К чести нашего отделения, никаких идиотских сплетен наутро мы не застали. Зато Михалыч вызвал обоих прямо с порога и пропесочил за то, что третий день груши околачиваем. Возразить было нечего. Неделя выдалась как в поговорке: «Много движений, никаких достижений». Голова уже шла кругом от происходящего, но по делу доложить действительно было нечего. Так что сразу же после головомойки мы с Анютой уселись разбирать все, что могло бы пригодиться ей в поисках подселенца. Элементальный след, на который я, признаться, очень рассчитывал, в ее работе оказался бесполезен.  Он был чем-то вроде отпечатков или ДНК – использовать как доказательство можно, но искать по одному этому признаку не реально. Начинать поиски, по мнению Анюты, нужно было с потенциального одержимца. 

- Подселение такого типа, - объясняла она, – штука очень сложная и энергоемкая. Для того, чтобы физически занять чужое тело и подчинить себе сознание, нужны предельная концентрация и напряжение сил. И даже в этом случае ты не сможешь просто выкинуть владельца тела и жить себе припеваючи. Время полной одержимости исчисляется минутами.

Эта информация расходилась с тем, что случилось на самом деле, так что я поспешил возразить:

- Но это же явно не наш случай. Никто не видел, как он подселяется или выходит, значит, он проторчал внутри жертвы как минимум несколько часов.

- К этому я и веду, - кивнула Анюта. - Срок одержания можно прилично увеличить, если подселенец выберет себе подходящую цель. Это как у животных, понимаешь? Кто-то ест траву, кто-то мясо.

- То есть у жертвы должен быть определенный тип?

- Именно. И кроме того, одержимца еще нужно «прикормить»: если жертва привыкла к подселенцу и доверяет ему, это увеличивает время одержания в разы. Так и получаются искомые несколько часов.

- Хочешь сказать, они впускают подселенца добровольно?!

- Это лучший вариант. Но тогда вы бы его уже нашли или хотя бы заподозрили. Вы ведь наверняка проверяли их окружение.

Разумеется, я проверял окружение. Как только дело попало ко мне и выяснилось, что убийства серийные, я искал точку соприкосновения всех трех задержанных, но привычные схемы не сработали. Ни общей работы, ни общих знакомых. Они не посещали одних и тех же заведений, не ездили в одни и те же поездки. Самое близкое, что связывало всех троих, это творческий склад личности: дизайнер одежды, архитектор и графоман на вольных хлебах. Могло ли это быть тем самым «типом» жертвы, о котором говорила Анюта? Если так, то это слишком расплывчатая характеристика, чтобы по ней можно было кого-то найти. Но в данный момент меня больше беспокоило другое.

- А долго нужно «прикармливать» жертву?

- Зависит от личной силы подселенца. Учитывая средние способности современного аллоантропа… - Анюта потеребила ворот. - Я бы сказала от нескольких месяцев, до полугода. Те, кто слабее этого порога, подселиться уже не смогут.

Это-то и не давало мне покоя. Промежуток между первыми убийствами был около трех месяцев, и с момента последнего прошло уже два.

- Получается, что он вообще не тратит время на поиск «подходящего типа». У него что, склад?

- Звучит смешно, но, если честно, похоже на правду: он явно знает, где быстро найти следующего кандидата, - Анюта сгребла бумаги в кучу и запихнула назад в папку. - Мне нужно увидеть людей, которых он захватывал в прошлый раз. Тогда я смогу понять, что у них общего, и где они могли попасться.

Мозги набекрень от всей этой чертовщины. Я уже начинал скучать по банальной пьяной поножовщине. Да и думать о том, что кто-то вот так запросто может одолжить твое тело и сделать с ним (с тобой!) все, что захочется, было мерзко. И где-то в глубине души очень страшно. В голове всплыли дурацкие шутки насчет шапочки из фольги.

В принципе, Анюта не рассказала ничего нового: примерно то же самое я читал уже в сопроводительных документах из института антропологии. Но она говорила так гладко и уверенно, словно знала не из книг. Я не удержался от вопроса:

- Анют, а ты тоже могла бы вселиться в человека?

И тут же отвесил себе мысленную плюху: Анюта снова втянула голову в ворот своей дурацкой толстовки.

- Нет. Просто знаю, как это делается, - ответила она куда-то в угол.

Годы работы просто взвизгнули в моей голове: «Врет!» Вот и зачем, спрашивается, влез с вопросами, Холов? Что ты будешь делать теперь с этим знанием? Сомневаться в человеке, с которым работаешь, последнее дело. Ни себе жизни не дашь, ни ему. А мы теперь еще и живем вместе.

Что-то такое, видимо, все же отразилось у меня на лице, хотя я честно постарался это туда не допустить. Анюта выпрямилась и добавила своим «особенным» тоном:

- Я действительно могла бы, если бы захотела. Но знать и сделать - не одно и то же. У тебя есть пистолет, и ты знаешь, как нажать на курок. Значит ли это, что ты убийца?

Ай да Анна Сергеевна! Умыла и причесала.

- Извини, - я действительно раскаивался и потому попытался оправдаться. - Вся эта мистика меня … нервирует.

- Я знаю. Почти все реагируют так, когда впервые задумываются о моих способностях, - она осела обратно бесформенным кульком.

Чтобы поскорее уйти от неловкого момента, я уткнулся в ноут.

- В общем, пишу запрос на посещение одержимцев. Будем выяснять, на каком складе они хранились.

Пока я нарочито бодро топтал клавиатуру,  Анюта ковырялась в папке с делом, явно без всякой цели. Молодчага, Холов: и сам психанул, и девчонку расстроил.

В животе  Анюты вдруг родился вполне недвусмысленный звук: проголодалась Мелочь Сергеевна!  Я малодушно подумал, что если куплю ей что-нибудь сладкое, это поможет хоть немного загладить фигню, которую я сейчас наворотил.

Но пока я выключал ноутбук и собирал со стола документы, в общий зал ворвался Шидловский.

- О! Холов, ты мне нужен, - от дверей он мог видеть разве что мою спину, так что орал не стесняясь: -  Твоя «табельная» только «этих» ищет или людей тоже может?!

- Вы бы, Павел Антонович, за языком следили бы, - я отодвинулся, открывая вид на Анюту.

- Здрасьть, Анна Сергевна, - смутился Шидловский. – Я думал, вы наверху.

- Тоже может, - серьезно кивнула в ответ Мелочь Сергеевна. - Здравствуйте.

- Вы извините дурака, у нас тут, знаете, принято без церемоний. В общем, весь свободный состав срочно поднимают на поиски: из садика дети пропали – ушли с прогулки. Это, конечно, не ваша работа, но, может быть, вы поможете?

Мы ответили в один голос:

- Конечно, я помогу.

- Конечно, это не наша работа.

Шидловский дернул меня в сторону:

- Ну ты чего, старик!

- Куда мы ее потащим на розыскное мероприятие? Она тут-то каждого шороха шугается.

- Аха, скажи еще, что ты ее сюда вызвал крестиком вышивать. У меня там по кустам уже отряды мамаш ползают, следы затаптывают, а кинолог на выезде. У нее-то всяко быстрее получится.

- Вадим Михайлович, дети же, - поддакнула из-за спины Анюта, которой, разумеется, было прекрасно нас слышно.

Спелись.

Да и черт с ними с обоими. Заодно и посмотрим в деле, как работает ищейка-аллоантроп.

- Ладно, выезжаем. Нечего из меня изверга строить.

У садика выяснилось, что детей видели свидетели (вот что за люди: видят, что дети  идут одни, и никто не вмешивается!), так что их не украли, и они по идее не могли уйти далеко.

Ситуация и впрямь была скверной: в той стороне, куда по показаниям свидетелей шли дети, лежал довольно неприятный пустырь с остатками заброшек, а за ним и река. Анюта уверенно направилась сразу к пустырю, Шидловский одобрительно покивал:

- Говорят, они за собакой пошли. Скорее всего, туда она их и повела.

На этом месте раньше были остатки частного сектора, который позже снесли по решению городского совета. А вот застройку тут так и не начали, так что пустырь успел порасти бурьяном и даже молодыми деревцами.  

Анюта остановилась на краю протоптанной собачниками тропинки. Она закрыла глаза, красиво сложила на груди напряженные руки и вытянулась в струнку. Глубокие вдохи чередовались с почти неслышными выдохами, и с каждым вдохом она приподнималась, пока не качнулась на мысочках, как балерина. Казалось, что на следующем вдохе она просто взлетит. На секунду мне почудился легкий шелест, блеснули на ярком майском солнышке почти видимые длинные крылья. Но стоило мигнуть, и наваждение исчезло. Шидловскому, похоже, тоже что-то привиделось. С круглыми глазами он обернулся ко мне, но я приложил палец к губам и шикнул. Что бы он ни хотел спросить, я все равно понимал не больше него.

- Дети вон там, - Аня открыла глаза и показала в сторону кудрявых кустистых зарослей. – Только они внизу.

- Сквозь землю провалились? – фыркнул Шидловский.

Мне захотелось дать в лоб этому клоуну.

- Яма, овраг, мало ли…

- До нужного места примерно сто – сто пятьдесят шагов, - продолжила Анюта, не обращая на нас внимания. – Давайте разделимся и проверим.

Меня слегка передернуло при слове «разделимся» - вчерашнего разделения хватило с лихвой. Это не укрылось от Анюты.

- На таком расстоянии это безопасно, - улыбнулась она.

- Тогда договорились.

Анюта унеслась в кусты, даже не дослушав.

- Значит, ищем ямки-канавки, - со скепсисом протянул ей вслед Шидловский.

- Паша, ты сам нас сюда позвал, - рыкнул я и развернулся, чтобы присоединиться к поискам.

Правую ногу обожгло резкой болью. Не успел я сообразить, на что мог напороться на ровном месте, как послышался болезненный Анин вскрик. Мы не сговариваясь побежали на звук, благо Анюта продолжала звать нас на помощь. На бегу я скосил глаза на пострадавшую ногу, но, к своему удивлению, не заметил ни раны, ни крови, ни даже грязи на штанине, хотя саднило изрядно. Впрочем, бежать это никак не мешало, так что сначала я решил разобраться, что приключилось с Анютой.

Похоже, это был чей-то зимний погреб. Лист железа с крышки наверняка стащил в утиль кто-нибудь предприимчивый, а дерево прогнило со временем. Дыра была глубокой, Анины руки даже не доставали до края. Не то что дети, и взрослый так просто не выберется из такой ловушки.

- Ты как умудрилась?! – охнул я.

- Дети тут! Принимайте.

Анюта завозилась и кряхтя приподняла за талию зареванную кубышечку лет пяти. Мы с Шидловским вытянули девочку за руки. Вторая малышка была худенькой и заспанной – я вытащил ее и сам, пока Паша осматривал первого ребенка. Девочки тут же принялись реветь и что-то наперебой объяснять на своем ломаном детском, а я наклонился к погребу, чтоб вытянуть Анюту, и уткнулся лицом в счастливую рыжую морду. Обрадованные дети кинулись обнимать животное.

- Теперь-то вылезешь? – я снова склонился над дырой.

- Не могу, - виновато шмыгнула Анюта. – Я ногу распорола.

Вдвоем с Шидловским мы вытянули ее за руки из ямы. Я присвистнул – правая штанина от щиколотки до колена была разодрана и наливалась кровью. Так вот где у меня болело…

- Послал же бог подарочек, - я подхватил Анюту под коленки и понес к машине.

Там и нести-то толком нечего было: по весу не сильно больше той собаки. Я вдруг вспомнил, что обедать-то мы так и не пошли. Но Анюта чуть не вывернулась рыбкой у меня из рук.

- Я сама дойду!

- Сиди уж, доходяга.

Вооружившись аптечкой, я оказал первую помощь. Штаниной пришлось пожертвовать, но под ней все оказалось не так и страшно – всего лишь сильно содрана кожа.

От рабочего дня оставались считанные минуты, делать в отделении нам все равно было уже нечего, а Анюта явно стеснялась испорченных штанов, так что я решил ехать сразу домой, оставив Шидловского принимать лавры спасителя детей и животных.

В машине Анюта сидела как мышка: вот-вот снова занырнет в свой воротник. Я решил ее немного подбодрить.

- Хорошо постаралась, Анна Сергеевна!

- Да уж, – она наклонилась и потерла повязку. – Постаралась на славу! Прости!

- Не переживай. Вчера я лопухнулся, сегодня ты недоглядела – считай в расчете. Но только пообещай, что в следующий раз не будешь нестить в неизвестность сломя голову. А то и сама убьешься, и меня угробишь этим своим контрактом.

То, что ляпнул что-то не то, я сообразил, только когда понял, что уже несколько минут слышу лишь надутое сопение. На секунду отвлекшись от дороги, я кинул быстрый взгляд на Анюту. Так и есть: снова голову в плечи втянула, одни глаза торчат сердитые.

- Что не так сказал, Анют?

- Нашим.

- Что?

- Это наш контракт. Не мой.

- И правда. Чтобы контракт заключить нужны две руки, –  я протянул руку и потрепал эту мышку по голове. При упоминании рук мне вдруг стало любопытно: - Слушай! А как заключают контракт с обычными фамильярами? С теми, которые животные. Вообще, бывают еще фамильяры-люди, кроме тебя? 

- Контрактами с животными занимаются агенты – у них там свои методы. Я особо не интересовалась никогда. В агентство фамильяры обычно приходят сами – свободному фамильяру не слишком уютно в открытом мире, а агентства ощущаются как безопасное убежище, где можно отдохнуть.

Я заметил, что Анюта опустила часть вопроса, будто не расслышала. Возможно, это болезненная для нее тема, так что я решил пока не настаивать.

- А плата?

- Что плата?

- Ну, тебе вот зарплату назначили. Поймаем – еще и премию дадут. А животные за еду работают?

- Считай, что так. Только едят они не продукты. Дух – помощник по контракту подпитывается от хозяина.

- То есть ты меня съешь, что ли? – я представил, как Анюта отгрызает от меня кусочки, и рассмеялся.

-  Не совсем. Это как если бы я ела…- Анюта уставилась в потолок машины и задумалась. – Как если бы я ела твои волосы.

- Тьфу! – аж мурашки по рукам пробежали, - Анют, ну что за гадкие сравнения!

- Да уж, не самые аппетитные, - прыснула Аня. – Я имею в виду, что по контракту фамильяр использует духовную энергию хозяина, которая у людей вырабатывается естественным образом, а у духов-помощников сама по себе не восполняется никак. Так что если не откусывать с волосами и голову, человеку ничего не угрожает.

- Теперь понятно, зачем фамильяры идут в помощники к людям.

- На самом деле тут не совсем в еде дело. Для обычной повседневной жизни духовная энергия фамильяру не особо-то и нужна, прекрасно можно и без нее обойтись. Но фамильяр без хозяина – как уличный котенок. Люди стремятся к свободе, а фамильяры к принадлежности. Это в их природе.

Анюта умолкла. Если честно, мне самому было неловко от этих рассуждений о принадлежности и хозяевах. Что уж о девчонке говорить тогда? Я поспешил отмахнуться от всей этой мистической чепухи.

- Не волнуйся, Анна Сергеевна! Мы с тобой самые настоящие партнеры. Вон, гляди, уже и первое дело раскрыли. Одним взмахом ноги.

Анюта захихикала. Так-то оно и лучше.