Саймон чувствовал приятную пустоту в голове: никакой работы, никакой опасности, никакого разочарования. Просто ничего. Просто чернота.

Ну а потом, конечно же, все пошло не так.

Рев сирены разорвал барабанные перепонки психотерапевта, и он вскочил, опасливо озираясь. В мигающем алом свете не было видно почти ничего, и парень на ощупь залез в ящик, надеясь найти там пистолет, однако ничего не нашел. В голове пронесся ворох хаотичных мыслей, и Гласс лишь отмахнулся от них, пытаясь вспомнить запасной план. Один глубокий вдох спустя ему это удалось, пусть радости от этого было мало.

Ругаясь на Джека Брайта с его безумными планами, Саймон бросился к шкафу, распахивая его. И, конечно же, в ворохе подушек он наткнулся рукой на лопату. Он даже не помнил, как и когда доктор снова принес ему это оружие массового поражения, но четко знал, что она была. Как маяк всего безумного, как символ безвозвратно утерянной адекватности, она стояла там.

Гласс не был в восторге, но ничего другого у него не осталось. Он схватился за оружие и, перехватив поудобнее, метнулся к двери. Парень запустил руку в карман, однако не нашел в ней карты доступа.

Джек Брайт.

Хана Джеку Брайту.

Поняв, что ничего другого ему не остается, Саймон со всей силы замахнулся и треснул лопатой по датчику; прибор тут ж заискрился, но чуда не произошло – дверь не открылась. Тогда психотерапевт воткнул острие в тонкую щель и со всей дури рванул острие на себя. Железо сдвинулось с места, и когда разрыв между створками оказался достаточно широким, Гласс протиснулся в него, вывалившись в коридор. 

Ситуация с видимостью ухудшилась вдвое. Нескольких ламп явно не хватало на несколько сотен метров, а сознание отказывалось воспринимать реальность из-за оглушительной сирены. И все же он лишь сжал лопату покрепче и двинулся в сторону эвакуационного выхода. Если он, конечно, не проспал эвакуацию.

Стараясь сохранять спокойствие, он брел вперед, пытаясь думать о хорошем. Например о том, что он морально изнасилует Джека за эту выходку. Брайт, конечно же, в это время уснет, ну а потом будет бегать по всей зоне, моля пощадить и не бить. Подобная сцена действительно вызвала невольную улыбку, и Саймон зашагал увереннее. Однако он остановился как вкопанный, увидев перед собой движение.

В фонде нет никаких конкретных правил для подобных случаев. Любой вариант – сбежать, спрятаться, напасть, – может оказаться неверным. Гласс попытался всмотреться и прищурился, но именно в этот момент он услышал голос, утонувший в шуме громкоговорителей.

 – Ты-ы-ы…

Низкий, почти потусторонний, надрывистый. Психотерапевт знал, кому он принадлежит, и когда раздался едва слышимый рокот мотора, Саймон понял, что пора сваливать. Несмотря на то, что в руках у него была увесистая лопата, а ноги отвыкли от нагрузки за годы сидячей работы, рванул парень со скоростью, которой бы позавидовали многие его коллеги. С ревом директор бросился за ним.

«Блять, блять, блять, другой выход, блять, блять, блять».

Гласс выбрал неудачную жизнь, чтобы бросить материться. 

Конечно, если вспомнить всю его карьеру, бывало и похуже. Бежит он не по тайге, а по зоне, вместо оружия у него не бумажный самолетик, а лопата, глаза не залиты кровью из раны на лбу, да и бежит за ним просто директор Крафт, а не половина человеческого тела, из которой торчат органы. За ним не бежит проклятая монахиня, не гонится ведьма с серпом или стая крыс. Это просто Крафт. Мартин Крафт с бензопилой, ничего странного…

Мысли оборвались в тот момент, когда в плече разлилась дрожащая боль. Саймон закричал, выронив лопату, и рванул прочь. Место для мыслей в голове резко уменьшилось, и осталась лишь одно: «Беги».

Надежда. Спокойствие. Дыхание. Все сбилось, превратившись в хаос. Он слышал что-то про месть, однако не хватало рассудка, чтобы осознавать чужие слова или чтобы держаться хоть какого-то маршрута. Не осталось ничего. Только боль.

Вены пульсировали из-за воя и собственного крика, но это было лучше, чем чувствовать распиленное плечо. Саймон бежал наугад, не чувствуя ног, врезаясь в стены и пытаясь хоть на пару секунд вновь прийти в себя. Спустя двадцать секунд он вновь пришел в какое-никакое сознание, однако состояние это было слишком шатким, и все силы уходили на то, чтобы не запаниковать снова. Оторвавшись на десяток метров, Гласс смог успокоиться достаточно, чтобы вспомнить, где он. И прежде чем всё снова превратилось в несвязный бред, он закусил губу. 

Надежда, блять. Спокойствие, блять. Вдох-выдох, сука.

***

Тупик.

Просто тупик. 

Саймон не знал, где он свернул не там, однако стало ясно, что он уперся в запертую дверь. Справа и слева стена, а позади Крафт с бензопилой говорит что-то о болезненной мести. Картинка в глазах плывет, тело слабеет, но парень еще как-то держится на ногах. Он обернулся и, поняв, что это конец, улыбнулся. Это было последнее, что он мог.

 – Гласс, – почти по губам прочитал психотерапевт.

 – Директор, – сдавленно откликнулся он.

 – Ты. Ты виноват.

Мартин медленно приближался, и Саймон, обессилев, оперся на дверь.

 – Да… Наверное.

 – Ты и Брайт.

 – Я и он.

 – Вы все уничтожили.

 – А вы хотите меня убить.

 – Медленно.

 – И болезненно.

 – Где Джек?

 – Он сбежал.

Саймон сделал вдох. Надежда.

 – Но я найду его.

Он улыбнулся еще шире. Спокойствие.

 – Я отпилю твою голову и принесу ему.

Гласс слушал стук своего сердца. Дыхание.

 – И он будет кричать. Как кричал ты.

Психотерапевт сглотнул, чувствуя, как проходит болевой шок. И все же, он спокойно переводил дыхание, пусть уже почти ни на что не надеялся.

 – Он будет. И я буду. Это правда.

 – Последние слова?

Крафт подошел вплотную. Бензопила кричала как тысяча неупокоенных душ.

 – Я ни о чем не жалею.

В следующую секунду горло сдавил крик. Гласс почувствовал, как брызжет кровь, пока цепь проходит через мясо и врезается в кость, но не останавливается, а идет дальше, пусть и медленнее. Перед глазами чернеет, но он почему-то спокоен; как будто это все происходит не с ним. Как будто он уже мертв.

Где-то на краю сознания Саймон услышал выстрелы: первый, второй, третий, шестой. Боль стала немного слабее, и от того почему-то реальнее. Парень попытался понять, что видит: Крафт обернулся, демонстрируя кровоточащий затылок. Это уже не казалось чем-то странным, в алом свете кровь стала просто кровью, а не чем-то ужасным. 

 – Хватит! 

Блять. Это Брайт. Блять.

 – Я сдаюсь! Я отдам медальон, просто хватит!

«Не смей, сука,» – хотел заорать Саймон, но горло не издало ни звука.

Раздался металлический звон. Нет, только не это.

Дикий крик и тот же звук, когда стачивалась кость. Нет.

Чокнутый смех. Нет. Нет. Нет.

Гласс с усилием оттолкнулся от пола, протаскивая свое тело вверх по стене. Найдя положение, в котором он снова стоял больше на своих ногах, чем опирался на что-то еще, а затем выгнулся, полностью перенося вес на ступни. Крафт сидел на корточках спиной к нему и безумно смеялся над телом Джека. 

Он сделал шаг вперед, а затем еще один, и еще. Саймон склонился над директором и протянул здоровую руку над его плечом, затем обернул конечность вокруг шеи. А потом он свернул Крафту шею. Это было странно. Он и сам не мог представить, что такое возможно с его телом. Адреналин, наверное.

Лицо директора с безумного сменилось на испуганное, и поняв, что этим странную бессмертную аномалию не убить, Гласс дернул ее на себя. Психотерапевт опустился на колено, прижимая им плечо запаниковавшего Мартина к полу, и вытащил из кроссовки нож. Он практически ничего не видел и не понимал, но наизусть знал, где находится сердце. Именно туда он до упора загнал лезвие.

Вроде бы Крафт закричал, но Саймон был без понятия. Он поднялся и подошел к трупу Джека с распиленным черепом, сбросил халат и с его помощью снял с тела, к которому так привык, амулет. Немного подумав, Гласс поднялся и побрел дальше к выходу. Ему было безразлично, что там с директором: если он мертв, все кончено; если он жив, то все равно ничего не сделает. Так что он просто шел, надеясь, что выживет.

Да кому он врет. Не выживет. Упадет, истечет кровью. Он уже на грани: чудо, что хоть куда-то идет.

И все же он шел, надеясь, что побьет Брайта за всё произошедшее.

 – Гласс?

Саймон услышал знакомый голос. Ему навстречу бежала кто-то, смутно похожая на человека из спецназа. 

 – Гласс, что ты тут делаешь?!

Мисс Ёсано подбежала ближе и схватила за плечи.

 – Какого…!

Она не успела договорить: Гласс полетел на пол без сознания.