Наверное, его в детстве благословила сама Богиня. Коснулась его попки своим мизинчиком. А может быть, и вовсе поцеловала. Нежно так, ласково. Потому что за всю свою разгульную жизнь ничем не заболел. Потому что дожил почти до тридцати. И потому что проснулся в нужный момент.

Одним из главных потрясений в жизни Миннеана стал однажды факт того, что трупоеды не издают запаха. Мутировашие то ли люди, то ли звери, а иногда и не угадаешь, чем вообще когда-то было это нечто, жрали гнилое мясо, хрен знает, где обитали и чем могли обмазаться, однако не воняли. А ещё поговаривали, что трупоеды и сами гниют изнутри, но благодаря радиации ли, шынназу ли, или промыслу Богини (а уж скорее проклятию), гниение лишь стимулирует их. Не мешает передвигаться на больших скоростях и яростно сражаться за свою добычу.

Трупоед может быть очень сильным. Это не так важно. Как правило. Потому что сила трупоеда обычно сочетается с нежеланием вступать в конфликт. А ещё потому, что на эту силу находился противовес — огнестрел.

Однако трупоед может оказаться психованным. И такое бывает. Выбесить трупоеда — не такая уж и сложная задача. Достаточно только подойти достаточно близко, чтобы заглянуть ему в глаза или чтобы он посчитал, что ты претендуешь на его добычу.

А ещё трупоед может психовать просто так. Просто потому что, почему бы и нет. За годы охоты Миннеан научился отличать таких двинутых. И вот теперь он следил за большой щербатой тенью, что скользила по их лагерю тихо, но так гнусно подвывая, что кровь стыла в жилах.

Хорошо, что он проснулся. Хорошо, что они додумались накрыться маскировкой из ветвей и листвы. Плохо, что Мирьям спит и может начать издавать звуки. Плохо, что трупоед нашёл их заначку.

Он не станет есть их припасы. Он распотрошит кучу батончиков и придёт в ярость, потому что на вкус они не так хороши, как на запах.

Миннеан судорожно вцепился в пистолет, предусмотрительно уложенный рядом перед сном, больше для уверенности, чем действительно собираясь стрелять. Он не мог осмотреться, чтобы узнать наверняка, есть ли поблизости другие гнилые уроды. Если подвывающий трупоед, раскидывающий их припасы не один, то выстрел может оказаться фатальным для них с Мирьям. Что угодно может оказаться фатальным для них с Мирьям. Особенно...

Особенно, когда в ухо горячим дыханием взорвался медленный и тихий рык.

Миннеан мелко вздрогнул и сжал зубы до боли, чтобы не вскочить с места, выдавая их хлипкое укрытие и не заорать. Может ли трупоед чувствовать его запах? Биение его сердца? Может ли он видеть блеск его глаз?

Миннеан прикрыл дрожащие веки. Нож в сапоге.

Горяче-мокрое дыхание обжигает ухо. Шею. Оно рычит, словно зная, что вот он, Миннеан, человек, свежая невкусная плоть. Но кто мешает попробовать.

Рот наполнился железистым привкусом, и Миннеан судорожно размышлял, может ли трупоед чувствовать кровь, пока тягуче-медленно тянул колено к животу.

Не сломать ветку. Не разбудить Мирьям. Не сломать ветку. Не зашуршать тканью. Не захныкать. И обязательно тянуть. А что если...?

Миннеан застыл одновременно с тем, как горячее дыхание перестало касаться его оголённой кожи.

Что если он не сможет их перебить?

Миннеан чуть ли не рассмеялся нервно. Конечно, он не сможет. Их же как минимум двое. И один из них бешеный. Один из них мечтает раскромсать на части его прекрасное тело. Это тело не было создано для такого стресса. Это тело должно лежать на шёлковых простынях. Это тело должно беспокоится только о том, как правильно подстроить встречу, чтобы поесть минимум за четыре часа до...

Не для того, чтобы быть растерзанным грёбаными трупоедами.

Лежать и ждать, что произойдёт или бороться до конца? В каком случае будет легче выжить? В каком случае ему свезёт?

Миннеан не смог сдержаться, когда на плечо легла когтистая лапа, сжимая крепко. Он затрясся в ужасе, вдыхая приторный запах сирени.

Трупоеды не пахнут. Трупоеды не подходят так близко. Трупоеды не...

Он не удержал всхлип, сжимаясь креветкой, под своим укрытием, что медленно и тихо поползло в сторону.

Раскатистое мерное рычание над ухом, теперь не прикрытым ничем, и силуэт. Не человеческий и не звериный. Ломаный, торчащий во все стороны, огромный.

Слово во сне Миннеан развернулся на спину и уставился в сияющие светлые глаза цвета поверхности луны.

Он нарушил правило и посмотрел. Но это неважно, потому что ему пизда. Потому что он уже не даст горячему копу. Потому что не обнимет больше Дори крепко-крепко за шею и не уснёт в его руках. Не выпьет коктейля с шынназом в клубе на углу площади Змей. Не залезет на скалу без страховки на скорость.

Абсолютная темень скрывала всё, кроме светящихся серых глаз. Изучающих, неземных.

Оно рокотало. Тихо. Долго. Так долго, что Миннеан успел проглотить вязкую слюну. Так долго, что он успел успокоить своё тело. Потому что он справится или нет. Умрёт или выживет. Всё просто, как секс. Трах либо будет, либо нет. Но скорее будет, потому что он — самая красивая дырка в городе. А ещё Богиня целовала его в жопу. А ещё Оно не хочет его убивать.

Существо осторожно коснулось его скулы длинными холодными когтями. Существо смотрело в его глаза и не приходило в ярость. Существо изучало его.

Но могло перестать в любой момент.

Миннеан поморщился и глубоко вздохнул. Приятель этого чудака рвал и метал неподалёку, не обращая внимания на своего собрата. Других трупоедов он не наблюдал. По крайней мере, боковым зрением.

Миннеан осторожно двинулся рукой обратно к пушке. Медленно взять. Снести хлебососину этому. Потом сразу второму. Главное не дать им времени на раздумья, на бросок. А потом оглядеть окрестности: не пришёл ли кто на выстрел.

Миннеан гипнотизирует глаза трупоеда, но тот начинает рокотать громче, когда он ведёт рукой по сухой земле выше, к оружию, и этот рокот заставляет второго урода напрячься, и он фырчит, воет тихо, гнусно, роет землю, пляшет на месте, как припадочный. А сероглазый всё всматривается в него, словно на Миннеане описаны законы мироздания, издавая рокот, касается когтями щеки, оставляя за собой холод, ведёт ниже, по подбородку, по шее. Внезапно ворчит, когда голая кожа начинает переходить в грубую ткань спецовки.

Когти вспарывают плотную ткань легко, как остро-заточенные лезвия. И всё также невесомо ведут по голой коже.

Миннеан молчит, наблюдая за светящимися глазами и беспорядочным чёрным силуэтом. Его не убьют в ближайшие несколько минут. Сердце начинает стучать, как молотом по наковальне, когда когти добираются до груди и замирают на мгновение, словно раздумывая, вспороть ли ему грудину или же расстегнуть снарягу до конца и... и что?

Как ни странно, было и до смерти боязно, и до смерти интересно, что не так с этим экземпляром, и что оно собирается делать, но Миннеан понимал, что нужно валить. И чем скорее, тем лучше. Только оставался вопрос: валить куда или валить кого? Но, ещё прежде чем он успел добраться до пушки, раздалось два выстрела.

На лицо и раскрытую грудь брызнула тёплая кровь.

Миннеан с мгновение наблюдал, как трупоед заваливается на бок. А затем резко схватил пушку и застрелил второго.

Несмотря на темноту, пуля прошла точно в голову. Бешеный упал на их сложенные припасы, наверняка заливая их своей гнилой кровью, но Миннеану было всё равно. Бешеный стук сердца и липкий адреналин избавили его от необходимости беспокоиться о таких мелочах. Какая разница, что его снаряга испорчена, а еда залита кровью, если он жив?

Миннеан встал в стойку и срочно оглядел окрестности на наличие других трупоедов, но в поле видимости никого не заметил.

— Чисто? — тихонечко спросили снизу, когда Миннеан опустил пушку.

Он посмотрел себе под ноги. Мирьям лежала, не шевелясь. Ну что за умница. А он ещё боялся, что она зашумит, просыпаясь.

Миннеан улыбнулся нежно.

— Чисто, мышонок, — прошептал дрожащим голосом.

Он помог ей подняться, не сводя пристального взгляда с окрестностей.

— Этот ещё живой, — шепнула она, потянув Миннеана за рукав куртки, отчего, порезанная когтями, она свесилась с плеча.

Странный трупоед, что сначала рокотал над ним, словно летающий аппарат или крупная псина, а потом чуть в конец не испортил снарягу, лежал в траве, не издавая ни звука, однако видно было, как медленно вздымается широкая грудная клетка.

Миннеан воткнул ему в голову нож.

— Это же не ты стрелял? — спросила Мирьям тихо, озираясь по сторонам.

— Нет. — Миннеан покачал головой, вытирая оружие платком. — Нам кто-то помог.

— Свои?

Миннеан пожал плечами, забыв, что Мирьям, скорее всего, совсем ничего не видит в темноте.

— Если помогли нам, значит, беспокоится не о чем, — сказал он спокойно, хотя внутри крепко засело желание бежать, как сайгак, на максимальной скорости. Неважно куда. Просто подальше отсюда. — Меня больше напрягает, что трупоеды вели себя так странно...

— Я же говорила, что это большой раскол...

Они стащили тушу второго трупоеда с разворошённых припасов и принялись собирать их. Рюкзак Миннеана, самый большой, оказался безнадёжно испорчен, но хотя бы рюкзак Мирьям остался относительно целым.

— Думаешь, у них крыша едет? — Миннеан усмехнулся.

— Всё может быть. — Мирьям, кажется, была абсолютно индифферентна к тому, что они чуть не подохли. А может быть, она, как и Миннеан, просто включила защитную реакцию. — Пиздец. Все батоны испортил, тварь...

Вдалеке треснула ветка, и Миннеан вздрогнул оглядываясь. Он не дал себе времени на раздумья и эмоции, а просто сгрёб тихо пискнувшую Мирьям за шкирку и оттащил за скалистое образование, у которого они спали.

— Что? — шепнула она, выпутываясь из его крепкой хватки.

Миннеан расслабил кулак и понял, что сжал его до боли.

— Кто-то идёт, — ответил он и выглянул с пушкой из-за камня, всматриваясь в ту сторону, откуда услышал треск. Это могли быть как их спасители, так и новые трупоеды. Или что похуже. Мало ли, какая дрянь водится у действительно серьёзных да ещё и новообразованных расколов.

Мирьям послушно затихла, хотя он был уверен, что девушка мечтает что-нибудь отмочить. И она обязательно отмочит, когда ситуация перестанет быть опасной.

— Эй! Не стреляйте, это свои! — раздался звучный женский голос. Недалеко, метрах в пятнадцати от них, если верить его кошачьему слуху. И, опять же, если верить его кошачьему слуху, это означало, что у этих людей есть аппарат ночного видения — едва ли доступная штука для циллийца. Впрочем, как и бинокль.

Миннеан с секунду поразмышлял и решил в который раз доверить свою жизнь провидению. Скорее всего, их не собирались мочить, раз уж помогли с трупоедами. Скорее всего.

Он предостерегающе пожал плечо Мирьям, а сам вышел из-за укрытия, опустив пистолет под косым углом в землю. По краю сознания скользнула мысль, что с аппаратом ночного видения (он сам таким даже в шутку не пользовался и в руках не держал) его можно увидеть сейчас. С намокшими на лоб волосами, с выглядывающими из-под испорченной снаряги рельефами, тяжело дышащего из-за адреналина. Это если эти штуки работают, как днём. А если нет? Если нет, то хватит и силуэта, чтобы заценить, насколько он хорош. А эта женщина по-любому не одна. Скорее всего, с ней есть мужчина. Хотя бы один. И этот мужчина может быть похож на Миннеана. Такой крепкий, с большим хером и готовый к экспериментам... или вовсе гей...

Миннеан зажмурился и выдохнул, отпуская фантазии. В паху уже скапливалось привычное и желанное возбуждение. А ведь всего-то день с последнего раза прошёл. Или два? Можно и потерпеть. Иначе, даже если ему и повезёт в этом походе, мыться придётся в холодном ручье.

— Выхожу! — запоздало крикнул Миннеан, сорвавшимся в конце предложения голосом.

Он судорожно вздохнул и убрал пистолет в кобуру, вглядываясь в темноту леса, откуда выступили три тёмные фигуры: одна совсем небольшая, может, даже меньше и тоньше, чем Мирьям, и две довольно крупные, мужские.

Миннеан даже не стал пытаться сдерживать сладострастную улыбочку. Судя по телодинамике, мужчины были молодыми. Очень молодыми.

В целом это было неудивительно. Их ремесло подразумевало относительную молодость. Однако не многие, насмотревшись ужасов в армии или же только выглянув из-под мамкиной сиськи, вынырнув со школьной скамьи, оказывались так далеко от цивилизации. Миннеан и сам первые годы почти не рисковал. Даже когда отслужил и мог по праву считаться профессиональным выживальщиком. Это потом они с Мирьям обнаглели, осмелели... Настолько осмелели, что припёрлись сюда, несмотря на вопившую сиреной интуицию.

— Твой напарник же нас не подстрелит? — спросила девушка, когда они подошли друг к другу, впрочем, без особой тревоги в голосе. Да и поза у неё была наглая, уверенная.

А ещё она действительно была мелкой. Портативная. Скорее всего, она у этих ребят, как Мирьям у Миннеана — чувствует расколы. Но рост и вес — это ещё не приговор. Малышка вполне может оказаться важным боевым элементом команды. Она и так уж слишком смахивает на неформального лидера. Если мышцы сильные, залезет на дерево, как обезьянка, и пиши пропало. Расстреляет, как пить дать. Глазом моргнуть не успеешь, как уже рассекаешь на ладье через реку мёртвых...

— Камила, — представилась девушка, протягивая руку.

— Миннеан. — Он пожал протянутую ладонь. Та оказалась достаточно большой, сухой и крепкой. Камила не пыталась доминировать в рукопожатии.

— А это Молдай и Алой.

Миннеан пожал протянутые ему мужские руки. Чаще циллийцы давали детям имена кэллаэ, но имена этих парней были даманского происхождения. Миннеан уже ожидал увидеть на лицах ребят отпечаток генов даман: светлые волосы, светлая кожа, грубо-стёсанные, маскулинные черты лица... если говорить о телосложении... что ж, мрак ещё не отступил, а он уже может заметить, что фигуры у этих двоих впечатляющие.

— Я предлагаю вам с напарником двинуть в наше укрытие и доспать, — предложила Камила, лениво оглядывая опушку. — У нас есть ещё часа четыре до рассвета. А там всё обсудим. Как тебе идея, Миннеан?

Миннеан кивнул.

— Идея имеет смысл. — Он, было, собирался вернуться за Мирьям, но дёрнулся и остановился. — Спасибо вам за жизнь, ребята.

Он чётко расслышал смешок, идущий то ли от Молдая, то ли от Алоя. Смеявшийся был выше, но тоньше второго парня и сильно, но очаровательно сутулил плечи.

— На кону была не только жизнь, — сказал он загадочно. Голос у даманца был высокий, подпростуженный и такой словно навеселе.

Миннеан хмыкнул. Он расспросит... коллег позже. Когда они все отоспятся.

***

— Ну и ну... — донеслось до него, словно сквозь вату. — Как ты вообще охотишься, когда рядом такой парень?

— У тебя таких два.

— Не таких...

— Да ладно, подруга, не распускай слюни. Он у нас заднеприводный.

— Сама ты заднеприводная, — пробормотал Миннеан сквозь сон и приоткрыл один глаз. Сучка она и на расколе сучка. — Расскажи уже что-нибудь новое.

— Новое? — Мирьям лучезарно скалилась, пока он поднимался с земли. — Я тебе шмотки зашила, пока ты спал, будь благодарен.

Миннеан демонстративно закатил глаза и посмотрел на их новую «подружку» уже серьёзно.

«Подружка», зеленоглазая блондинка с правильными чертами лица и правильными чертами фигуры, смотрела на него с любопытством, которое даже не пыталась скрыть. Девушки вечно пытаются соблазнить несоблазняемое. Миннеан усмехнулся маленькой командирше.

— Доброе утро, Камила.

— Доброе утро, Миннеан.

— Смотрю, вы тут уже всё обсудили.

— Ещё не всё, — улыбнулась Камила. — Мы ждём моих парней.

Они вместе развели бездымный костёр на ранее подготовленной Миннеаном ямке. Молдай и Алой вернулись с двумя котелками воды и большой серебристой рыбиной, которую один из них тут же сел чистить, а второй поставил котелок на костёр.

Молдай и Алой действительно оказались чистокровными даманцами. Светлые кожа и волосы, светлые глаза, крупные кости, тяжёлые челюсти... а ещё парни были близнецами. Молдай — мощнее брата, но немного ниже и чем-то напоминал Миннеану Дори: такой же парень из категории «мрачный мачо». К слову, насколько ему было известно, отец Дориана был из даман, поэтому они с братом и отличались так сильно.

Второй близнец — Алой, сутулый, с хитровыебанной улыбкой на полных губах и маленьким шрамом под глазом, Миннеану даже приглянулся. Он не был классическим красавчиком, как и первый, но, яркий и обаятельный, притягивал взгляд.

На вид Миннеан дал бы им не больше четверти века. Камила была явно старше и опытнее этих двоих, и потому неудивительно, что близнецы слушались её практически беспрекословно. Однако даже в их спокойном послушании были заметны различия: Молдай выполнял указания Камилы, как выполняет их хороший солдат, или даже робот, Алой же частенько иронизировал и задорно ухмылялся, чем, в общем-то, и заслужил пристальное внимание от старшего товарища по ремеслу. Юркий и обаятельный близнец был не просто притягателен своей живой мимикой и неумением усидеть на месте, Миннеану казалось, что он ещё и таил где-то на глубине нечто опасное и умное, что хотелось вытащить наружу и разгадать.

— Мы пришли из Цуве и мы тут уже третий день, — сказала Камила, когда они расселись вокруг костра, попивая рыбный бульон с травами. — Раскол почти поделил степь Изры пополам. И ещё вокруг него бродят толпы трупоедов. Бешеных. Невозможно собирать камни.

— А другие мангызы? — спросил Миннеан. — Вы их видели?

— Мы встретили одну группу, — кивнула Камила, — из До. Их кишки очень живописно смотрелись на кустах шиповника.

Миннеан поперхнулся бульоном, за что получил мягкое похлопывание по спине от одного из близнецов. Он с ужасом осознал, что и его кишки могли бы сейчас быть развешанными по деревьям. Если бы не Камила с близнецами.

— Не беспокойся, — сказал тот близнец, что хлопнул ему по спине, — с тобой оно бы так не обошлось.

— О чём это ты? — нахмурился Миннеан, поворачиваясь к близнецу. Судя по шраму, это был Алой. Хитрые жёлтые глаза сверкнули в ленивом прищуре.

— В общем... — хмыкнула Камила, — некоторые из них в каком-то роде... любвеобильны.

Настал черёд Мирьям закашляться.

— Хочешь сказать...

— Да, — Камила поставила пустую миску на землю, откуда её тут же подобрал юркий Алой. — Вы бы, скорее всего, не выжили, если бы трупоед среагировал иначе.

— Меня тысячу раз пытались убить трупоеды, — возразил он, переглянувшись с Мирьям. — И бешеные и обычные. С чего ты взяла, что именно этот вдруг воспылал к нам нежными чувствами?

Камила равнодушно пожала плечами.

— Я не учёный, — ответила она. — Но ты и сам мог заметить, что здесь, у раскола, всё иначе. Некоторые трупоеды словно... становятся человечными.

— У Молдая часы идут наоборот, — вставил Алой, и его брат мрачно кивнул. — А ещё рыба в реке будто с ума сошла... никогда такого не видел.

Миннеан раскусил попавший в бульон хрящик.

— Допустим. Так откуда вы узнали, что те кишки принадлежат группе из До?

— Там были документы, — ответил ему Алой, вытиравший миску Камилы сухой тряпкой.

— Мы ещё встречали группу из Мириада до вас, — подхватила Камила, — но они справились без нашей помощи. Их было шестеро.

Миннеан посмотрел на Мирьям, но та пожала плечами. Они не знали ни одной группы на шесть человек, но, возможно, та группа сформировалась лишь на время похода к Изре, как, возможно, сейчас объединятся и они с группой Камилы.

Миннеан ожидал увидеть нечто превосходное, но не ожидал, что это впечатлит его настолько сильно.

Когда он взобрался на высоту и посмотрел на степь Изры практически с высоты птичьего полёта, то невольно задержал дыхание. Это зрелище было прекрасным и ужасным одновременно.

Раскол, разделивший степь на две половины, словно грубый шрам от ржавого лезвия, стремился своим концом почти к самому горизонту, сверкающему рассветными лучами, а ближе к ним, уходя под утёс, раскол развернулся навскидку где-то на пол километра в ширину, а в глубину... Миннеан пытался вглядеться в тёмную бездну, но даже с биноклем был бессилен. Он замечал, только фиолетово-лазурные проблески шынназа сквозь плотный чернозём, да лазурный блеск ручья, падающего переливами вниз. Блестящий, богатый шынназ... ему даже не нужна Мирьям, чтобы заметить его. Но вокруг... вокруг были трупоеды.

Миннеан прикусил губу и посмотрел под ноги, туда, где Мирьям о чём-то разговаривала с Камилой и близнецами.

— Делимся и по очереди спускаемся вниз, — сообщила Камила, когда он сошёл к ним с холма. — Как тебе понравился вид?

Миннеан поднял большой палец вверх.

— Там шынназа — жопой жуй. Мне аж не терпится... — В подтверждение своих слов он ухмыльнулся широко и нервно.

— Хочешь идти первым? Смотри. — Камила хмыкнула, скрещивая руки на груди. — Первый лаз проверочный, понял? Нам твоя сладкая мордочка ещё пригодится...

Один из близнецов, скорее всего, Алой, едко усмехнулся.

— Бойся за свою сладкую мордочку, — парировал Миннеан и подобрал рюкзак со снаряжением. — Как я понимаю, на приманку пойдёшь первой.

Камила кивнула.

Мирьям хлопнула напарника по плечу.

— Удачи, — сказала она.

— Удачи, — Миннеан стукнул кулаком протянутый ему кулак и они разошлись.

Он только повиснув на обрыве, уходящем вникуда предвосхитил то, как сильно заебётся к концу похода.

Он вызвался первым, а значит, на его плечи ложится бремя установки закрепов на «стенах» раскола, исследовательский стресс, неизбежный при первичном прохождении площади и прочие возможные неприятности. Также ему придётся брать ночную смену, ибо горький опыт сегодняшней ночёвки показал, насколько сильно они с Мирьям расслабились за время скучного мародёрствования: оставаться на ночь без защиты было нельзя. И потом. Здесь столько шынназа, что Мирьям просто не отпустит его, не загрузив под завязку и ещё немного сверх того.

Миннеан установил несколько зацепов там, где почва была максимально надёжной (а в большинстве случаев она оставалась чертовски рыхлой), примерно на пару метров вниз и на пару десятков — горизонтально: пока что стоило начать с поверхностного слоя, хотя самое вкусное могло быть внизу. Он успел ещё съехать вниз на двадцать-двадцать пять метров, установить несколько закрепов (почва становилась всё твёрже и надёжнее), когда услышал шорох внизу.

Фонарь засветил массу из застрявших в сужающемся расколе трупоедов. Те с упоением грызли пропитанную пурпуром землю. Интересно, где сейчас остальные группы из Мириада? Цуве? Эскальты? До? Застряли во временной петле или же уже забились камнями под завязку и идут праздновать домой?

Миннеан сглотнул и продолжил подготовку «стены». Сейчас он сделает площадь безопасной: исследует её, обставит закрепами. Потом, если останутся силы, соберёт камней в опустевший рюкзак, даст сигнал «приманке» и полезет наверх. Там он выберется к лагерю и ляжет в засаду, чтобы прикрывать спину следующему скалолазу, потом будет ещё несколько заходов, а потом они соберутся на ночёвку. И кто-то должен будет озаботиться ужином.

Рутина.

Миннеан набил рюкзак под завязку, успел, при чём без особой спешки. Трупоеды внизу напрягали первое время, но уже спустя пятнадцать минут тревога отошла на задний фон, уступив место сосредоточенности.

Он настучал код по браслету, выждал пару минут, повиснув на верёвке, и полез на поверхность.

В десятке метров к югу слышался шум — Камила отвлекала тварей. 

Вечером они сварили суп из пойманной близнецами рыбы. Сколько Миннеан не пытался, он не мог обнаружить ни дичь, ни даже птиц на небе, словно всё живое обходило раскол стороной, а вот рыбе деваться было некуда. До ближайшего водоёма было около двадцати минут ходу.

— Как дела в Цуве? — наконец озвучила их общие на двоих опасения Мирьям.

— Жрём, спим и трахаемся. Как обычно, — ответила Камила, не отрывая взгляда от миски.

Её поддержал грубым смехом с набитым ртом Молдай.

— Мы — привилегированная каста, — усмехнулся Алой, хвастливо глядя на Миннеана. — Но и помираем чаще.

— Ой, болтай больше, — фыркнула Камила и наконец подняла глаза на Мирьям и Миннеана. — Не слушайте мальчиков. Это их вторая ходка. Больше выёбываются. А Цуве... Цуве стоит. У нас почти не осталось фертильных женщин. Из-за Дымки. Народу мало. Полицаи в основном мужики... Стена содержится плохо.

— А тебе есть с чем сравнить? — спросила Мирьям.

— Есть, — кивнула Камила. — Я из Дайко. Родилась там, выросла. Потом армия. И я внезапно просыпаюсь в Цуве на столе у врача. С огромным пузом.

— Чего, — удивился Миннеан. Это было привычная для всех циллийцев ситуация. Тебя забирают в армию на срок от трёх лет. Накачивают препаратами всё время службы так, что, отслужив, ты не помнишь, ни чем занимался, ни с кем общался, ни друзей, ни врагов, ничего. Кроме некоторых навыков. Кроме странной пустоты на том месте, где был целый кусок твоей жизни. Убивал ли ты? Насиловал ли? Грабил? Любил? — Они тебя как инкубатор использовали?

— Вроде того, — кивнула Камила. Её взгляд стал ожесточённым. — Ребёнка я не увидела. Не помню, как рожала. Даже не помню, почему помню, что он во мне рос... Дайко, если что, уже давно — пепелище. Хотя город древний... Самый западный... самый...

— Ну всё, подруга, хватит этого нытья уже, — перебил её Алой с раздражённым оскалом на лице. — Всё нормально в Цуве. Главное — не нужно отсасывать сто раз подряд, чтоб за Стену выйти. Да, Молдай?

— Иди нахуй.

— Ты ходила туда? — спросил Миннеан.

— Куда? — отозвалась Камила. Её лицо выглядело угрюмым.

— В Дайко.

— Ходила. — Она посмотрела пристально, без улыбки. — Но все документы из архивов пропали. Тысячи, миллионы записей. Наших, имперских. Ни одной сферы не осталось. Только трупоеды. В Дайко теперь от них не протолкнуться.

— Лучше расскажите нам о Мириаде, — внезапно попросил Молдай.

— В Мириаде всё... — Он хотел было ответить, что «все в порядке», но запнулся. В порядке всё было у него. У мангыза. - У мангызов все на мази. Вертимся неплохо. Сто раз подряд отсасывать её надо. — Он хмыкнул, стреляя глазами в сторону Алоя. — У остальных так себе. Кучкуются в трущобах, работают, выживают. Профессора старой закалки обучают в университете. Но учатся там в основном приезжие.

— О, эти знаменитые профессора из Мириада... — Камила улыбнулась.

— Проститутки неплохо живут, ты забыл сказать, — добавила Мирьям. А затем, ощущая на себе три пары глаз, продолжила: — У нас целые клубы создаются. Типа помощи бедным копам, которым не даёт никто. Их вот холят и лелеют.

— Суки. — Алой оскалился.

— Я бы им хуи да сиськи повырывала, — поддержала Камила.

Миннеан, который ещё недавно с удовольствием позволял копу совать себе язык в рот, промолчал. Промолчала и Мирьям. Они росли в других условиях. Они были мириадцами. Бывшей элитой. Золотыми детками учёных, архитекторов, врачей, политиков. Многим циллийцам в Мириаде удавалось возвыситься за счёт дедушки-профессора или же бабушки-популярной танцовщицы. Империя ценила искусство. Империя верила в генетику. Империя абсорбировала в себя лишь самое лучшее, а остальное пускала в расход. Если бы Миннеан, сын простой женщины и непонятно кого, не начал сызмальства заниматься мародёрством и охотой, он бы и сам дрожал при виде синей формы. От страха или от ненависти. Или от зависти. А если бы он ещё и был женщиной... С другой стороны, в Мириаде, судя по рассказам Камилы, даже к простым людям относились сравнительно неплохо. По крайней мере, он никогда не слышал про живых инкубаторов.

***

Отдежурив ночную смену на следующий день, Миннеан направился к чужому лежаку.

Думать особо было некогда, как и звонить копу по покрытой связи, чтобы было с кем сбросить напряжение: ходка оказалась действительно напряжённой. Ему чуть не откусили ногу, а всё потому, что Мирьям заявила, будто видела аицит в расселине. Аицита там и в помине не было, как и подозревал Миннеан, зато было битое стекло, бешеная самка, нажравшаяся шынназа, и «покоцанная» чужим вторжением почва.

Он хотел расслабиться. Он хотел жаркий шёпот на ухо и большие мужские руки на заднице. Или на члене. Желательно молодые крепкие руки Алоя, с красноватым загаром и короткострижеными ногтями, в которые всё равно въедалась грязь.

— Даули? — хрипло спросил Алой спросонья, когда Миннеан подлез к нему в мешок.

— Кое-что получше, детка...

Он не стал тянуть кота за яйца, а сразу напал на чужую шею, на чужой стояк, твёрдый, как часто бывает по пробуждению, и сладко притёрся ближе.

Он ведь наблюдал за долговязым близнецом. Слишком молодым для такой жизни, слишком ироничным, слишком-слишком, чтобы его не захотеть хотя бы на разок... Зря, конечно, они не дома на кровати, но что поделать...

— Минни? Какого хуя?! — зашептал Алой, растерявший всю свою дневную саркастичность и заносчивость.

— Твоего, мой сладкий... — зашептал Миннеан в его шею, — ух-х... какой сочный, а... ох, как бы я на нём попрыгал...

— Бля-я-я... — почти в голос застонал Алой. — Бля, да... Сука.

Внезапно он толкнул Миннеана в грудь и принялся неловко высвобождаться из мешка.

— Ты чего? — шепнул Миннеан, застыв с собственным членом в руке.

Они завозились в мешке, как два идиота, после чего Миннеан отхватил по губе и свалил к костру под приглушённую ругань и звуки борьбы человека разумного с мешком.

Дежурившая Камила смерила его насмешливым взглядом.

— Что, не по зубам птичка? — хмыкнула она.

— Не по профилю, похоже. — Миннеан вытянул ноги рядом, прислушиваясь к тишине вокруг.

— Так кто мешал тебе этот профиль у меня уточнить? — Камила протянула ему тонкую самокрутку, но Миннеан жестом отказался.

— Спасибо. Знаешь, если всё заранее планировать...

— Без риска не встаёт что ли? — Камила хохотнула в кулак.

— Так интереснее! — возмутился Миннеан. — И вообще. То, что твой Алой — гетеро, не помешало ему наслаждаться моментом. Пока не очухался.

— Парень, мы это изнасилованием называем...

Миннеан закатил глаза.

— Давай сюда. — Он протянул руку и забрал у Камилы самокрутку. — Знаешь, вы неплохие ребята.

— Да неужели. Ты это решил после того, как тебе погонять лысого не дали?

— После того, как вы не дали мне погонять лысого вам на головы с того света.

Камила усмехнулась.

— Как тебя Мирьям с такими шутками вообще терпит? — Миннеан развёл руками. — Ты спать не собираешься? Тебе ещё бегать от трупаков с утра.

— Составлю тебе компанию. Если ты не против.

— Не то чтобы я тебя прогоняю... Просто не хочу, чтобы тебя сожрали. Такие мордашки на дороге не валяются, знаешь ли.

Миннеан оскалился ей.

— А что, ты имеешь виды на мою мордашку?

— Ну да, объездила бы её с большим удовольствием.

— Не достанешь. — Миннеан хохотнул, и они погрузились в тишину.

Камила почертила носком потрёпанного ботинка бессмысленные рисунки на земле, а Миннеан откинул голову назад, разглядывая звёзды. Звёзды были яркими, некоторые — очень крупными, некоторые — красными или синими, и их было много. Он не знал никаких созвездий, кроме Ореола Богини, который ему показывал дед. Дед, кажется, многое ещё знал о звёздах, да Миннеан был слишком мал, чтобы запомнить. Только то, что родился он в тот день, когда Ореол Богини закрыл собою Красную Звезду Забвения. Или Красная Звезда Забвения закрыла Ореол.

— Так как ты оказалась в армии? — спросил он, опустив подбородок. — Имперцы вроде не берут женщин на службу.

Камила потушила самокрутку о землю и уставилась в темноту.

— Нам предлагали вознаграждение. Хорошее. Брали всех от четырнадцати до сорока. А я тогда только школу закончила. Не знала, куда мне двигаться, где найти себе хлеб.

— Знакомо.

— А оказалось, им нужны не солдаты, а свиноматки. Думаешь, их бабы сами не рожают?

— Богиня знает. Может быть, не рожают. Фигуру портить не хотят.

— Ты что-нибудь помнишь с армейских лет?

Миннеан покачал головой.

— Нет. Ни секунды.

— А вот мы помним. И я, и Молдай, и Алой. Особенно Алой. На него их химия почти не действует. Но хера с два он тебе теперь что-то расскажет.

— Считаешь? — хмыкнул Миннеан.

— Ага. Твоё счастье, что не положил глаз на второго близнеца. Он бы тебе всё ебало разукрасил.

— Ну вот. Сначала мордашка, теперь — ебало...

Камила рассмеялась беззвучно. В темноте она казалась сильно моложе, а ещё она очень мило била себя по груди, когда веселилась.

— Почему бы вам не пойти с нами? В Мириад. Товар продадите у местных, а потом вместе развлечёмся.

— Звучит, конечно, здорово, но кто нас за Стену пропустит?

— Об этом не переживай. Мой брат владеет целым районом. Уж пропуск то на трёх персон достанет.

— Ого. А брат твой свободен?

— На него уже Мирьям слюни пускает.

— Ну так мы ей не скажем...