Мондштадт.

Все та же комната.

Все то же утро четвертого дня.

Я чувствую, как мое лицо стремительно краснеет, а зубы прикусывают язык. В голове собираются мысли о том, что же могло случиться, но… как же странно все это! Мое тело обволакивают мурашки. Один только взгляд этого типа из зеркала заставляет меня цепенеть, но я продолжаю кусать свой язык, дабы не сбежать от разговора снова. Отворачиваюсь, стараясь зацепиться за что угодно…

Охваченный тревожным предчувствием, я вновь вперился в мужчину, так сильно похожего на меня. Седина в волосах, черные одежды.

— Не понимаю.

— Дилюк умер, защищая меня… нас… — вновь произносит зазеркальный.

— Звучит, как очень плохая шутка, — хихикаю я, а на лбу проступают капельки пота. Незаметно щипаю себя за предплечье. Больно, но сон почему-то не кончается.

— Я не шучу, Альберих! — всплескивает руками другой.

— Значит… ты пришел, чтобы я спас его за тебя? Действительно, как в книгах?.. В таком случае, почему нельзя просто… не знаю… не появляться в том месте, где все случится? — гляжу на отражение, как на полного идиота.

— В этом вся проблема, Кай, — грузно выдыхает другой. — Каждый раз место и обстоятельства меняются.

В горле скапливается плотный комок. Я пытаюсь проглотить его, но никак не выходит. Мой Глаз Бога, лежащий на тумбе, мерцает голубым. В помещении становится зябко.

Подлетаю с кровати, смахиваю мурашки с обескровленных кистей. Плетусь до чайника, попутно закрывая все замки на входной двери. Даже тоненькую цепочку, что позволяет бабулям думать, будто это защитит их от грабителей или подлых типов. Рефлекторно подхватываю бутылочку сидра, по привычке вскрываю. Покидая импровизированную кухню, понимаю, что держу в руках отнюдь не воду. Пожимаю плечом, прикусывая сигарету.

— Поехали, — чиркнув спичкой, прикуриваю я и тяну напиток прямо из бутылки.

— Ты отвратителен… — раздувается, точно фуга Альберих в зеркале.

Я выдавливаю премерзкую улыбку. Не вижу своего лица, но знаю, как гадко это смотрится со стороны. Правда? Отвратителен? Не отрывая взгляда от себя другого, делаю несколько крупных глотков. От кислоты напитка резко замутило, глаза стали влажными. Смахиваю повязку, обнажая украшенный тонким шрамом глаз. Утираю слезы, пересиливаю себя и удерживаю выпитое в желудке. Укуси меня плесенник, но не стану давать слабину даже перед самим собой! Именно поэтому совершаю очередной глоток и надеваю привычную вежливую маску.

— Но я — это ты. Потому отвратительны мы оба, — присасываюсь к горлышку, залпом выпиваю половину, даже не поморщившись. Громко отлипаю от бутылки и утираю губы тыльной стороной руки. — А это поможет мне адекватно воспринимать твое вещание, — встряхиваю сидром перед лицом неправильного капитана, затем затягиваюсь и выпускаю облако едкого дыма.

— Что ж… но тебе придется слушать внимательно. А лучше записывать! Если ты сделаешь что-то странное сейчас, но забудешь о моем рассказе, то твое будущее изменится, а я и не узнаю об этом!

— Ты душнила, старый Альберих, — хихикаю я.

Тот надувается пуще прежнего, сопровождая мои движения осуждающим взглядом. Со второй попытки выпиваю остатки сидра. В голове появляется шум, а мир начинает плавно покачиваться из стороны в сторону. Эффект достигнут! Теперь будет полегче. Зубами крепко держу тлеющую никотиновую палочку, тянусь к тумбе, вынимаю блокнот и карандаш. Алкоголь помогает справиться с эмоциями и неверием в происходящее.

— Внимаю, — забираюсь с ногами на кровать.

С ювелирной точностью сбрасываю пепел в пустую зеленую бутылку. Речь уже приобрела тягучесть, потеряла свою внятность и мелодичность. Острие карандаша утыкается в бумагу. Кончик ломается, но я не реагирую и пялюсь в зазеркального кавалериста. Тот набирает полные легкие воздуха. С такими темпами будущий я лопнет…

— Условия! — громко заявляет он, и голос отражается эхом в моих ушах.

— Тише-тише… я опьянен, а не глух, — прочищаю ухо мизинцем и вновь поднимаю взгляд.

— Не смей ничего больше говорить Дилюку! — продолжает громко тараторить отражение. — Он не должен знать о том, как погибал раньше. О нашем контакте тоже больше ни слова!

— Ладно, все на этом? — скучающе хмыкаю, вырисовывая в блокноте какие-то косые каракули. Отражение рычит на меня. Я подскакиваю. Выбрасываю окурок в бутылку.

— И показывай то, что пишешь! Каждую страницу! — тычет он пальцем в меня с той, другой стороны. На секунду померещилось, что это сказал Дилюк или Крепус. Изображение зеркала поплыло, но почти тут же встало на место. — Я себя знаю. Начеркаешь хромых свиней да косых цапель, а нам потом разгребать!

— Ох, да ладно тебе… буду я писать, — обиженно выдыхаю. Мой нос морщится. — Ближе к делу. Ты сказал о шести разбитых зеркалах.

Другой Кайа опускает плечи. Он уселся напротив меня, скрестив на груди руки.

— Все верно. После того, как Дилюк впервые… скончался, — натужно выдавливает из себя капитан, а глаз его становится влажным. Как и у меня. — Я пытался прийти в себя. Просто не мог поверить в то, что его нет больше. Во время похорон ко мне подошел Альбедо. Мы долго говорили с ним. Он пригласил меня в свою лабораторию. Ты пишешь? — резко прерывается Кайа из зазеркалья.

Я подскакиваю и начинаю спешно заполнять блокнот корявыми буквами. Мозг работает лихорадочно, словно за минуту до завершения какого-то важного теста. Внешне я старался оставаться расслабленным и спокойным, но сомневаюсь, что это работало. Буквы плывут перед взором, а я все пытаюсь. Закончив, вытягиваю руку, демонстрирую результат. Неправильный капитан кивает и продолжает свой рассказ.

— Оказалось, они с Моной давно занимаются общим проектом. Результат, собственно, перед тобой. Но это очень затратно, во всем Тейвате ресурсами не напасешься. И они восстанавливаются очень медленно. После каждого моего перелета в прошлое, Альбедо изумляется… ресурсы не возобновляются. Но, как уверяет алхимик, так называемый «эффект бабочки» работает слабо. Мои перемещения не приведут к гибели Тейвата.

Я киваю. Это немного успокаивало. Еще не хватало уничтожить Тейват своими прогулками по страницам прошлого. С другой стороны, стало даже как-то обидно за то, что мы с Дилюком настолько ничтожны, что наши жизни практически не влияют на этот мир.

— Впервые мне удалось попасть в прошлое, — продолжает другой Кайа, — за три дня до трагедии. Тогда я… то есть, другой Кайа выбросил зеркало в окно, а Дилюк получил нож в спину в собственной таверне, закрывая нас от атаки похитителя сокровищ.

Я стискиваю карандаш. Мои щеки покраснели раньше, чем я успел почувствовать стыд. Какая глупая и нелепая смерть. Дилюк — один из лучших мечников Мондштадта. С другой стороны, именно от нелепой смерти может погибнуть сильнейший, ведь такого расклада он не может ожидать.

— Во второй раз мы отправились дальше, за неделю до… — замялся Кайа, бледнея.

— Я понял, можешь… не озвучивать… — вновь черкаю в блокноте, отчитываюсь перед самим собой, словно Крепус проверяет выполнение моей домашней работы. Зазеркальный благодарно кивает.

— Молодец… кхм, итак… за неделю. Тогда мне удалось немного поговорить с прошлым собой. Разумеется, он снова разбил зеркало, но в тот раз нам удалось заказать заранее новое. Я так и не понял, как именно Мона отправляет письма в прошлое, но кажется, этому ее научила Алиса.

Альберих замолчал, обдумывая что-то. Смуглые пальцы потерли подбородок. Губы искривились. Взмахнув сухими взъерошенными волосами, неправильный Кайа продолжил.

— Прошлый Кайа выложил все, как есть Рагнвиндру. Люк, разумеется, обозвал его психом. А прошлый Кайа так зациклился на моем рассказе, что слег, подверженный какой-то странной хворью. Для него это стало чем-то непреодолимым. Старший братишка пригласил Барбару. Неясно, чем она лечила, но легче не становилось. А Дилюк отправился на задание, которое должен был вести прошлый я, дабы прикрыть мою задницу и…

— Дай угадаю, — прервал себя я. — Полуночный герой бросился спасать любимое королевство?

— Верно. Люк ушел в облике Полуночного героя, будь тот неладен… Он не знал, что маги Бездны, с которыми следовало бороться капитану Ордо Фавониус, окажутся носителями стихии пиро. И монстров оказалось слишком много.

— Он… погиб от рук каких-то магов Бездны?.. — изумленно уточняю я, а отражение согласно кивает. — Быть не может…

— Потому что несколько дней до этого он сидел с Кайей из прошлого… будущего… в общем, лечил и поил своими компотами нас! — поясняет отражение, уводя в сторону стыдливый взгляд. — Он устал, морально и физически.

— Вот как… — я поудобнее обхватываю карандаш, переворачиваю все листы блокнота и пишу на обложке то, чего делать нельзя.

«Нельзя рассказывать Дилюку о его гибели»

«Нельзя болеть»

«Нельзя игнорировать зеркало»

«Нельзя оставлять Дилюка в таверне одного, когда там отдыхают похитители сокровищ»

— Я переместился на месяц назад. Там все оказалось куда сложнее. И зеркало заранее заказать сложнее. И до нас донести, что происходит, сложнее. В итоге… другой Кайа просто послал меня, не поверив ни единому слову. По крайней мере, так я думал… — отражение почесало переносицу, я нахмурился.

— Говори… — пробубнил в ответ, кожей чувствуя, что последует далее.

Еще бы мне не чувствовать! Ведь любой из Альберихов, что старался найти выход имеет мои мозги и привычки. Я догадывался, что мог бы сделать в подобной ситуации. Собственно, отражение это подтвердило.

— Другой Кайа начал преследовать Дилюка, контролировать каждый его шаг. Пожалуй, это самый глупый случай из всех.

— Да не томи же! — не выдерживаю я и вновь закуриваю сигарету.

— В тот день на Винокурне пошел дождь. Кайа расставил вокруг здания ограждения и ловушки за день до трагедии. Уговорил сотрудников удерживать Дилюка внутри дома. Сам же уселся на крыше, посчитав, будто оттуда проще отследить каждое действие Рагнвиндра, если тот попробует сбежать, — зазеркальный прочистил горло. — Конечно, нас быстро вычислили. Дилюк забрался на крышу. Между нами завязалась драка. Мы соскользнули, Люк поймал нашу руку, но выпустил, когда молния ударила в его спину. В итоге, он погиб на месте, а Альбедо и Мона принесли зеркало ко мне в лазарет, чтобы откатить события еще дальше.

— Быть не может… — фыркаю. Пепел падает на мою ногу, я вскрикиваю, приложив ледяную ладонь и охлаждая образовавшийся ожог.

— Хватит кромсать наше тело! — возмущается отражение.

Я отмахиваюсь, вношу новые пометки в блокнот и поторапливаю неправильного Альбериха.

— Мы переместились на три месяца назад. Мы снова попытались объяснить Дилюку, что происходит. На этот раз все шло, как по маслу. Видимо, мой внешний вид переломанного капитана внушал доверие, — посмеялось отражение. — Ни ссор, ни преследований. Идиллия. Да только в день, когда ему должны были засадить нож в спину, я попал в засаду. Дилюк погиб в бою с агентами Фатуи. Это была самая тяжелая из смертей. Барбара долго старалась привести его в чувство, но нам не удалось.

— Дальше… — попросил я, когда отражение замолчало, переваривая события прошлого.

— Мы попробовали рассориться с ним. За девять месяцев до гибели Дилюка мы буквально свернули ему кровь. Не было шанса на примирение. Я ушел из Мондштадта и скитался по Сумеру и Фонтейну. Не догадывался, что Дилюк пошел за мной, — прошептал осипший голос капитана из будущего.

— Зачем он последовал за нами? — покачал головой я.

— Беспокоился. Несмотря на ненависть, что носил в сердце. Пошел, чтобы знать, что мы живы…

— Придурок, — ахнул я, до треска сдавливая оболочку карандаша в пальцах. На языке появился привкус крови. Кажется, прокусил щеку или язык.

— Тебе известно, что такое Фонтейн. Я попал в тюрьму после мелкой передряги. Сам знаешь их законы и то, как просто там очутиться за решеткой. Дилюк вытащил нас, перебив две дюжины воинов. Мы бежали вместе, но его поразила стрела. Прямо сюда… — провел ладонью по затылку другой Кайа.

— А потом?.. — так же тихо тяну из зеркала я.

— Я встретил тебя. У нас есть год на то, чтобы спасти его, Кай, — прошептало отражение, и седина на его висках почернела.