Чонхо проснулся, когда в комнате было светло. Сколько времени, он не знал, но по ощущениям было уже позднее утро. Сан снова облепил его всего, мирно посапывая ему куда-то в шею. Уходить от него не хотелось. Хотелось снова уснуть в его объятиях и проспать как можно дольше, растворяясь в комфорте и уюте. Каждый новый день приносил им какие-то сюрпризы, приятных из которых было сильно меньше, чем наоборот, и Чонхо просто хотел хотя бы один день остаться рядом с Саном в постели, чтобы им ни с чем не приходилось сталкиваться.

Но он уже проснулся, и чем дольше он просто вылёживался, тем больше ему становилось неудобно. Медленно и аккуратно выбравшись из-под Сана и положив ему вместо себя валик из свёрнутого одеяла, чтобы тот дольше не просыпался, Чонхо переоделся и тихо вышел из комнаты.

Когда он проходил по комнате, его не покидало ощущение чего-то непривычного. Вроде всё тот же дом, те же стены, та же мебель, та же скрипучая лестница, которую за пару дней Чонхо приловчился проходить почти беззвучно, но что-то казалось странным. Что-то было не так, но что именно, Чонхо понять не мог.

Подкинув в печь дров, которые они оставили в прихожей с ночи, он включил греться воду и пошёл умываться, а закончив все необходимые утренние процедуры, вернулся в кухню. Нужно было что-то придумать с завтраком. Он невольно подумал, что было бы неплохо, чтобы во дворе у них были куры, которые бы несли яйца, и сильно изгаляться с тем, что можно съесть с утра, им бы не пришлось, но потом отказался от этой идеи, вспомнив, что слишком часто они попадают в неприятности, теряясь во времени, а иногда и буквально теряясь в том же лесу, например, и бедные птицы просто погибли бы с такими нерадивыми хозяевами.

Включив чайник, Чонхо понял что было не так. Яркая полоска света проходила от окна, прорезая собой полкомнаты. Какой-то детский восторг окутал его. Сколько они тут уже находились, небо всегда было затянуто тучами, и он успел уже отвыкнуть от яркого солнечного света.

Наспех накинув куртку, Чонхо вышел на крыльцо. На улице было светло, в воздухе пахло мокрой свежестью, почти как весной. Даже слабый ветерок был тёплым. Он стоял на крыльце и вдыхал эту влажность, наслаждаясь солнечным утром, пока его взгляд не зацепился за маленький кустик мяты, растущей возле забора.

Идея посетила его голову молниеносно. Он быстро сбежал по ступенькам и направился прямиком к этому кустику. Сорвав несколько листьев, Чонхо осмотрелся по сторонам, надеясь увидеть ещё какие-нибудь растения, листья которых можно было бы заварить в чай.

У общего с соседями забора он обнаружил кусты малины. Удивительно, как он не видел её, когда осматривал сараи. Хотя он выходил с другой стороны дома на задний двор, а тут ни он, ни Сан, почти не были, чтобы заметить.

К малине он шёл уже медленнее, подставляя лицо приятно припекающим лучам солнца. Он действительно соскучился по этому ощущению. А ещё он успел соскучиться по неспешной прогулке по улице. Все их выходы из дома сопровождались поисками чего-то или попыткой выбраться, или спастись. Не до гуляний было, и сейчас Чонхо действительно наслаждался. Настроение и с утра было хорошим после приятной ночи с Саном и спокойного пробуждения, а теперь оно поднялось ещё выше, даря ощущение хорошего дня. «С таким утром, — думал Чонхо, — весь день должен пройти хорошо».

Сорвав листья малины, он пошёл дальше исследовать передний двор. Обходя дом с одной стороны, он поднял на него взгляд, смотря на заклеенные окна. «Очень уместно эта клеёнка смотрится», — промелькнула мысль в его голове. Дом выглядел обветшалым, старым, и выбитые, заклеенные наспех подручными материалами окна добавляли колорита, своеобразного шарма их вынужденному жилищу. Их дом выглядел прямо как из фильмов ужасов. Как и все остальные дома на этой улице, к слову. Но мешки вместо стёкол были, конечно, только у них.

Чонхо улыбнулся своим мыслям. Почему бы и не сравнить уровень заброшенности и убитости своего дома с теми, где и вовсе никто не живёт. Выделились клеёнкой на окнах, надо же.

Пройдя ещё немного за дом, Чонхо увидел большое ореховое дерево. Очень кстати, сейчас осень, и грецкие орехи, перемешанные с опавшими листьями, полотном лежали под ногами. «Сан как раз в лесу орехов хотел», — вспомнил он и решил ещё и их немного собрать.

Но вот рук уже на всё не хватало, поэтому он вернулся к крыльцу и сложил сорванные листья на него, прижав найденным камушком, чтобы ветер ненароком не сдул их. Вернувшись к дереву, Чонхо набил орехами карманы и руки и снова отнёс это всё на крыльцо.

Уходить с улицы совсем не хотелось.

Обратно он уже не пошёл, решив обойти дом с другой стороны, где почти сразу наткнулся взглядом на красные ягоды калины. Сорвав немного листьев, Чонхо не захотел ничего больше искать, предположив, что того, что уже есть, должно хватить, чтобы заварить чай.

Когда он вернулся домой, чайник успел остыть, а Сан всё ещё спал. Время близилось к обеду, по ощущениям, и у Чонхо проскользнула мысль разбудить друга, но он тут же передумал, решив, что ему действительно необходимо выспаться.

Залив листья кипятком, Чонхо вспомнил про увиденные ранее ягоды. Они ещё не поспели, но уже имели яркий красный цвет, и Чонхо захотелось сорвать несколько гроздей. Он снова вышел на улицу и тут же вернулся обратно в дом.

Пока он лазил по ящикам в поисках какой-нибудь ёмкости, куда бы можно было поставить сорванные ветки с ягодами, за его спиной, шаркая, прошёл Сан, бросил тихое «доброе утро» и скрылся за дверью ванной комнаты. Чонхо ничего не ответил, решив, что лучше нормально поздороваться с ним, когда тот немного придёт в себя после сна, а пока у него есть задача — найти хоть что-то, с чем он на ура справился. «В прозрачном гранённом стакане яркие ягоды будут смотреться лучше», — подумал он, споласкивая его и ставя на центр стола, куда, налив воды, поместил ветки калины.

Рассматривая себя в зеркале, Сан улыбнулся, думая, что теперь его вид был не таким замученным, как когда он только проснулся. «Вот что бывает, когда спишь дольше привычного», — промелькнула в его голове мысль.

На кухне он снова поздоровался с Чонхо. В этом не было необходимости, но было желание, поэтому почему нет?

— Давно не спишь? — поинтересовался Сан у друга, подойдя к холодильнику. Открыв его, он посмотрел на пустые полки.

— Что там хочешь найти? — усмехнулся Чонхо.

Сан задумался, действительно ничего не находя.

— Не знаю. По привычке, — ответил он, закрывая холодильник.

— Достаточно давно, — наконец ответил Чонхо на заданный ранее вопрос, — успел на улицу сходить и листьев насобирать.

— Зачем листья? — спросил Сан, принимаясь лазить по таким же пустым ящикам, как и полки холодильника. «Ну хоть что-то же должно быть в этом доме съестного», — подумал он.

— Чтоб чай заварить. Я ещё орехов собрал, ты всё их хотел, и калину, вот, — сказал Чонхо, и Сан обернулся к нему.

Но вместо Чонхо он наткнулся взглядом на ветку с красными ягодами. Они зацепили его взгляд, притянули, и Сан не мог перестать смотреть.

Эти маленькие яркие точки стали единственным, что он мог видеть. Цвет отражался от прозрачных граней стакана и воды в нём, медленно превращаясь из ягод в красные пятна.

В груди вспыхнула паника, сдавливая лёгкие, поползла выше по горлу, перекрывая доступ кислорода, и Сану стало тяжело дышать. Ничего, кроме красных пятен. Мир вокруг расплывался. Сан пытался проморгаться, чтобы лучше видеть, и очертания чего-то вокруг наконец начали проступать. Но это не стол в их доме. Это белая дверь, с краю которой текла ещё свежая кровь. Сан был уверен, что это кровь.

Чья это кровь?

Сану стало страшно. Не прекращая смотреть на ярко-красные стекающие дорожки, он попятился назад. Медленно ступал, пытаясь руками нащупать преграды за спиной, потому что не мог перестать смотреть на чужую кровь.

Что произошло?

Он в комнате один, его окутывала звенящая тишина, а всё вокруг было такое белое, что эти багровые густые дорожки почти выедали глаза своей яркостью.

Сан шаг за шагом отошёл назад, боясь отвернуться. Ударился обо что-то, но почти не заметил, ведь всё внимание было приковано к этим пятнам.

Он был один. Оглушительную тишину постепенно начал заполнять неясный шум, звучавший будто сквозь вату. Сан не мог разобрать откуда эти звуки. Он боялся. Боялся, что кто-то может прийти. Боялся оставаться один. Перед глазами снова всё плыло. Кроме этого страшного пятна на белой двери. Он снова обо что-то споткнулся. Шум померк, и во вновь наступившей тишине раздался лёгкий звук удара по паркету. Будто что-то упало. Сан на мгновение оторвал взгляд от пятна и посмотрел на пол. Маленькая бусинка, мелко подпрыгивая, покатилась от него прямо к той самой двери, с тем самым кроваво-красными потёками, которые снова приковали его взгляд. Он попытался отойти ещё немного, но больше некуда. Сзади была стена.

Голова начала кружиться, а тошнота подкатывала к горлу. Бусинку больше не было видно. Как и белую дверь. Яркое пятно тоже померкло, и Сан увидел перед собой Чонхо.

— Эй, ты меня слышишь?

Сан зажмурился на некоторое время, начиная только теперь ощущать, что тот его тряс. Не сильно, но ощутимо. Он открыл глаза и уже осмысленно смотрел в глаза друга.

— Хён, ты пугаешь меня, что происходит? — взволнованно спросил Чонхо, переставая тормошить его. Он положил обе ладони Сану на щёки и приподнял его лицо выше, заглядывая в глаза.

— Ягоды убери, пожалуйста, — вполголоса сказал Сан, пытаясь отделаться от головокружения.

— Ты скажешь, что с тобой происходит? — настаивал младший.

— Я не знаю.

Сан не совсем понимал то, что он сейчас увидел, но бусинка показалась какой-то знакомой, и он хотел обо всём этом подумать. Хорошенько так. Он хотел разобраться в том, что он видел. Произошедшее пугало, напрягало, нервировало, заставляло чувствовать себя беспомощно и уязвимо, оставляло кучу вопросов и недосказанности. Поэтому Сану нужно было подумать обо всём.

— Чонхо, я хочу… — осёкся, подбирая слова. — Я неважно себя чувствую. Я хочу вернуться в комнату и побыть один. Мне нужно немного времени.

Чонхо хотел отказаться, хотел сказать, что ему не нравится всё то, что происходит с Саном, что он переживает, что его эти приступы пугают, и он хотел бы остаться рядом, чтобы присмотреть и помочь в случае чего. Но промолчал. Остановил себя, не позволил себе всё это озвучить. Потому что Сан не маленький, и он может сам решить, чего бы он хотел и как бы ему было комфортно. Поэтому отступил на шаг назад и сказал тихое «конечно».

А Сан благодарно кивнул и быстро покинул кухню, минуя гостиную. По лестнице он практически бежал, пропуская по две ступеньки, дошёл до их с Чонхо комнаты и остановился.

Медленно обернулся на дверь комнаты с разбитым окнами и посмотрел на неё. Она была сейчас не пригодна для жизни, но Сан хотел туда. Она была любимой в этом доме, единственной, где Сану было удобно в полной мере. И, по-хорошему, стоило бы пойти в их комнату, но он выбрал именно эту: разорённую и пустую.

В этой комнате было достаточно холодно и темно. Свет Сан целенаправленно не включил, а дневной практически не попадал сквозь клеёнчатые мешки, которыми они заделали разбитые окна. Он прошёл вглубь и сел на пол под одно из окон. Это было неудобно, но Сану было плевать на любой дискомфорт, потому что только тут он мог спокойно всё обдумать. Потому что только тут он мог полностью расслабиться, находившись в одиночестве.

Сан закрыл глаза, прижимаясь затылком к стене, и глубоко вздохнул, шумно выпуская воздух. Нужно было понять, что с ним происходит. Меньше чем за сутки его дважды накрывало чувство, похожее на транс. Другого слова он не мог подобрать. Это состояние провоцировали какие-то внешние факторы. По крайней мере, именно так он предположил.

Состояние было странное и непонятное, потому что никогда ранее Сан с подобным не сталкивался. Но что ещё больше его сейчас волновало, чем необычность происходящего, так это то, что он видел. В момент видений он ощущал себя, будто это был он, но какой-то другой. Возможно, он из прошлого. Но как это возможно? Ничего подобного в его жизни не происходило.

Сан попытался снова прокрутить в мыслях всё увиденное, но картинки продолжали быть размытыми, оставляя после себя только тусклые силуэты и очертания.

Может быть, происходило, но Сан просто не помнил? Что, если это действительно было частью его жизни? Ругающиеся родители, пугающий отец и пятна крови на двери. Он ведь мог просто забыть.

Но как? Разве не должно случится что-то вроде аварии или другой беды, где бы он сильно повредил голову?

«Как-то ещё разве можно лишиться памяти?» — недоумевал Сан.

Если подумать, то он действительно плохо помнил свою жизнь до средней школы. Всё его детство будто было скрыто плотным занавесом. Будто и не было у него детства. Раньше Сан никогда не задумывался об этом. Ну, не помнит и не помнит, с кем не бывает? А теперь это казалось странным. И это настораживало.

Сан сильнее зажмурился, вновь пытаясь вообразить увиденное в приступах, но кроме черноты ничего не было. Только звук падающей и ударяющейся о паркет бусины. Такой звонкий. Отдающий лёгкой пульсацией в висках.

Бусина. Сан спешно достал из кармана штанов найденный несколькими днями ранее браслет, который с того вечера так и носил с собой, и принялся разглядывать его в темноте. Что-то увидеть было сложно, но отсутствие одной бусины Сан не пропустил. В тот раз он подумал, что браслет просто старый, вот и потрепался. Но теперь он был уверен, что всё намного сложнее.

Получается, эту фенечку Сан нашёл, чтобы что-то вспомнить? Она должна была как-то подсказать ему?

Он был уверен в тот раз, хоть и не помнил ничего, оставался уверенным и сейчас, что это однозначно его вещь. Но как она была связана с его видениями? Чего Сан ещё не вспомнил?

Вообще-то, ничего, но он начал хотя бы что-то понимать. Или, по крайней мере, собирать во что-то относительно понятное. Но как связаны видения с браслетом, он сообразить не мог. То, что он успел увидеть, явно же не всё, что он должен был знать?

Пытаясь выудить из памяти хоть что-то ещё, хотя бы малую крупицу того, что дало бы ему больше ясности, Сан пристальнее всматривался в браслет. Но ничего не менялось. Тогда он снова закрыл глаза и начал ощупывать его пальцами. Перебирал каждый узелок, проводил по всей длине шероховатой поверхности, сжимал в ладони и снова жмурился.

Разницы не было никакой — в комнате и так темно.

Но пустота, непонимание и отчаянное желание вспомнить хоть что-то вызывали в груди лёгкий трепет. Слабое, тёплое ощущение чего-то родного. Чего-то очень важного.

Сан ничего не видел. Никакие воспоминания даже в тех видениях не появлялись. Только это мягкое чувство, постепенно остывающее и превращающееся в твёрдый кусок чего-то тоскливого. Острые грани больно царапали что-то внутри Сана, а холод, бывший недавно теплом, обжигал.

Откуда это ощущение? Почему оно так быстро изменилось? Почему ему стало так плохо? Будто это родное и близкое он потерял.

Сан кого-то лишился? Это как-то связано с браслетом?

Звук ударяющейся о пол бусины снова пронзил сознание, заставляя Сана чувствовать себя покинутым. Каждый звонкий удар бил набатом в его голове, всё увеличивая громкость.

Сана кто-то оставил? Или он сам ушёл?

Почему тогда он сохранил этот браслет? Тот, другой Сан. Сан из прошлого. Он сохранил этот браслет даже тогда, когда тот был испорчен. Насколько сильно был важен ему тот, кто был связан с этим украшением?

Мысли о том, что в его жизни когда-то был человек, память о котором он хотел сохранить в любом случае, была невероятно приятной. Он был не один, кто-то занимал его мысли, кто-то был рядом с ним.

Но вторая мысль о том, что этого человека Сан когда-то потерял, а потом и вовсе забыл, лишаясь и памятной вещи, пробуждала в нём досаду и сожаление.

Постепенно переваривая все эти мысли и укладывая их в какое-то подобие порядка в своей голове, Сан вспомнил и о других найденных вещах.

В тот день Чонхо нашёл игрушку. И выглядел он опечаленным, когда Сан нашёл его. А те записи? Чонхо был раздражён и не дал дочитать. Эти вещи были связаны с его другом? Чонхо тоже что-то должен вспомнить? Это место спрятало их в себе, потому что они оба должны что-то вспомнить?

Но почему обоих сразу и вместе?

Думать об этом становилось всё тяжелее с каждым новым предположением, и Сан почти перестал справляться. Лучше было бы обдумать всё вдвоём, раз уж они оба тут. А заодно и обсудить.

Он подорвался с места и выбежал из комнаты, забывая закрыть за собой дверь. Миновав с большой скоростью коридор, лестницу и гостиную, Сан остановился в кухне, выкрикивая имя друга.

— Чонхо! — он посмотрел на него и на мгновение забыл, что хотел сказать. — А ты что делаешь?

— Орехи колю, — посмотрел тот на Сана во все глаза, откладывая в сторону нож.

— А-а, ладно, — быстро проговорил Сан, — надо поговорить.

— Сейчас?

Сан растерялся от этого вопроса.

— А когда ещё?

Чонхо тихо рассмеялся от вида озадаченного лица друга, указывая на место рядом с собой.

— Ты выглядишь намного лучше, — сказал он, продолжая смотреть на Сана, — тебе легче?

— Да. Спасибо, — кивнул тот. — Я много думал и кое-что понял. Ну, мне кажется, что я что-то понял, — Чонхо заинтересованно поднял брови, и Сан продолжил. — Мы оба с тобой кое-что нашли, верно? И мы оба одни в этом месте. Только вдвоём, — теперь Чонхо смотрел на него подозрительно, ожидая дальнейших слов. — У меня это был браслет и записки. Что с записками, я понятия не имею, так и не смог ничего придумать, но вот браслет… — Сан замолк, пытаясь подобрать слова. Державший всё это время в руке украшение, он положил его на стол. — Сначала я не понял, что это и откуда. Было странное чувство чего-то знакомого, но на этом всё. А сейчас…

— Ты что-то вспомнил, — перебил его Чонхо.

— Не совсем. Это на уровне ощущений больше. Мне кажется, вернее, я на все сто уверен, что эта вещь когда-то была для меня важна, — На слове «когда-то» Чонхо хмыкнул, а Сан продолжил: — Нет ни одного чёткого воспоминания. Вообще-то, я совсем ничего не помню, но я точно знаю, что эта фенечка связывала меня с кем-то. Я бы очень хотел вспомнить с кем, потому что те чувства, которые я испытал, сидя в темноте и держа её в руках…

Сан снова замолчал, а Чонхо ждал продолжения, потому что слова друга были слишком волнующими. Если он всё вспомнил или хотя бы частично, то их ждал действительно тяжелый разговор. И Чонхо очень хотел этого, но вместе с тем был напуган, потому что, если они поднимут эту тему, он совсем не знал, как Сан отреагирует на правду. Не всю, конечно. Сам Чонхо и половины не знал, но даже то, что он знал, могло стать препятствием между ними, и Чонхо этого боялся.

— Вообще-то, — продолжил Сан, — я опираюсь только на свои ощущения. Это может звучать глупо, но я чувствую, что этот браслет связывал меня с одним человеком. Я не помню, кто это, я не помню его лицо и имя, я не знаю, где он сейчас и что с ним. Но у меня появляется странное приятное чувство, когда я пытаюсь вспомнить о нём. Это, знаешь, — смотревший всё это время на браслет, Сан поднял взгляд на Чонхо и улыбнулся, подняв брови, — это как ностальгия. Как тёплые воспоминания о давно ушедшем. Как что-то, что всегда вспоминается с радостью. И немного с тоской. Как что-то очень важное и нужное. Я вообще не помню, чтобы я когда-то что-то подобное испытывал хоть к чему-то. Или кому-то. А тут я знаю, я уверен, — с нажимом сказал он, неотрывно глядя в глаза другу, — что это про человека. Не про вещь, не про момент времени. В моей жизни кто-то был. Кто-то очень важный. И это как-то связанно с этим браслетом.

— К чему ты клонишь, хён? — нахмурился Чонхо, опуская взгляд на фенечку.

— К тому, что мне нужно это вспомнить? Я имею в виду, это всё похоже на сказку, но мы буквально в этой сказке застряли. Потому что не бывает в жизни такого, что бывает тут. Какая-то магия, волшебство. Что-то совсем безумное. Нереальное. Но оно случилось. Вот так вот в реальной жизни случилось. Свалилось, как снег на голову. И может быть, оно не просто так случилось? Может, нам нужно что-то вспомнить?

— Мне не надо ничего вспоминать, — тихо проговорил Чонхо.

— А медведь?

— Я знаю, что это за медведь, — ещё тише сказал он, и Сану пришлось почти прислушиваться.

— Тогда расскажи мне, — попросил он.

И Чонхо рассказал. Не сразу и не всё. Сан не знал, откуда этот браслет, значит, он не вспомнил. Значит, Чонхо не будет ничего ему рассказывать. Ничего, что раскрыло бы его.

Он рассказал про игрушку. Рассказал про своего друга. Немного даже рассказал про его жизнь, когда он лишился друга. Об этом тоже пришлось рассказать, потому что Сан не пропускал ни единого его слова и задавал кучу уточняющих вопросов. И не будь дураком, он сопоставил это с теми записями, которые сам же и нашёл. И Чонхо пришлось рассказать и про это. Он рассказал почти всё. Кроме имени этого друга. Но Сан и не спрашивал, что показалось странным, учитывая, как много деталей его интересовало, но Чонхо был благодарен за это.

Они говорили слишком долго, и разговор был тяжёлым. По крайней мере, Чонхо он давался нелегко, ведь приходилось раскрывать себя. Рассказывать то, о чём никто из его друзей не знал.

За окном уже успело стемнеть, и они решили прервать беседу, уславливаясь продолжить позже.