***
Противный писк монитора, что уведомлял о ещё бьющимся сердце, резкий и тошнотворный спиртовой запах фенола и белоснежные стены больничной палаты, что при первой мысли напоминали ему о смерти... Чино был жив. Снова.
Парень приподнялся на твёрдой и неудобной кушетке, от которой у него каждый раз болела спина, а мышцы с тянущей болью ныли, и повёл рукой, чтобы протереть глаза... Руку тут же свело в тяжёлой боли, словно та была не его и вовсе не рукой, а тяжёлым камнем, который поставили на место конечности: на деле же, в вену его совершенно целой части тела просто был вставлен катетер. Чино поджал губы от боли и просто поменял руку, зарываясь в светлые волосы. Тяжело выдохнув он оглянулся по сторонам, убеждаясь, что снова попал в давно знакомую палату, которую пора бы уже сделать его личной, не иначе... Всё как и всегда.
Какая это была по счёту попытка? Пятая или двадцать пятая? Честно, он уже сбился со счёта и вовсе не собирался начинать вести его — было бы лучше, если бы всё остановилось ещё на первой банке снотворного.
Вот уже шестой год Чино регулярно пытается свести счёты с его жалкой, совершенно скучной и бесполезной жизнью, что лишь тяготила и приносила всем вокруг неприятности и проблемы, начиная от родителей и заканчивая сотрудниками больницы, которым каждый раз приходиться бороться за эту же жизнь... Вот только зачем?
Чино прекрасно помнил тот день, когда его госпитализировали впервые. Тогда он очнулся в этой же самой палате, с окнами, что выходят именно на восток, от чего солнце светит прямо в глаза, и первое что он увидел это были эти самый тошнотворно белые стены, а дальше, поняв, что он жив, то устроил такой сильный бунт, что в палату сбежалось сразу несколько врачей. Он всё кричал и кричал о том, что не хочет жить, что ему омерзительны его жизнь и эти люди, что зачем-то решили спасти его, влезая в личное пространство и нарушая баланс... Тогда он был лишь глупым девятнадцатилетним юнцом, который не могу понять, что врачи не могли по другому, что близкие не могли по другому. Сейчас же Чино уже не бунтовал и даже не хотел, внутри его тела больше не было той ярости и ненависти, что были способны устроить хаос даже лёжа на узкой койке — была лишь куда более мерзкая и гнилая пустота. Ему просто и дальше хотелось исчезнуть, но он вовсе не горевал, что снова жив... Возможно, парень просто смирился с тем, что полный неудачник, которому даже не везёт свести счёты с жизнью.
Внезапно дверь палаты отворилась, а на пороге показалась невысокая пухлая фигура, которую Чино мог узнать даже не оборачиваясь.
— Лапушка, ты уже очнулся? — мягкий женский голос окликнул его, пока обладательница быстрым шагом подошла к койке, ласково беря парня за здоровую руку. — Как ты себя чувствуешь?
— Вы же знаете, мисс Кьюмин, что мне бывает легче только во сне. И то не всегда, — грустно улыбнулся Чино, больным взглядом разглядывая его гостью.
Мисс Кьюмин — невысокая медсестра в возрасте, что знает парня уже несколько лет, каждый раз беря его жизнь под свою ответственность.
Впервые Чино увидел её в тот же первый день его госпитализации, когда уже очнулся после громкого срыва. Женщина тогда меняла препарат капельницы и заприметив пустой, практически мёртвый взгляд паренька тут же бросилась расспрашивать его о самочувствии...
За шесть лет, парень искренне успел привязаться и даже полюбить эту милую, до жути ласковую медсестру, что в какой-то степени заменяла ему родительскую фигуру. Пару раз в месяц Чино даже навещает её и стабильно созванивается, так что для него было совершенно привычным, когда заварив две чашки ромашкового чая, мисс Кьюмин присела на край его койки, словно в ожидании тревожной и жгучей исповеди.
— Почему, лапушка? — тихо спросила она, будто боялась спугнуть этим вопросом.
Но Чино уже давным-давно не задевали такие вопросы, а ответы на них сразу же всплывали в его голове.
— А какой смысл продолжать бороться, когда вся моя жизнь ежедневно скатывается всё ниже и ниже? — парень поднёс чашку к губам, отпивая тёплый чай. Ни один мускул на его лице не вздрогнул, когда он говорил о столь грустных вещах. — Во мне нет никакой пользы — я только зря занимаю место везде, что в квартире, что в этой палате... Но видимо даже на той стороне, если она, конечно, есть я тоже лишь мешаюсь.
Чино отвёл взгляд к окну, не желая сталкиваться с взглядом медсестры. Она всегда смотрела на него с такой жалостью: так смотрят на выброшенных на мороз голодных щенят, которым нет возможности помочь. Жалость в его сторону всегда сковывала его, заставляла чувствовать ещё более сильным ничтожеством.
— Ты так напоминаешь мне номер 3526, — внезапно грустно ответила мисс Кьюмин, взглядом уставившись на собственное отражении в налитой в чашку жидкости. Уловив на себе озадаченный взгляд, она тихо продолжила. — Это заключённый, приговорённый к смертной казни... Я знаю этого парня так много лет и я так много раз пыталась написать ему после того случая. Но он каждый раз отказывается от встречи со мной и даже на письма не отвечает.
Внезапная информация укладывалась в голове Чино медленно и явно не в ту сторону: к чему ему знать об этом? Почему медсестра неожиданно заговорила об этом и что хотела сказать?
— Не понимаю, какое это дело имеет ко мне...
— Он так много раз пытался свести счёты с жизнью в своей камере, но каждый раз его или ловили, или просто вовремя спасали... Пока он вовсе не сдался и не отгородился от внешнего мира окончательно.
Он бы соврал, если бы сказал, что слова женщины не заставили что-то глубоко внутри сжаться то ли от стресса, то ли от жалости. Но это чувство всё ещё было так незначительно, что Чино уже спустя секунду забыл о нём.
— И зачем ему умирать от собственных рук, когда он и без того приговорён к смерти? — изогнул бровь парень, снова возвращая своё внимание к чаю, что уже успел слегка остыть.
— Чувство вины, лапочка, очень часто не даёт на спокойной жизни, — пожала плечами медсестра, с нежностью беря ладонь парня в свою. — А особенно, когда ты уже не в силах искупить свои грехи.
— Дурость какая... — буркнул Чино, снова отворачиваясь к окну.
Ему не было дело до этого заключённого, как и не было дело до его судьбы и того, что находилось у него в голове... Но то, с какой грустью мисс Кьюмин говорила о нём — задевало его остаток какой никакой, но души. Видимо, парень для неё был точно не последним человеком, так что потерять с ним контакт было для неё равносильно потери, с которой она никак не могла свыкнуться. Видеть её, такую добрую и любящую ко всему живому, в таком подавленном состоянии — был просто-напросто жалко. И хоть Чино был не сторонником этого чувства — помочь ей хоть как-то хотелось. Она ведь столько сделала для него, а он лишь снова и снова огорчает её, пытаясь оборвать собственную жизнь, прекрасно осознавая, что это огорчит её ещё больше... Какой же он неблагодарный.
— Послушайте, — парень резко обернулся на неё, с надеждой смотря на её притихшую фигуру. — А что если, когда я выпишусь, я попробую лично передать ему ваши письма?
— Он не пускает к себе даже меня. Очень малая вероятность, что он пустит к себе незнакомца...
— Но любопытство — враг человека, — улыбнулся Чино, чуть сжимая ладонь женщины. — Возможно, он просто не сможет противостоять соблазну...
Он всё ещё не понимал, что именно руководило ним в этот момент, но одно Чино знал точно — отказать он больше не сможет.
***
Это место было жутким. Было жутким, не потому, что было тёмным или грязным, пропахшим сыростью от холода, а потому, что вовсе не было таким.
Чино всегда думал, что тюрьмы бывают только такими, какими их показывали в телевизоре — угнетающими, с облупленной на стенах краской и мигающими лампочками, заменить которые, почему-то, так никто и не хотел. Но тут было вполне светло и убрано, тихо и спокойно, будто он пришёл в самое обычное здание, чем-то напоминающее больницу. От того ему и было так тревожно, ведь парень знал, что это всё — блажь, ибо в глубине здания в тюремных камерах сидят убийцы и насильники, которым не дозволено жить мирную жизнь.
— Доброго времени суток, — приятный мужской голос за спиной окликнул, отбиваясь от стен, врезаясь прямо в его напряжённую фигуру, от чего Чино вздрогнул. — Моё имя Кросс. Чем могу помочь?
Перед ним стоял довольно высокий молодой мужчина в выглаженной чёрной форме надзирателя, что слишком сильно контрастировала с бледной кожей и белоснежными волосами.
Хоть Кросс и был охранником, но от чего-то совершенно не пугал его, хотя Чино было слегка неловко сейчас, будто это он сотворил что-то противозаконное.
— Здравствуйте. Могу я... Могу я навестить кое-кого?
— Возможно и можете, — приветливо улыбнулся надзиратель, замечая чужую неловкость. — Но для того, чтобы я дал Вам точный ответ, мне нужно знать номер заключённого.
— 3526.
Кросс удивлённо округлил глаза и изогнул бровь, словно услышал сейчас глупую шутку или на его глазах Чино неожиданно начал прыгать на голове.
— 3526? Вы точно уверены, что не ошиблись?
— Нет... А что...
— Братан, мне же не послышалось сейчас?!
Из-за угла послышался картавый звонкий голос, а спустя секунду оттуда вышел ещё один надзиратель, что был слегка выше и шире в плечах первого парня, а на его левом глазу с далека красовался яркий шрам.
— Нет, Эпик, тебе не послышалось...
Встав на один уровень с Кроссом, парень удивлённо уставился на Чино, словно сканируя его взглядом.
Теперь уже два охранника — двое из ларца одинаковых с лица — уставились на парня так, будто он был или умалишённым, или дилером, что пытался продать им дурь прямо в тюрьме.
— Я просто отдать письма, — тихо отозвался Чино, показывая тонкую папку в своих руках. — Можете проверить, там нет ничего запрещённого.
— Дело не в этом, — хмыкнул Кросс, сконфуженно нахмурив брови и потирая подбородок.
— Просто за последние четыре года к нему не приходил никто... Даже одна женщина, что первый год регулярно пыталась прийти — сдалась, — объяснил Эпик, на секунду бросив взгляд в сторону своего напарника. — Не уверен, что Найтмер согласится.
"Так значит его зовут Найтмер", — Чино зацепился за это, ведь доселе он даже был не осведомлён об имени того, к кому он так яро сейчас пытался попасть.
— Но попытка не пытка, правда? — с надеждой спросил парень, снизу вверх смотря на надзирателей. — Если не выйдет — я не буду тратить ваше время. Просто это очень важно.
Кросс и Эпик переглянулись и по ним было видно, что этим двум достаточно лишь взгляда, чтобы они успели обменяться друг с другом как минимум десятком фраз. Спустя несколько секунд неловкой тишины и немых гляделок, Кросс кивнул товарищу и тот молча развернулся на месте и удалился по коридору.
— Через несколько минут он оповестит о выборе заключённого, — чётко, но слегка растерянно объяснил ситуацию надзиратель, кивнув парню.
Чино сжал папку в своих руках, чувствуя как ладони стремительно потели от переживания. От чего же он так нервничал? Ведь изначально знал и готовился к трудностям и возможному отказу... Но именно сейчас ему казалось, что отступать слишком поздно, ведь парень уже пообещал самому себе, что сможет отдать письма и лично увидеть человека, за жизнь которого мисс Кьюмин так сильно переживала.
Ожидание давило на голову и Чино казалось ещё секунда и стену схлопнутся, прибив его подобно мухе.
Со стороны Кросса раздался тихий шуршащий звук — это рация на его бедре оповестила о попытках связаться.
— Да? Слушаю, — протянув прибор к лицу, спросил надзиратель.
— Номер 3526 ожидает в комнате для встреч.
***