Величество, пионы прекрасны в это время года?
Мариан расхохотался громче и легонько ткнул сына под торчащие ребра. Константин откатился от него на огромной постели, хихикая и отталкивая его руки.
- О, я считаю, что в прошлом году пионы распускались пышнее, Ваше Высочество, вам так не кажется? Возможно, садовник отлынивает от работы?
- О, как ужасно! - Протянул Константин фальцетом, пытаясь добраться до подмышек отца и отомстить. - Немедленно отрубить ему голову!
- Ваша суровость не знает пределов, мой принц, - Мариан подхватил сына под мышки и усадил себе на живот, перехватывая лезущие пощекотать руки, - отчего же сразу такое суровое наказание? Гораздо действеннее будет оставить его без десерта.
- Только и всего? - Константин надулся.
- На год, - Мариан поднял брови. Немного подумав, сын серьезно кивнул.
- Я согласен. Так и быть. Властью, данной мне богами и народом Релении, объявляю приговор - год без сладкого!
- Бедный садовник, - Мариан тихо фыркнул. Константин скатился с его живота и улегся рядом, счастливо вздохнув.
- Хорошо, что ты не женщина, - доверительно сообщил он отцу и зевнул. - Они все скучные.
- Не все, - Мариан погладил сына по голове, - скоро сюда приедет твоя невеста, я уверен, вы подружитесь.
- Нет, - Константин скривился, - она тоже будет гулять в платьях по садику и обмахиваться веером, они все так делают…
- Я слышал, что леди Дарденн - живая и веселая девочка, уверен, она сможет составить тебе компанию… Хотя бы в некоторых играх.
Константин поморщился.
- Она же девчонка - ой, я порву платье, ой, я намочу прическу... Все равно с Иваном веселее. И с тобой - когда ты не занят.
Мариан закрыл глаза, не желая в сотый раз занудствовать о долге поладить с будущей королевой, которая в идеале должна была стать компаньонкой Константина не только в спальне и на официальных приемах, но и в жизни, разделила бы с ним тяготы правления, была подругой, могла бы подхватить корону, если бы с королем что-то произошло - упаси Релен.
“Ты просто хочешь для него того же, чего не было у тебя. Жизнь такова, что удел короля - одиночество”.
- Посмотрим. Спи, Константин.
- Расскажи сказку, - потребовал принц, явно не собиравшийся лишаться драгоценного и такого редкого внимания отца так скоро.
- О чем?
- О короле Орлине! Или Даррандоне!
Мариан тихо рассмеялся и погладил Константина, желая угомонить его разбушевавшуюся энергию.
- Ты специально выбрал королей с самым долгим правлением?
- Нет, они просто мои любимые… - Константин зевнул и вытянулся, случайно задев отца пятками. Мариан продолжал медленно гладить его по волосам - это с младенчества быстро усыпляло принца.
- Что ж, начну с нашего прародителя… Орлин был сыном мелкого лорда родом из окрестностей Рилиандила, который, конечно, тогда был мелким поместьем с деревянными укреплениями. Он и не мечтал о том, чтобы стать королем, а Реления тогда была куда меньше, чем теперь… Некоторые вещи тогда были меньше - а некоторые наоборот…
- В море были кракены, - Константин опять зевнул, - Иван все время твердит что-то такое… И лошади летали…
Тихий, грудной смех.
- Не все. Просто тогда магии в мире было куда больше, и люди еще плохо понимали, как ею управлять. Когда Орлину было семь лет, он обнаружил, что по желанию может становиться куда сильнее детей своего возраста…
Мариан замолк, увидев, что Константин ровно и медленно дышит, закрыв глаза. Гроза незаметно утихла во время их разговора, и теперь за окном громко, и меж тем успокаивающе шумел сильный ливень. Вода небесная падала в морскую, растворяясь в Южном море, приумножая его полноводье.
Завтра в саду и впрямь будет очень приятно.
Мариан тихо встал, приоткрыл окно и вдохнул свежий грозовой аромат, глядя в безлунную тьму. Константин беспокойно завозился, и король тут же вернулся к нему.
Ни один из них не знал об этом тогда, но в ту ночь Константин спал подле отца в предпоследний раз.
Сидя на диване в покоях сына через две недели, Мариан изумленно вздернул брови. Константин стоял перед ним, покачиваясь с пяток на носки и сосредоточенно разглядывал потолок с золотой и белоснежной лепниной. Чувствуя себя дураком, король Релении тоже посмотрел на потолок, сам не будучи уверенным, что он ожидал там увидеть - повисшего на выступе Ивана, который неведомым образом подсказывал принцу правильные ответы?
Мариан вздохнул и покачал головой.
- А ты маленький хитрец, оказывается. Или очень трудолюбивый?
- Трудолюбивый, - в разноцветных глазенках сына плескался едва прикрытый ложной скромностью триумф. Он не давил вопросами - он молчаливо выжидал.
- Будет, ладно. К Ивану можешь сходить - но никакой верховой езды и побегов в порт месяц, не забывай. Только уроки и прогулки по садику. Веер я тебе выделю.
Покрасневший и довольный собой Константин громко фыркнул.
- Хочу из павлиньих перьев и с жемчугом!
- Безвкусица, - ровным голосом отозвался Мариан, закрывая четвертый том “Полной истории”. - Жемчуг должен выделяться на нейтральном фоне, а к павлиньим перьям гораздо лучше подойдут сапфиры. Фи, Ваше Высочество, неужто вы не следите за модой?
Константин захихикал. Мариан серьезно указал глазами на дверь.
- Беги лучше, пока я не передумал.
Принца тут же простыл и след. Из коридора раздался громкий и радостный победный клич и звук прыжка. Только тогда Мариан позволил себе широко ухмыльнуться.
Константина решительно невозможно было не любить.
…даже когда он сам абсолютно не давал для этого повода.
Уже вытянувшийся и похудевший подросток, Константин отбросил с лица отросшие волосы и нервно покусал губы, по старой привычке качнувшись с пяток на носки. Он проводил взглядом выходящих из залы послов Десперо и, едва дождавшись, пока за ними закроется дверь, резко развернулся к нему и возмущенно выпалил:
- Почему ты им уступил?!
Мариан поднялся и уперся руками в край стола. Переговоры были долгими и трудными - шесть дней почти с перерывом на сон и пару официальных мероприятий, на которые, впрочем, сил и желания не было ни у короля Релении, ни у представителей Орлового клана. Слава всем богам, ум Константина оказался весомее его вспыльчивого характера, иначе “дикари с тотемами” услышали бы о себе все, что принц Релении о них думает. Вместо этого Константин стоял подле отца с непроницаемой маской вежливого равнодушия, лишь иногда бледнея от гнева, кусая губы и сдвигая брови. Мариан каждый вечер твердил ему:
- Почти все твои эмоции можно прочитать на твоем лице, Константин. Это не лучшая черта для будущего короля. Мы все имеем право на чувства, но пока ты перед людьми, и на твоей голове корона, ты не человек, ты - символ. Твои люди не должны платить за твою задетую гордость - ни своими средствами, ни своими жизнями. Ты - их отец, всех и каждого, начиная от принцев и принцесс, которые однажды появятся у тебя, и заканчивая последним поденщиком, о существовании которого ты никогда не узнаешь. Ты - их защита.
Принц очевидно старался имитировать отца, но то ли в силу возраста, то ли в силу глубоко чувствующей все души, у него не выходило то же выражение благожелательной заинтересованности, какое всегда носил на людях Мариан. В то же время при малейшем намеке на оскорбление лицо короля слегка темнело, его черты становились тверже, а из голоса пропадало тепло, и зарвавшийся было человек тут же понимал, что стоит остановиться.
- Ты присутствовал на переговорах, Константин, или витал в облаках?
- Да, но…
- Это единственный вариант, который устроил обе стороны и не привел к кровавому конфликту.
- Мы раздавили бы их за месяц!
- И сколько людей погибли бы за месяц? - В голосе короля громыхнул гром. - Наших и их солдат?
- Армия существует, чтобы сражаться, а не маршировать и жрать рябчиков! - Константин распалялся все больше. - Создание нейтральной торговой зоны не гарантирует, что они не нападут на наших торговцев, стоит нам отвернуться!
Мариан вздохнул и устало потер переносицу. У него больше не было запала сына и сил объяснять очевидное, а для этого Константина еще нужно было перекричать.
- Послы клана не менее заинтересованы в мире, чем мы.
- Еще бы!..
- Константин!
Принц захлебнулся воздухом и замолк. Мариан смерил его ледяным взглядом.
- Никогда больше не смей прерывать меня.
Повисла тягостная тишина. Константин низко опустил голову, сжал в кулак руку, лежащую на спинке резного стула, и сильно закусил губу. Длинные волосы упали на его глаза, скрывая их от отца. Мариан выждал время. Его гнев при виде сына растворялся, как кусок сахара в чае, но Константину нельзя было давать поблажек, нельзя было ему уступать. В последние три года он только и делал, что пробовал на прочность границы и терпение отца, проверял его любовь. Мариан вспомнил о молодых оленях, которые, отрастив рога, сталкиваются ими с собственными отцами, и далеко не всегда взрослый самец выходил из этой схватки победителем.
- Ты понял меня?
Константин кивнул, не поднимая головы. Солнце коротко блеснуло на золотом узоре его алого камзола.
- Десперо не станет нападать - как ты сам сказал, сейчас наша боевая мощь сильнее, чем у одного клана, даже призови тот на помощь еще несколько. Орловый клан влиятелен, но мало кто из вождей согласится сражаться в чужой войне, не потребовав перед этим выгоды для себя, а территория, из-за которой шел спор, - Мариан обвел пальцем кусочек карты, который за эти месяцы всем им набил оскомину, - слишком мала для нескольких кланов, и делить ее между ними бессмысленно. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Кивок. Мариан едва подавил вздох. Ну что за упрямый барашек…
- Что именно не устраивает тебя в принятом решении? За что ты бы пошел на клан войной?
Константин медленно разжал стиснутые зубы.
- Размер торговых пошлин, которые накладываются на наши товары на этой территории.
Мариан молча смотрел на него и ждал. Константин неохотно продолжил сжатым и напряженным голосом:
- Он выше, чем по всей остальной Релении. Почему мы должны уступать более слабому, когда можем показать свою силу всему Десперо, разбив этот клан? Эта территория была нашей, пока король Даррандон не проиграл битву Сотни мечей, на ней до сих пор живут наши люди, а деспериты понимают только силу!
Мариан сделал знак, и слуга, поклонившись, подошел и начал аккуратно сворачивать карту.
- Потому что любой военный конфликт влечет за собой разрушительные последствия, которые никто не может предугадать. Если можно избежать его - твой долг, как короля и лорда-протектора сделать все, чтобы достичь именно этого результата.
- Но если другого выхода нет! - Принц вскинул голову. Его глаза гневно заблестели.
- Если нет другого варианта, - тихо произнес Мариан, держа взгляд и заставляя принца успокоиться и подстроиться под его тон, - то ты не должен бежать от врага, поджав хвост. Но сейчас у тебя другая проблема - ты не знаешь, когда нужно остановиться.
Губы Константина дрогнули.
- А твоя проблема в том, что ты выглядишь слабым королем. Как выглядит слабой и вся Реления.
Константин церемонно поклонился и вышел из зала прежде, чем Мариан успел его остановить.
Да и стоило ли сейчас?
Он тяжело опустился в кресло, глядя на напряженную спину сына. Вспомнил, как впервые взял его на руки; как сам показал ликующему народу; как Константин, забавно помахивая ручками, пошел из рук Диры прямо к нему - не дошел тогда, а потом сразу побежал; как катался с широких мраморных перил на животе, а потом не мог разогнуться; как будто почувствовал, что у Мариана тяжело на душе и пробрался в его спальню, чего не делал почти никогда.
Почему-то никто не предупредил короля, что взросление детей - процесс более болезненный, чем сращивание раздробленных костей.
Он отослал слуг и остался в своем кабинете. Сейчас ему хотелось побыть одному.
Мариан не мог бы сказать, сколько времени он провел, глядя в окно. Он слегка дернул бровью, когда в дверь тихо постучали.
- Ваше Величество, могу я войти?
- Дира? - Мариан не видел этого, но его мрачная застывшая маска спала, лицо посветлело. - Входи.
Дверь отворилась почти неслышно. Дира скользнула внутрь. Несмотря на пышные формы и чуть грузное телосложение, она всегда двигалась очень тихо, будто боялась потревожить. Это умение очень пригодилось ей, когда она была няней Константина - в первый год жизни принц спал крайне тревожно, просыпаясь от малейшего шороха и начиная плакать. Спустить его с рук было и вовсе невозможно - Мариан однажды запретил Дире брать его на руки всю ночь, чтобы ребенок отвык от рук. Принц надрывался от плача, не унимаясь, и Дира не утерпела - только в ее объятиях малыш перестал истошно рыдать.
Так Константин и подрос на ее руках - пока Дейна не заметила, что ее сын и муж чересчур привязались к безродной няньке и не попыталась услать ее из дворца прочь. Дира ничем не показала печали или недовольства, а просто смирилась.
Узнав об этом, Мариан в первый и последний раз вмешался в дела, обычно бывшие в ведении королевы, и запретил даже думать о том, чтобы услать няню. Дейна побелела от гнева, но Диру оставила в покое, решив, что опускаться до дальнейших дрязг ниже ее достоинства. Однако же король не питал иллюзий по поводу ее отвращения. Дейна презирала их связь, даже думать о ней не хотела - король и простолюдинка.
Не то чтобы Мариана волновало, что думает о его жизни его жена.
Дира подошла к королю и опустилась в глубоком реверансе. Он протянул руку.
- Когда я отучу тебя делать это?
Она спокойно улыбнулась и встала, доверчиво подошла к нему и, взяв его руку, поднесла ее к губам.
- Мне показалось, что Ваше Величество любит немного непослушания.
Мариан весело фыркнул и притянул ее на свои колени. Губы Диры были мягкими, нежными, и вся она была такая мягкая, ласковая. Он глубоко вздохнул. Дира притянула его голову к себе на грудь, взъерошила волосы.
В жизни своей король не думал, что дом обретет в объятиях простолюдинки без фамилии, титула, роду и племени. Как мало значили эти вещи для сердца.
- Трудный день? - осторожно спросила она. Он молча кивнул и почувствовал, как она нежно целует его в макушку. Его напряженные плечи расслабились.
- Долгие переговоры.
- Я слышала.
- Свяжешься со мной, поневоле начнешь разбираться в политике, - он усмехнулся и закрыл глаза.
- Ох, упаси Релен! - Смех Диры опустился на его слух, как лебединые перышки - не раздражая, радуя, согревая. - За четырнадцать лет не начала, и дальше не собираюсь.
- Уже четырнадцать, - задумчиво протянул Мариан.
- С рождения Его Высочества, уж поди, - ответила она, пропуская седеющие пряди его волос сквозь пальцы. - Видела его по дороге отсюда. Сердитый, ершистый шел… Меня уже и не помнит. А такой был славный малыш… Помните?
Мариан захотел сказать что-нибудь вроде “в последнее время этот славный малыш обеспечивает меня одним только горем”, но проглотил эту фразу и пошутил:
- Ты, верно, путаешь его с кем-то из своих, Дира.
Она погладила его по щеке. Подняв глаза, Мариан наткнулся на неожиданно серьезный взгляд зеленых глаз.
- Это пройдет, Ваше Величество. Он поймет вас однажды. Все наладится. Обязательно.
- Надеюсь, - едва слышно откликнулся Мариан, поглаживая ее плечи и талию.
- Просто такой возраст, - философски сказала Дира. - Мой Юлай, уж на что сейчас покладистее парня не сыскать, сколько крови попил мне в тринадцать, да и пятнадцать, не приведи Релен!.. Все не так, все я делала не эдак, не поцелуй его, не обними - позор, перед друзьями не смоешь!
Мариан невольно улыбнулся, слушая ее мягкий и тихий голос.
- А теперь сам, как заходит с внучками, так сам тянется обнять - мама, как дела, мамуля, чем помочь…
- Сколько ему? - Мариан поднес к губам ее ладонь, натруженную работой. Дира торопливо забрала - она не стеснялась ничего в своем теле, кроме рук, которые вынянчили его сына, которые Мариан обожал. Он упрямо поймал ее ладонь и поцеловал еще раз. Дира очаровательно покраснела и быстро ответила, чтобы отвлечься:
- Двадцать годков в этом году стукнет.
- Еще шесть лет… - тоскливо протянул король. Дира рассмеялась.
- Это не так долго. Будет еще у вас время.
После этого случая Константин так и продолжил разговаривать с отцом сквозь зубы, но никогда больше не грубил и не пересекал границ - правда, и тепло из их отношений пропало. Мариан видел порой горестно поджатые губы Ивана, который любил их обоих и переживал о разрыве, но не собирался извиняться, перед сыном он ни в чем не был виноват, а Константин был слишком упрям, чтобы пойти на мировую первым, и тоже считал себя правым.
Шло время, Мариан ушел в работу с головой. Его единственной радостью была Дира и редкие разговоры с Иваном, который рос смелым, сильным и умным, но более осмотрительным и медленным, чем Константин - идеальный компаньон, который любую дурацкую или не очень затею взвесит и еще обдумает, стоит ли игра свеч. Порой и ему не были чужды глупости - вряд ли Константин проволок в зал Малого Совета живую свинью самостоятельно, а проходя в последующие дни по коридорам, Мариан слышал хихиканье бедовой троицы - как он и предполагал, юная леди Дарденн не собиралась уступать суженому и лишаться своей доли веселья, поэтому их часто можно было увидеть втроем - Наталия скакала по мокрым камням одного из дворцовых прудов, подхватив юбку, Константин резво поспевал следом, хохотал и дразнился, а Иван беспокойно следил с травы, готовый подхватить любого из них.
У Ивана загорались глаза, если его спросить о конюшне, псарне и городском сиротском приюте, куда он начал наведываться. У Константина - если упомянуть при нем военное дело и мореходство. У Наталии - при мыслях о свадьбе. Мариан только качал головой - он хорошо знал, в какие приключения начал влипать его сын, и мог только устроить ему суровую выволочку, если Константин терял бдительность. Весь дворец был в курсе, если за развлечениями принца заставала леди Дарденн - она могла игнорировать жениха по несколько дней, а однажды Мариан увидел на щеке Константина недвусмысленный алый след. Он попытался однажды осторожно расспросить Ивана - тот лишь горестно пожал плечами и отвел глаза, не желая сплетничать о друзьях за их спиной. Мариан начал привлекать Константина к делам все более плотно - у принца почти не оставалось свободного времени, но даже тогда он выкраивал его, чтобы набедокурить будто назло отцу.
С Дейной Мариан не сталкивался неделями, и приходить в их спальню она тоже давно перестала. Он тоже больше не искал бессмысленных и пустых встреч.
Король с болезненным вздохом поднялся с трона. Весь двор синхронно склонился в почтительном поклоне - только что закончился очередной прием, на котором правитель разбирал особо сложные тяжбы своих лордов. Константин вскочил со стула подле трона и потянулся, пока придворные медленно тянулись из зала, тихо переговариваясь.
- Могу ли я идти, Ваше… - Начал он привычным небрежным тоном, и вдруг осекся. - Пап?..
Обращение было настолько неожиданным, что Мариан даже отвлекся от колющей боли в груди. Он поднял глаза, невольно прижав руку к камзолу, чтобы ее унять. Боль началась примерно час назад, и до сих пор король умудрялся ее игнорировать, но как только необходимость играть роль отпала, она уколола куда-то в середину груди с новой злой силой.
- Что такое, Константин?
Принц несмело приблизился. Мариан коротко прошипел и опустился обратно на трон. Руки Константина коснулись его плеч. Краем глаза Мариан увидел, что к трону приближаются обеспокоенные Иван и Наталия. Он попытался улыбнуться.
- Все в порядке, видимо, пересидел…
- Папа!
Мир завалился набок и резко померк.
В себя Мариан пришел в своей спальне - балдахин был спущен, и тяжелая темно-бордовая ткань будто давила на него физически. Он поморщился.
“Как в склепе”.
Грудь все еще болела, но ощутимо меньше. Он осторожно попытался вздохнуть и снова шикнул от боли. Балдахин тут же отодвинули, и над ним склонился дворцовый лекарь, сэр Эранд.
- Выпейте, Ваше Величество. Это от боли.
Король почувствовал от золотисто-прозрачной жидкости аромат меда и макового цвета. Он мягко покачал головой.
- Не нужно, спасибо, Эранд. Что со мной?
Пока не ясно, - Эранд, крепкий и низенький мужчина не старше тридцати с ежиком рыжих волос, покачал головой. - Будем надеяться, банальное переутомление.
Мариан кашлянул, поморщившись.
- Когда-то же я должен был начать приносить тебе проблемы.
Эранд поджал бледные губы. Его насыщенно-карие глаза смотрели устало, а на побледневшем лице еще более явственно выступали веснушки.
- Не так скоро, Ваше Величество.
- Как он? - Раздался откуда-то издали голос Константина. - Немедленно пустите меня к нему, или я вас всех!..
- Костя, подожди, тебе ведь сказано, сюда нельзя! - Иван. Останавливает разбушевавшегося лучшего друга, как всегда.
- Это мой дворец, никто не смеет указывать мне, куда мне нельзя! - Прозвучало как-то по-детски. Его мальчик был испуган, Мариан понял это по голосу.
- Эранд…
Лекарь тут же появился у его постели.
- Пусти ко мне Константина.
Эранд покачал головой.
- Если это приказ, то я не могу ослушаться Вашего Величества, но если вас интересует мое мнение, как лекаря, то вам сейчас нужно беречь силы и много спать. Его Высочество сможет нанести вам визит чуть позже.
Мариан тяжело вздохнул и сжал рубашку на груди. Опять кололо…
- Тогда хоть окна открой. И убери, будь добр, этот балдахин, а то я уже чувствую себя похороненным.
Лекарь криво, коротко ухмыльнулся.
- Ваше Величество изволит шутить - прогноз неплохой.
Боль, однако же, не утихала, давая королю лишь короткие передышки. Он начал кашлять, потерял аппетит, сильно ослабел и перестал вставать. Ни один из известных ядов не давал таких симптомов - да и если бы короля отравили, то смерть была бы скорее мгновенной, а не мучительно растянутой во времени. Маковый цвет перестал действовать почти сразу, и короля перевели на более сильные болеутоляющие, от которых он постоянно спал. Впрочем, колющая боль, отдающая в руки и ноги, приходила даже во сне, и Мариан болезненно стонал ночами.
К нему никого не пускали, но он знал, что Константин и Иван приходили каждый день, леди Дарденн - почти каждый. Дейна приходила один раз, и больше не появлялась, но постоянно вызывала к себе Эранда и справлялась о здоровье короля. Постоянно к нему пускали только Диру - лекарь заметил, что ее присутствие успокаивает больного, отвлекает от боли.
Лекарства не помогали, он угасал и понимал это, пока Дира кормила его с ложки - поднять ее он был уже не в состоянии.
- Тебе надо уехать, - сипло прошептал он однажды, чувствуя, как ее мягкая прохладная рука гладит его по взмокшему лбу. У него только что закончился приступ кашля, едва не разорвавшего ему грудную клетку. Дира покачала головой. Ее прекрасные зеленые глаза запали, под ними залегли тени, сама она, как и он, страшно похудела.
- Я не уйду отсюда, пока Ваше Величество не поправится.
Мариан прикрыл глаза и сдвинул брови.
- Назови меня хоть раз по имени, Дира…
Ее губы коснулись его лба, щеки, переносицы.
- Мариан…
Он выдохнул, улыбнулся, нашел ее ладонь и прижал ее к ноющей болью груди. Стало как будто даже легче.
- Я люблю тебя, Мариан, - ее голос дрожал.
- Только теперь я дождался?..
Она хотела что-то ответить, но они оба услышали звук открывающейся двери. Дира тут же вскочила и склонилась в глубоком реверансе.
К постели короля подошел Константин. Дира отошла и начала пятиться к двери, не поднимая глаз.
- Останься, Дира, - повелительно сказал Константин. Она застыла и изумленно посмотрела на него. Принц дернул плечом.
- Не нужно при мне делать вид, что вы не знакомы, это глупо.
- Константин… - Мариан опять закашлялся. Константин сел на край постели и беспомощно гладил его по плечу, пока приступ не миновал.
- Часто это?.. - Он обращался не к нему, а к Дире. Та тихо ответила:
- Каждые несколько часов, Ваше Высочество.
Принц раздраженно вздохнул, не отнимая руки от плеча отца.
- Чем эти лекари занимаются, только зря жалованье получают! Всех перевешаю…
Мариан не удержался от слабой ухмылки, откидываясь на подушки. Дира тоже подавила улыбку.
- Тебе весьма трудно будет набрать новый штат после такого радикального решения, сынок…
Константин молча взъерошил пятерней копну волос. На нем была помятая бордовая блуза, которая выглядела так, будто он в ней же и спал, свободные коричневые брюки для верховой езды и пыльные сапоги. Он выглядел растерянным и сердитым, но под этим гневом Мариан видел страх.
- Что они говорят? Что нужно? - Опять спросил он у Диры. Было не ясно, узнает ли он свою няню, но его приказ остаться будто допустил Диру в их семью - тот ее вариант, который желал видеть принц. Она пожала плечами и печально качнула головой.
- Они не знают, как это лечить, Ваше Высочество. Дают отвары от боли, от кашля, но…
- Но ничего не помогает, - мрачно закончил принц, глядя в пол. - Точно перевешаю дармоедов. Спасибо, Дира, иди отдохни. Я позову тебя, когда буду уходить.
Она еще раз склонилась в поклоне и бесшумно удалилась. Константин проводил ее взглядом.
- Она хорошая, - вдруг сказал он. - Лучше, чем мать.
- Ты помнишь ее? - Мариан рассматривал тонкий профиль сына, почти в точности повторяющий точеный профиль его матери. Константина раздражало это сходство, поэтому он поторопился отрастить усы и бородку, чтобы как можно меньше напоминать королеву. Принц стянул с ног сапоги и оставил их валяться у кровати кое-как. Он лег на край кровати и спросил, глядя в потолок:
- Я на ночь тут останусь… Ничего?
- Ничего, - ответил Мариан с улыбкой.
Они немного помолчали. За окном был пасмурный вечер - сильный ветер гнал массы туч по темнеющему небу. Вот-вот должен был разразиться шторм.
- В прошлый раз тоже была гроза - сказал вдруг Константин, глядя в высокое окно. Мариан вопросительно поднял брови - сил, чтобы говорить, у него было очень мало.
- Когда я спал в твоей постели в прошлый раз. Тоже была гроза, - коротко пояснил принц.
Мариан почувствовал, как горячая рука мягко берет его пальцы. Большая, не детская больше ладошка, с мозолями от поводьев, меча, тетивы. Константин сжал руку отца и продолжил тем же тоном, будто между прочим.
- У меня был желтый заяц. Я все время таскал его по полу за заднюю лапу. Она оторвалась…
Он немного помедлил, сосредоточенно глядя в потолок.
- Дира пришила ее обратно.
Мариан осторожно вдохнул, следя, чтобы грудь не пронзило иглой. Боль стала непреходящей, тупой, мучительно пульсирующей.
Нужно будет рассказать ей, что ее мальчик помнит ее.
Константин повернулся на бок, подложил руку под одну из подушек.
- Ты поправишься, - убежденно сказал он. - Я чувствую такие вещи. Ты поправишься, но королем уже стану я. Тебе пора отдохнуть.
- Хорошо, - тихо откликнулся Мариан. Обычно Фенсалоры не передавали престол, пока их не сносили оттуда в фамильный склеп, но он чувствовал, что был готов. Константину еще определенно понадобится помощь, руководство, советы, но в целом он был готов.
“Я хочу увидеть, каким королем ты станешь”.
- Я хочу, чтобы ты увидел, каким королем я стану, - тихо бросил в темноту Константин.
За окном слабо проворчали далекие раскаты грома. Проваливаясь в тяжелый сон, Мариан чувствовал теплые, надежно обхватившие его руку пальцы сына. Когда он открыл глаза, с ним рядом сидела только усталая Дира.
Мариан ушел ночью, спустя пару недель мучений. Еще спустя месяц Константин Фенсалор был официально коронован.
Только Иван видел, какими красными, сухими и опустевшими были глаза улыбающегося юного короля.
Дира уехала из дворца так же тихо и незаметно, как и жила в нем, несмотря на настояния Константина. Ее в Рилиандиле больше ничего не держало.
Зимы в Рисиуме всегда были суровыми, и эта, еще не пришедшая, обещала быть такой же, как прочие. Чем ближе к Кильгарааду, тем злее становился мороз, тем холоднее воздух.
Тем труднее было идти.
Константин запахнул плащ поплотнее и прищурился, не в первый раз радуясь, что повязка скрывала хотя бы один его глаз, давая тепло. Он надвинул капюшон чуть ниже на лоб и прошел по мощеной камнем улице. Однако, город порядочно обветшал. Людей стало меньше по сравнению с тем временем, когда Константин впервые попал сюда. На главной улице шло вялое движение - пара телег, груженых товаром, миновали друг друга, остановились, люди соскакивали с облучка и разгружали телеги, опять хлестали лошадей, опять трогались, поругивая холод… Смотреть надо было в оба, что Константин и делал, несмотря на физически очевидную невозможность. Под ногами попадались изредка дети, но не играя, а торопясь скорее исполнить данные родителям поручения и юркнуть в свой теплый дом. Вот светленький мальчонка выбежал из пекарни, прижимая к груди кусок хлеба - значит, семья еще держится и живет неплохо, раз может позволить себе свежий хлеб. Константин сделал шаг в сторону, пропуская его мимо.
Ледяной ветер дул неровными порывами, то почти срывая с плеч плащ и швыряя в лицо горсти заледеневшего снега, царапающего щеки, то совершенно стихая. Вокруг стоял серенький день, который продлился бы не больше нескольких часов, оставив после себя промозглую ледяную тьму. Константин слегка морщился от каждого порыва ветра, но ушел слишком глубоко в свои мысли и наблюдения за окружающими людьми, чтобы беспокоиться из-за погоды. Он уже заметил, когда и где проходили патрули имперцев, куда заходили, приметил подворотни, где можно было бы от них скрыться, а если бы дело дошло до драки - отличную узкую улочку, где численность противников не имела бы значения - из-за близости домов друг к другу нападать им бы все равно пришлось по одному. Нужно было только проверить, не заканчивалась ли она тупиком - с одной стороны, это не дало бы имперцам напасть со спины, с другой же - тупик не позволил бы ему быстро скрыться.
Оглядевшись, Константин свернул в подворотню и прошел по ней до конца. Все же тупик. Он уже собирался выходить, когда заметил у самой своей ноги что-то светлое. Он отступил назад.
В углу, образованном приткнувшимися друг к другу вплотную домами сидела, скорчившись, маленькая девочка. Ее худенькие плечи едва прикрывал дырявый пуховый платок, края которого она пыталась натянуть на острые коленки. Девочке было не больше семи лет, и она сильно дрожала. Ее волосы были настолько светлыми, что как будто слабо сияли в темноте, и были бы очень красивы, если бы не спутаны. Она испуганно смотрела на высокого мужчину в темном плаще светло-голубыми, почти прозрачными льдинками-глазами. Без сомнения он казался ей страшным великаном, пугая настолько, что она лишилась и дара речи.
Константин взглянул на улицу, на которую выходила подворотня. Среди редких прохожих нигде не было видно ни одного взрослого, который бы сошел за родителя этой девочки, нигде не было матери, судорожно высматривавшей что-то, или отца, или братьев и сестер. Он присел на корточки перед ребенком и опустил капюшон.
- Как тебя зовут?
Она молча дрожала, глядя на него. От холода у нее тряслась даже нижняя челюсть. Константин отстегнул плащ и протянул к девочке руки - видимо, все же слишком быстро, потому что она вскинула худые ручонки, закрывая от него голову. Платок сполз с ее плеч, оставив только тоненькую прохудившуюся на локтях рубашонку и сарафан. На ногах девочки ничего не было. Он тихо и успокаивающе заговорил:
- Я не ударю тебя. Я просто хочу дать тебе плащ. Не бойся.
Не получив ожидаемого удара, она медленно опустила руки, и Константин закутал ее в свой плащ. Оставить ей его насовсем он не мог бы - тогда околел бы сам, но сейчас важнее было согреть ребенка, который бежал из дома, в чем был. Девочка растерянно осмотрела плащ, закуталась в него сильнее и доверчиво подняла глаза на Константина.
- Спасибо.
Он кивнул, все еще сидя перед ней на корточках. Говоря откровенно, девочка подвернулась ему совсем не вовремя, дела в Рисиуме он завершил, и пора было отсюда убираться, а денег почти не осталось. Но Константин понимал, что пройди он мимо, и до завтра девочка бы не дожила.
- Как тебя зовут? - терпеливо повторил он. Она поежилась, пряча в плаще босые ноги.
- Ярина.
- Отлично, Ярина. Меня зовут Алек. Видишь, не так страшно, правда?
Она нерешительно кивнула, поглядывая на Константина исподлобья.
- Где твоя семья? Почему ты здесь? - Стараясь говорить мягко, спросил он.
Ярина опустила голову, нервно потянула за спутавшуюся прядь волос. Она вся была изможденной, хрупкой и почти прозрачной.
- Батя побил… Табуреткой замахнулся, что я кружку разбила…
Она снова замолкла Константин ждал.
- Он из нее пил всегда, а теперь я несла ему… Разбила… И горючку его разлила…
“Горючкой” в этом регионе называли какое-то крепкое полупрозрачное пойло, от которого у слабаков попросту волосы выпадали. Если человек брался за горючку, то слезть с нее шансов уже не было. Константин нахмурился. Ярина испугалась и примолкла. Он тут же взял эмоции под контроль и улыбнулся.
- Все хорошо, Яря, я не сержусь на тебя. Где твой дом, там кто-нибудь еще есть?
- Мама, Ляська, Эрька и Сюта… - Тихо ответила Ярина.
Судя по именам - все девочки, хотя…
- Сюта - тоже сестра?
- Брат, - тихо ответила Ярина, переставая трястись. - Двенадцать годков ему… Старший.
Уже лучше. План вырисовывался смутный и откровенно опасный. Фарг, как же не хотелось в это ввязываться. Фарг его в эту подворотню и занес. Константин осторожно протянул руки.
- Яря, я сейчас возьму тебя на руки, не пугайся. Покажи мне, где твой дом. Далеко?
- Зачем? - прошептала она. На фоне темного плаща она совсем побелела.
- Мы придем домой вместе. Отец не ударит тебя со мной.
- Но вы же уйдете…
- Даже когда я уйду. Я угомоню его. Пойдем, - он взял ее на руки. Ярина вцепилась в его воротник холодными ручонками и указала налево, когда он поднялся и вышел из подворотни.
- Так высоко, - прошептала она, глядя вниз, пока он шел.
- Боишься?
- Не, - она так же задумчиво смотрела вниз.
“И правда, чего бояться высоты, когда живешь в кошмаре”.
- Вы поговорите с папой, и он больше не будет нас бить? - С надеждой спросила девочка. Константин дернул уголком рта.
- Вроде того.
Они подошли к дому, и Яря указала на подвальную дверь.
- Сюда.
Константин толкнул дверь и едва не закашлялся от остро ударившего в нос запаха застоявшегося алкоголя, кислой вони немытых тел, лежалых тряпок, чего-то скисшего. Волчий нюх в такие моменты совсем не помогал. Как и волчий слух, тут же взорвавшийся короткой болью на громкие крики и звуки ударов. Ярина прижалась к груди Константина. Судя по звукам, по полу протащили что-то тяжелое. Завизжала женщина, совсем рядом громко плакал ребенок. В углу тощий до болезненности мальчик, держа на руках девчушку в грязном тряпье, на вид лет трех, закрывал своим телом еще одну девочку лет десяти. Старшие забито молчали, а младшая ревела, покраснев и захлебываясь в соплях. Прямо перед ними нетвердо стоящий на ногах мужик, заросший неряшливой бородой, колотил по голове высокую и очень худую женщину, которая, скорчившись, лежала на земле и закрывала голову руками.
Время на раздумья кончилось. Константин быстро посадил Ярину на пыльный сундук, в пару шагов пересек комнату и оттащил мужика от женщины за шиворот, как котенка. Мужик слепо замахал руками и громко рыгнул. Вонять стало еще сильнее.
Гнева Константин не испытывал, возмущения тоже. Он слишком много увидел за свои странствия, его предел на эмоции давно был пройден. Он молча выволок упирающегося пьяницу наружу, не реагируя на вопросы, вопли и ругательства - что толку тратить силы на разговор с будущим трупом?
Схватив с порога полупустую бутылку, Константин выволок мужика в переулок, сильно похожий на тот, где он нашел его дочь, и саданул бутылкой по виску. Осколки окрасились кровью, мужик тут же стих и, обмякнув, сполз вниз по стене.
Пьяный дебош, обычное дело. Имперцы на такое даже дважды не посмотрят.
Когда Константин вернулся в дом, мальчик, наклонившись над матерью, помогал ей встать. Его сестры унимали самую младшую, которая по-прежнему захлебывалась ревом. Сюта вскинул на Константина пронзительно черные глаза.
- Где батя?
- Он больше не придет, теперь ты главный в доме, - бросил Константин, забирая с сундука свой плащ.
Мальчик больше ничего не спросил, только продолжал смотреть на Константина ввалившимися глазами. Женщина с трудом села, потирая избитые руки. Ярина была очень на нее похожа.
- Кто вы? Что вы сделали с моим мужем?
- Ничего, что не сделало бы пьянство чуть позже. - Константин набросил на себя плащ, надвинул поглубже капюшон. - Завтра пойдешь в швейную мастерскую - недавно хозяйка лишилась двух работниц, одна родила, другая уехала в деревню к матери. Умеешь шить?
Женщина кивнула, глядя во все глаза.
- Работать придется за двоих, зрение сядет очень быстро, но на хлеб дочерям заработаешь. Сюта, ты работаешь где-нибудь?
- Подмастерьем… У башмачника, - у Сюты был высокий, но уже ломающийся и хрипловатый голос. - Только он мне не платит…
- Пусть платит. Попроси, потребуй, но работать задарма ты больше не можешь. Понял меня?
Он кивнул.
- Если спросят про отца - ничего про меня не говорите. Грохнул собутыльник, вы ничего не знаете. Все поняли?
- Поняли, - опять ответил Сюта. - Мы и так ничего не знаем… Вы вообще кто?..
Не попрощавшись, Константин вышел за дверь. Из города он убрался в тот же вечер, и идти пришлось всю ночь.
Только ближе к утру он сделал небольшой привал в лесу и, глядя на рассвет, вспомнил огромные, усталые глаза маленькой Ярины, которая уже смирилась со смертью в той подворотне.
“Ты - их отец, всех и каждого, начиная от принцев и принцесс, которые однажды появятся у тебя, и заканчивая последним поденщиком, о существовании которого ты никогда не узнаешь”.
Константин давно не задавался вопросом, одобрил бы отец его действия, или осудил, принял бы его теперь, с кровью стольких людей на руках, или оттолкнул. Он вытянулся на земле подле маленького костра, закрыл глаза. Если бы он пролежал достаточно долго, то можно было представить, что слабые волны тепла от огня были теплом плеча короля Мариана, а мерзлая земля - матрасом его широкой кровати.
Но лежать было некогда. Сожалеть - тоже.
Только вперед.
Через пару часов от костра осталась только кучка пепла, а следы, ведущие прочь от него, замело тонким слоем ноябрьского снега.