Поначалу Одиллия не думала о том, куда идти. Ей хотелось лишь сбежать как можно дальше от Теодора и всех тех людей, которых она обманывала. Народ стекался к замку, чтобы поприветствовать короля Вильяма и настоящую Одетт – видимо, новость об их чудесном спасении и возвращении уже разнеслась по столице. Одиллию никто не остановил, в своём истинном обличье она не привлекла ничьё внимание. Все уже прослышали о самозванке, однако никто не знал, как она выглядит. Одиллия по-прежнему оставалась в королевском платье, но оно было повседневным, довольно простым, не пышным, и не вызывало любопытных взглядов — так могла бы одеться и какая-нибудь купчиха.

От её простуды уже и следа не осталось – снадобье Ротбарта подействовало быстро, как он и обещал.

Одиллия шагала, не останавливаясь и не оглядываясь, до тех пор, пока не оказалась в безлюдном месте, у заброшенной мельницы над почти пересохшей речкой. Справа и слева расстилались поля, далеко впереди темнел лес.  

Одиллия присела отдохнуть на ступеньках мельницы. Только теперь она по-настоящему задумалась о том, что делать дальше.

Она уже не сомневалась, что хочет отыскать Ротбарта, хотя и не была уверена, что он захочет с ней говорить после того, как узнал о её предательстве. Но как его найти? В замок у озера возвращаться смысла нет, он уже захвачен людьми Дерека. Есть ли у Ротбарта другие тайные убежища?

Взгляд Одиллии упал на кольцо, украшающее её безымянный палец. Оно осталось с ней, как и домашнее платье королевы, в котором она была, когда к ней вернулся прежний облик. И тут её сердце ёкнуло от радостной надежды. Как она могла забыть?! Ротбарт сказал ей однажды, когда отлучался в замок у озера, чтобы проведать пленников: «Я заколдовал ваше обручальное кольцо. Если вдруг в моё отсутствие случится что-нибудь плохое и вам понадобится со мной связаться, потрите его хорошенько, я это почувствую и явлюсь к вам. Но не используйте его по пустякам».

«Вот и пригодилось, — подумала Одиллия, чувствуя, как сердце колотится всё сильнее. — Только захочет ли он со мной увидеться после всего, что произошло? И если захочет, то как он поймёт, где я? Меня ведь уже нет в королевском замке. Но попытка не пытка».

Она подышала на кольцо, тщательно потёрла его, даже поцеловала. Ничего не произошло.

«Спокойно, — сказала она себе, стараясь не поддаваться отчаянию. — Ему нужно время, чтобы добраться к тебе. Подожди немного. Утро вечера мудренее. А если этот способ не сработает, придумаешь другой».

Солнце уже ползло к закату, и Одиллия решила устраиваться на ночлег. Она знала, что заброшенные мельницы издавна считаются опасными, в них якобы любят собираться по ночам злые духи. Но другое пристанище она вряд ли успела бы найти до наступления сумерек, да и с чего бы вдруг ей бояться нечисти, если она сама – жена колдуна?

Побродив в окрестностях мельницы, Одиллия нашла бьющий из земли родничок с чистой водой, это позволило ей умыться и утолить жажду. Неподалёку росли дикие яблони. Их плоды оказались мелкими и кислыми, но голод пока не очень беспокоил Одиллию, переживания отбили аппетит. Она сорвала несколько яблочек про запас.

Прежние хозяева оставили под крышей мельницы пустой ящик, сколоченный из досок, достаточно большой. Внутри можно было улечься, поджав ноги. Одиллия выколотила из ящика пыль, обмахнула его пучком травы вместо веника. Затем она выстлала дно соломой, которую нашла в поле неподалёку.  

— Королевская роскошь, — мрачно пошутила Одиллия.

Пока она устраивала себе постель, набежали тучки, снаружи зашелестел мелкий дождик, навевая мысли о скором наступлении осени. Всё внутри мельницы затопила непроглядная тьма.

— По крайней мере, я под крышей, — проговорила Одиллия, сворачиваясь калачиком в ящике на соломе. — Здесь не так уж плохо. В тюремной башне было хуже.

Она долго не могла уснуть. Её пугала заброшенная мельница, окутанная мраком, но ещё больше – неопределённость будущего. Что делать, если Ротбарт не откликнется на её зов? Искать его? Хорошо, но как? И чем питаться во время поисков, где ночевать? Тёплой одежды тоже нет, а ведь приближается осень. Снова начать воровать? Нет, этой ошибки повторять нельзя. Если её поймают, теперь-то уж точно не помилуют. Судьба уже предоставила ей возможность изменить образ жизни, и вторую такую попытку вряд ли даст.

«Уйду в монастырь, — сказала себе Одиллия. — Можно ведь стать не монахиней, а просто послушницей. Пересижу там холода, а по весне снова отправлюсь искать Ротбарта».

«А если пройдёт несколько лет, а ты его так и не найдёшь? — раздался скептический голос у неё в голове. — Или найдёшь, но он откажется с тобой разговаривать? Ты ведь его предала».

«Тогда постригусь в монахини, — ответила Одиллия сама себе. — Всё равно я больше не хочу ни за кого выходить замуж. У меня уже есть супруг, и другого мне не нужно».

С этой мыслью, убаюкиваемая шелестом дождя, она, наконец, уснула.