Мондштадт.

«Доля Ангелов».

Утро пятого дня.

— Спасибо… — шепчет Дилюк.

Он заботливо водружает букет из увядающих светяшек в большую пивную кружку, наполненную прохладной водой. Бутоны тут же оживают. Брат кашляет и поворачивается ко мне, окидывая привычным взглядом:

— Неожиданно. И приятно.

Снова это высокомерие, присущее Дилюку. Значит горящий попугай не поджарит мои брови. От сердца отлегло. Я опускаю бедро на высокий стул, раскрываю рот, улыбаясь, но звук застревает где-то посреди горла. Волнение охватывает с головы до пят.

— Как ты себя чувствуешь? — первым начинает Дилюк.

Слава Архонтам, мне не придется отчитываться перед ним! Это немного меняет дело, и я высвобождаю легкие.

— В порядке, кажется… — ерзаю я на месте, набираясь смелости.

Дилюк молча смотрит на меня. Его поясница опирается в рабочий стол. Руки складываются на груди, а лицо чуть бледнеет. Он раскрывает рот, вот только с вопросами не спешит. У меня же внутри все органы в узел скручиваются, а кожу охватывают табуны мурашек. Потираю взмокшую под густыми волосами шею. Прочищаю горло и оглядываюсь. Пусто… ни гостей, ни отражения.

— Лю… кхм, Дилюк я… тебе обязательно работать сегодня в таверне? — не так я хотел сказать это. Но слова — не зяблики. Вылетели. Теперь остается только держать лицо, будто все идет по плану.

— Тебе нужна моя помощь? — вскидывает брови брат, отталкиваясь от столешницы. На миг показалось, будто он готов отправиться за мною прямо сейчас. Но мастер быстро одергивает себя, горделиво задирает нос. — Чего ты хочешь?

— Всего лишь хочу пригласить тебя на утес Звездолова! Помнишь, в детстве мы вместе сбегали туда, ха-ха! — стараюсь разбавить атмосферу я, но уже готовлюсь к полному провалу. Вижу, как Рагнвиндр морщит нос.

— Как… в детстве?.. Ты просто хочешь погулять со мной? — скептически протягивает он.

Дилюк изумлен, а я не придумал ничего лучше, как пригласить брата на прогулку. Как же можно наладить семейные отношения, если не в месте, напоминающем о счастливом детстве? Тем более, я и правда давно хотел оказаться на утесе.

— Да. Там растут сесилии. Помнишь, мы собирали их когда-то? Ты пойдешь со мной? — я стараюсь тянуть ностальгические ниточки, но пока не понимаю, эффективно ли.

Мой голос дрожит, а брат молчит. Дилюк размышляет над предложением и рассматривает меня. Будто я диковинный зверь какой-то. Немудрено, учитывая последние события…

— Уходи. О тебе и так сплетни по городу расползаются. Не стоит нам снова светиться здесь вместе, — ответил Дилюк, и сердце сжалось от обиды. И на что вообще рассчитывал? — Я приду чуть позже. Дождусь Чарльза, передам документы, кассу и последую за тобой.

— Что? Ты… — глупо хлопаю ресницами я, прочищаю ухо. Вдруг слух обманывает меня, как это уже бывало раньше?

— Одно условие — никакого алкоголя, — буркнул брат, вновь прикасаясь к насытившимся водой ярким листьям. Светяшки сияют голубым. Это мерцание отражается в карминных глазах, наполняя их жизнью. Поверить не могу, что мой двойник наблюдал, как этот блеск потухает. Не хочу видеть это сам… не сейчас…

— Кто знает, может нам удастся не покусаться снова, — усмехается мастер.

Я же в ответ не сумел сдержать ликующей улыбки. Едва ли не бросился с распростертыми объятиями к Дилюку, но вовремя одернул себя. Соскочил на пол и летящей походкой помчался к выходу.

— Что угодно, мой друг! Что угодно! — выпалил, спешно вынырнув на улицу, залитую солнцем. Нужно скорее покинуть это место, пока мастер не изменил свое решение.

По дороге на утес Звездолова встретил Чарльза. Сразу же распрощался с ним, минуя долгие рукопожатия и не смея задерживать, ускорился. Нужно успеть прийти раньше Дилюка. Или… стоит дождаться его где-нибудь на главной тропе, чтобы пройти остаток пути вместе? Нет… вдруг он пойдет иным путем.

К тому же, до моего воспаленного от переизбытка чувств мозга только сейчас дошли слова Рагнвиндра. О каких сплетнях он упомянул? И, если не обманывает, а обманывать меня он не может, значит и ждать не стоит.

Следует скорее добраться до пункта назначения и надеяться, что Дилюк вообще соизволит появиться. Если потребуется, до наступления ночи просижу. И потом еще, до самого утра. Очень уж хочется верить ему.

Ближе к обеду я оказался у подножья утеса. Впереди меня ждал подъем. В детстве казалось, он ведет прямо к небесам. Дилюк часто приходил сюда после смерти Крепуса. Я появлялся здесь, когда брат покинул страну. Потому место это наполнено особой магией и надеждой. А ночью эта самая магия расцветает в виде россыпи мерцающих звезд, отчего кажется, словно здесь все желания исполняются. Мона сказала бы, что это бред, но я бы поспорил с ней.

Сейчас склон укрывает ковер из сочной изумрудной травы. То там, то тут покачиваются белые головки сесилий. Сколько их ни собирай, но будто меньше не становится. Может, еще одна особенность, объяснимая чарами этого места?

Я сбавил шаг и направился к обрыву медленно, наслаждаясь ароматами и теплыми лучами солнца. На утесе Звездолова они согревают даже в ноябре, потому и сесилии цветут практически круглый год. Здесь я лишен всяких раздражителей. Нет тебе ни лишних людей, ни алкоголя, ни зеркал.

Еще пора действительно бросать курить. Пока полз к самой высокой точке, казалось, выплюну свои легкие. Я закашлялся, сгибаясь в три волчьи погибели.

— Сок будешь? — раздалось за моей спиной, и я резко оглянулся. Дилюк резво нагонял меня, протягивая мне флягу, украшенную изображением расправившего крылья феникса.

— Ха? Как ты..? У тебя что, телепорт в кармане? — хрипло изумился я, принимая помощь. И снова эта кислятина… но что ж, выбирать не приходится. Но лучше б я нахлебался морской воды, чем снова лакать яблочный сок.

— Нет, меня подвез торговец из Ли Юэ. Идти недалеко оставалось. Да и сам знаешь, я быстро хожу, — посмеялся Дилюк, помогая мне выпрямиться. Он принял флягу обратно и сам сделал большой глоток. — Тебе бы курить бросить. Так и помереть недолго.

— Не раньше тебя помру, — возражаю, и только потом до меня доходит, что я только что сморозил. Лицо брата становится серым, а мое — красным. — Оу, то есть…

— Ты для этого меня позвал? — Дилюк убирал сок во внутренний карман черного пальто. Мне становится стыдно, неловко.

— Не совсем… — отнекиваюсь. Винодел не унимается.

— Поделишься, о чем секретничаешь со своим двойником? — изогнул он бровь. И снова этот пронизывающий взгляд. Разве можно так смотреть на людей? Меня охватывают и жар, и озноб! Даже дурно становится…

— Эм… не могу, — отворачиваюсь, прячу руки в карманы. Молчу какое-то время, после резко нагибаюсь и надламываю стебель одной из сесилий. — Это может разрушить нашу жизнь, потому я прошу просто довериться мне, ма-а-астер Дилюк! — развожу руками, натягивая улыбку, а после вновь нагибаюсь за вторым и третьим цветками.

Дилюк сопровождает мои действия прохладным взглядом. Словно мы обсуждаем повышение цены на хлеб или новый вкус ягодного джема для блинчиков. Он стоит неподвижно, пока я вышагиваю среди высокой травы, как косолапая цапля — стараюсь не наступать на цветы под ногами.

— Так о каких слухах речь? Поясни, — увожу тему, обнимая пока еще скудный букет из белоснежных сесилий.

— Ты вообще помнишь, как вел себя последние дни? — хмыкает Дилюк и сам приседает, обхватывает стебель и с хрустом надламывает его.

— Ну… немного, может, странно… Но любой бы вел себя так на моем месте! — оправдываюсь, а брат качает головой, сокрушенно вздыхая.

— Аха, скажи это завсегдатаям таверны и тем, кого ты будил пару ночей подряд. Ты был похож на последнего психа, Кайа. Бегал босой и потрепанный по улицам города, таскал с собой то зеркало, то бумажки, кричал и смеялся.

— Не бумажки, а письмо! И писал его от всей своей чистой и огромной души. Для тебя, между прочим! — всплескиваю руками, едва не роняя несчастные сесилии на землю. Затыкаюсь, как только встречаюсь со взглядом Дилюка. Он еще пару секунд сверлит мой лоб взглядом, только после продолжает:

— Теперь в Мондштадте рождаются разного рода слухи: — от теории, что ты плотно подсел на наку, до мыслей о развивающемся безумии. Люди косо смотрят.

Этого еще не хватало. Если так и дальше пойдет, меня прикроют в одиночную палату лазарета на пару-тройку месяцев, если не на год. Тогда я точно не сумею спасти эту рыжую шкурку от смерти.

— Оу, да брось! — вскидываю ладонь, защищаясь. — Ты ведь знаешь, что я абсолютно здоров! Не хотел никого обидеть или смутить. Да и Барбара подтвердила, что я в полном порядке. Вы вдвоем просто замолвите за меня словечко и дело с концом, — уверенно пропеваю, широко улыбаюсь. Но Дилюк молчит, опуская глаза. — Эй, мастер… ты ведь знаешь, что я не употребляю наку и здоров…

Его молчание настораживает. Неужели он действительно считает, что я схожу с ума? По лицу вижу: брат мечется, не может объяснить сложные чувства, роящиеся внутри, точно пчелы. Он подает голос. Я прислушиваюсь.

— Кайа, Барбара слишком молода. Ей еще учиться и учиться. К тому же, она не занимается ментальным здоровьем. — Дилюк заглянул вовнутрь цветка. Словно разглядывание тычинок и пестиков намного важнее того, что написано на моем лице! — Тебе стоит обратиться к ученым Сумеру или Фонтейна, чтобы исключить возможные расстройства.

Это что же, очередная история, где Дилюк направляется за мной в Фонтейн и погибает от стрелы прислужников гидро психопатки? Нет уж! Да и как он вообще может думать обо мне, будто я сумасшедший? О собственном брате!

Я чешу кончик носа, пряча за ладонью взгляд. Дилюк выглядит так, словно волнуется по настоящему. Переживает. И, если хорошенько подумать, он прав. Стоит больше контролировать себя, чтобы не давать повода для сомнений в моей адекватности. Иначе Джинн приставит ко мне смотрителя.

— Хорошо. Обязательно, но позже, — уклончиво отвечаю и пожимаю плечами.

Рагнвиндр томно вздыхает, срывая соседний цветок. Прикладывает один к другому. Так осторожно и трепетно. И не скажешь, что Дилюк владеет двуручным оружием. Наконец, он поднимает голову, глядит на меня снизу вверх, отвечает:

— Дело твое. Но пока тебе не станет лучше, от меня ты больше алкоголя не получишь, так и знай.

— Да понял уже, — мне не удается сдержать смешок. — Если ты не посягнешь на мою личную коллекцию, тогда не стану больше ходить за «Полуденной смертью», — соглашаюсь.

Дилюк выпрямляется. Он и сам начинает тихо хихикать, прикрывая губы свободной рукой. Сначала это казалось милым, а теперь…

— Эй, ты чего? Кажется, лекарь нужен тебе, а не мне… — обиженно протягиваю, сжимая кончики стеблей до хруста. То психом назвал, то насмехается. Так и ходи на прогулки с братом!

— Неужели Кайа Альберих отказывается от «Полуденной смерти»? Ты точно не зазеркальный двойник? — он вкладывает цветы в букет, покоящийся в моих руках, и идет дальше, к обрыву.

— Ха-ха, — сопровождаю его я, — мастер, вы такой юморист… чурлы-чурлы, продолжайте!.. — и плетусь следом.

Когда оба достигаем вершины утеса, я обеими руками обнимаю охапку сесилий. От них исходит запах свежести гор и морского бриза. Стоим рядом молча, любуемся прекрасным видом. Дилюк улыбается, рассматривает перистые облака, изучает заброшенный островок. Я оглядываюсь на Драконий Хребет. Отсюда даже горы Инадзумы видно.

Солнце скользнуло по небосводу над нашими головами. С каждой секундой двигалось все ближе к морской глади. Никто из нас долгое время не решался прервать эту идиллию. Но… я ведь и правда звал Дилюка не ради обычной прогулки. Все сложнее.

— Хорошо здесь… — начинаю беседу. Дилюк все еще молчит, будто взвешивает в голове, стоит ли мне отвечать. Я кошусь. Он кивает. — Я скучал по таким прогулкам.

— Разве Альбедо не составляет тебе компанию? Мне казалось, он любит утес, часто рисует здесь.

— Да, но мы мало времени проводим вместе. Сам знаешь… работа, взрослая жизнь. Уж не дети, — смеюсь я, невольно теснее прижимаю к груди цветы. Им даже, кажется, жарко.

— Уж не дети… — повторяет тихо брат. Я приседаю на камень. Дилюк тут же садится рядом. Как раньше… — Да, я тоже скучал, — признается он, а я от этих слов задохнуться готов…

— Мне… нравилось гулять с тобой по утесу Звездолова и мысу Веры. Помнишь? Закрыли задание и мчались верхом к вершинам. Как командиры ругались потом, ух!.. — кажется, разговор уходит не в ту сторону. На это уже все равно. Если Дилюк поддержит меня сейчас, то выйдет даже лучше, чем задумывал. Я больше не пытаюсь тратить уйму времени на подбор правильных слов. Брат смеется.

— И у папы лошадь воровали, чтобы на озеро сбежать. Помнишь, потом носились за ней, поймать не могли. Нам ее сам Варка вернул через три дня… — протягивает он, а в глазах цвета агата застывает светлая грусть. Он не смотрит на меня. Следит за волнами, солнцем и облаками до тех пор, пока я не укладываю ладонь на его плечо, подбадривающе сжимая. Только теперь наши взгляды встречаются.

— Мне очень не хватало тебя, Люк, — на грани слышимости говорю. Шепот мой переплетается с ветром, но повторяться не нужно. Брат прекрасно слышал меня. И его улыбка растворяется.

— Мне тоже, — в своей манере отвечает он. Сухо, но я знаю, что это больше, чем он мог выдать за последние три года.

— Тогда… помоги мне спасти твою жизнь.

Ветер играет с алыми локонами. Мою прядь тоже скручивает в узел. Мир словно напоминает, что сейчас ноябрь. До костей пробирает. Я сжимаюсь, пряча холодную ладонь в цветах. На мою спину ложится рука Дилюка и… чувствую, как по моему телу разливается тепло. Как давно не ощущал ничего подобного…

— Попробуем, Кай…