Взяв рисунок с собой, Сан решил пойти к Чонхо. Его одолевали странные ощущения, которые он никак не мог унять. Навязчивое чувство, будто он что-то знал, но не мог понять что именно, ещё больше заставляло нервничать. Это было похоже на то, как если бы слово вертелось на языке, но точно вспомнить его не получалось. Сану не нравилось это. Он хотел подняться наверх к Чонхо, чтобы отвлечься. Помочь с разбором мебели или поиском старых одеял. Хоть что-то, лишь бы не думать об этом.

Он вышел из кухни и уже пошёл по коридору, как услышал голоса. Ледяной ужас сковал всё тело, и поворачиваться было страшно. Но это не было похоже на шёпот, какой преследовал его по пути до дома прошлым днём. И чужого присутствия рядом Сан не ощущал. И это послужило причиной, почему он не продолжил свой путь, а вернулся к кухне. Звуки шли оттуда.

Сан остановился возле дверного проёма и прислушался. Сейчас он был очень рад тому, что вместо двери висела штора, не препятствующая звукам. Из кухни доносился детский голос. Он был восторженным, речь сбивчивой. Ребёнок что-то рассказывал. Сан решил, что ребёнок разговаривал с матерью, потому что иногда был слышен тихий женский голос.

— Ты бы видела, какой он большой! — восхищённо произнёс ребёнок.

— Могу представить, — мягко ответила женщина.

Чувство тревоги не покидало Сана, но он немного успокоился. Это не то, что могло бы навредить. Он не знал, о чём они говорили, но не спешил уходить. По какой-то причине он хотел узнать больше. Вряд ли бы он узнал что-то стоящее из рассказа ребёнка, но это было и не важно. За последние дни случилось столько всего, что заставляло постоянно находится в режиме готовности к очередному происшествию, и детский голосок совсем не был на это похож. Напротив, он звучал как передышка. Как место, где можно было просто отдохнуть.

Вопрос, откуда в заброшенном доме, в комнате, где Сан только что был и никого не видел, могли оказаться люди, оставался открытым, и если об этом думать, пытаться предполагать, становилось страшно. Поэтому Сан не думал. Не хотел думать. Он просто продолжал слушать, пряча в тёмный угол своего сознания неуёмную паранойю.

— Дядя обещал прокатить нас на нём, — снова послышался голос ребёнка, и Сан, сгорая от любопытства, позволил себе отодвинуть штору, закрывающую обзор, и посмотреть в образовавшуюся щель.

В кухне за столом действительно сидели мальчик, на вид лет десяти, и женщина средних лет. Только комната не выглядела больше пустой и заброшенной. Обои плотно облегали стены, чистый прозрачный тюль закрывал собой окно и слегка развевался от потоков воздуха из открытой форточки. Раковина была пустая и чистая. Ничем не пахло. И было светло. Не так, как если бы они включили свет. Нет. С улицы ярко светило солнце. Не было ни туч, ни ветра. Зелёные листья близрастущего дерева виднелись в окно. Ещё не наступила зима, а Сан уже с тоской думал о том, как он скучает по лету. По теплу и солнцу.

Женщина сидела боком к столу и что-то шила. Сан вспомнил о том, что порвал куртку, и ему нужно было найти иголку и нитки, чего он так и не сделал. А ещё он вспомнил о том, что его мама часто зашивала его вещи, когда он, играя на улице, рвал их.

Мальчишка сидел спиной к выходу и рисовал. Сан посмотрел на рисунок в своих руках. Мальчишка его рисовал прямо сейчас? На бумаге был изображён самолёт, очень похожий на обычный кукурузник. Большая взлётная полоса и два человека. Два ребёнка. Один немного выше другого.

Мальчик рисовал себя?

В голове Сана яркими вспышками появлялись и исчезали образы. Жаркий летний день, взлётная полоса и много пустого пространства вокруг. Это что? Это было похоже на воспоминание. Сан будто был там. Это его воспоминания?

— Винт у него на носу так громко шумел!

— Вы испугались? — тихо засмеялась женщина, поглядывая на своего сына.

«Нет, не испугались. Я был в восторге», — пронеслось у него в голове. В восторге? Откуда Сан мог это знать? Он правда там был?

— Нет. От него так дуло, я думал нас просто снесёт!

— Вы не подходили слишком близко? — поинтересовалась женщина, скрывая беспокойство в голосе.

— Дядя не пустил, — недовольно проворчал мальчик, выбирая карандаш.

«Я хотел залезть в кабину, но он не позволил. Не дал даже вблизи рассмотреть».

Этот мальчик… Это он? Это Сан? Почему он знал, что тогда происходило? Это же не мог быть он. Как это возможно?

Сан не мог в это поверить. Он видел себя? Своё прошлое? Новые яркие вспышки и в голове загудели лопасти винтов. В лицо подул мощный поток воздуха, и ничего не было слышно, кроме звука лопастей. Ладонь начала слегка покалывать. Он был не один. В тот момент кто-то взял его за руку. Кто-то очень испугался и взял его за руку.

В груди разлилось тепло. Он был не один. Кто был рядом с ним? Сан снова взглянул на рисунок. На нём было изображено два человека.

Он был не один.

Почему сейчас это казалось таким важным?

— Чонхо испугался, — продолжал мальчишка, разукрашивая что-то, — я говорил ему, как это классно, но он испугался. Не отходил от меня.

«Чонхо?»

— Он пугливый у нас. Ты не оставил его? — мягко спросила женщина.

— Нет, конечно! — возмущённо вскрикнул ребёнок.

«Чонхо?»

Что Сан сейчас услышал? Причём здесь Чонхо? Они были вдвоём? На том аэродроме они были вместе? Но как это возможно? Они же только в старшей школе познакомились. Или нет?

Сан прижался спиной к стене, отпуская штору, и сполз по ней вниз, садясь на корточки. Он обхватил руками голову и сильно зажмурился.

Сан пытался воссоздать в сознании это событие. Как назло, только появляющиеся образы тут же исчезали, оставляя после себя яркие цветастые пятна на чёрном фоне.

Он должен вспомнить. Должен вспомнить! Почему Чонхо? Вот этот аэродром. Сан видит перед собой большой самолёт и несколько взрослых мужчин. Солнце беспощадно печёт и слепит глаза, но это не беспокоит его. Самолёт! Он впервые так близко видит самый настоящий самолёт.

Сан очень хочет полетать на нём. Он упрашивает своего дядю пустить его в кабину, но тот непреклонен в своём отказе. Сан раздосадован. Он разворачивается, чтобы отойти, ведь дядя сказал, что это опасно. Он разворачивается и видит неподалёку мальчишку.

Он знает, что ему страшно.

Это Чонхо?

Сан подходит к мальчику и видит его лицо. Брови сдвинуты к переносице, а взгляд встревоженный. Конечно. Он боится.

Сан что-то сказал ему. Он не мог сейчас вспомнить, что он тогда сказал.

Он смотрит на это недовольное лицо и видит перед собой Чонхо. Он обхватывает его лицо ладонями и приподнимает голову. Заглядывая в глаза, он снова что-то говорит, после чего на лице Чонхо появляется улыбка, которую тот старательно прячет.

Сан чувствует нежность. Это его нынешние чувства или тогда он так же к нему относился? Сана умиляет этот насупленный вид. Чонхо пытается показать себя храбрым. Ни за что не признает, что ему страшно. Но Сан знает. Это же Чонхо. Его маленький Чонхо. Он знает, что ему страшно.

Он знает, что Чонхо не хочет летать на самолёте. Он знает, что Чонхо пошёл с ним за компанию, потому что они всегда вместе. Они не оставляют друг друга. Никогда не оставляют.

Сан тяжело вздохнул, запрокидывая голову вверх, и ударился затылком. Это его воспоминания? Почему он этого не помнил раньше? Чонхо всегда был рядом с ним?

Вспомнив то, что он видел при приступах, Сан бросил рисунок рядом с собой и торопливо полез в карман. Он никогда не оставлял его, всё это время носил с собой. Браслет без бусины. Это может быть связано?

В голове была каша. Сан ничего не мог понять. Рой мыслей крутился в сознании, и ни за одну не получалось уцепиться. Нужно было понять. Нужно было разобраться. И вспомнить. Сан ничего не помнил со средней школы. Он всегда думал, что это нормально. Мало кто помнил своё детство. Но сейчас казалось, что это не то же самое. У него будто вырвали огромную часть его жизни. Забрали что-то очень важное. Оставили после себя сплошную пустую черноту.

Сан с силой сжал в руке браслет. Он царапал ссадины, но на боль было плевать. Сделал несколько глубоких вдохов и выходов, пытаясь успокоить дыхание, которое успело сбиться. Сан даже не обратил на это внимание. Не обратил внимание на то, что дышал мелко и через раз. На то, что руки потряхивало. На то, что всё тело было напряжено до предела.

Он делал глубокие вдохи и выдохи, закрыв глаза и пытаясь успокоиться. Сначала снова появлялись только яркие пятна, разбавляющие чёрный, но постепенно они превращались в размытые образы, медленно набирающие чёткость.

— Хён, — раздаётся знакомый голос. — Хён, у меня для тебя кое-что есть. — говорит он смущённо.

— Правда? Показывай.

Это был конец лета. Днём солнце всё ещё пекло, но сейчас был вечер, постепенно остужающий раскалённый воздух. Они с Чонхо лежат на кровати у него в комнате. Свет погашен, хоть ещё рано для того, чтобы ложиться спать.

Они долго не виделись, потому что младший на два месяца уезжал в деревню к родственникам. Сан очень скучал по нему. Долгая разлука была для него почти пыткой. Поэтому в тот день, когда Чонхо вернулся обратно в город, он сразу же пришёл к другу. До школы оставалось мало времени, и нужно было восполнить упущенное. Пока ещё было время, Сан хотел провести его рядом с другом.

— Меня бабушка научила, — сказал он, выпутываясь из объятий старшего и вставая с кровати.

Сан приподнялся на одном локте, наблюдая за тем, как Чонхо роется в рюкзаке, с которым уезжал. С довольной улыбкой он развернулся и выставил вперёд руки, в которых было два браслета.

— Я думал, это будет сложно, когда впервые увидел, как бабушка их делает. Я попросил её научить меня, — он протянул один Сану, и тот взял его. — Я сделал два одинаковых. Нам с тобой.

— Они очень красивые, — выдохнул Сан, рассматривая в свете луны браслет.

Непонятные чувства наполняли его. Он был рад подарку, но было что-то ещё. Какое-то незнакомое чувство от того, что Чонхо сделал его сам. Для него. Не просто так. Он думал о нём, находясь далеко.

Сан был так счастлив подарку. Он сразу надел браслет на запястье и решил, что никогда его не снимет. Такие были только у них двоих. Как знак того, что они есть друг у друга. Только вдвоём во всём мире. Сан не мог распознать это чувство, но оно было приятным. Он повалил Чонхо на кровать рядом с собой и крепко его обнял.

— Раздавишь же! — запротестовал младший.

— И пусть, — ответил он, не желая разжимать объятья. — Спасибо.

— Тебе правда нравится? — неуверенно спросил Чонхо.

— Очень. Самый лучший подарок.

— Ты врёшь! — посмеиваясь, ответил он.

— Никогда, — шёпотом.

Вот оно что… Вот почему в тот раз Сан ощутил сдавливающую всё внутри тоску. Вот почему он чувствовал себя покинутым. Чонхо не было рядом. Тогда он остался один. Этот браслет остался напоминанием о друге, которого больше не было рядом. Где же он был? Что могло произойти?

Тоска снова сдавила лёгкие. Стало тяжело. Так тяжело, будто он, как атлант, держал на своих плечах небо. Огромное и беспощадное. Желающее раздавить такого маленького Сана своими огромными размерами.

«Ну же, мы больше не одни, что такое? — мысленно пытался себя успокоить, выровнять вновь сбившееся дыхание. — Нужно прийти в себя. Это не всё. Расслабься, Сан».

Глубокие вдохи и выдохи под счёт. Глаза закрыты. Это не всё.

Который день Сан сидит рядом с Чонхо и успокаивает его. Мальчик плачет, рассказывая о том, как его снова обижали в школе. Он знает, что его друг был самым младшим в классе. Знает, что Чонхо отличается от других. Ему неинтересны привычные для детей игры. Он спокойный ребёнок. И тихий. Ему интереснее читать про динозавров и ледниковый период, чем бегать по школе и задирать девчонок.

Сан знал это. И ему это нравилось. Чонхо отличался от других. Чонхо был особенным. А его придурки одноклассники не понимали этого. Они дразнили его, цеплялись. Каждый раз младший приходил к нему и рассказывал всё это. И Сану было так жаль друга. Он ничего не мог с этим сделать. На переменах они были рядом, но находясь в разных кабинетах, он никак не мог помочь. Не мог защитить.

Сан злился на этих недоумков. Хотел каждого из них прижать к стенке и проучить. Но не мог. Уставом школы это было запрещено, он нажил бы себе кучу проблем. Ему оставалось только успокаивать Чонхо и отвлекать.

Ему было очень обидно за Чонхо. Они действительно не видели, насколько он был замечательным. Как он светился, рассказывая что-то увлечённо, как он громко смеялся, щурясь. Какой он был красивый, когда он отвлечённо о чём-то думал, не видя, как Сан на него смотрит. Чонхо был нежный и ранимый. Его нужно было оберегать. Защищать. И Сан очень сильно негодовал из-за того, что никто этого не понимал.

Однажды он принёс с собой игрушку. Маленького медвежонка. Прямо как сам Чонхо, такой же милый и хороший. Сан сказал ему, что медведь будет его защищать, когда его самого не будет рядом. Он придумал это для того, чтобы подбодрить Чонхо. Дать ему немного веры в то, что он не один.

Маленький оберег от Сана. Как тот браслет, который Чонхо сам сплёл. Безделушка, несущая в себе огромный смысл.

Сан хотел, чтобы Чонхо знал, что он всё равно с ним, даже когда не рядом. Чтобы был уверен, что он его не оставит.

Гулкий звук шагов отразился от стен, выдёргивая Сана из мыслей. Он поднялся с пола, заглядывая на кухню. Она была прежней. Мираж испарился; снова было грязно и затхло.

— Хён.

Сан вздрогнул, услышав знакомый голос и приближающиеся шаги. Парень вывернул из-за угла, останавливаясь рядом.

— Чонхо?