Мондштадт.

Комната Кайи Альбериха.

Утро 5 февраля.

— К чурлу… — бормочу, сжимая фильтр сигареты в зубах. — Отправлюсь на остров и зачищу его. Не оставлю ничего живого. Мы переждем там вдвоем. В день, когда все случится.

— Ничего не выйдет, Кай…

— Выйдет. Все эти месяцы я действовал неправильно… — мой голос срывается на шепот. С ним переплетается шуршание бумаги, звуки ее разрывов. Дневник теряет лист за листом, пока я выдираю их и бросаю на пол к своим ногам.

— Ты что творишь?.. Остановись!

— Нет. Нам это больше не понадобится. Мы справимся… Мы просто спрячемся там, и нас никто не достанет…

Зазеркальный не отвечает. Молчит. Он о чем-то думает, а я мысленно улетел далеко-далеко и совершенно не соображаю. Понятия не имею, зачем разрываю дневник на части. Вдруг болезненно вскрикиваю, когда пепел падает на губу, обжигая ее. Я шиплю и резко выпрямляю спину. Кайа прикладывает пальцы к губе, нащупывает шрам. Он осуждающе смотрит на меня, пока я тушу сигарету о синюю раму зеркала.

— Кретин… Твой мозг превратился в виноград. Извилины совершенно разгладились.

Он поднимается со стула, отходит в сторону. Его походка нетрезвая. А еще он немного прихрамывает, придерживает бок рукой. Проходит некоторое время, прежде чем он решается вновь заговорить.

— Это глупо — сидеть на острове. Дилюк не пойдет на такое, ты знаешь. Только если силой притащишь связанного, но тогда сам станешь причиной его смерти.

Но я пропускаю его слова мимо ушей. Поднимаюсь, тру глаза и тащусь к холодильному шкафу. Достаю полбутылки виски или бренди. Сам не знаю, что за темная жижа болтается в раздутом стекле. Ищу стакан, но не нахожу и решаю вернуться на прошлое место, откупорив пробку. Лакаю, глядя на безобразие, которое сам устроил. От дневника едва ли осталась треть.

Глоток. Глоток. Глоток. Сознание мутнеет. Альберих морщится.

— Все эти месяцы не получалось. Почему завтра должно?..

— Закрой пасть! – тычет в меня пальцем другой. — У нас есть полгода! Мы не должны руки опускать! Подними свою задницу и сделай что-то!

Я смотрю на него. Его лицо красное, уставшее и потерянное. Ему очень страшно, и эмоция перекидывается на меня. Опускаю глаза. Кончик языка проходится по ожогу, по потрескавшимся губам, собирает вкус крепкого алкоголя, от которого начинает тошнить. Кажется, теперь я пьянее, чем мой собеседник.

— Ты умеешь ходить.

— Что? — хмурюсь, отставляю бутылку на пол, в сторону.

— Ты падал тысячи раз, прежде чем научился ходить. А сколько мы получали копытом по ноге или животу? Но ты все равно тянулся к жеребятам, а там и к лошадям. Как часто мы сбегали из дома, а Крепус возвращал нас, таскал за ухо, но прощал. Снова и снова объяснял нам, как сильно волнуется, когда не обнаруживает нас дома. Помнишь? И сейчас ты хочешь… бросить Дилюка? Он единственный, кто у нас остался…

И я замираю, будто кролик, затаившийся в кустах. Он прав. Дурацкие, глупые сравнения, но как же он прав! Мои ледяные пальцы, покрытые инеем, поглаживают ожог на губе, успокаивают его. Тот становится менее заметным у двойника. Мой желудок скручивает, и я мчу в туалет. Алкоголь покинул тело, оставив после себя горечь и боль в горле. Бреду обратно, останавливаюсь возле зеркала.

— Ты прав… — твержу я. Кайа переспрашивает, а я громко повторяю и продолжаю: — Мы создавали множество новых и новых ситуаций. Но… — я нагибаюсь, подхватываю один листок с пола. Вчитываюсь. Уставший мозг на удивление быстро соображает. — Я научусь защищать его. Зачищу остров, возьму уроки у Джинн! Я спасу его! Своими руками спасу! Кайа, ты гений!

— Знаю уж. Поумнее тебя буду.

Не смею спорить. Из тумбы вынимаю клейкую ленту и кнопки. Листок перекочевывает из моих рук на стену. Надежно закрепляя его, отхожу назад и осматриваю помещение.

— Мы распределим записи дневника здесь. Я выделю категории! Точно! Стихии будут тут! — палец ткнулся у левой стены, ровно там, где повисла запись о гибели брата от удара молнии. — А тут будут смерти от рук людей. Здесь — от монстров! И тут — от нашей с ним неосторожности.

— Шторы закрой. Лишних глаз нам не хватало… — улыбнулся другой, присаживаясь перед зеркалом с обратной стороны.

— Нам? Нам не хватало… — с усмешкой стучу подушечкой пальца по шрамам на лице. Мой двойник отмахивается от глупой шутки.

Но я все же слушаю его, задергиваю шторы и принимаюсь перемещать все листочки на стены маленькой комнатки. Похитители сокровищ, фатуи, культиваторы, разбойники, слаймы, молнии и ветки, выстрелы, звери. Я даже думать забыл в процессе, что за ужасы покрывают мои стены, но так увлекся, что не заметил, как пролетел целый час.

— А так даже удобнее, чем в дневнике… гляди, сколько места! — восклицаю я, поворачивая зеркало к готовой стене.

Отражение же оборачивается в своей реальности, наблюдая за тем, как листочки вырастают в его комнате. Он подходит к той, где расползлись стихии. Ведет плечами и оглядывается.

— Только ничего не разберешь. Сделай пометки. Ручкой, красками… чем угодно, чтобы не заплутать в этом хаосе. А я пока…

— Спи. Ты все равно мне не помогаешь.

Кайа самоликвидировался. Зеркало сиюсекундно становится самым обычным, а у меня в ход идут краски, нитки, яркие прищепки. Новые и новые элементы, слои, строки перемещаются на стены, окружают меня. Двухсторонние пришлось переписывать заново, как и рваные. Где-то информации стало больше, и я налепил дополнительные листочки поверх прежних.

— О, блестяще! — присвистнул за моей спиной голос зазеркального.

— Да. По месяцу на каждую категорию. Месяц на монстров. Их найти проще. Особенно теперь. Затем культиваторы и похитители сокровищ. Далее самое сложное — фатуи. С ними стоит действовать аккуратно, дабы не создать повод для конфликта стран. А вот стихии… — я задумался, обхватив подбородок перепачканными чернилами пальцами. — Дам задание Альбедо. Пускай придумает что-то с этим. Он ученый, а значит умный. У нас останется полтора-два месяца. Достаточно, чтобы обезопасить город.

Зазеркальный кивает, хотя и не пребывает в восторге от идеи. Он не может оценить план до тех пор, пока я не начну действовать. Разумеется, времени терять зря не планирую и спешу привести себя в порядок. Пускай потерянные часы сна не вернуть, но освежиться перед появлением у начальства — как глоток сидра после бурной ночки.

Перед уходом выглядываю за штору. Солнце еще высоко, но вечер стремительно близится на смену световому дню. Есть еще время. Потому, махнув ладонью на прощание напарнику, я накидываю на себя мундир, засовываю в рот вареную картошку и мчусь в Ордо Фавониус.

Мондштадт.

Кабинет Джинн.

5 февраля. Ближе к вечеру.

— Тебя Бенни укусил? С чего такой запал, Альберих?.. — изумленная Гуннхильдр хлопает ресницами, приземлившись в глубокое кресло.

Я даже начинаю искренне беспокоиться за сохранность рассудка подруги. С тех пор, как получил звание капитана, никогда не просил у нее особых заданий. Каждой собаке известно, что меня проще обнаружить за барной стойкой, нежели в бою с пиро слаймами. Стоило подумать прежде, чем врываться в ее кабинет. Но терять нечего, и включается театр одного актера. То есть, меня!

— Мне нужно возвращать свою шикарную форму, милочка! Слаймов отдай новичкам. А мне позволь взять на себя хиличурлов, похитителей сокровищ и культиваторов в регионе. Мы с Дилюком быстро зачистим каждый уголок страны, ха-ха!

Я присаживаюсь на край ее рабочего стола. Улыбаюсь, призывая все свое очарование. Мои ноги болтаются над полом, а кипа документов медленно скатывается в сторону Джинн. Магистр не реагирует. Даже когда стопка макулатуры падает на ее ноги.

— Святой Барбатос… — вырывается тихонько из уст подруги.

— Это еще не все, дорогая… — пальцами поддеваю ее острый подбородок, приподнимая лицо выше. Гуннхильдр совсем не сопротивляется, перепуганно икает. Свободной рукой тянусь за стаканом воды, прижимаю к ее розовым губам и помогаю сделать глоток. — Дай мне уроки фехтования. Ты лучшая во всем Мондштадте. Тебе нет равных…

— Уроки? От… меня… уроки… — ошарашено шепчет Джинн, проталкивая воду. Она поднимается с места, отбирает стакан и отходит к столику. Там наощупь ищет какие-то капсулы, при этом не сводя с меня взгляда, кладет в рот и проглатывает, запивая. Жмурится. Распахивает веки. — Альберих, если это шутка, то пора ее заканчивать… В следующую секунду кульминация потеряет свой потенциал…

— Но я серьезно, Джинн! Не вынуждай меня мчаться в Сумеру и учиться в сражении с пустынниками. Они же меня на рахат лукум покрошат! А так… я буду полезен в Ордо Фавониус. В стране станет безопаснее, а ты переключишься из одной деятельности в другую! Ну же, соглашайся… Я не такой разгильдяй, как ты думаешь!

Гуннхильдр молчит еще некоторое время, возвращается в кресло и, потирая виски, выжидает еще. Кульминация, о которой говорила она, так и не наступила. И, разумеется, Джинн согласилась. На все согласилась, только бы избавить себя от моего общества. И вот, магистр вручает мне красную папку с особо опасными точками расположения врагов. Слишком близко к озеру. Я благодарно кланяюсь и вприпрыжку покидаю кабинет. Но Джинн и подумать не могла, что мы с Дилюком так быстро расправимся с поручениями. И вот, я вновь на пороге ее кабинета, запыхавшийся, уставший, в предвкушении тренировки. Ее золотистые ресницы порхают часто, как крылья бабочки. Она трет покрасневшие, уставшие глаза, но поднимается с места и следует за мной на тренировочную арену.

Признаюсь, я и забыл, как хороша Гуннхильдр в фехтовании. К тому же, она прилагала значительно больше усилий, надеясь, что я откажусь, сбегу, стану молить ее о пощаде! Но два часа пролетели как взмах клинка. Резко, быстро. Я смеюсь, делая болезненные реверансы в адрес подруги, и улетучиваюсь, не смея ее больше задерживать.

Покалеченный, уставший и вымотанный я приполз домой, где меня ждали расписанные стены и хмурое зеркало. Неясно, сработал ли мой план, но сегодня вариант гибели Дилюка повторился. Все вновь завершилось на безымянном острове, и я поставил заметную красную галочку у заголовка соответствующего листа. Это первый раз, когда событие повторилось.

Так прошел еще один день. За ним еще один. И еще. Джинн привыкла, подходила к делу с азартом и здоровым запалом. Дилюк тоже ежедневно ждал, когда я приду за ним, украду на полдня, а после угощу чаем или кофе в его же таверне.

Тренировки и путешествия по Мондштадту продолжались до наступления марта. Жизнь казалась мне изнуряюще насыщенной. Прекрасной, яркой. Если бы не ежевечерние беседы с собой…

И наша с ним теория оказалась правдивой. За минувший месяц новые записи о гибели Рагнвиндра появились всего два раза. Но дерево было срублено на следующий день, а пса отправили в Ли Юэ на перевоспитание. Остальные варианты кончины моего брата бесконечно дублировались. Радоваться ли?

Мондштадт.

Кабинет Джинн.

Утро 6 марта.

— Я знала, что все это было не спроста, Кайа Альберих! — взвизгнула Джинн, надувая возмущенно щеки. Она плюхнулась за рабочий стол, скрестив на груди руки. Волосы собраны в пучок, а вместо привычной формы — удобная одежда, которую не жалко испортить во время тренировки. По лицу видно, как сильно она расстроилась и с каким пренебрежением поглядывала на бумаги, которыми теперь придется заниматься.

— Милая, мне и правда нужно отправиться в Ли Юэ. Всего один месяц и я вернусь в Мондштадт! Разве я многого прошу? Отправь меня в роли дипломата. Или на дегустацию вин… — предлагаю я, разводя руками. А та еще сильнее раздувается, шмыгает носиком, часто моргает.

— Еще чего! Хватит той поездки в Сумеру, — проворчала она.

Я присел сбоку от нее, провел костяшками по коже щеки. Надо же, как сильно она похожа на малышку Барбару сейчас. И Джинн выдохнула, снисходительно посмотрев на меня.

— Правда нужно?.. — я киваю, улыбаясь. — Ну, так и быть. Ты действительно заслужил этот отпуск, Альберих. И Ли Юэ — лучший вариант для прогревания твоих продрогших косточек. После Мондштадта, разумеется.

— Здесь в отпуске я сопьюсь, — вклиниваюсь я, за что получаю бумажным свертком по лбу.

Смеюсь, наблюдая за тем, как Джинн подписывает документы, с громким «Щелк!» ставит печать Ордо Фавониус. Она разворачивает лист мне, протягивая перо. Я ставлю свою косую подпись, соскакиваю со стола и, низко поклонившись, расплываюсь в счастливой улыбке.

— Я привезу для тебя рисовые пампушки из «Народного выбора» и открытку прямиком из Золотой палаты!

— Иди уже, Альберих, — хихикает Джин, отмахиваясь ладошкой. — Но шестого апреля жду на ковре! И ни днем позже!

Отдав еще один поклон, я покидаю ее кабинет, сразу направляюсь в «Долю Ангелов». Здесь сегодня работает сэр Рагнвиндр. Собственно, как и весь минувший месяц. Знает, что я прибуду за ним. Но на мое заявление о путешествии в Ли Юэ он отреагировал сухо. Только глаза выдавали нечто, напоминающее тоску или разочарование.

Да, мне не хотелось бы уезжать так далеко от брата. Не сейчас. Все же, мы оба привыкли к присутствию друг друга. Так это было в детстве и юности. «Но это только ради тебя, Люк…» — напоминаю себе, поддерживающе хлопаю Дилюка по плечу и тяну на последнюю в этом месяце миссию.