— …А ещё нам нужен Минги и его дракон, — Уён выглядит взбудораженным и взъерошенным достаточно сильно даже для себя, он что-то расчерчивает в огромной тетради Юнхо, сидя на полу, и грызёт карандаш. — Вот здесь в защите собора должно быть слабое место, судя по всему, можно дотащить крылья досюда, если у них полые кости, то они не должны быть слишком тяжелыми, а учитывая, что тот дракон не демон до конца, он вполне сможет пробиться, даже если в него…

— Ёсан, — вдруг вспоминает Юнхо, когда в голове всплывает образ тихого и кажущегося мягким парня с витыми рогами и чешуёй на лице. — Его зовут Ёсан, кажется. А кого ты хочешь в него вселить?

Уён улыбается так многообещающе, что Юнхо становится даже немного жутковато.

Когда Минги слышит их план — лично, даже Уён с его безбашенностью не рискнул бы говорить такое по телефону — его глаза становятся в два раза шире.

— Это звучит хуже, чем я предполагал. Но сработать может, если, конечно, не будет осечек. А они будут, — Минги сжимает губы. — Ёсан не даст себя поймать.

Уён вскидывается:

— Ему и не нужно! Пусть просто даст себя увидеть, чтобы стало понятно, зачем он был. А потом пусть даст тебе себя изгнать, и, о-о-о, ты что же, беспокоишься за своего демона?

— Как и ты — за своего, — хмурится Минги, будто не заметивший подколки. — Если нас поймают, Уён…

— Нас не поймают!

Юнхо переводит взгляд с одного на другого и, вздохнув, выставляет между друзьями руку:

— Брейк. Хватит. Минги-я, нас и правда не поймают, но нужно будет обсудить всё вместе с, — он невольно улыбается от собственной формулировки, — нашими демонами.

***

Они выходят к собору во всеоружии спустя почти неделю. Уён, у которого в рюкзаке тихо перезвякиваются спицы, молоток с долотом, подсвечники и бережно замотанные в полотенца бутыльки с реагентами, выглядит воодушевлённым по самую макушку, несмотря на то, что ему сложили всё самое тяжёлое. Толком не спавший несколько дней подряд Юнхо недоверчиво косится в сторону замаскировавшегося Ёсана — у него теперь вся кожа выглядит человеческой, только как будто в родимых пятнах, и ни рогов, ни крыльев, ни, тем более, хвоста пока не видно.

— Ты уверен, что собор тебя пропустит? — ворчливо интересуется он, допивая третий за утро стаканчик кофе из ближайшей кофейни, где они оставили Минги. — Ты, как-никак, основная цель, на защиту от которой и возвели барьер.

— Там часть меня, — говорит Ёсан с интонациями Чонхо, умудряясь смотреть на Юнхо свысока даже будучи ниже него ростом (о, за несколько дней, что они провели впятером, он успел убедиться, насколько этому демону не важно, как он высок). — Пропустит, разумеется.

— Эта часть тебя там уже две с лишним сотни лет, — звонко отзывается Уён, разворачиваясь прямо посреди дороги и начиная идти спиной, чтобы видеть их обоих. — Она, кстати, могла уже давно растерять всю твою энергию, помнишь, мы вчера рылись в интернете? То, что ваши крылья существуют по большей части не физически, а энергетически, работает только из-за того, что они непосредственно крепятся к вам. Начиная существовать отдельно, они всё теряют и возвращаются обратно к физике. И потом… У тебя на спине ни следа от крыльев или обрубков костей, кто знает, прирастут ли они вообще обратно, — он беззаботно пожимает плечами и разворачивается, оставляя Юнхо один на один с испепеляющим демоническим взглядом драконьих глаз.

— Чонхо…

— Молчи, — Ёсан, запертый где-то внутри самого себя, на секунду проглядывает через непроницаемое выражение лица, успевает бросить на губы тень понимающей улыбки — и пропадает снова. — Мне ничего не стоит выйти из его тела сейчас и оставить вас разбираться с тем, что вы затеяли, самостоятельно.

Юнхо вздыхает. Он не один думает об этом думает уже который день — обернётся ли их авантюра успехом и не окажутся ли усилия бесполезными. Конечно, исключительно из-за того, что от этого зависит, принесёт ли Чонхо реактивы, ни из-за чего больше.

А Уён, кажется, совсем не замечает дрожащего от напряжения воздуха за своей спиной — будто ничего не произошло и не было сказано, он идёт к собору, даже не оглядываясь. И, конечно, безо всяких помех преодолевает незримый барьер — что ему сделается, даже с полным рюкзаком инструментов для призыва? Оборачивается с видом победителя и смотрит — не на Юнхо, на Чонхо сквозь Ёсана, подмигивает и улыбается шире.

— Он своё получит, я обещаю, — бормочет Юнхо так, чтобы Чонхо услышал — и, смяв пустой уже стаканчик из-под кофе, выкидывает его в мусорку у кованых ворот. — Взять тебя за руку?

— Лучше отойди.

В этой короткой реплике слишком хорошо слышно, как два обитателя одного тела передают друг другу власть, и сильный тягучий голос Чонхо уступает мягкому и гулкому баритону Ёсана, давая ему свободу и замирая где-то глубоко внутри.

— А меня можно и за руку взять, — кокетливо улыбается Ёсан, подмигивая Юнхо, и сам берёт его под локоть, подводя к воротам.

Судя по тому, как на мгновение раздуваются его ноздри, барьер просто так не сдаётся и держит оборону до последнего: красное пятно у виска Ёсана взрывается чешуйчатой синевой, он сам тихо отчаянно рычит, зажмуриваясь и показывая стремительно отрастающие клыки, и, даже, кажется, контур крыльев на долю секунды становится достаточно различим, чтобы это вызвало подозрения. Но время, которое они выбрали, хорошо им подыгрывает: уже слишком поздно, чтобы идти на утреннее собрание или с него — и слишком рано для обеденного перерыва, людей почти нет ни у собора, ни в нём, только пара человек прогуливается у колоннады, не особенно заинтересованная происходящим в воротах.

— Чего копаетесь? — Уён подскакивает почти сразу же, хватая Ёсана за вторую руку и загораживая его рюкзаком от случайных любопытных глаз, и встревоженно хмурится. — Порядок? — произносит он уже тише, наклоняясь, и бегло осматривает Ёсана с ног до головы. — Пойдёт. Ты до сих пор человек, по крайней мере.

— Человек. А теперь отпустите.

Он снова Чонхо. Уён фыркает и отлепляется так же быстро, как подлетел к ним, а Юнхо… Ему слишком просто уговорить себя, что он не выспался, и поэтому реакция замедленная. Да, дело точно в этом.

— Ёсан говорит, ты слишком много думаешь не о том, — фыркает демон, заставляя Юнхо споткнуться на ровном месте. — Ещё он говорит, что у тебя будет достаточно времени подумать, если тебе так хочется, когда мы закончим.

Жар, приливший к щекам и шее, похож на болезненно-лихорадочный, и Юнхо дышит чаще, проходя к дальней стене главной залы собора. Может быть, это всё из-за близкого и долгого контакта с демонами? Как-никак, почти неделю он провёл в тесном обществе целых двух, и не то чтобы, конечно, это общество было неприятным, но вдруг оно так сказывается? Бессовестно-жизнерадостный Уён, вовсю изображающий туриста, кажется, такого состояния не испытывает. Может быть, у него иммунитет, мало ли что.

— Соберись, — тихий рык почти на ухо, как ни странно, приводит Юнхо в чувство, хотя от этого тембра должно бы быть наоборот. — Молодец. Идём.

— Ну что, готовы стать невидимками? — усмехается поджидающий их Уён, дочерчивая на полу круг носком кроссовка, вымазанным в воске. Юнхо почти гордится тем, что придумал этот состав, но пока его слишком сильно шатает. — У нас будет минут двадцать, да, Юю?

— Если ничего не срезонирует. Но, кажется, эта часть храма не особенно кому-то интересна, в неё даже новую систему защиты не проводили, я проверил, — он не пытается скрывать напряжённую дрожь в голосе, вставая на свою печать в круге. — Погнали.

Уён бешено улыбается и резко разводит руки в стороны, будто силясь обнять собой их обоих, а с его губ в нарастающем до почти невозможного темпе слетают непонятные стрекочущие слова, становясь всё тише и тише, пока он наконец не замолкает.

— Получилось? — его голос звучит гулко, как из-под воды, будто обволакивая его и не распространяясь вокруг. Юнхо медленно кивает и подходит ближе, оставляя иллюзию на месте печати. — Ого, тебя двое, — хихикает Уён, и его смех слышен едва-едва, как лопающиеся на кофейной пенке пузырьки. За барьером их голоса наверняка не слышны совсем.

Юнхо оглядывается на иллюзию себя, замершего на печати, и кивает. Наверное, он сейчас выглядит рябью в воздухе, как и Уён, только с менее размытыми контурами.

— Прекрати мельтешить, — раздаётся голос Чонхо, и теперь их уже двое.

Ёсан потягивается, расправляя крылья и хвост, и встряхивает рогатой головой, а потом разворачивается к Уёну:

— Давай, смертный. Всё по контракту, — и, не давая Уёну гулко булькнуть, вжимает его ладонью в стену, через пару секунд осыпаясь на пол синим пеплом.

— Я не так бесцеремонен, — Чонхо поджимает губы, глядя на то, как Уёна трясёт и выламывает в агонии. — Ложись, удобнее будет.

От вида нависающего над ним демона становится неуютно и неловко, а когда этот демон полупокровительственно улыбается призрачными губами, вставая рядом с ним на колено — ещё и жарко.

— Много думаешь, — нараспев произносит Уён голосом Ёсана, и перед тем как Чонхо вдавливает в грудь раскалённую ладонь, Юнхо успевает увидеть за его спиной едва различимый контур крыльев и широкую волну хвоста.

— Какого чёрта? — спокойно интересуется Чонхо через пару минут, и Юнхо, задвинутый в угол собственного сознания, не может даже самостоятельно шевельнуть губами.

— Он тесный, — Уён закатывает глаза и принимается шариться в рюкзаке, поочередно доставая бутылочки с растворами. — Я не привык к такому.

— Не вселялся раньше, что ли?

Голос Чонхо звучит будто отовсюду, заполняет сознание, не оставляя места для собственных мыслей. Юнхо почти чувствует, как в его сердце отстранённо-проверяюще толкается чужое: "Не пропадай". Ах да. Демон вряд ли сможет функционировать в теле, чей обладатель потеряет сознание. Во всяком случае, пока не возьмёт над ним контроль окончательно. 

— Ага. Тебя, кстати, тоже слишком много для него, — Уён смотрит незнакомо, слишком спокойно и слишком опасно, оглядывая его с ног до головы, и Юнхо чувствует, как его собственные губы растягиваются в чужой улыбке, пугающей своей невозмутимостью.

— Мне, в отличие от тебя, наружу высовывать нечего.

Уён гулко фыркает и протягивает ему кисть с бутыльком.

— Как он тебя учил. Твоё крыло — правое, я левое сниму.

"Они оба мои", — взрывается у Юнхо в голове огненным смерчем, намешанном из горечи, боли и несправедливости. Он почти чувствует оглушающе тяжёлую боль в спине и то, как от потерянного веса бросает вперёд, к земле, слишком быстро, не давая даже упереться ладонью. Сердце будто сжимает каменными тисками: "Соберись! Это не твоё дело", — и Юнхо возразил бы, что очень даже его, раз Чонхо сам ему об этом сказал ещё при первой их встрече, но ему слишком больно, чтобы думать.

Тело наливается тяжестью и силой, двигается само по себе так, как Юнхо не привык. Металл тихо шипит и медленно плавится под кистью, смоченной в растворе, тягуче капает на деревянный настил пола и прожигает его, и Юнхо успевает испугаться, но это всё, что ему позволяют: Чонхо держит его тело под контролем и не даёт руке дрогнуть.

"Зря паникуешь, — его сердце отстраненно и мягко обхватывают чужие пальцы, забираясь в горячую глубину, — Нас никто не засёк, защита молчит. Держи крепче".

Он говорит это лишь для того чтобы отвлечь — Юнхо не нужно прилагать собственных усилий, чтобы придержать соскальзывающее со стержней огромное крыло. Краем глаза он успевает заметить, что с другой стороны Уён, едва не вывалившись из круга и балансируя призрачным хвостом, ловит другое крыло и оттаскивает его к печатям в центре.

— Готово! — его голос звучит неожиданно громко и звонко, и Юнхо замирает внутри самого себя, пока Чонхо в его теле разворачивается и впивается взглядом в бледнеющий контур круга.

— Оно рассеивается. Кто-то проебался со временем.

— Или не со временем, а со степенью защиты собора и демонической мощью, которую придётся скрывать, — Уён и Ёсан сменяют друг друга так быстро, что непонятно, кто в какой момент говорит. — Минги будет только минут через пять, что будем делать?

"Мстить", — коротко рубит Чонхо, и Юнхо не успевает даже запаниковать — его так быстро и прочно запирают в собственном сознании, что внешний мир на несколько мгновений размывается до пятен Роршаха, а звуки, смазанные и ненадёжные, начинают доноситься будто из-под толщи воды.

Да, конечно, они заключили контракт. И строчка о непричинении вреда окружающим там тоже была. Только вот… Юнхо бессильно мечется по ставшему тесным участку сознания, вспоминая, оговаривалось ли что-нибудь о других разрушениях — и не может вспомнить.

Губы Юнхо против его воли растягиваются в широкой бешеной улыбке, пальцы хрустят суставами. Уён, замерший над крылом, недоуменно морщится по-Ёсаньи и вскидывает брови, а Юнхо даже крикнуть ему не может, чтобы предупредить — Чонхо его запер и больше не даёт никакого контроля над телом. Совсем.

— В сторону.

Демоническая сила, скрытая в нём, расползается по кругу, заполняет до краёв и плещет через границу. Юнхо становится дурно, его трясёт внутри самого себя, но он никуда, совсем никуда не может деться, Чонхо крепко держит за сердце и не даёт и подумать о том, чтобы куда-то двинуться. Приходится наблюдать, как Уёна отбрасывает к стене — не сильно, но достаточно, чтобы их с Ёсаном разделило. Из-за демонической ли крови, или же всё дело в удобном хвосте, но Ёсан аккуратно приземляется на ноги и успевает поймать бессознательного Уёна, почти упавшего лицом в пол.

— Ёбнулся? — шипит он, испуганно и зло глядя в сторону Юнхо. — Сломанный нос — это тоже причинение вреда, к твоему сведению!

— Я перед ним извинюсь, — равнодушно отзывается Чонхо, смеряя Ёсана взглядом.

Крылья, багрово-чёрным кожаным парусом сложенные в центре уже растаявшего круга, ощущаются неправильно мёртвыми, Юнхо сердцем чувствует чужой бессильный гнев пополам с трепетом, который тянет к крыльям вопреки мыслям о возмездии. Он слишком давно их не видел, а сейчас даже не может коснуться своими собственными руками того, что было несправедливо и позорно отнято больше двух веков назад.

Гнев находит выход в силе — и узорчатые стёкла под потолком взрываются мелкой крошкой, когда Чонхо кричит, заполняя болью сознание. А потом с низким скрежетом начинают трескаться камни, из которых сложены стены и колонны собора, резонируя с голосом Чонхо, и медленно, как будто под водой, серые обломки обрушиваются на пол, пробивая доски. Юнхо тоже хочется завопить.

“Хватит бояться”, — раздаётся в мыслях, и сердце почти ласково оглаживает обжигающим холодом. Внезапное до странности умиротворение приходит на смену гневу, и становится только страшнее: Юнхо чувствует чужую обречённую горечь пополам со смирением, похожую на траурный плач, и заходится дрожью.

Всё рушится. Гулкий грохот, отражающийся эхом от стен собора, заполняет пространство вместе с пылью, поднимающейся до самого потолка, а Чонхо не прекращает кричать, будто ему для этого совсем не нужен воздух. Демоническая мощь окружает его плотным коконом, не давая осколкам и обломкам пробиться, поднимается смертоносной волной и накрывает ещё уцелевшие лестницы, ведущие на верхнюю площадку собора, изламывая металл и рассыпая камень острой крошкой. Юнхо кажется, что он скоро рассыплется тоже, сдавленный сознанием Чонхо в крошечном пространстве внутри своего собственного.

Кажется, их окружают. Кажется, кричит кто-то ещё, кроме Чонхо и пытающегося образумить его Ёсана, который безрезультатно тянет его за руку. Уён, заботливо уложенный демоном рядом с крыльями, приходит в себя и перепуганно орёт, а дальше наступает тишина — то ли в соборе, то ли в голове у Юнхо. Острые короткие слова, раздающиеся прямо над ухом знакомым и одновременно чужим голосом, будто срывают печати, запершие Юнхо в самом себе, и дарят необходимое ощущение свободы: он снова полноправный хозяин своего тела.

Минги всегда выглядит немного пугающим во время работы — а сейчас он ещё и напуганным кажется, и от этого ещё более опасным. И несмотря на договорённость видимости, а не реального вреда, вжимает защитный медальон слишком сильно в грудь Чонхо, стискивая пальцами его запястье.

Мутный туман открывшегося прохода появляется буквально на несколько секунд, и Юнхо с замиранием сердца видит, как оглушённый печатью Чонхо падает в темноту спиной вперёд. Ёсан, весьма правдоподобно изображая диковатого драконыша, оборачивает хвостом крылья и исчезает вместе с ними сам, зло и неприятно щерясь в их сторону. Тишина, мягко укутавшая Юнхо, вместе с последним словом Минги разбивается гомоном людей, столпившихся под одной из уцелевших колонн.

— Живой?

Юнхо падает на колени, не в состоянии удержаться на подкашивающихся ногах, и мотает головой:

— Сейчас вывернет. Уён где?

— Здесь, в себя приходит. Его разделило раньше, чем я пришёл, да? — Минги наклоняется ближе, осторожно берет за подбородок и поворачивает из стороны в сторону, отслеживая — Юнхо знает — движение зрачков и их реакцию на свет, который теперь не рассеивают мелкие витражи, и он бьёт из пустых оконных проёмов ярко и почти жестоко прямо по глазам.

— Мгм. Полицию уже вызвали?

— Да, — Минги поднимается на ноги упругим прыжком и оглядывает пыльные завалы. Юнхо измученно сглатывает. Что же они натворили… — Этот демон держался за тебя слишком крепко, я еле его выдрал наружу, — говорит Минги подчёркнуто громко. — Но теперь он ещё долго не появится, если появится вообще.

Всё это похоже на фарс, на цирк, не имеющий ничего общего с реальностью, и Юнхо несильно прикладывается лбом о деревянный пол, пытаясь осознать: они спёрли из собора его предков крылья демона, который лишился их двести с чем-то лет назад. У них получилось. 

Полицейские, прибывшие слишком быстро — патрулировали рядом, наверное, — предсказуемо требуют документы, и первым под раздачу сил закона попадает Минги. Да, дипломированный экзорцист. Нет, незаконной деятельностью не занимается. Да, готов предоставить все свидетельства, подтверждающие его квалификацию. Нет, раньше за нарушение закона не привлекался, и вообще, мимо проходил, увидел, что происходит, и решил помочь, в чём проблема, инспектор? Да, это друзья со времён колледжа. Да, так вышло случайно. Нет, о вселении не знал. Да, они восприимчивы к вселению, нет, в обучении это проблем не доставляло.

Когда инспектор с сочувствующим, но настороженным выражением лица подходит ближе, Юнхо уже не мутит так сильно — можно хотя бы сесть и внятно ответить на вопросы. Второй инспектор под диктовку Минги набирает номер ректората, пока Юнхо заплетающимся языком рассказывает, что демон вселился после окончания призыва и завершения контракта, уже не сдерживаемый им. Как так вышло? Демон был высшим и, видимо, всё дело в крыльях, инспектор — они просто огромные, это значит, энергетический уровень демона сильно выше обычного, особенно после перераспределения энергии. Юнхо пускается в пространные объяснения, вспоминая всё, чему учил Иден на курсе демонологии. Некстати вспоминается отсутствие у демонов полноценной души и то, зачем им, собственно, нужны контракты. Кажется, Ёсан говорил, что он слишком много думает, да? Юнхо с тихим коротким воем хватается за раскалывающуюся голову, зажмуриваясь, и краем уха слышит рассерженный голос господина Кима в полицейском телефоне. О, нет.

— Я слышал голос Ким Хонджуна? — раздаётся справа очень слабое и растерянное. Уён, бледный, весь в пыли, непохожий сам на себя, подходит ближе на нетвердых ногах и садится, почти валится, рядом, заслуживая усталый и жалеющий взгляд инспектора. — Его прямо сюда вызовут? А может, мы сначала уйдём?

— Боюсь, это невозможно, — без тени улыбки отвечает инспектор, поправляя очки. — На данный момент вы проходите по этому происшествию как свидетели, от слов вашего куратора зависит, перейдёте ли вы в разряд подозреваемых.

— Свидетели чего? Собственных ошибок? — вздыхает Уён, мучительно сглатывая. — Чёрт, тошнит всё ещё… Инспектор, а вы можете зафиксировать, что я не знаю, что в меня вселилось? Не встречал таких ни в своей практике, ни во время обучения, даже упоминаний не видел о таком. Тот, который вселился в Юнхо, привёл его с собой.

— Это был гибрид, скорее всего. Непонятно, как он выжил, правда, с таким уровнем приспособленности, — Минги подходит ближе вместе со вторым инспектором и осторожно присаживается на корточки возле Юнхо, чуть сжимая ладонью его плечо. — Ты как?

— Уже лучше. Спасибо.

Юнхо не лукавит — ему правда лучше, хоть слабость и накатывает всё больше с каждой секундой. Зато нервная дрожь отпускает понемногу, и бьющееся в висках “получилось!” сливается с сердцебиением.

Господин Ким Хонджун, гроза всех студентов и демонов, приезжает через полчаса и заходит в разрушенный собор с таким видом, будто эти руины принадлежали лично ему. Инспектор в очках наконец отстаёт от Юнхо с расспросами и разворачивается к новой потенциальной жертве — но сам становится ей.

— Эти трое здесь всё разрушили? — разъярённая человекоподобная фурия в синем плаще-ханбоке набрасывается на несчастного полицейского и смотрит снизу вверх так, что, будь Юнхо на его месте, он бы съёжился — но его и так морозит. Всё-таки после Сонхва он приходил в себя куда быстрее и приятнее, тот был весьма деликатен, а здесь ему будто пол-души выдрали с мясом.

— Двое, господин Ким, — вздыхает Юнхо, отвлекая его от ошалевшего инспектора. — И фактически это были не мы.

Бешеный взгляд бывшего куратора работает ровно так же, как и несколько лет назад: Уён под боком у Юнхо съёживается ещё сильнее, чуть ли не забивается подмышку, пряча взгляд, а сам Юнхо непроизвольно приобнимает его за плечи.

— Вижу, — тон господина Кима вдруг становится немного мягче. — Не с вашим потенциалом разрушать такое здание.

Уён, состроив несчастное и недоверчивое лицо, высовывается из-под руки Юнхо:

— Вы не будете свидетельствовать против нас?

— А есть основания? — господин Ким внимательно щурится, и Уён быстро прячется обратно, выдавливая из себя жалобное "нет".

Пришедший в себя полицейский щёлкает ручкой и открывает протокол, подходя ближе. 

— Они, конечно, обалдуи, господин инспектор, но безобидные, — вздыхает господин Ким, скрещивая руки на груди и всё так же недовольно глядя на них. — Вам нужны их характеристики со времён учёбы? Я могу всё предоставить. Также есть мои рекомендации на первые места работы, если необходимо. Смею предположить, что ни один из них место работы ещё не поменял, — в его глазах, помимо беспокойства и тихой ярости, Юнхо на секунду замечает понимание — и ему хочется съёжиться так же, как Уён.

— Да, эти материалы будут полезны, — полицейский кивает, занося данные в протокол, и передаёт планшет Юнхо. — Впишите ваши ID, контакты ваших работодателей и способ связи с вами.

Уёна под рукой Юнхо колотит крупной дрожью, пока он заполняет протокол. 

— Ты чего перепугался? — господин Ким совершенно неожиданно присаживается на корточки рядом с ними и сжимает пальцами плечо. — Или чувствуешь себя нехорошо? Может, на обследование тебя забрать?

— Всё в порядке, — порывисто вздыхает Уён, дёргаясь то ли подальше от господина Кима, то ли поближе к Юнхо. — Я в порядке. Просто этот демон очень резко… и вселился, и выселился, хорошо хоть, душу не дёрнул.

Господин Ким сочувственно кивает, поджимая губы, и, внимательно проследив за полицейскими, которые отошли разогнать столпившихся прохожих, наклоняется к ним ближе, добела впиваясь пальцами в плечо Уёна.

— Не то чтобы я собирался вас сдавать. Но вы оба в курсе, что вселение против воли — это миф, который успешно поддерживается. Не накосячьте с тем, что вы собрались делать.

Когда господин Ким, расписавшись в протоколе, уходит, Уён сдавленно беззвучно кричит, уткнувшись лицом в куртку Юнхо.

_________________________________________________

Они мертвы. На что он надеялся? Ни капли жизни, ни толики знакомой энергии. Белые спилы впиваются под лопатками, но не раздирают кожу до кости, чтобы срастись, сколько бы он ни пытался накачивать крылья силой. Теперь это просто бесполезные куски его тела, больше ему не принадлежащие. Чонхо сжимает губы и рывком поднимается с пола, во всю площадь которого распахнуты его крылья.

— Помочь?

— Уходи.

— Выгони меня.

— Я бы тебя убил, да невелика заслуга.

— Ха. Убей. Ты правда думаешь, что получится слиться с крыльями вот так сразу? 

Чонхо поднимает взгляд на сидящего на подоконнике Ёсана. Зарвавшийся дракон с двумя сердцами, не боящийся смерти, потому что жизней у него больше, чем у кошки. И ведь ему правда ничем не пригрозить — за контракты он берётся только от любопытства или скуки, в подпитке почти не нуждается. Удивительный феномен, такой же редкий, как и демон без крыльев. Чонхо коротко скрипит зубами, отметая в сторону мысли о том, что интерес этого демона к смертным, как и его собственный, не похож на праздное любопытство, и встряхивает головой.

— Ты не знаешь ничего об этом, не пытайся меня надурить.

— Если бы пытался — сбежал бы, оставив твои крылья у людей, — Ёсан пожимает плечами и спрыгивает с подоконника, мягко прихлопывая хвостом створку окна. — Знаешь, я надеялся, что ты станешь лучше ко мне относиться после того, как побывал внутри меня.

— А я надеялся получить от этого контракта хоть что-то, кроме бессмысленного хлама. Сгинь.

Тихий цокот каблуков по паркету, сопровождаемый шорохом хвоста — Ёсан подходит ближе, за спину Чонхо, и бесцеремонно проходится когтями по лопаткам, на долю секунды впиваясь глубже под кожу. Знает о своей безнаказанности и пользуется этим. Чонхо рычит и наотмашь бьёт по руке, разворачиваясь, но отпрыгнувший в сторону Ёсан не выглядит смущенным или виноватым.

— Твоей энергии нужно время, чтобы перераспределиться обратно, может быть, нестабильность человеческого мира этому поспособствует, — он пожимает плечами, как будто ничего не произошло. — Попроси своего смертного?

— Это не мой смертный, — морщится Чонхо.

— Сам он так не думает, — Ёсан почти мурлычет, довольно улыбаясь, и уворачивается от второго удара. — Или вы не выходили на связь? Ты же ему что-то должен остался?

— И как ты себе это представляешь, я должен устроить второй Разрыв? Чтобы лишиться ещё чего-нибудь? — рычит он, тяжело шагая к Ёсану. — А может, тебя закинуть в это пекло без защиты, чтобы количество сердец и жизней уравняли с остальными?

Ёсан вздыхает.

— А может, ты не будешь лишать себя хотя бы потенциальных хороших взаимоотношений? Я ведь не нападаю, — он легко запрыгивает на высокий подоконник и смотрит с тёплым любопытством. — Хочешь, помогу? У меня есть свой смертный, — он мягко и лукаво щурится, всё ещё абсолютно ясно осознающий собственную безнаказанность.

— Помню я твоего экзорциста, — Чонхо непроизвольно тянется к груди: незримый след до сих пор саднит так, будто амулет ему не в кожу впечатали, а в сердце. — И что ты сможешь сделать?

Ёсан загадочно улыбается и садится на подоконник ногами наружу, цепляясь хвостом за створку окна.

— Я могу попробовать выйти на связь с ним.