Хайтам сказал ему: «Кави, ты напоминаешь мне ребёнка, который вместо того, чтобы дать ранке зажить, постоянно её расковыривает».

   Каве подумал и согласился, а потом спросил: «И что ты предлагаешь делать?»

   Хайтам ответил: «Я бы предложил тебе занять чем-то руки».

   Так в этом доме появилась глина. У Кавеха был небольшой курс во время учёбы в Академии, и он подумал, что это не худший вариант.

   Кухонный стол, миска с водой, комок глины и бесценная возможность ни о чем не думать. Сначала он просто разминал руки, потом – начал вспоминать движения и приемы. Он решил, что было бы здорово слепить чашку взамен разбитой.

   Аль-Хайтам, вернувшийся домой раньше обычного, наверняка был с этим не согласен. Стол здорово заляпан, руки Кавеха и всё вокруг – тоже. А Хайтам ведь терпеть не мог любой беспорядок.

   — Хайтам? — тихо выдохнул Кавех. — Извини, я... сейчас всё уберу.

   — Не стоит. Что ты делаешь? — спокойно спросил Аль-Хайтам, подходя ближе.

   — Занимаю руки, как ты и говорил.

   — И что... помогает? — Хайтам, казалось, был немного удивлён таким ходом вещей.

   Кавех задумался: за то время, что он занимался глиной, мозг не напрягался. Какие-то мысли вяло ворочались на дне головы, но в основном он был увлечён процессом лепки. Надавить здесь, выровнять вон там...

   — Да.

   Аль-Хайтам хмыкнул и ушёл к себе.

   Но несколько дней спустя ситуация повторилась. Только Хайтам не стал донимать Кавеха глупыми вопросами, а вернулся, переодевшись в домашнее, и попросил:

   — Можешь показать, как это делается?

   Кавех не понял, остановился.

   — Что? Лепка?

   — Ну да. Выглядит не так сложно.

   Чего это он...? Кавех последние дни и так мучался этим вопросом, но сейчас он стал ещё актуальнее. Он замер, обдумывая просьбу. С одной стороны, ему самому было интересно попробовать делать что-то вместе с Хайтамом, с другой... что? Старая ссора? Невесть откуда взявшееся щекотное смущение в районе груди?

   — Ну, давай попробуем, если тебе интересно.

   Хайтам кивнул, закатал рукава свободной домашней рубашки. Кавех почему-то засмотрелся на его руки – аккуратные, но сильные, с длинными ровными пальцами.

  — Начнём с чашечек, да? — не очень-то уверенно спросил Кавех.

   — Командуй, — ответил Хайтам.

   — Тогда бери кусок глины и, ну... делай примерно как я. Сначала мы лепим шарик.

   Это не было сложно. Мягко, обоими кистями, сформировать шар, придавливая одинаково со всех сторон. Податливый, приятный материал, послушно повторял форму рук и нажатий, и легко принимал нужные очертания.

   — А теперь, пальцами, аккуратно делаем отверстие.

   Обычно это делается большим пальцем, но Кавеху не всегда было удобно так работать. Хайтам сделал это средним и указательным, нежно, но уверенно погрузил их в материал. Кавех почему-то засмотрелся и за свою работу взялся с опозданием.

   — Да, вот так... — выдохнул он, — и начинаем формировать стенки. То есть, мы как бы придавливаем... вот, смотри. — Кавех не стал ничего не изобретать и просто показал Хайтаму процесс.

   Будущая чашка приминается изнутри, становится больше и тоньше, приобретает форму.

   — Если понял, пробуй. — Вошёл Кавех в роль учителя.

   Хайтам начал пробовать. Выходило у него немного неуклюже, руки пачкались в глине, и его движения показались Кавеху резковатыми.

   — Понежнее. Ну, то есть, плавнее. — сказал он, и тут же закусил губу.

   Аль-Хайтам вперился в него взглядом. Таким... заинтересованным, что ли?

   Кавех, как всегда, храбрился:

   — Давай покажу. Вот, смотри.

   Он сначала примял глину рядом с руками Хайтама, а потом коснулся их своими, взял и направил так, как было правильнее, чтобы плавно и нежно. Руки Хайтама были тёплыми и неожиданно приятными на ощупь. Случайно переплетались, путались их пальцы. Сердце Кавеха проворонило где-то удар.

   — Я понял... вот так, верно?

   — Угу, — кивнул Кавех.

   Аль-Хайтам стоял, чуть наклонившись, и сосредоточенно давил на глину, разминал и гладил стенки будущего сосуда. Кавех облизал пересохшие губы и взялся за свою часть.

   Вот так, неспеша. Только если раньше лепка успокаивала и опустошала его мысли, то сейчас в голове что-то беспокойно бурлило, но ничего внятного он поймать не мог.

   — А теперь сгладим стенки. — он смочил руки водой и принялся разглаживать стенки получавшейся чашки.

   Понемногу, пальцами, снизу вверх, чтобы не испортить формы изделия.

   Он вновь отвлёкся на Аль-Хайтама.

   — Подожди-ка, давай попробуем вот так.

   Кавех снова взял его руки в свои, мокрые и тёплые, перемазанные в глине, и провел по стенкам чашки. Аль-Хайтам будто полностью расслабился и следовал за движениями Кавеха, и Кавех невольно терялся в мыслях от осознания того, что сейчас его руки накрывают руки человека, которого он долгое время считал едва ли не своим злейшим врагом.

   Вот так, кожа к коже. И дыхание Аль-Хайтама задевает уши и шею.

   Кавех облизнул губы.

   — Ну... вот так.

   — Ага. Понял. — ответил Хайтам так же немного отстранённо, как и Кавех.

   Оказалось приятно касаться глины и друг друга кончиками пальцев, сминать, гладить. Кавех смутился этой мысли. И, казалось, Аль-Хайтам подумал то же самое.

   Они столкнулись взглядами, и Хайтам будто что-то выискивал в Кавехе, изучал его – но не так напористо, как при их встрече в таверне, когда ему за пару минут нужно было понять, что такого стряслось, а... как в их первую встречу. С любопытством, в неозвученным вопросом: что это в тебе такое непонятное, но интересное? Чем ты меня зацепил?

   Ну, или Кавеху так показалось. Просто... этот взгляд не мог быть претензией или осуждением. Не после того, как они вместе лепили эту дурацккю чашку.

   Кавех не стал прятать взгляд. Он словно... начал приходить в себя. Не до конца, нет, но это напоминало медленное выздоровление после долгой болезни. Ты не понимаешь, что что-то не так, пока тебе не начинает становиться легче и в жизнь не возвращаются краски.

   Аль-Хайтам смотрел в ответ, пока не улыбнулся – одними уголками губ.

   — Что? Что не так? — спросил он, но без обиды или тревоги, а с нотой былой наглости и даже задора.

   — Да нет. Ничего.

   — Ну да, конечно, — фыркнул Кавех.

   — Ты в хорошем настроении.

   — Это не редкость, — он нахмурился.

   Он же вечно улыбается, шутит какие-то шутки, светит, как может. То, что Аль-Хайтаму приходится видеть моменты, когда Кавех сдаётся и устаёт даже играть – обусловлено их совместным бытом, и Кавеху за это немного стыдно – Хайтам не должен переживать о том, что с Кавехом что-то не так.

   Людям в целом не следует о нем беспокоиться, он и так виноват во многих проблемах.

   Аль-Хайтам прищурился – он, очевидно, не был с этим согласен.

   — Да ладно тебе. Да, бывают моменты, когда я не в настроении, но в целом-то...! Я стараюсь, вообще-то.

   Аль-Хайтам посмотрел на него с все тем же интересом.

   — Заметь, я не сказал ничего, кроме того, что у тебя хорошее настроение.

   Вот же...! Кавех снова фыркнул, но уже обиженно, поджал губы.

   — Если ты так легко дуешься, значит, всё точно хорошо.

   Аль-Хайтам, оказывается, здорово его знал. Лучше чем те, кого Кавех называл друзьями. И чаще, чем они же, оказывался рядом, даже несмотря на все их разногласия. Честно? Кавех не мог даже представить, что найдётся человек, который протянет ему руку; которому будет не наплевать. А Аль-Хайтаму, судя по событиям последних недель, было не наплевать. И Кавех уже даже не мог оправдывать это педантичностью и желанием что-то ему доказать.

   — Кави.

   —М? — от этого обращения он каждый раз сбивался с толку, глупо дёргал головой, возможно, даже немного смущался.

   В этом было что-то теплое и даже ласковое. Или Аль-Хайтам просто дурак, которому нравится смотреть на недоумение Кавеха.

   — Что дальше? Сушить?

   — А... да. Сначала просто на воздухе, потом можно покрасить и обжечь.

   Ну вот, они закончили. Захотелось ещё раз взять в ладони глину и... руки Хайтама.

   — Хорошо, — Аль-Хайтам оставил свою чашку на гарнитуре, — кухню убираешь ты.

   — Чего? — Всполошился Кавех. — Нет уж, стой, мы вместе всё это делали.

   — Не знаю, о чем ты, я просто стоял рядом.

   — Эй! — Кавех ухватил его за запястье; Хайтам не стал вырываться, лишь снова посмотрел на Кавеха, так же, как смотрел до этого во время лепки.

   И на этот раз Кавех, размягченный, как та же глина, предыдущим разговором, уже не выдержал, смутился, отвёл взгляд в сторону и даже не понял, как не запястье Хайтама оказалось в его руках, а его кисть в руках Хайтама.

   Он хватанул воздуха носом и возмущённый своим же смущением засопел. Они стояли совсем близко, Кавех мог отчётливо разглядеть. Аль-Хайтам вдруг выпустил его руку – на секунду стало жаль, и провел пальцем по виску.

   — Что ты..?

   — Ты запачкался, когда поправлял волосы.

   Вместе с тем, чтобы стереть пятнышко от глины, Аль-Хайтам заправил за ухо Кавеха прядь волос.

   Кавех потупил взгляд.

   — Давай приберусь на кухне. — негромко выдохнул он, возвращаясь к испачканному столу.

   Пока Кавеху казалось, что Хайтам его ненавидит, жить было легче. Он меньше переживал: Аль-Хайтам ведь преследует свои дурацкие мотивы, а Кавех здесь так... зачем-то.

   Сейчас такая логика перестала работать. О нем беспокоятся. Из-за него беспокоятся. Захотелось сбежать. Он ещё не заслужил, да и... если привыкнет, будет, как оказалось, больно отвыкать.

   Он смял свою чашку и кинул её в ведро с глиной, чтобы не мешала оттирать стол.

   — Кавех. Кави, постой. — Голос Аль-Хайтама уверенно просил, но не требовал. — Я не знаю, чем тебя расстроил. Но я не хотел. Давай попробуем ещё раз?

   Ну вот. Хайтам снова о нем беспокоится. «Я не знаю, чем тебя расстроил»... с каких пор он вообще начал понимать, когда человек расстроен?

   Кавех понял, что если он что-то скажет, голос задрожит.

   Хайтам протянул ему смятый кусок глины:

   — Сначала лепим шар, да?