Не хотелось признаваться в этом даже себе, но Цзинь Гуаншань провел следующий день в волнении и в то же время — в приподнятом настроении. С утра он улаживал дела, днем принял участие в тренировке адептов, а перед ужином слушал, как А-Сюань складывает стихи и жалуется, что цинь нравится ему куда больше. 

— Благородный муж должен овладеть четырьмя искусствами, — ответил на эти жалобы Цзинь Гуаншань, поставив в начатом споре точку. — А искусство слагать стихи и владеть собственной речью в клане Цзинь всегда ценилось больше прежних. 

Однако тон его, вовсе не строгий, а веселый и игривый, заставил А-Сюаня улыбнуться и кивнуть, напоследок буркнув смущенное:

— Я попробую еще раз. 

Цзинь Гуаншань кивнул в ответ на это: лишним не станет. Умение подобрать верное слово может и жизнь спасти, и женщину расположить, а то и вовсе перевернуть с ног на голову чьи-то убеждения… Цзинь Гуаншань отлично знал, на своей шкуре не раз поняв, как действенно слово, что этот инструмент требует не менее прилежной практики, чем упражнения с мечом. 

Слова действительно сыграли важную роль в жизни Цзинь Гуаншаня, однако сейчас он не вспоминал своего успешного выступления на совете кланов или той истории, с юным тогда еще Вэнь Жоханем… Цзинь Гуаншань думал о старых пьесах, аккуратно записанных на бумаге. 

И о прелестной цинъи с ужасным нравом, к которой он собирался наведаться сразу же после ужина. К тому времени всё должно быть готово. 

Эту встречу Цзинь Гуаншань предвкушал, наслаждаясь каждой минутой ожидания. Хотя он и не любил своенравных женщин, прежде ему в жизни встречались невинные чертовки, которые на поверку оказывались не более чем напуганными овечками. Справиться с непокладистой, но абсолютно чистой девушкой, — дело незначительное. То ли дело уже зрелая женщина, лишенная и чести, и звания: если у его супруги по праву происхождения и статуса имелись все права быть строгой с прочими, то до чего нужно быть дурной невольницей, чтобы кусать кормящую руку!

Крутой норов цинъи Цзинь Гуаншаня не пугал. И если бы рядом был Хэ Шуи, если бы он при этом еще послушал его размышления, то непременно, скорчив полную скорби гримасу на своем лице, выдал бы суровое и безнадежное:

— Господин Цзинь верно забыл, что цинъи — роль, а исполняет ее мужчина?

Хорошо, что Хэ Шуи сейчас занимался контролем строительства очередной тренировочной площадки для стрельбы из лука — на старой от числа адептов стало тесно: в прошлом месяце число желавших попасть в ряды приглашенных учеников достигло сотни. 

Ужин наступил незаметно. Хорошенько подкрепившись — силы ему потребовались бы на всю ночь — Цзинь Гуаншань попрощался с супругой, пожелав ей доброго вечера, а сам, наконец, ушел. 

Добираться в постоялый двор на мече было бы глупостью; как и в прошлый раз, Цзинь Гуаншань потребовал еще утром подготовить ему конную повозку. Поручение беспрекословно исполнили. Возница уже ждал внизу, когда Цзинь Гуаншань спустился по лестнице, а конюх помог ему устроиться за золотого цвета пологом, что прикрывал вход в кабинку. 

Повозка тронулась, и Цзинь Гуаншань прикрыл глаза, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце. 

Добрались быстро. Перед тем, как уйти с вышедшим навстречу прислужником, Цзинь Гуаншань дал немного денег своему вознице и приказал как напоить и накормить лошадей, так и занять себя на остаток вечера и хорошенько отужинать. Возница принял деньги, уже зная, что это означает: держать язык за зубами и ни под каким предлогом не выдавать госпоже Цзинь, что на самом деле ни на какую встречу с главой клана Цин он не ездил. 

— Прошу главу клана Цзинь, пройдите сюда, — тихо позвал прислужник, распахивая перед Цзинь Гуаншанем двери. 

Они оказались внутри постоялого двора, и если бы Цзинь Гуаншань сумел отвлечься от мыслей о прекрасной цинъи, то непременно обратил внимание, как много человек сейчас гостило в Ланьлине. Но, взволнованный, он едва разбирал, на какую ступеньку становится, пока поднимался вверх, и пару раз едва не соскользнул вниз. Хорошо еще успел вовремя вцепиться в деревянные перила.

Учтиво поклонившись, прислужник остановился перед очередными дверями — абсолютно непрозрачными и тяжелыми. Из рукавов он вытащил небольшой замок, которым Цзинь Гуаншань просил непременно запереть вход в покои: что-то подсказывало ему, что своенравная цинъи может пожелать убежать…

— Там?.. — спросил Цзинь Гуаншань, облизнув пересохшие губы. 

— Главу клана Цзинь ожидают, — ответил на это прислужник, не поднимая на него глаз. 

Когда Цзинь Гуаншань вошел, то не сразу сумел сообразить, куда ему смотреть: расписные обои, шелковые покрывала, подушки, столик с угощениями, резные деревянные кресла, причудливые подсвечники, красивейшие ковры, явно купленные у иноземных купцов — глаза разбегались от обилия красок и предметов, скользили от бумажных светильников к кувшину, а от кувшина — к зеркалу, ни за что не цепляясь. 

Двери закрылись, и Цзинь Гуаншань отчетливо услышал, что спустя мгновение щелкнул замок. Отступать некуда: едва ли кто-то, не обладающий золотым ядром, решится выбираться с восьмого этажа через окно… 

Кто-то, кто его ожидал. 

Еще раз Цзинь Гуаншань обвел комнату взглядом, теперь уже замечая курильницу, что дымилась от зажженных благовоний, и вдруг выступившую из тени цинъи. 

На самом деле Цзинь Гуаншань готовился к худшему — прошлое его свидание с актером провалилось с треском, и сейчас он нарочито делал всё, чтобы отводить взгляд подольше и не разочароваться, что отдал такую сумму на какого-нибудь совершенно непривлекательного паренька. 

А вот и зря. 

Тень, словно вуаль, медленно сползала с каждым шагом цинъи прочь, являя взгляду на редкость соблазнительную для юноши фигуру. Конечно, Цзинь Гуаншань догадался, что виной тому платья, надетые на манер женских и даже подпоясанные в той же манере: длинные, расшитые серебром рукава, широкий пояс, легкие ткани и приоткрытые взору ключицы.

Пояс, должно быть, создавал иллюзию тонкой талии, а легкая шелковая накидка отвлекала от мыслей об отсутствии какой бы то ни было груди. Длинные темные волосы цинъи были собраны и подвязаны лентой, но хвост выглядел удивительно небрежно — в противовес ее аккуратному, легкому макияжу на таком красивом лице, что Цзинь Гуаншань прикусил язык. 

Если оно и принадлежало мужчине, то, должно быть, старый лис его надул и подсунул бессмертного заклинателя вместо своей лучшей цинъи! Глаза юноши мягко блестели, бледная кожа румянилась, кажется, сама, и лишь тушь, наложенная гуще, чем нужно, портила столь великолепную картину и позволяла поверить — то, что Цзинь Гуаншань видел, всё же являло собой совсем еще молодого человека.

— Вэй Ин с честью приветствует главу великого клана Цзинь, — без запинки, мягким, ласковым голосом, безусловно более низким, нежели тот, который звучал со сцены, проговорила цинъи. Проговорил. 

Цзинь Гуаншань застыл, на миг забыв об учтивости и манерах. Это было так… так… 

К этому он оказался не готов. 

Во-первых, Вэй Ин действительно юноша — и от этого вдоль по спине поползли мурашки. Цзинь Гуаншань ожидал, что осознание разобьет его хрупкую мечту, но когда он посмотрел на молочной белизны ключицы, то испытал непреодолимое желание впиться в них зубами, сорвав с Вэй Ина всякую одежду. 

Во-вторых, Цзинь Гуаншань совершенно не понимал, как ему теперь себя вести и что делать. Обычно купленные женщины стремились поскорее снять с него одежду, а Вэй Ин стоял и будто бы ждал от него достойного ответа. Новое. Непривычно. 

— Твой наставник, — заговорил Цзинь Гуаншань, раскрывая веер и обмахиваясь им неторопливо и плавно, пока занимал место в одном из кресел, — называл тебя Вэй Усянь. Отчего же столь прославленная цинъи называется первым именем?

На этом вопросе Вэй Ину полагалось залиться румянцем, но он осторожно поднял подол платья, сел напротив Цзинь Гуаншаня, поправив рукава, а затем, вскинув взгляд, спросил:

— Глава клана Цзинь желает вина? — И, дождавшись кивка, принялся разливать вино, будто промеж делом ответив: — Оттого, что вы купили невинность этой цинъи. К чему теперь блюсти ее честь, если вы ей и так обладаете?

От подобного ответа из уст молодой девушки Цзинь Гуаншаня бы бросило в жар и в гнев. 

Но из уст Вэй Ина это прозвучало так, что обошлось только жаром. Цзинь Гуаншань дернул рукой с веером чуть сильнее, чем требовалось. Вэй Ин взял чашку двумя ладонями и с поклоном протянул ее Цзинь Гуаншаню. 

— Разве наставник учил тебя столь дерзкими речами приветствовать гостей? — приняв вино, поинтересовался Цзинь Гуаншань. 

Вэй Ин повернул голову вбок, демонстрируя, как красиво натягивается кожа на его изящной шее, а потом с улыбкой ответил:

— Его лучший ученик сам научился дерзости. И как ни старался наставник всю ее выбить, ничего у него не вышло. 

Похоже, Вэй Ин откровенно развлекался, ставя Цзинь Гуаншаня в неловкое положение своими ответами. Так и не отпив вина, Цзинь Гуаншань поставил чашку на столик и посмотрел Вэй Ину прямо в глаза. 

— Зачем же ты говоришь такие низости о своем наставнике? — спросил он как можно более мягко и заинтересованно. — Неужели желаешь, чтобы он потерял всю свою репутацию? Если такой слух дойдет…

— Не желаю, — ответил Вэй Ин и покачал головой. — Лишь не хочу, чтобы бессмертный глава удивился, когда снимет с меня платье. 

И снова Цзинь Гуаншаня бросило в жар. Кто бы мог подумать, что за изяществом и отточенными движениями, за мелодичным голосом и дивным лицом будет скрываться речь пуще, чем у деревенской шлюхи!.. Кто бы мог подумать, что Цзинь Гуаншаня это так распалит. 

Вэй Ин не приближался, избегал смотреть на него, казался безучастным — и дразнил, обещал ему многое уже на словах. 

— Надеюсь, таким речам ты тоже научился самостоятельно, — только и ответил Цзинь Гуаншань, усмехнулся и всё-таки пригубил вина, осторожно взяв чашку. 

— Чем я могу скрасить вечер великого заклинателя? — спросил Вэй Ин. — Сыграть вам? Или вы желаете, чтобы я станцевал и спел?

— Хочу, — ответил Цзинь Гуаншань, сползая на кресле немного вбок и опуская пустую чашку на столик, — чтобы ты сыграл для меня мой любимый кусок спектакля, но говорил на современном языке. 

На лице Вэй Ина отразилось недоумение, и Цзинь Гуаншань насладился своей маленькой, подлой местью — несколько мгновений этот дерзкий мальчишка выглядел по-детски растерянным и хрупким. Значит, уже к утру он простится с невинностью: трюки работали, как и прежде. 

— Но глава клана Цзинь не назвал своего любимого места, — возразил, наконец, Вэй Ин.

— Верно, — ответил Цзинь Гуаншань. — Тебе его придется угадать. 

Брови Вэй Ина слегка приподнялись вверх, а на щеках румянец сделался гуще — всё-таки косметика… 

— Какой же мне толк просто так перед вами кривляться? — спросил Вэй Ин, чуть хмурясь, а потом улыбнулся. — Так ведь можно и всю пьесу проиграть, и потом другую. Нет уж, у меня есть другая идея…

Ну надо же, Вэй Ину явно нравилось вести себя неподобающим образом — и хоть бы смутился. Но вместо этого он уже гордо задрал нос кверху. Понимаю-понимаю, подумал Цзинь Гуаншань, почему другие сдали тебя назад, так и не воспользовавшись: сущее наказание. 

Вслух же он произнес:

— Ну что же, излагай свою мысль. 

Вэй Ин небрежно дернул плечом:

— Только если глава клана Цзинь согласится на ее условия. 

— Так ты назови свои условия, и я подумаю, соглашаться или нет, — начал сердиться Цзинь Гуаншань. Но сразу же постарался взять себя в руки. 

— Или глава клана Цзинь соглашается сейчас, — капризно протянула цинъи — не Вэй Ин, голос вдруг сделался по-женски высоким и звонким, — или может весь вечер провести с бутылкой вина. 

Теперь Цзинь Гуаншань чуть не рассмеялся, но удержал себя в руках. 

— Должно быть, это какие-то гениальные условия, раз уж ты так настаиваешь… — проговорил он задумчиво. — Так и быть, принимаю. 

Вэй Ин облегченно выдохнул, будто бы успел задержать дыхание, пока ждал ответ. 

— Глава клана Цзинь, — начал он, подняв одну руку и кокетливо приложив палец к подбородку, — дает мне три попытки угадать. Если я справляюсь с третьего раза, то оголю перед ним свои ноги, — Цзинь Гуаншань вздрогнул, — если угадаю со второго — сыграю господину Цзиню на губном органчике, — словно нарочно, кончик языка цинъи скользнул по нижней губе, и Цзинь Гуаншань вздрогнул, — а если с первого раза, то не позволю тронуть себя и пальцем, пока не буду убежден, что он достоин моей невинности. 

От таких условий Цзинь Гуаншань едва не расползся по креслу: Вэй Ин явно не промах, торговаться умел, но ведь еще и условия свои навязал. Отказаться не откажешься. Как бы ни звали Цзинь Гуаншаня потомком заячьего племени, а он всё же считал себя человеком чести — особенно когда иного выхода, кроме как держать слово, у него не оставалось. 

К счастью, случалось это редко. К несчастью, с Вэй Ином произошла именно такая ситуация. 

— А если не угадаешь? — спросил Цзинь Гуаншань. 

— Тогда, — руки Вэй Ина скользнули к рукаву и вытащили оттуда склянку, видимо, с маслом, которую он тут же поставил на одну из полок по правую руку от себя, — господин Цзинь проникнет в мое тело своим янским орудием. 

От обилия эвфемизмов, которыми располагал Вэй Ин, у Цзинь Гуаншаня закрались сомнения, что он любил полистать на досуге один другой эротический альбом, однако то, как побледнели его щеки теперь, выдавали неопытность. Вэй Ин, казалось, едва держался, хотя всячески выглядел самоуверенным и даже руки у него не дрожали, пока он лукаво смотрел на Цзинь Гуаншаня. 

— Ну что с тобой делать, — выдохнул тот, проведя рукой по лицу, — начинай угадывать. 

Стоило словам сорваться с губ — Вэй Ин исчез из поля зрения, скрылся за ширмами и полумраком комнаты. Цзинь Гуаншань почувствовал себя одиноким. Он тускло воззрился в темноту, взял чашу вина и принялся мелкими глотками цедить кисловатый напиток. 

Спустя непродолжительное время Вэй Ин вернулся, сменив одежды. Теперь на нем вновь оказался костюм, пусть и не цинъи, но отдаленно напоминавший необходимый образ. Ещё Вэй Ин, кажется, наскоро поправил макияж и теперь выглядел бледнее прежнего, а глаза, напротив, выделялись на лице слишком сильно. Что же это, он решил устроить для Цзинь Гуаншаня отдельное представление?

Вэй Ин постоял немного, приняв одну из выразительных театральных поз, а потом вдруг задвигался — и с первого взмаха руки и поворота его головы Цзинь Гуаншань сполз по креслу еще сильнее. Этого не могло случиться — но случалось! До чего же невезучий. 

На миг прикрыв глаза дрогнувшей рукой, Цзинь Гуаншань посмеялся сам над собой. Его драгоценная цинъи принялась разыгрывать монолог из «Волею небес». Тот самый, в котором она объяснялась в любви с безмолвным небом, которое не могло дать ей ответа — жив ли еще ее возлюбленный или погиб в тюрьме. 

Тихая и печальная песнь наполнила стены не просто комнаты, а кажется, всего постоялого двора. На короткое время даже разговоры то ли стали глуше, то ли вовсе оборвались. Словно все уши мира вновь обратились к Вэй Ину, а тот ничего не замечал. 

И теперь, глядя на него, поглощенного своей ролью, с уже знакомым трепетом, Цзинь Гуаншань впервые мог дать себе ответ на вопрос, что же именно могло привлечь его в юноше. 

Он проживал чужую жизнь со страстью и располагал таким талантом, что любой чувствовал себя зачарованным. 

Цзинь Гуаншань привык обладать сокровищами — любыми, какие ему приглянутся. Вэй Ин — сокровище, и Цзинь Гуаншань пожелал прибрать его к рукам. 

Однако теперь изначальный план трещал по швам. Цзинь Гуаншань мог солгать, что Вэй Ин не угадал и заставить его исполнять три разных отрывка, но пока не знал, готов ли к такому повороту. Песня всё длилась и длилась, глухо постукивали обутые в сапоги ноги об пол, и повинуясь навязанному ритму, в такт Вэй Ину стучало сердце. 

— Господин Цзинь доволен? — в оглушительной тишине тихо спросил Вэй Ин. Он дышал немного неровно, и щеки его раскраснелись так, что Цзинь Гуаншаню очень захотелось вытянуть руку и ласково провести по алым пятнам. 

— Доволен, — ответил Цзинь Гуаншань, усаживаясь в кресле ровно. 

Он положил руки на колени и принял, наконец, решение — как раз в тот момент, когда Вэй Ин поддел пальцами длинную прядь, что упала ему на лоб. 

— Удалось ли этому актеру удовлетворить желание Цзинь Гуаншаня и угадать его любимую часть его любимой пьесы? — снова спросил Вэй Ин. 

С губ невольно сорвался тихий смешок. Удовлетворить — нет. Только это тело, дрожавшее под слоем одежд, способно удовлетворить Цзинь Гуаншаня. А что до угадывания…

— Нет, — ответил Цзинь Гуаншань и поднялся с кресла, чтобы налить себе вина. 

До этого торжественный и уверенный в себе — или создававший видимость уверенности Вэй Ин — вдруг побледнел. Брови сошлись над переносицей. Вскинувшись, Вэй Ин совершенно неприкрыто возмутился:

— Что такое говорит господин Цзинь? — спросил он недовольно. 

— Я говорю, — спокойно ответил Цзинь Гуаншань и пригубил вино, — что место, безусловно, невероятно красиво. Но ты не справился, Вэй Ин. 

Лицо Вэй Ина моментально потемнело, а глаза увлажнились и заблестели совершенно недобро. Цзинь Гуаншань поежился и сделал пару шагов назад, невольно отступая: того гляди — набросится и уделает. 

— Поэтому возьми вторую попытку, — ответил Цзинь Гуаншань и улыбнулся. Ощущение неправильности происходившего его не покинуло, а взгляд Вэй Ина сделался прямо-таки убийственным — и обиженным в тот же миг. Сердце сжалось. 

— Почему вы лжете? — спросил Вэй Ин.

— Потому что я хочу тебя, — ответил Цзинь Гуаншань, рассердившись. 

Черты лица Вэй Ина вдруг разгладились. Вот же паршивец, любящий комплименты! 

— Но вы пообещали, — уже мягче произнес Вэй Ин. Видимо, придумал лазейку. 

Отставив вино прочь, Цзинь Гуаншань шагнул к нему, а Вэй Ин отшатнулся назад. Цзинь Гуаншань сделал еще шаг. Вэй Ин вновь отступил и уперся спиной в стену, к которой Цзинь Гуаншань мгновенно приставил выставленную вперед руку, нависая над Вэй Ином. 

— Но я за тебя заплатил, — шепнул он в ухо Вэй Ину, скользнул пальцами по его горячему подбородку. 

Зажмурившись, Вэй Ин судорожно вздохнул и дернулся, выбрасывая вперед руки. 

— Нет, — лукаво сказал он. — Господин Цзинь, обещание дороже золота. 

Цзинь Гуаншань усмехнулся, попробовав сломить это сопротивление, но Вэй Ин оказался сильнее, чем выглядел. 

— Вовсе нет, — ответил Цзинь Гуаншань, прижался носом к нарумяненной щеке и втянул запах, что исходил от кожи. Пьянящий аромат цветов, косметики и самого Вэй Ина чувствовался очень хорошо, и Цзинь Гуаншань хотел уже спросить, зачем же тот так выкручивается: его тело отзывалось, тело жаждало близости, ласки. 

Какой же жестокий ему достался хозяин, этому телу, мимолетно подумал Цзинь Гуаншань и попробовал Вэй Ина поцеловать хотя бы в щеку. Тот предсказуемо подставил руку и отпрянул в сторону, вырываясь из ловушки, в которую его загнали. Отошел на пару шагов в сторону, но дыхание так и не восстановилось. Цзинь Гуаншань облизнул губы. 

— Я ведь могу взять тебя силой, — заметил он. 

— Попробуйте — я закричу, и сюда слетится весь постоялый двор! — Вэй Ин улыбнулся по-настоящему грозно. Теперь на его коже вновь цвел румянец. От приставаний или от готовности ринуться в бой?

Мгновение — и Цзинь Гуаншань сделал обманчивый выпад вправо и ринулся влево, куда отпрыгнул Вэй Ин. Неудивительно, что они врезались друг в друга. Растерявшись, Вэй Ин не успел его оттолкнуть, а Цзинь Гуаншань уже заключил Вэй Ина в объятья и резко подтянул к себе. 

Раздался пронзительный вой. До того громкий, что Цзинь Гуаншань всерьез испугался, что сюда сейчас действительно все сбегутся — и тогда позорного разговора с женой и сплетен, который супруга так не любила, точно не избежать! 

Не придумав ничего лучше, Цзинь Гуаншань попытался закрыть рот Вэй Ина ладонью. Но едва рука зажала орущий рот, Вэй Ин вцепился в нее зубами, словно дикий зверек. 

— А! — Цзинь Гуаншань вскрикнул, вырвался и тут же схватился за пострадавшую руку. 

Хотя бы не до крови, и на том спасибо! 

— Ты что творишь? — спросил Цзинь Гуаншань в гневе. 

Вэй Ин всё еще тяжело дышал и хмурился, отступая. 

— Я предупреждал! — только и ответил он. 

Весь его вид так и говорил: «Ну давай, ударь меня! Будь как другие, бей! Я привык драться и с тобой подерусь!» Не стоило горячиться с этим юнцом. Подув на ладонь, Цзинь Гуаншань осмотрел вены — всё оказалось в порядке, даже следов зубов не осталось. 

— У тебя ведь нет выбора, тебя купили, — наконец, совладав с собой, произнес Цзинь Гуаншань как можно спокойнее. 

Он буквально видел, как ощетинившийся Вэй Ин прячет свои иголки. Он даже плечи опустил, замирая на одном месте, но смотрел всё еще по-детски обиженно. Даже губы надул.

— А вы выглядите как честный господин. Неужели не совестно снимать меня за день, как продажную девку, и спать со мной, зная, что это не принесет мне никакого удовольствия? Да уж, достойно «великого заклинателя»… — Вэй Ин дернул краем рта, даже не попытавшись скрыть свой откровенно издевательский тон. 

— Ты еще не пробовал, — ответил Цзинь Гуаншань, стоически игнорируя колкость, — а уже говоришь: не понравится. Да ты хоть знаешь, сколько у меня было женщин?

Вэй Ин сложил на груди руки и смерил его одновременно безразличным и заинтересованным взглядом. До сих пор Цзинь Гуаншань не знал, что подобные чувства могут соседствовать и уж тем более — проявляться в одно время. Однако Вэй Ин как-то сумел…

— Что мне до ваших женщин, — наконец бросил он. — Я всё-таки мужчина. Не станете же вы ласкать мое орудие так, словно это нежный бутон? 

Цзинь Гуаншань едва сдержался, чтобы не закатить глаза и вместо этого лишь провел рукой по лицу. 

— Я сам мужчина, — сказал он прямо. 

Но на Вэй Ина слова не произвели ровным счетом ничего. Он несколько секунд тупо смотрел в глаза Цзинь Гуаншаню, явно ожидая развития мысли, а потом потряс головой и пожал плечами. 

— Как будто это многое меняет. 

— О, — выдохнул Цзинь Гуаншань, улыбнувшись, — это в корне меняет всё. С твоим орудием я точно сумею справиться. 

И снова Вэй Ин уставился на него с выражением жуткой, просто смертельной обиды. Помолчал несколько секунд и четко заявил:

— Обещание дороже золота. Либо господин Цзинь выполнит его, либо я здесь подниму такой шум… 

Закрыв лицо ладонями, Цзинь Гуаншань опустился на стоявшую рядом с ним скамью и ответил:

— Ладно. Ладно, хорошо. Я выполняю свое обещание, — кисло закончил он, убрал от лица руки и вяло улыбнулся. 

Детская обида тут же исчезла с лица Вэй Ина, взгляд сделался мягче. Выглядело всё так, будто он до конца не верил, что Цзинь Гуаншань сдержит слово. Даже та напряженность, которая чувствовалась в Вэй Ине в самом начале, куда-то исчезла. Теперь он держался легко и свободно. Играюче. 

— Как же я могу вам теперь верить? — спросил Вэй Ин, вернувшись к чашам и вину. — Вдруг вы снова меня обманете?

— Что мне нужно сделать, чтобы ты мне поверил? — поинтересовался Цзинь Гуаншань. 

Вместо ответа Вэй Ин пожал плечами:

— Поживем — увидим. Не станете нарушать обещание на следующих встречах, может быть, я и поверю…

Негодный мальчишка! От такой дерзости Цзинь Гуаншань даже зубами скрипнул. Ну что он себе позволял, этот актер? Каким бы красивым он ни был, кто учил его так общаться с главами кланов?

Но как бы ни злился сейчас Цзинь Гуаншань, мысль о второй встрече его согрела. К тому же Вэй Ин с поклоном и на вытянутых руках поднес ему очередную чашу вина, которую Цзинь Гуаншань осушил одним глотком и сразу почувствовал себя лучше. 

Будь что будет, наконец, решил он. Раз уж Вэй Ин настаивал на своих условиях… будет даже интересно пойти у него на поводу. Никогда еще Цзинь Гуаншаню не приходилось подолгу ждать близости с кем-то, кроме собственной жены: что бы там ни было, госпожа Цзинь — красивая женщина. Сорвать ее цветок Цзинь Гуаншань действительно захотел, едва узнав, что они поженятся. Тогда… ожидание стоило своего результата. Может быть, стоит и теперь. 

— Хорошо, — ответил Цзинь Гуаншань уже веселее. — Чем же мы тогда станем заниматься этой ночью?

Вэй Ин посмотрел на него, весело сверкнув глазами, и улыбнулся:

— У этого актера припасено множество развлечений для знатных господ, вроде господина Цзиня, — ответил он. 

Звучало неплохо. Цзинь Гуаншань даже понадеялся на ласку, хоть в каком-то виде. 

— И что же ты можешь? — поинтересовался Цзинь Гуаншань, прищурившись. 

— Сыграю вам на флейте, — томно охнув, ответил Вэй Ин. 

По спине пробежали мурашки. Шельмец — но за игру на флейте Цзинь Гуаншань уже простил ему все обиды сегодняшнего вечера. 

— Тогда начинай, — велел Цзинь Гуаншань. 

Раздался сухой смешок — и Вэй Ин вновь исчез за ширмой. Видимо, рано Цзинь Гуаншань настроился на ласку, следовало подождать еще, тем более что Вэй Ин вернулся с флейтой. С самой настоящей флейтой. Стараясь не показать своего удивления, Цзинь Гуаншань устроился поудобнее на скамье.  

— Я стану читать вам стихи, — сказал Вэй Ин. Или предупредил. Цзинь Гуаншань так и не понял, только в удивлении кивнул. Сначала стихи, потом ласка, хорошо, он уже на всё согласен. 

Однако до самого утра Вэй Ин — свиток удивительных знаний — читал ему стихи и то и дело наигрывал на флейте. Настоящей флейте. На флейте, которую держал в своих руках. А флейта Цзинь Гуаншаня, которую держать в руках пришлось после такой экзекуции уже ему — то и дело Вэй Ин что-то поправлял, открывая то одно, то другое плечо сильнее положенного, убирал волосы, кусал губы, смущенно опускал ресницы и опалял жаром ухо и губы, когда называл очередного поэта, — так и осталась без внимания. 

После скорой разрядки прямо возле отхожего места, Цзинь Гуаншань тщательно обмыл водой руки и пришел на встречу с наставником Вэй Ина. 

Тот сидел за своим местом, явно готовый сражаться за каждую кроху, которую Цзинь Гуаншань согласится ему оставить от тех денег, что заплатил. 

— Наставник, похоже, в дурном настроении, — заметил Цзинь Гуаншань, усаживаясь за стол и сразу же принимаясь за свой завтрак. 

— Цинъи всё еще невинна, — ответил на это наставник. — Однако коль господин Цзинь провел в ее обществе целую…

Цзинь Гуаншань прервал его подготовленную речь одним движением руки, прожевал рис и честно признался:

— У этой цинъи просто ужасный нрав. Но старый наставник прав: невинность всё еще при вашем актере. Однако денег я забирать не стану… 

Сначала наставник удивился, потом заметно просиял и уже собирался встать, когда Цзинь Гуаншань продолжил:

— Но право на невинность этой цинъи я уже приобрел. Тем не менее, отдаваться так сразу она не пожелала и заключила со мной соглашение, что мы проведем вместе столько ночей за беседой, сколько потребуется. Потом же — всё случится. Понятное дело, эти встречи я оплачивать по полной цене не стану — только комнату и угощение. 

Лицо наставника потемнело. Он судорожно схватил губами воздух и покачал головой:

— Вэй Ин вас надул! — закричал он. Посетители обернулись. Наставник принялся извиняться, а как закончил — снова повторил: — Господин Цзинь… хотите, я накажу его, и он всё сделает уже этой ночью? Вы же так до скончания веков будете околачиваться возле. Я же его знаю…

— Обещание дороже золота, — сухо заметил Цзинь Гуаншань. — Вэй Ин обещал свою невинность мне, — а значит, я ее получу. 

На этом разговор Цзинь Гуаншань счел законченным и поднялся из-за стола, не позволив наставнику вставить хоть полслова.