Анюта не проснулась, ни когда я нес ее в машину, ни когда попытался растормошить у дома. Только хмурилась и горестно кривила губы. Обеспокоенный беспробудной тревожностью этого сна, я свозил ее в неотложку, но объяснить внятно, что у нас произошло, я не мог, а осмотр и анализы не показали ничего необычного. Дежурный врач удостоверился, что сотрясения не было, взял с меня отказ от госпитализации и посоветовал просто дать ей выспаться после стресса. А напоследок сунул мне в руку рецепт на заживляющую мазь.

Пока врачи занимались Анютой, я отзвонился Михалычу, обрисовал текущую ситуацию и пообещал, что займусь отчетом завтра же с утра.

- Ты вот что, Холов… - Михалыч был непривычно тих и немногословен. – Повремени пока с отчетом. И на работе до понедельника лучше не появляйся. …. Подумать надо.

Подумать действительно было о чем, но, вернувшись домой, я уложил Анюту, отключил телефон и тоже завалился спать.

Зря, конечно.

И дело было даже не в шести пропущенных от Шидловского, двух от Михалыча и трех с неизвестных номеров. Дело было во мне. Я проснулся рывком еще затемно и больше не смог уснуть. Снова и снова в голове возникал образ элементаля, чей  грозовой взор медленно прояснялся в небесную синеву, полную безоговорочного доверия. С этим нужно было что-то делать.

Чтобы не мешать Анюте, я в кромешной тьме прокрался на кухню. Зацепил по пути табуретку мизинцем, выругался, щелкнул чайником и выбрался на балкон, проветрить закипающие мозги. Последняя майская ночь заканчивалась тихим дождем, смешанным с запахом скрытых во тьме цветов. Над крышами ветер небрежно гонял обрывки облаков, так похожих на дымные крылья. Там среди них, наверное, нереально холодно. Я потер обожженные ладони. Пожалуй, даже жалко, что я не курю.

Что если бы я не был защищен контрактом? Что если Анюта заключила контракт именно для этого? Морозов не моя головная боль, тут я свое дело сделал. Но как теперь защитить Анюту? Сомнительно, что сегодняшнее - уже вчерашнее! – происшествие останется без внимания. Шидловский – светлая голова, вовремя сориентировался, но всю жизнь прятаться не будешь. Для начала….

Анюта тихонько вошла и оперлась на перила рядом. Мелкая, сонная, теплая. Табельное мое дитё.

- Нам нужно разорвать контракт, - прозвучало на два голоса.

У дураков мысли сходятся.

- Я должна уехать как можно скорее, - продолжила Анюта. – Куда-нибудь в другой город.

Ан нет, дурак тут только один. Дурочка.

- Ага. Найти заброшенную хижину в лесу и всю жизнь питаться мороженой клюквой. Как говорит Шидловский: «Ты в каком веке живешь?»

- Но я же показалась! Рядом со мной теперь будет опасно. А с контрактом с такой, как я, у тебя даже личной жизни не будет.

Я поглубже вдохнул сырой, не по-городскому душистый воздух и сгреб Анюту за плечи.

- У тебя тоже, глупая. Но я подтвердил наш контракт, и я несу за тебя ответственность. Так что слушай, что старшие говорят! Папа плохого не посоветует.

Я увел ее в теплую кухню, усадил на табуретку и вручил кружку с крепким сладким чаем.

- План такой, - уверенно начал я, нарезая батон на ломтики. - Сначала  мы разорвем контракт. Не потому что мне страшно рядом с тобой. А потому, что человек не должен жить в рабстве. Даже у хорошего хозяина. Передай-ка сыр! - я изобретал на ходу и план, и бутерброды. - А в понедельник поедем в отделение и попросим Михалыча оформить тебя на постоянную работу. Рановато они отдел по аллоантропам закрыли, мы с тобой еще кучу дел раскроем, вот увидишь!

Я не знал, будет ли этого достаточно, но как минимум был уверен, что похитить полицейского при исполнении немного сложнее, чем умыкнуть одинокую девчонку из какой-нибудь глухомани.

- С этого мы начнем. А дальше будем разбираться, как говорится, по мере поступления. Я тебя в обиду не дам. Шидловский поможет. И Михалыч заступится.

Кажется, Анюта не верила. Чай так и остался нетронутым, а плечи острыми крылышками вздернулись обратно к ушам. Только вечного ворота толстовки не хватало.

- А если Михалыч не согласится? - в остывшую кружку упала слезинка.

Ну что ты будешь делать с этой черепашкой!

- Плохо ты знаешь Михалыча. Он за своих горой! - Я взял салфетку и сунул Анюте в свободную руку. – А если и нет, мы придумаем новый план. Бороться нужно не только за чужую жизнь, Мелочь Сергеевна. Начни со своей. А я тебе помогу.

Анюта утерла щеки, и в небесно-голубых глазах отразилось рассветное солнце.

- Обещаешь?

- Обещаю, партнер.