— И зачем кому-то может понадобиться скрывать Высшего вампира в городе? — размышляет Ви, развалившись на лавке.

Они не вернулись в «Посмертие», а нашли небольшую забегаловку в порту, где в мрачной ночи виднелись очертания королевского судна с высокими мачтами. Похоже, суровый мужик со свернутым набок носом, устроивший что-то вроде полевой кухни, неплохо зарабатывал на реданских солдатах… и на таких вот одиноких наемниках, как Ви и Джонни.

— Я думал, Охотник зовет нас, чтобы объявить, чтобы мы тихо убрались из города, пока нас не кинули на костер, — протягивает Джонни. — Но чтобы просить помощи…

— Может, ему просто нужны люди со стороны. Ты же говорил, что Горо ловит крысу, значит, использовать своих солдат против этого вампира он не может, — разумно предполагает Ви. Теперь, когда она немного успокоилась после напряженного разговора с Охотником, она начинает думать — усиленно думать.

Джонни берет у мужика миску с солдатской баландой и улыбается. Мутная жижа, провонявшая рыбой из реки.

— Будешь блевать — отойди от меня подальше, — советует Ви.

— Нихуя-то ты не понимаешь. Помню этот вкус еще с Первой Северной…

— Насколько же он ужасный, если тебе на десятилетия запомнился.

Джонни молча показывает ей средний палец.

— Так что насчет вампиров? — спрашивает Ви снова, когда убеждается, что Джонни не собирается умирать прямо сейчас, траванувшись непонятным варевом.

— Высшие очень хитры. Живут столько, что чародеям и не снилось, так что у них есть деньги, власть и влияние, — рассуждает Джонни. — Кто бы ни привел вампира в город, наверняка рассчитывал получить что-то из этого. А то, что Высшие могут управлять низшими, это ни для кого не новость. Они их используют как грубую силу, поэтому, если бы кто-то хотел захватить власть изнутри с помощью катаканов, Оксенфурт был бы обречен.

— Может, кто-то хочет устроить покушение на короля? — понизив голос до удушенного шипения, спрашивает Ви. — Поэтому мы здесь?

Джонни смотрит на мачты удивленно, словно только что их заметил. Актер из него неважный: слишком много издевки.

— Да? А по-моему, мы просто прогуливаемся по ночному городу, — протягивает он.

Ви хочется его ударить, но она видит вдалеке поблескивающие панцири реданских солдат и сдерживается, просто присаживается рядом с Джонни, стараясь устроиться как-нибудь боком, чтобы скрыть меч. Стражи здесь много, как и следует, когда в городе король, но Ви на себе испытала нечеловеческую силу вампира, чтобы понимать: он порвет доспехи как бумагу.

— Кому может быть это выгодно?

— Ты задаешь слишком умные вопросы для девки, которая умерла на болотах от плевка кислотой в ебальник, — ворчит Джонни. — Я не знаю, мы же в городе всего пару дней! Наверное, придется спрашивать у Бестии…

Он неохотно говорит это, словно мысли о Бестии отзываются старыми шрамами. Джонни так упорно заявлял, что работает один, так что ему, наверно, будет сложно попросить о помощи. Тем более — у старой подруги. Ви уверена, что между ними что-то было. И вряд ли оно закончилось хорошо.

Ви смотрит на причал. Может, стоит подойти к стражникам, охраняющим подходы к кораблю, и заявить, что у них срочное дело к королю, а там прорваться к Радовиду и сказать, что против него кто-то устраивает заговор с помощью вампиров? Звучит безумно, точно Ви самая настоящая городская сумасшедшая, но и король не то чтобы адекватен — может, он и поверит!

Из вампиров и смертного безумца Ви выберет второго. С ним может быть проще разобраться позже.

Джонни молчит и улыбается, мечтательно глядя на полную луну, запутавшуюся в корабельных снастях, словно печальный волк, готовый завыть. Почему-то Ви кажется, что после таких мгновений начинались взрывы и пожары, о которых ходят слухи по Северу.

Она устала — это слишком много для простой наемницы. У Ви слабо урчит в животе от голода, но она не настолько отчаянная, чтобы попросить себе баланду. Она приваливается к Джонни, жмется к его боку — оказывается, это самое удобное место, хотя Джонни костлявый черт, который все время дергается. У Ви нет никаких планов, и ей хочется, чтобы все вампиры оказались всего лишь страшным сном. Может быть, даже предсмертным.

***

В «Посмертие» они возвращаются под утро, окончательно продрогшие после дежурства у корабля. Джонни улавливает именно тот момент, когда солдаты начинают к ним подозрительно приглядываться и потирать деревяшки алебард, чтобы убраться подальше. Возможно, завтра они придумают что-нибудь получше, потому что Ви буквально чувствует, как ей просквозило бок — мышцы застуженно ноют. Надо было добыть такой же тяжелый черный плащ, как у Джонни.

Около корчмы они встречаются с Бестией, которая смотрит на них, словно она отец, который следит за своей дочерью — девкой на выданье, которая где-то шляется по ночам. Ви этой самой девкой никогда не была, но все-таки ей кажется, что это должно выглядеть так же сурово и смешно одновременно.

Покосившись на Бестию, сложившую руки на груди, Джонни пожимает плечами и проходит в корчму. К утру в «Посмертии» относительно тихо, и Ви слышит, как он взбегает по лестнице на второй этаж.

Ви задерживается — чисто из любопытства. Бестия обкусывает мундштук, выдыхает дым. Возможно, Джонни будет приятно узнать, что она волновалась.

— Вас не арестовали, — усмехается Бестия. — Зная Джонни, это большое достижение.

— Может, это я на него так хорошо влияю? — неловко улыбается Ви.

Ее попытки пошутить разбиваются о суровый взгляд Бестии. Она не похожа на подругу, которая не находила места от беспокойства из-за сумасбродного чародея, который множество раз переходил дорогу могущественным людям. Нет, Бестия тревожилась за свою шкуру, за свое дело, за налаженное сотрудничество с Охотниками. Ви может ее понять. В Новиграде выживали только самые практичные и умные.

— Значит, ты давно работаешь с Охотниками? — спрашивает Ви.

Если Бестия не выгоняет их — пусть готовится к неприятным вопросам.

— Я работаю с Горо, — упрямо отвечает она. — Знаю его еще с давних времен, когда он служил королю.

— Королю? — удивленно переспрашивает Ви.

Ей как-то сложно представить, как этот суровый седой вояка исполняет приказы обезумевшего Радовида, который готов сжигать народ только за то, что те родились с колдовским даром или, блядь, иной расы. Горо кажется ей лучше этого. Благороднее, словно рыцари из сказок — Ви прожила достаточно, чтобы понять, что это всего лишь выдумки, но все же…

— Он работал на Визимира II, отца Радовида. Он был честным человеком, — рассказывает Бестия. — Жаль, что он нас рано покинул.

— Не бывает честных королей.

— Думай как знаешь, — отмахивается та. — Я вот знакома с королевой Мэвой, которая правит в Лирии и Ривии. Ты чем-то на нее похожа, девочка. Такая же упрямая сука, готовая драться с кем угодно.

Ви слышала истории о Мэве — женщине, владевшей маленьким королевством, которая собрала вокруг себя армии Севера, когда Эмгыр пришел уничтожить все во второй раз. Где же сейчас ее маленькие гордые королевства… Император наверняка не забыл обид. Но, спроси кто Ви, она тоже сражалась бы до последнего.

— Я никому не доверяю, но Горо меня не обманывал, — замечает Бестия. — Если ему кажется, что что-то тут нечисто, я бы доверилась его интуиции. Тем более, я уже давно в городе — и никогда не слышала, чтобы здесь было столько вампиров, — вынужденно улыбается Бестия — и это больше похоже на гримасу отчаяния.

— Джонни сказал, что нам придется задержаться. И он хочет, чтобы ты рассказала ему, кто в городе точит зуб на короля. Его интересуют разбойники и чародеи, — говорит Ви, и Бестия понимающе кивает. Она тоже прекрасно знает, что Джонни скорее даст себя зарубить, чем попросит о помощи.

— Я над этим подумаю, — говорит Бестия, стараясь скрыть растерянность.

***

Ви кажется, что она готова полюбить утренний Оксенфурт — не в последнюю очередь потому что рядом Джонни — живой, целый и адекватный — и потому что им не угрожает костер. При мысли о том, что можно не прятаться, Ви улыбается. Она заглядывает в несколько лавок, покупает себе новую рубаху на деньги, выданные Бестией. Монет все равно остается слишком много — гораздо больше, чем Ви заработала бы, выполни она десяток заказов на утопцев.

— Не хочешь себе новую рубаху? — спрашивает Ви, оглядываясь на Джонни. Тот рассеянно мотает головой. — Боги, ты когда-нибудь вообще стираешь эту?

— Если упаду в реку, — отрезает он. — До чего я стараюсь не доводить, как ты могла заметить.

Может, она и кажется древнему чародею наивной девчонкой, радующейся мелочам. Ви не собирается терять последний шанс насладиться жизнью, если завтра вампир разорвет ей горло. Даже не ради пропитания, что хоть сколько-то оправдывает тварь инстинктами. Нет, просто за то, что Ви встала на пути.

Джонни пришел за ней с утра, позвал прогуляться по Оксенфурту — снисходительно улыбнулся, пообещал, что все будет пристойно, даром что тощий букетик цветов не притащил, чтобы разыграть пьеску с приглашением на свидание. Наверняка догадывался, что Ви ему по лицу даст этим букетом. Но за веселым предложением скрывалось то, что они будут следить, не появится ли где вампир… Как Джонни собирался кровопийцу обнаруживать, Ви пока не знала, но надеялась, что чародей не станет хватать всех прохожих подряд своей серебряной рукой, чтобы посмотреть, кто из них задымится. Тогда их точно вышвырнуть из города — прямиком в реку. С камнями, привязанными к ногам.

— Эй, вы! — слышит Ви откуда-то из подворотни. — Идите сюда!

Совершенно незаметно Джонни устремляется за голосом, ныряет прямо в темноту между домами. От такой беспечности Ви хочется застонать, и она спешит за ним, держась за рукоять меча. Пространство слишком узкое, чтобы выхватывать клинок, зато удобное для короткого выпада ножом. Может ли чародей умереть от ножа в печени?

Но в закутке между домами оказывается нервный мужичок, который скалится в неловкой улыбке. Одежда на нем потрепанная, старая, но он не похож на нищего — скорее на резко обедневшего горожанина, который перебивается на последние средства. Короткие всклокоченные волосы, на носу — очки с черными стекляшками; Ви закатывает глаза: да, это совсем не подозрительно!

— Лайл, — улыбается Джонни, словно увидел старого знакомого. — Чародей средней руки, который когда-то работал со мной.

— Я предпочитаю, чтобы никто не кричал о моем чародействе посреди Оксенфурта, — кривится Лайл, явно обиженный. — Рад видеть, что ты еще жив, приятель. Слухи разные ходили. А это кто?

— Ви, мы с ней работаем, — отрезает Джонни. — Она умеет хорошо обращаться с мечом.

— Да, думаю, тебе это умение пригодилось бы, — хмыкает Лайл, поглядев на серебряную руку. Сейчас она скрыта под перчаткой, но парень однозначно знает, как выглядит хищная лапища.

Ви не собирается так просто выслушивать их обмен любезностями, зная, что в подворотню в любой момент могут заглянуть Охотники за колдуньями. Потом она им не докажет, что просто стояла рядом с двумя чародеями, явно устраивающими заговор.

— Значит, мы искали чародея, чтобы поймать вампира? — бесцеремонно спрашивает Ви.

— Ух ты, значит, все карты на стол, — присвистывает Лайл. — Тебе всегда такие нравились, а?

— Сыграем партейку в гвинт в другой раз, — уклончиво говорит Джонни. — Нет, милая, мы искали чародея, чтобы найти чародейку. Лайл один из немногих, кто недавно видел Паучиху. По крайней мере, так сказала Бестия.

Лайл шумно вздыхает, из чего Ви может сказать, что встреча эта была не слишком веселой. Паучиха — непривычное прозвище для чародейки. Обычно они предпочитают что-нибудь красивое и утонченное, а это больше похоже на кличку наемницы.

— Почему тогда ты не попросил, чтобы Бестия тебя связала с ней?

— Мне показалась, она не в восторге от этой затеи.

— А у меня-то, блядь, радости полные штаны! — Лайл осматривает их снова. — Ладно, идите за мной.

Ви смотрит на Джонни, ожидая пояснений, но тот только отмахивается. Возможно, однажды он станет доверять ей так сильно, что будет предупреждать о своих затеях заранее… а может, запомнит, что Ви не умеет читать его мысли.

Пока что они решают довериться Лайлу и пройти темными переулками. Ви впервые в городе, она пытается запомнить дорогу, но все в голове путается, и ей совсем не нравится разрастающееся чувство обреченной беспомощности. Они заходят в какой-то дом, полный людей; дети визжат, какая-то бабка ругается из угла, женщина штопает, низко наклонившись над потрепанной тряпкой — не понять, штаны это или рубаха. Беженцы, но чуть более везучие, чем те, кто до сих пор торчит на заставе, становясь жертвами голода, болезни или даже кровопийцы. Лайл спокойно шагает мимо, зная, что на них не обратят внимания, словно они невидимы, и выходит через заднюю дверь. Джонни помалкивает — удивительное для него дело, но, похоже, он не хочет отвлекать старого знакомого.

Они оказываются во внутреннем дворе-колодце, когда вокруг смыкается несколько старых покосившихся домов с черепичными крышами. Ви замечает, что почти все ставни закрыты, а то и заколочены — чтобы стражники не поняли, сколько народу ютится на одном клочке земли, и не нагрянули с проверками, чтобы вытрясти несколько крон с отчаявшихся людей. Но Лайла интересует не дом-муравейник, кишащий людьми, а подвал одного из них. Он стучит в дверь несколько раз с промежутками, и только потом заходит.

— Мерфи, с тобой хочет кое-кто поговорить! — объявляет Лайл, не спеша проходить дальше, а потом кивает Джонни: — Двигай, она сегодня в хорошем настроении.

— С меня причитается, — по-кошачьи улыбается Джонни, проходя мимо опасливо держащегося подальше чародея. Любопытство тянет Ви за ним, хотя она не горит желанием знакомиться с какой-то ведьмой — насколько Ви знает, у них скверный характер и раздутое самомнение, но, может, гнилой сырой подвал это исправил?..

Места развернуться совсем нет. Ви быстро осматривается, глядя на темные углы. В темных углах обычно прячутся темные личности, но сейчас она видит только клочья серой пыли и начерченные загадочные глифы. Возможно, прикасаться к ним смертельно опасно. Помещение узкое, как гроб, со спертым воздухом.

Чародейка прячется в темноте, вертит в руках какую-то шкатулку. Она сидит на старом стуле с отваливающейся спинкой, словно это королевский трон. Длинные черные волосы, гладкие, как шелк, кожа бронзового оттенка. Ноги длинные и стройные. От тонких пальцев девушки разносится сияние, она бормочет что-то, колдуя над шкатулкой, и это единственный источник света в подвале, таинственно озарявший ее, помимо старого закоптившегося фонаря. Ви знает, что чародеи могут казаться красивее, чем они есть, и ей любопытно, насколько то, что она видит, правда.

— Привет, Паучок, — улыбается Джонни, отклоняясь чуть назад, чтобы сверкающее заклинание, сорвавшееся с ее изящных пальцев, не впечаталось ему в лицо. У Ви волосы на затылке встают дыбом от близости магии, но Джонни ведет себя как ни в чем не бывало: — Давно не виделись!

— С того дела в Новиграде! — выплевывает чародейка. — Что тебе нужно? Ты, как всегда, появляешься, чтобы затащить нас в потрясающую авантюру, но теперь кое-что отличается. В этот раз я знаю, что ты всего лишь устроишь разруху и исчезнешь, а нам придется разгребать последствия! И нас отправят на костер, уж будь уверен…

— Значит, ты согласилась встретиться, чтобы высказать мне это в лицо? — выслушав ее, нахально уточняет Джонни. — Знатно у тебя подгорело, похоже. И Радовид тут не при чем.

Паучиха злобно смотрит на него, а потом смеется.

Она безумна, думает Ви. Они все тут поехавшие. А что остается, если тебя выкинули из жизни? Если тебя долгие годы раздирает сила, которой боятся даже короли и которой ты едва можешь управлять?

Только безумец мог бы оживить девчонку из болота, которую видит впервые.

— Я ищу вампира, Мерф, — тихо говорит Джонни.

— Поспрашивай у народа или у стражи. Они тебе много чего нарассказывают!

Она независимо огрызается, но в ее глазах загорается интерес. Ви знает, что Паучиха уже на крючке, но она ничего не говорит, только наблюдает.

— Не-ет, мне не нужен какой-то там озверевший кровопийца из канализации, — сладко улыбается Джонни. — Мне нужен кое-кто особенный. Высший вампир, который готовит что-то опасное — возможно, такое, что корабль, стоящий в гавани, скоро потонет.

И найти его поможет только особенная чародейка — вот что он пытается сказать. А кому не приятно услышать, что твою работу ценят? Чародейка усмехается, довольно поднимая голову. Гордая сука — Ви видела таких. Только Мерфи действительно обладает могуществом, поэтому с ней надо быть осторожными.

— Вампира не так-то просто выследить, — прикидывает Паучиха. — Отдадите мне половину платы.

— Сорок процентов, — предлагает Джонни. — Тебе же самой интересно. Ты когда-нибудь видела живого Высшего вампира? Говорят, они обладают силой, которая нам и не снилась. Они могут очаровывать одним своим голосом…

Мерфи выглядит задумчивой. Кажется, что в этом подвале у нее не так-то много развлечений, вот почему она готова согласиться даже на столь сомнительное предложение. И все-таки не каждый решится рискнуть, чтобы потом столкнуться с Охотниками на колдуний, когда в городе пылают костры...

— И ты отдашь мне мозг вампира? — торгуется Паучиха.

— Что? — Ви брезгливо кривится. Почему-то ей кажется, что Мерфи не понесет добычу в ближайшую лавку алхимика, чтобы выгодно продать, — в основном потому что крупные алхимические лавки были разгромлены…

— Развлекайся как тебе угодно, мне он ни к чему, — отмахивается Джонни. — Как только заказчик убедится, что тварь мертва, забирай тело хоть целиком.

Мерфи не спрашивает, на кого они работают. Это кажется Ви странным, но, наверное, есть вопросы, которые лучше не задавать, чтобы не показаться слишком любопытной и чтобы не всплыть потом под мостом с перерезанным горлом. Или, возможно, у Паучихи есть связи, чтобы самой выяснить.

А может быть, она настолько в отчаянии, прячущаяся в темноте, что готова на любую работу.

— Я посмотрю, что можно сделать, — обещает Мерфи.

***

Ви сталкивается с Джонни на лестнице, когда спускается, чтобы пойти в конюшни и проверить лошадей. Он в просторной черной рубахе — определенно чистой, с алой вышивкой на воротнике, и Ви ехидно улыбается: кажется, ее слова о рубахе задели его за живое, вот Джонни и нарядился. В руках у него лютня из Дол Блатанна с посеребренными струнами.

Горо не показывается, и у них есть немного времени на отдых.

— Идешь к Паучихе на свидание? — предполагает Ви. — Не думаю, что она оценит серенады.

— Бестия попросила выступить внизу. Кого-нибудь вроде Лютика и Цираночки она позволить себе не может, так что выбор у нее небольшой… А я хотя бы умею петь, в отличие от местных балалаечников! — гордо ухмыляется он. — Можешь тоже послушать, найдем, где тебе сесть.

Наверное, лошади могут и подождать… Ничего с ними не случится, Бестия послала кого-то забрать их из городских конюшен в свои, куда не отваживаются заглянуть даже самые отчаянные конокрады. Ви вздыхает и шагает за Джонни.

Внизу и правда полно народу. Может, не все они пришли сюда послушать песни, люди ищут тепла и вкусной еды и выпивки — многие не задумываются о большем. Ви сама не придавала музыке много значения, знала только, что кто-то бренчал на струнах в углу таверны, в которой она обсуждала дела и принимала заказы. Возможно, в тех местах не было талантливых бардов, чтобы Ви запомнила их песни. У нее в памяти оставались народные куплеты — в основном неприличные.

Ви садится на край лавки, как будто она надеется уйти, если песня ей не понравится. Она множество раз слышала, как Джонни напевает, мурлычет себе под нос, но, боги, все это делали — не значит, что он хороший певец. И все-таки Ви вздыхает и отпивает вина, глядя на Джонни, который забрался на возвышение. Он держит лютню уверенно, несмотря на серебряную руку, сейчас скрытую иллюзией, чтобы никто ничего не заподозрил.

За столом сидели мужики и ели —

Мясом конюх угощал своих гостей!

Все расхваливали ужин, и хозяин весел был,

О жене своей все время говорил!

Лютня звучит, поет — лихо и задорно. Ви кажется, что она ошибалась: музыка — тоже своего рода магия, которой можно управлять настроением людей. Разговоры стихают, и все «Посмертие» наполняет песня. Джонни скалится в широкой улыбке, ударяя по струнам. Его рука порхает над грифом, а пальцы рисуют замысловатые узоры. И мелодия уносит в другой мир.

Народ уже во весь голос подпевает, стуча кружками. Это похоже на помешательство, на то, что он околдовал их, заставил поверить в историю, что некоторые даже кидают подозрительные взгляды на свои тарелки. Ви тоже подвывает несколько строк; она не любит петь, знает, что не попадет в ноты, но ее голос тонет в общем хоре, и ей не так стыдно.

Я узнал недавно: все вы, как ни странно, —

Конюх хриплым голосом проговорил, —

С моей бабою встречались втайне от меня,

И поэтому всех вас собрал сегодня я!»

Я за ней не уследил!

В том моя вина!

Но скажите,

Правда вкусная она?

Ви улыбается; его песни действительно имеют власть над людьми — даже если это всего лишь веселые слова, которые заставляют их забыть о том, что за дверями корчмы мир рушится, умирает на войне и гниет. Песня заканчивается. Никто не покидает «Посмертие», все продолжают выть, увлеченные и опьяневшие больше от музыки, чем от пива, и Джонни тоже улыбается. Он шутливо кланяется, обещает спеть еще и отговаривается тем, что ему нужно сначала промочить горло. Зал разочарованно ворчит, но смотрит с надеждой, когда Джонни проходит между столов. Стук кружек стихает, когда его на помосте сменяет какой-то тощий парнишка с лютней.

— Ну как тебе? — спрашивает Джонни, садясь рядом. Он явно напрашивается на похвалу, и Ви из вредности строит сложное лицо.

— Ладно, ты хорошо поешь, — сдается Ви, смеясь.

— Не лучшая песня, но… самое то, чтобы развлекать народ в корчме, — довольно кивает Джонни; мимо протискивается несколько наемников, шумно хохоча, и они уважительно кивают ему — словно он не спел, а победил дракона, уж не меньше. — Мы с Керри всегда ее пели, когда надо было быстро подзаработать. Раньше людям нравилось, когда мы забираемся на стол и материм короля, но сейчас они все стали трусами…

— Так значит, ваше творчество — это поругание монархии и песня о сожранной бабе?

Джонни самодовольно улыбается.

— Керри любит всякую лирику, он бы тебе понравился.

— И какой он? — любопытно спрашивает Ви, наливая ему вина из кувшина. У Джонни странные знакомые, но в основном они опасные люди, ведут дела с теневой стороной, и Ви не может представить, чтобы с ними работал обычный бард, который пишет вирши о любви.

— Ну… он придурок, который сначала делает, а потом думает, — заключает Джонни. — Из-за этого все время попадает в неприятности, из которых кто-то должен его вытаскивать. А еще он, вроде как, по уши влюблен в меня.

— Я и не сомневалась, что все сведется к тебе.

Ви усмехается, отпивая вино. Краем глаза она поглядывает на Джонни, который кладет себе на колени лютню и несколько раз проводит по струнам, проверяя, не расстроились ли они после выступления. Ви замечает, как нежно он касается инструмента — наверняка никто не удостаивался такого, ни его друзья, ни многочисленные девки.

— Что? Я буквально слышу, как в твоей голове двигаются мысли, — насмешливо говорит он.

— Как бы ты описал меня своим друзьям?

— Ты мое Предназначение, — пожимает плечами Джонни.

Ощерившись, Ви пинает его по ноге:

— Боги, нет! Такое нельзя просто говорить людям, как будто… как будто мы в какой-то легенде, где мы живем долго и счастливо и умираем в один день!

— Если вампир найдет нас быстрее, чем мы его, у нас есть все шансы сдохнуть в один день, — ядовито напоминает Джонни. Он тянется к кубку с вином, словно нарочно наклоняясь к ней, чтобы она видела, как магия искрами блестит на радужках его темных глаз. — Предназначение — это нечто большее. Не обязательно нам жениться и заводить толпу спиногрызов.

— Замечательно, потому что ты не в моем вкусе, — шипит Ви, думая о том, как приятно было бы укусить его за нос.

Нахальный чародей, который думает, что весь мир должен склониться перед ним — какое, блядь, счастье, что свободу он любит больше, чем власть.

— Правда?

— Мне нравятся женщины, — с наслаждением проговаривает Ви, видя замешательство на его лице. — Если твоя магия не может помочь, боюсь, мы не сойдемся.

Джонни смотрит куда-то сквозь нее. Возможно, вспоминает множество женщин, которые у него были. Может быть, думает об Альт, которой он дорожил больше всего на свете… На этом свете — на котором он не смог ее удержать.

— Понимаю, хотя я бы на твоем месте подумал, — сообщает Джонни, встряхнув головой, и на его лицо возвращается невыносимая улыбка. — Ни одна киска со мной не сравнится… Ну ладно. И все-таки тебе придется терпеть меня.

— Может, если ты будешь мне петь, я не стану сильно страдать, — вздыхает Ви.

Джонни довольно кивает — и она все-таки обнимает его, позволяя уткнуться себе в плечо. У него мягкие волосы, черные, как вороново крыло, и Ви запутывается в них пальцами, рассеянно поглаживая, словно он пригревшийся у нее на коленях кот. Джонни даже довольно мурлычет что-то — возможно, исполняет обещание и напевает, но Ви достаточно уже того, что она может ни о чем не думать, растворившись в объятиях. Она всегда тонула в руках Джеки, слишком маленькая и тощая по сравнению с высоким широкоплечим ведьмаком, но Джонни просто жадно оплетает ее руками — докуда может дотянуться.

— Не хотите подзаработать? — раздается у них над головами железный голос Бестии. Она похожа на слишком ретивую служанку, которая охраняет честь своей госпожи.

— Мы вроде как ловим вампира, — ворчит Джонни.

— О да, я вижу. Может, вы отвлечетесь от своих кропотливых поисков и убьете для меня пару бандитов? — не отступает Бестия.

Ви неохотно отстраняется, отпивает еще вина, отставляет кубок со стуком, смотрит на Бестию — как Джеки учил, оценивающе и важно, чтобы она не подумала продешевить. Нужно всегда выглядеть так, словно ты стоишь вдвое дороже настоящего. Иначе у тебя не будет ни денег, ни уважения. Правда, Джеки всегда был… слишком хорошим и дружил с заказчиками. Ви предпочитала держаться на расстоянии, чтобы никто не смел подумать, что у нее есть слабые места.

Впрочем, для Бестии эти места очевидны. И все равно…

— Поговорим о награде, — серьезно предлагает Ви.