Что-то было не так. Нет, всё с самого начала пошло по пизде, не зря ему так хотелось просто на всё забить и не ходить ни в какие походы, пусть хоть весь шынназ мира сосредоточился в этом клятом расколе, пусть хоть это будет последний шынназ, виденный охотником, пусть хоть война закончится, и он не сможет зарабатывать на продаже личных вещей родственникам убитых... Жадность как обычно была сильнее. А ведь беда не приходит одна.

Сначала Миннеана почти-трахнул коп, воспользовавшись ордером, потом его взял в плен Шиа, мать его, Малавски, угробив всю надежду Миннеана на хороший секс с подающим надежды доминатором, а затем эта охота, этот поход за Стену, который грозился стать... как минимум нестандартным.

Если бы эти события не шли ровнёхонько друг за другом, Миннеан бы не напрягся. Но они шли. И шли предельно близко друг к другу, подгоняя под жопу коленом.

Да и сам этот поход...

Миннеан не успел поспать ночью (если полчаса дрёмы перед телеком не считать за сон), поэтому пришлось съесть пару десятков грамм шынназа. Его красоте и здоровью это, конечно, пойдёт на пользу, но разбрасываться вот так вот просто вторым после официальной денежной единицы средством оплаты любых товаров и услуг не стоило. Миннеан осознавал это с особой ясностью: он будет на пике своих физических возможностей ещё с десяток лет, может быть, даже с два десятка, если верно принимать шынназ, а потом старение медленно, но верно начнёт брать своё, и соревноваться с молодым поколением сталкеров будет уже не так-то просто. Нужно запасаться камнем на старость. У Миннеана были большие планы на старость. Он собирался охотиться для души вдоль Стены, иногда выходя в безопасные леса, планировал много трахаться и ещё планировал купить домик где-нибудь, где хорошо и тихо (если такое будет вообще возможно в Мириаде). Если доживёт до старости, конечно. А если не доживёт это, в целом, тоже не так страшно: все камни достанутся Дори. Если и сам Дори доживёт... Ладно, если уж на то пошло, то шынназ действительно был нужнее для личного пользования, а не для оплачивания счетов.

Но это не делало ситуацию проще.

Потому что что-то было не так. И Миннеан не мог понять, что конкретно. Что-то словно было не на месте в западном лесу, до которого они добирались несколько часов, обходя городскую стену, которую, в свою очередь, пересекли через Южные ворота, минимально охраняемые.

Сделано это было по настоянию Миннеана же. Мирьям, конечно, обозвала его пару раз параноиком и ворчала зло, даже иногда обидно: у неё, кажется, болели колени.

— Почему ты не взяла суставный гель? — отчитывал Миннеан, прикидывая высоту, с которой можно было бы быстренько разведать обстановку. — Придётся собирать тебе отвар, а я в душе не знаю, где мы найдём мяту в этой стороне в это время года.

Бросив короткий взгляд на Мирьям, он увидел, как та закатила глаза. И поморщился. Напарница иногда бесила до одури.

— Что ты на меня так пялишься? — поморщилась Мирьям в ответ. — Иди ищи высоту, мне нужно растереть ноги.

Миннеан какое-то время тупо понаблюдал за тем, как девушка разминает ткани вокруг колен, и, решив, что у неё либо: а) очередная неудача в личной жизни, и она сама всё расскажет, когда придёт время; б) ПМС, и нужно просто перетерпеть её бешенство; в) всё сразу, и лучше, в таком случае, вообще не отсвечивать, — побрёл взбираться на приглянувшуюся одинокую сосну. Миннеан редко ходил на запад (ещё пару лет назад Западные Ворота вообще были закрыты для входа или выхода), поэтому на местности разбирался немного хуже. Разведка должна была дать какое-то представление об отличиях от карты и возможных опасностях.

Миннеан бегло осмотрел дерево на предмет повреждений, достал закольцованную верёвку, перекрутил, создавая петли для ног, обнял сосну, вдыхая её приятный, свежий запах, и полез наверх.

На руках тут же оказалась пыль и мелкие щепки, а по запястью, кажется, полз маленький паук.

— Сука, — выругался Миннеан обречённо. Раздавить паука, заползшего уже за воротник, удалось только после того, как он добрался до нижней ветки и подтянулся на неё.

Когда была достигнута последняя ветка, что навскидку могла выдержать его вес (а после всех событий Миннеан схуднул на несколько килограмм: ни нормально поесть, ни сходить в зал времени особо не было), он сломал пару веток, мешающих обзору, и достал бинокль из чехла. Бинокль, к слову, им добыла Мирьям сегодня с утра — выторговала у Саррена. Подобную технику сложно было достать гражданскому лицу, только если сделать своими руками, но в Мириаде, насколько знал Миннеан, не изготавливали линзы, потому они были достаточно дорогим удовольствием, а за наличие бинокля или любой другой военной или туристической техники можно было порядочно огрести. Не то, чтобы Миннеану не за что было огребать (вспомнить хотя бы два полицейских ордера, запертые в его сейфе дома)...

Бинокль Саррена был синий, с затёртой маркировкой и гербом Империи – бык в шлеме, держащий во рту топор. Там ещё где-то по всем канонам должен был быть нарисован крест, но его не было. Навскидку, судя по размерам, прибор был максимум на 10 крат.

Миннеан посмотрел в окуляры и весело позумил туда-сюда, ближе-дальше. Качественная штучка, красивая. Он навёл прицел в сторону запада, где должен был начинаться степной участок земли, и где было трудно скрыть своё присутствие. Было бы слишком большим подарком Богини, если бы он сразу засёк движение, и Миннеан просидел на ветке минут десять, и, сколько бы не зумил, как бы не осматривал территорию: разделяя на сектора, по вертикальным и горизонтальным линиям, в случайном порядке — ничего подозрительного не увидел.

Когда он спустился и подошёл к поваленному дереву, у которого оставил подругу, Мирьям уже сняла ботинки и массажировала ступни.

— Ну как? — бросила она, не глядя.

— Ничего. — Миннеан сел рядом, достал из кармана зерновой батончик и принялся жевать. — У тебя ноги воняют.

— Это ты ещё свои не нюхал! — Мирьям рассмеялась, и Миннеан тоже улыбнулся. Слава Богине, ему удалось развеселить Несмеяну, лёд тает, можно расслабиться.

Девушка надела ботинки и они двинулись вперёд.

— Ну так что, ты в итоге дала моему брату? — спросил он, когда они оказались глубоко в степи, поросшей невысоким тонконогом и ковылём. Зелёный запад — зелёные равнины. Земля здесь, однако, была потрескавшейся.

Мирьям помолчала немного, делая глоток воды и, там самым, по-видимому, давая себе время на построение защитной речи.

— Скорее, это он мне дал.

Миннеан хохотнул.

— А чего ты смеёшься? — буркнула она, убирая бутылку обратно в рюкзак. — Ты вообще в курсе, что у Дориана есть девушка?

— Да ну... — скучающе не согласился Миннеан, с прищуром оглядывая окрестности. Трупоеды, что, совсем вымерли в зелёных степях? — Зная Дори, просто стопроцентный вариант.

— Чего? — не поняла Мирьям. Она аж вскинулась немного. Ему и самому было неприятно пользоваться такой терминологией, но в данном случае это было максимально точное выражение.

— Так брутальные альфачи называют тех, кто для них всегда доступен и удобен.

— Вроде тебя?

Миннеан закатил глаза.

— Я — не стопроцентный вариант, я — шкура.

— Роковая женщина.

— Блять, — Миннеан прыснул, и они вместе посмеялись расслабленно, постепенно сводя на нет утреннее напряжение.

— Почему бы тебе не завести отношения? — спросила Мирьям после того, как они перебрались через небольшой, старый раскол, из которого, кажется, выгребли все полезные ископаемые ещё полвека назад. Раскол порос травой, занесся пылью и землёй, так что было непонятно, насколько он вообще глубок.

Миннеан скосился на подругу.

— Чего это ты обеспокоилась моей личной жизнью?

— Разве тебе не хочется иметь кого-то рядом? Ну... в старости.

Миннеан сорвал травинку и засунул её в рот. Корешок был сладким.

— У меня есть ты, — хмыкнул он.

— Ты понял, о чем я.

Миннеан не ответил. Что он мог сказать? Когда он думал о любви, отношениях или, упаси Богиня, браке, то словно вставал перед невидимой стеной: мысли вылетали из головы, создавая белый шум, пока он не переключался на что-то другое. Отношения? Что такое отношения и для чего они? Ему они без надобности. Отношения для остальных. Даже у Мирьям, этой серушки, больше шансов обзавестись собственной семьёй, чем у него.

— Как твои колени? — спросил он просто, чтобы перевести тему. — Если сделаем небольшой крюк, то выйдем на песчаную область.

— И что? — буркнула Мирьям, явно недовольная его игнором.

— Там может расти дьявольский коготь, — Миннеан невинно пожал плечами.

— А может и не расти, — фыркнула напарница. — Нет уж, я перебьюсь массажем, не хочу терять время.

Миннеан снова пожал плечами, мол хозяин — барин, и улыбнулся тайком: вот и не пришлось вытаскивать наружу те свои страхи, что под семью замками. Пускай полежат в тени ещё чуть-чуть. Ещё с десяток лет будет вполне достаточно. Однажды он уже позволил себе отношения. Просто так, не из выгоды или плотского желания (хотя и оно присутствовало), а оттого что влюбился. И что из этого вышло? Ничего хорошего. Вон, Олли ему до сих пор несуществующие измены припоминает при каждом удобном случае. И Шиа. Вообще тот ещё кадр. Сначала чуть не угробил, а потом мыл ему ручки и признавался в любви. Олли ещё хотя бы не приказывал его пытать.

Когда взгляд зацепился за шевеление травы на ветру, Миннеан понял, что конкретно было не так всё это время.

«Это могла бы быть змея, ползущая по своим змеиным делам. Но это не змея. И не ящерица. И даже не крыса. И птицы не поют, хотя сейчас сезон...».

— Знаешь, ещё не поздно повернуть назад... — сказал он, нервно перебирая ремешок портупеи.

Мирьям чуть не споткнулась.

— Ты что, а? — агрессивно рявкнула она. — Какой назад, мы почти на месте!

— Да, я знаю. — Миннеан остановился, задумчиво кусая губу. — Я не видел ни одного животного по пути... это странно. Готовы ли мы к этому походу?

Мирьям нахмурилась и подбоченилась.

— Давай так, Миннеан, — медленно произнесла она. — Мы сейчас дойдём до места. Осталось... по моим ощущениям уже совсем близко. Мы дойдём. Оценим обстановку. Проверим по счётчикам, нет ли радиации и прочей хуйни. И решим на месте, готовы мы или нет. Идёт? Я же тоже не самоубийца, ты знаешь. Но разводить панику на пустом месте нет смысла.

Миннеан выдохнул.

— Ты права, — сказал он. — Что-то я излишне напряжён в последнее время... Извини за это.

Они снова двинулись в путь, виляя между высоких дубов и ясеней. Солнце уже садилось, а потому Миннеан надеялся, что они выйдут из леса в скором времени. С другой стороны, если раскол застелен лесом, то будет легче укрыться от посторонних глаз, собирая минералы и безделушки.

— Это из-за него?

— Что? — Миннеан отвлёкся от размышлений и бросил короткий взгляд на подругу.

— Ты такой рассеянный из-за похищения?

Миннеан поправил идеально сидящую в районе подмышки кобуру и, кажется, нарушил баланс своего удобства. Он вздохнул.

— Не знаю. Может быть. — Он пожал плечами.

Они какое-то время шли молча, и краем глаза Миннеан наблюдал, как Мирьям пристально на него посматривает. Он должен следить за обстановкой, но делал вид, что не замечает напарницу.

— У тебя посттравматический синдром или типа того.

— Че-е... — протянул Миннеан со смешком и даже наконец посмотрел на неё.

— Мне Дориан рассказывал.

— Я-то думал, вы трахались, а вы там консилиум устроили, — посмеялся он.

— Помолчи, а? — наморщилась девушка, а затем больно ткнула ему пальцем в бок. — Ты был весь такой бодренький после того, как тебя освободили, а сейчас из-за ерунды чуть ли штанишки не обоссал. И весь какой-то... неуверенный. Впервые тебя таким вижу. Со времен средней школы. — Мирьям схватила его за рукав куртки, и они остановились друг напротив друга. Мирьям пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Расскажи мне, что там произошло, — попросила она, сжимая его запястье с беспокойством на лице.

— А у нас есть на это время? — хмыкнул он.

— От получаса ничего не изменится.

— Солнце сядет, и будет сложно идти.

— Значит, заночуем здесь. У меня как раз колено уже на пределе.

— Любопытство у тебя на пределе.

— Это не любопытство, придурок, а забота.

Они всё же подыскали себе уютное местечко для ночёвки, расположившись у небольшого скалистого образования, и потратили полчаса на то, чтобы развести бездымный костёр. Миннеан копал основную яму, а Мирьям — яму для поддува. Земля была неподатливая, и напарница всё время вслух беспокоилась о том, что тоннель может обвалиться и свести на нет все их труды, а также распитие смородинового чая, которым она собиралась утешать Миннеана.

Сам Миннеан в разговоре не участвовал. Вспарывая ножом землю и выгребая её голыми руками, отрезая мелкие корешки, создавая форму тоннеля, он впал в приятное забытие. Земля скользила между пальцев, сухая и хрупкая, забивалась под короткие ногти и царапала и без того грубую кожу на ладонях.

— Ладно, ты тут заканчивай, а я схожу принесу дров. — Мирьям махнула рукой на попытки начать разговор и, отряхнувшись, встала.

Миннеан кивнул ей, не отвлекаясь от копания ямы. Он прикасался к стенам намечающегося тоннеля изнутри осторожно и ласково.

«Не зря главная богиня нашего пантеона — богиня земли, — размышлял он, формируя уклон для продува. — Это действительно умиротворяет. Простое действие — вскапывание, а приближает к божественному».

Мирьям вернулась с охапкой веток и наполненной флягой, как раз когда он уже заканчивал.

— Идеальная дырка, — хмыкнула она, оглядывая тоннель.

— Слишком разработанная, на мой взгляд, — подхватил Миннеан, поджигая кору.

Мирьям тихо хохотнула и села рядом, наблюдая за тем, как напарник разводит костёр. Миннеан опустил горящую бересту в основную яму, а она накидала сверху гору сухих веточек.

— Так ты со мной поделишься? — спросила она, уже подкладывая крупные ветки в их костерок.

Миннеан кивнул, наблюдая, как разгорается пламя. Из-за необходимости разводить бездымный костёр погреться как следует он не мог, поэтому большинство надежд возлагались на чай и на Мирьям, с которой им предстояло уснуть в обнимку.

— Это был человек, к которому меня отправил Саррен. Шиа Малавски, — начал он, залипая на языки огня, показывающиеся из ямы.

Мирьям молча кивнула, хотя напряжённая поза выдавала желание задать сотню с лишним вопросов.

— Мы трахнулись, и он позвал меня на ужин. Потом мы пошли к нему. — Миннеан сделал паузу, подкладывая веток, и они с Мирьям поставили котелок с водой кипятиться. — Всё было отлично. А потом утром я проснулся связанным.

— Пиздец, — прокомментировала Мирьям.

— Ага. Это не самое хуёвое.

— А что самое хуёвое?

— Он откуда-то узнал, что Дори — мой брат и решил, что я шпионю на него. Пришли его люди. Мне ясно дали понять, что из меня вытащат информацию и каким образом.

— Уёбки пытали тебя?

— Это было недолго. — Миннеан угрюмо потыкал палкой костёр. — Меня разок ударили и надели на голову мешок. Тоже разок. Этого хватило, чтобы я всё выложил.

— Миннеан...

— Мне ещё никогда не было так страшно. — Он нахмурился и сжал челюсти, пару мгновений пережидая, пока утихнет буря внутри. Мирьям терпеливо ждала, когда он будет готов, даже не двигалась, застыв в одной позе. — Мы ведь с тобой бывали и в ситуациях посложнее, понимаешь? Мне приходилось тащить тебя раненую, не зная, справлюсь ли я, и выживешь ли ты. Мне приходилось отбиваться от горного льва, и это был просто пиздец. На мне несколько раз использовали ордер. Меня пиздили и не раз. И всё же это было ужаснее всего. Я был в их полной власти. Я понимал, что человек, который вызывал у меня доверие... только не смейся, что я ему доверился, это было... — Миннеан вздохнул. — Короче говоря, я этого не ожидал. И... когда тебе надевают мешок на голову... и воздух кончается... я не знаю, как описать это ощущение. Это не страх и не ужас. Это нечто большее. Когда я отбивался от взбесившегося льва, я знал, что могу не пережить схватку. И страх был, конечно. Но это было не то. Не было паники. Я был спокоен. — Миннеан замолчал, вздыхая глубоко, и подсунул ещё немного веток под котелок. Мирьям не двигалась. — И знаешь, что было потом? — Он усмехнулся. — Потом он обработал мои раны, так, словно мы просто провели сессию, и ему нужно обо мне позаботиться. И признался в любви, представляешь? — Он нервно рассмеялся, сжимая палку в руках. — Неужели... неужели я настолько жалок, что похоже, будто я стану ещё с ним видеться после такого?

Мирьям встала со своего места и молча подсела рядом, обнимая его своими маленькими ручками за спину.

— Он просто гондон, — сказала она, прижимаясь щекой к его плечу. — Забудь про него.

— Забуду, — согласился Миннеан мрачно. — Но я не знаю, как забыть это чувство, когда...

Руки Мирьям сжали его.

— Когда не можешь дышать?

— Да. И когда тебя предают.

— Это было предательством только в твоей голове, — спокойно проговорила девушка. — Потому что ты доверял ему и ожидал особенного отношения. Потому что он — политик и умеет чесать языком.

— Ты права, — кивнул Миннеан. — Я дурак. Я выделяю людям слишком большой лимит доверия.

Они молча обнимались, сидя на земле и наблюдая за костром, хотя вода в котелке уже давно вскипела.

Мирьям потянулась делать чай, только когда вода уже на четверть выкипела. Миннеан наблюдал за тем, как она снимает котелок с огня и кидает в него чёрный чай, листья смородины и какие-то ягоды, которые, видимо, собрала, когда ходила за хворостом. Часть ягод Мирьям ссыпала ему в рот.

Было уже совсем темно.

***

Дориан ненавидел свою мамашу. Вечно обдолбанная разведённым шынназом, который ей толкал местный тогда-ещё-диллер Арасо. Вечно с вываливающимися из блузы сиськами. Вечно воняющая мужским одеколоном или спермой. А ещё её очень любил Миннеан. И это удваивало ненависть Дориана.

Отец уже три года как почил под завалом в шахте, когда мама родила ему братика, и Дориан, не по годам просвещённый в этом вопросе, недоумевал, откуда он мог взяться. Малыш был сослан на его попечение и вместо игр с друзьями или случайных заработков у банд Дориану приходилось сидеть с ребёнком. Подогревать ему молоко, менять пелёнки, стирать пелёнки, укачивать и выводить на прогулку.

Он как-то сразу принял это орущее, вонючее, дурацкое рыжее нечто. Это было его нечто. Если оно орало, то не потому, что ненавидело его, Дориана, а потому что хотело жрать, или обосралось, или чувствовало боль. Это нечто бы никогда не причинило ему вреда в отличие от безумной матери. К тому же, с появлением Нечта в доме стало появляться и больше еды. В основном это, конечно, были ресторанные ошмётки, что мать приносила завёрнутыми в полиэтилен, но было уже неплохо. Кажется, мужчина, что заделал ей Миннеана, какое-то время помогал ей финансово. Но этот мужчина ни разу не пришёл к ним. Ни разу не взял ребёнка на руки. Дориан в детстве был доволен этим фактом. Нечто было его. Это была его не по возрасту ответственность, но и его величайшая отдушина. Потому что Миннеан, горный лев, как они назвали его с помирающим дедом, не всегда только орал. Иногда, когда обмотки были чистыми, когда солнышко светило, и никто не трогал без спросу, у Нечта было хорошее настроение. А ещё через какое-то время Нечто научилось улыбаться. Явно не от него. От деда, вероятно. И, словно передав всё самое важное, что у него было — улыбку — дед покинул жизнь, оставив Дориана совсем одного с женщиной, что по насмешке звалась матерью, приносила поесть и сцеживала Нечту молоко; с визжащим рыжим ребёнком; с болезненной пустотой.

Из-за войны и необходимости следить за младшим братом Дориан практически не посещал занятия. Свободное время он предпочитал уделять подработкам. И теперь, для него, толком не знающего ни грамоты, ни счёта, бухгалтерия стала страшным сном, в который периодически приходилось окунаться, дабы не допустить воровства внутри организации.

Когда ему приходилось проверять блядские таблицы с цифрами, Дориан просил принести ему в кабинет манекен для битья. И на данный момент манекен уже пару раз получил своё, когда Кларис, тощая блондинка, вечно оглядывающая его тело голодным взглядом, опасливо заглянула внутрь.

— Мьемо Росси, к Вам Шейна...

Дориан закатил глаза. Не зря он сегодня вспоминал детство, не зря.

— Впусти эту суку. — Он устало махнул рукой, откладывая планшет и откидываясь на спинку кресла.

Кларис кивнула завитыми кудряшками и поцокала прочь — приглашать посетителя. Могла себе позволить. Дориан платил ей хорошие деньги за то, чтобы эта женщина всегда была на подхвате и закрывала глаза на маленькие шалости приходящих бандитов. Потому что за большие шалости те могли лишиться конечности. Она ходила в милых костюмчиках, на каблучках и не боялась уходить ночью домой — кто-то всегда сопровождал её. А всё потому, что Кларис была верным сотрудником. Верным, и оттого — незаменимым.

Шейна робко зашла в кабинет, почёсывая правый сгиб локтя, где красовалась парочка свеженьких проколов от шприца. Несмотря на пристрастие к некачественным наркотикам, Шейна в свои пятьдесят четыре всё ещё имела товарный вид. Густые тёмные волосы с рыжеватым отливом волнами лежали на плечах, уже давно не такие блестящие, но всё ещё впечатляющие, лицо было хоть и бледным, иссушенным, но казалось вполне привлекательным за счёт развитых костных тканей (особенно выделялись широкие скулы над провалами щёк) и блестящих, больших тёмных глаз, на которых уже проложили дорожки потрескавшиеся сосуды.

— Привет, Дориан, — тихо произнесла женщина, как только дверь закрылась за ней. На ней была обтягивающая майка и короткая юбка. Макияж на губах почти стёрся, оставив липкие розовые разводы.

Дориан поморщился.

— Что тебе нужно?

— Разве должна быть причина, чтобы увидеться с сыном? — усмехнулась она, смотря куда угодно, но не ему в лицо.

— У тебя нет сыновей, — отрезал Дориан сухо. — Один из них считает, что ты подохла от передоза в подворотне, — тут он улыбнулся злорадно, видя, как вздрогнула Шейна, — а второй никогда и не считал тебя матерью.

— Дориан...

— Чего тебе нужно, Шейна? Почему ты прохлаждаешься в свои рабочие часы? Мне нужно добавить тебе ещё один штраф?

— Разреши мне повидать его... — Шейна вся сжалась, словно продрогший щенок.

— Кого? — Дориан вздохнул. Эта сцена начинала ему надоедать.

— Миннеана, — выпалила Шейна и добавила поспешно: — Я увидела его сегодня утром. На южной точке. Он вырос таким красивым мужчиной...

Дориан сморщился, чувствуя, как неприятно, но привычно тянет жёсткий шрам на подбородке. Напоминание о первой серьёзной стычке.

— Он вырос такой же шлюхой, как и ты, — отрезал Дориан, доставая сигарету. — Но у него хотя бы есть голова на плечах.

Огонёк спички мелькнул между ними и тут же погас, распространяя запах пороха. Дориан затянулся, с удовольствием наблюдая за мучениями этой женщины. Что ей нужно от Миннеана? С тех пор, как он забрал малого из дома, они, кажется, так и не виделись. Неужели инстинкты внезапно взыграли? А скорее, желание вскарабкаться наверх. Думает, что Миннеан увидит её, всю покоцанную и обшарпанную и прибежит ругаться с братом, потребует освободить мамашу от долга? Дориан усмехнулся своим мыслям. Нет уж, он ей этого удовольствия не доставит.

— Попробуешь появиться в его поле зрения, и я покажу тебе, что твоя жизнь может быть в разы хуже, Шейна. — Дориан обнажил зубы в оскале, в улыбке, не затронувшей жёстких глаз.

— Прости... прости меня...

Дориан посмотрел на худую женщину перед собой, не испытывая ни грамма сочувствия. Зря эта сука, воображающая себя их матерью, считает, что Дориан мучает её лишь из ненависти. Он относится к ней так же, как и к любой другой стерве, угрожающей душевному равновесию его брата и его самого. А эта дура за все свои деяния сполна заслужила то, что с ней происходит сейчас. И этот вред, нанесённый собственной семье, не исправить никакими словами и никакими молитвами.

— Мьемо Росси... — в кабинет заглянула Кларис.

— Ты как раз вовремя, Кларис. Пусть кто-нибудь из ребят сопроводит эту, — Дориан махнул в сторону Шейны рукой, — на её точку.

— Я правда просто хотела его увидеть... — продолжала бормотать женщина, которую бойкая Кларис уже выпроваживала из кабинета.

Дориан не ответил. Он молча курил, едва заметив, когда уже начал вдыхать фильтр, и то потому, что снова зашла Кларис и вынула сигарету у него из рук.

Это был очень смелый поступок, и Дориан пригляделся к помощнице повнимательнее. Да, она была слишком тощей на его вкус, и губы слишком тонкие, да и морщинок много. Но зато уже давно не девочка и не обоссалась тревожить его даже после разговора с матерью. И видно, что хочет его.

«Может быть, не на постоянку, но и её плоская жопа сканает».

Когда Кларис уже отходила, Дориан притянул её к себе за талию. Женщина ахнула, цепляясь руками за стол, но всё же упала своей костлявой задницей на его колени.

— Мьемо Росси! — зашептала она.

— Да, Кларис?

Дориан просто залез руками под её блузку, цепляя большим пальцем косточку мягкого лифчика, провёл языком по солёной шее, прикусывая косую мышцу.

Вместо ответа Кларис вся задёргалась и обмякла, откидываясь ему на грудь, и Дориан смог проникнуть второй рукой ей под юбку.

— Ты куда-то спешила? — спросил он ей в шею, засовывая в мокрую глубину два пальца.

Кларис отрывисто застонала и покачала головой, покоящейся на его плече.

Кларис оказалась гораздо лучше, чем он ожидал. Точнее не сама Кларис, а химия между ними. Не помешала ни плоская жопа, ни морщинки на лице, ни тонкие губы, и секс получился хоть и быстрый, но очень даже удовлетворительный. И чего он раньше не попробовал?

— Это же Ваша... — Кларис кивнула в сторону двери, приняв сигарету слегка подрагивающей рукой.

— Ага. — Дори довольно развалился в кресле, даже не думая одеться. Впрочем, как и его помощница. Растрёпанная, помятая и с румянцем на щеках она выглядела не в пример лучше. Он был готов трахать её хоть каждый день, чтобы любоваться этим лицом, напоминающим худосочный, но всё же персик.

— За что Вы так с ней?

Дориан выдохнул дым в сторону. За что? За то, что была хуёвой матерью? За то, что била его по щекам и затылку, пока он не стал достаточно сильным, чтобы давать отпор? За то, что давала своим хахалям, пока он спал на соседней койке? За то, что свалила на него своего ребёнка? За то, что потом сделала с этим ребёнком, еще совсем пацаном, едва ли вставшим со школьной скамьи?

— Поверь мне, Кларис... — Он цапнул помощницу за бедро своей гигантской ладонью. — Есть за что.

У Кларис оказались классные сиськи. Но Дориан, вскрывший тесный бюстгальтер, избавивший их от пут неудобного белья, уже не мог думать о женских прелестях. Потому что после оргазма красной лампочкой в голове мигало лишь одно воспоминание: пятнадцатилетний брат, уже не по-детски развитый, но ещё не начавший бриться, и престарелый владелец, которому он позволял трахать себя в счёт аренды, когда Дориан съехал, оставив его с этой сукой, что даже не могла выделить несколько аллеров не на разбавку от синтетического шынназа, а на оплату их тесной комнаты.

Дори помнит, как стащил этого дохляка со своего брата и долго бил головой об стену, пока тот не издох. И бил ещё и ещё после. Миннеану в тот день не досталось только потому, что он и так испугался до полуобморочного состояния, а Шейна осталась жива благодаря тому, что исчезла из их жизни почти на месяц.