Это была поистине страшная ночь. С самого рассвета Мартина терзали скверные предчувствия: он проснулся с тяжёлым комом в груди и знал, что что-то произойдёт. Он и впрямь готовился к какой-то напасти, но даже помыслить не смел о том, каких масштабов достигнет катастрофа. С ним и раньше случались подобные предвиденья; с тех пор как он ступил на путь служения Богам, раскаявшись в злодеяниях юности, и стал священником, Дракон Времени начал приоткрывать для него завесу будущего. Порой случалось, что Мартин готовился проводить похоронный обряд ещё до того, как ему сообщали об умершем. Или ожидал приезда важных лиц в город, не имея должной информации. Многие прочие мелочи, происходившие с ним, не раз заставляли задуматься об этой странной способности предсказывать грядущее. Иногда Мартин думал, что это его мысли, даже самые тёмные, имеют склонность осуществляться, и это его пугало. Но потом он усмирял гордыню и признавал, что это не иначе чем воля Акатоша.
Вот и на сей раз, едва пробудившись от недолгого сна, Мартин ощутил некое неблагоприятное веяние, присутствовавшее в воздухе. Он не до конца понимал, в чём дело, но всё равно напутствовал прихожан быть осторожнее и беречь себя. Может, именно из-за этого предчувствия Мартин не растерялся, когда всё случилось. Благодаря предупреждению Акатоша, он был готов к чему-то ужасном и сумел действовать разумно.
Он ещё не спал, когда перед городом разверзлись врата в Обливион и сотни даэдра хлынули на Кватч разрушительной волной. Услышав грохот и крики ужаса, Мартин выбежал на улицу и увидел воплощённый наяву кошмар. Небо было закрыто мерцающей огненной гладью портала, и оттуда, переступив крепостную стену, будто детскую игрушку, вышла гигантская дреморская машина. Словно дракон из древних легенд, она извергала пламя, разрушала здания. Десятки людей на глазах Мартина сгорали заживо. Он кричал им, зовя укрыться в храме, но паникующие горожане не слышали или не понимали его. Тогда ему пришлось броситься в самую гущу бойни. Он смог отбиться от нападения дреморы-чародея и мелкого скампа (Мартин и сам был способным магом, хотя в послание годы старался не зазнаваться на этот счёт), и тогда ему удалось образумить ввергнутых в ужас смерти людей, чтобы те пошли за ним. Над городом бушевала неистовая буря, сопровождаемая грохотом и криками, и едва Мартин со спасённой им группой укрылся в храме, дреморская машина ударила по шпилю, лишив людей крова. Свод божественной обители рухнул на городскую улицу, осыпав её тысячью каменных обломков и преградив выход из города. Мартин успел увидеть, как небольшой отряд стражников, охраняя выживших горожан, прорвался к выходу, но остальные остались в ловушке. Даэдра по-прежнему было слишком много, а защищать простых людей уже стало некому. Тогда Мартин был вынужден решиться на страшную меру. Он забаррикадировал вход в храм, лишив кого бы то ни было возможности попасть внутрь. В дело пошли скамьи, ящики, сундуки и полки из келий и прочая мебель. Мартин знал, что этим трусливым действием наверняка обрёк многих несчастных на гибель. Но он не мог допустить, чтобы захватчики пробрались в его убежище. Он не давал волю чувству вины. В его маленьком отряде были два стражника, один почти старик, давно уставший от битв, вторая — женщина. Но они, давшие клятву защищать город, тем не менее тоже предпочли укрыться в храме. Все понимали, насколько неравны силы. У Кватча не было шансов, и каждый просто пытался спастись, как мог. Поэтому Мартин никого не винил и в первую очередь — самого себя.
К нему без конца подходили за утешением, ведь он был священником, и люди надеялись, что он даст им надежду и как-то прокомментирует случившееся. Но у Мартина не было объяснений происходящему. Сдерживая раздражение из последних сил, он старался спокойно ответить людям, что для начала они должны пережить эту ночь и каким-то образом выбраться из города, а уже потом пытаться постичь божественный замысел. Сам он не верил в то, что говорит. Не верил, что боги вообще видели в этот момент творящееся в Кватче, и уж тем более не верил, что ему вместе с другими укрывшимися в разрушенном храме удастся выжить.
Однако в какой-то момент всё затихло. Мартину потребовалось немало времени, чтобы решиться выглянуть из убежища. Вместе с остальными они разобрали часть баррикады, и он приоткрыл дверь. Ему понадобилась лишь секунда, чтобы увидеть полностью разрушенную храмовую площадь, которая всё ещё была оккупирована даэдра. Врата Обливиона по-прежнему заграждали выход из города, но теперь они были намного меньше. Тот портал, что открылся ночью, захлопнулся, оставив после себя только жуткие каменные отметины на земле. Мартин трезво оценил шансы и снова заблокировал вход в храм. Даже на площади было слишком много даэдра. Некоторых это не остановило, и, отказавшись оставаться в безопасности, они решились на побег. Мартин не думал, что им удалось выжить. Оставшихся же он просил молиться, чтобы Имперский Легион или соседние графства как можно скорее узнали о случившейся в Кватче трагедии и прислали помощь. Сам же он уже не мог взывать к богам, а если и тайно надеялся на что-то, так лишь на то, чтобы нападению даэдра подвергся только Кватч.
Так прошёл бесконечный мучительный день. Под стоны раненых и молитвы обездоленных. Благо, в храме имелся запас еды, вода, зелья и чистые ткани, что и позволило выжившим продержаться. Когда солнце зашло, Мартин обратил внимание на одну странность. Время от времени он подходил туда, где ещё не так давно находился шпиль, поднимал голову и смотрел на небо, виднеющееся в образовавшейся дыре, и каждый раз видел оранжевое зарево портала. Когда же он посмотрел вверх в последний раз, ночное небо было тёмным, затянутым тучами и дымом догорающих пожаров. Это могло означать лишь то, что Врат Обливиона перед городом больше не было.
Едва Мартин обдумал эту мысль, до его слуха донеслись звуки сражения: звенела сталь, шипели заклинания дремор, верещали прыткие скампы… и воинственно кричали люди. Обычные люди. Неужели спасение всё-таки пришло?
Мартин бросился разбирать баррикаду и громко позвал остальных, чтобы помогли ему в этом. Возможно, явившимся освободителям Кватча понадобится помощь. Он был готов сам броситься в бой, зная, что не будет один, и заметил, что укрывавшиеся с ним стражники тоже рвутся на улицу присоединиться к противостоянию даэдра. Минувший день всех их заставил устыдиться собственной трусости. Но шанс не дал им исправить ошибку, и когда они открыли дверь, прорвавшийся в город отряд уже расправился с последним даэдра. С долей изумления Мартин увидел герб Кватча на кольчугах воинов. Значит, все они были местными, а не присланным подкреплением, как он поначалу думал. Пожалуй, лишь один из них был чужаком, но Мартин не рассмотрел его, потому что сразу отметил то, что Врат Обливиона перед городом действительно больше не было.
Командующий сразу же переговорил с Тьеррой, стражницей, которая оставалась в храме вместе со всеми, и приказал ей выводить людей из города. Из их разговора Мартин узнал, что были и другие выжившие, они встали лагерем на дороге к югу отсюда. Однако услышать подробности Мартин не смог, потому что его отвлёк чей-то тяжёлый пристальный взгляд. Мартин обернулся и сразу увидел лицо того неизвестного воина, пришедшего с освободителями. Он не носил кватчского герба на груди, да и щита стражи при нём не имелось. Это был высокий худощавый человек, однако крепкого телосложения, что выдавало его привычность к тяжёлому труду. Например, к сражениям. Волосы мужчины были покрыты пеплом и сажей, поэтому Мартин не разобрал их цвета, как не различил каких-то особых черт лица за разводами грязи и крови. Мужчина вдруг сделал шаг к Мартину, явно движимый каким-то намерением, но в этот момент командующий отдал приказ штурмовать город, а Тьерра начала собирать людей, чтобы сопроводить их к безопасному лагерю. Так что Мартин отвернулся, а у воина появились дела важнее разговоров со священником.
Площадь перед городскими воротами была покрыта телами павших. Кроме уродливых силуэтов приспешников Обливиона, были здесь и погибшие воины Кватча, а ещё те немногие, кто попытался уйти из убежища раньше времени. Мартин шёл следом за стражницей и слышал, как за спиной стонут от горя женщины, узнав среди умерших кого-то из знакомых или близких. Тьерра требовала не останавливаться. Выйдя из города, Мартин увидел выжженную пустошь там, где когда-то росли стройные лиственницы и пышные цветы. Чёрные клыки из крепкого бугристого камня, пронзая землю изнутри, скалились возле стен, став вечными памятниками о минувшем дне. Мартин безразлично посмотрел на тела под ногами, но думать о том, как устраивать их похороны, у него уже не было сил.
Неожиданно один из тех, кого он считал мертвецами, тяжело поднял голову и слабо улыбнулся. Мужчина сидел на дороге у подножия невысокой скалы. На нем не было брони, а из одежды остались только изорванные штаны и ножные обмотки. Мартин знал его. Это был городской стражник, Меньен Гонелд, который часто ходил в храм. Приближаясь, Мартин различал всё больше и больше страшных ран на теле солдата и мысленно подмечал, что такие целенаправленные увечья остаются после пыток, а не после боя.
— Слава Девяти, есть выжившие! — обронил Меньен, и голос его прозвучал слабо, тускло, хотя воин старался сохранять притворную жизнерадостность.
Мартин первым подбежал к нему, помог подняться, перекинув его руку через плечо. Тьерра тоже ускорила шаг.
— Меньен? Ты в порядке? Держишься? — Её вопросы были заданы с нетерпеливой эмоциональностью. Она протянула руку в неосознанном желании дотронуться до соратника и подбодрить его этим жестом, но вовремя одумалась и не стала прикасаться к истерзанному телу.
— Уж теперь не помру, — решительно заявил он. — Если бы ты знала, через что я прошёл!..
— Идём, — позвала его стражница. — Савлиан сказал, что ниже по дороге есть лагерь, мы отведём тебя туда.
Пока они говорили, Мартин не отрывал взгляда от странного кулька, который Меньен крепко прижимал к себе. Что-то не слишком большое и круглое было завёрнуто в грязную рубаху, и Мартин явственно ощущал излучаемую таинственным трофеем Меньена тёмную энергию. Неужели измученный солдат хранил какой-то артефакт из самого Обливиона? Мартин благоразумно не стал ни о чём спрашивать и повёл Меньена в лагерь. Они шли медленно, и их довольно скоро обогнали, но Мартин всё равно решил повременить с разговорами и сдерживал любопытство.
Сумевших выбраться из Кватча оказалось меньше, чем Мартин ожидал. В лагере было человек десять, ещё семерых Мартин привёл с собой. Но встреча всё равно оказалась слишком трогательной: люди были рады видеть знакомые лица. Кому-то посчастливилось встретить родственников, кому-то — друзей. У Мартина же в Кватче родни не было, да и близкую дружбу он ни с кем не водил. Потому он предпочёл остаться в стороне и сел у дерева чуть поодаль от костра. На огонь он на несколько жизней вперёд насмотрелся, больше не хотелось. Тьерра, доставив людей в лагерь, сразу же побежала на подмогу освободителям Кватча. Её гложило чувство вины за то, что она целый день провела в укрытии, пока другие умирали. Меньена Гонелда окружила заботой одна женщина-чародейка, принявшись обрабатывать его раны.
Суета постепенно улеглась, и люди, устроившись у огня полукругом, завели разговоры. Более остального всех интересовал вопрос, куда подевались Врата, и ответ неожиданно нашёлся именно у Меньена.
— Матиус послал нас туда, в это пекло, — услышал Мартин обрывочную речь, — чтобы мы разобрались, можно ли закрыть этот портал. Пять человек, все отличные воины. Но выжили только я и Иленд, и то лишь благодаря тому парню.
Поняв, что он является непосредственным очевидцем случившегося, Меньена засыпали вопросами. Что было по ту сторону двери? О каком парне речь? Как им удалось закрыть портал? Пожилой стражник оказался хорошим рассказчиком и сам хотел поделиться историей, поэтому осадил любопытствующих спокойным жестом и продолжил:
— По ту сторону лежат огненные земли, вместо травы там чёрные колючки, а вместо воды — лава. Когда мы там оказались, увидели перед собой чёрные башни и решили идти к ним, иных построек вокруг не было. Но на полпути наш отряд столкнулся с дреморами. Спастись удалось лишь Иленду, остальные погибли в битве, а меня эти твари схватили и поволокли в одну из башен. Не знаю, зачем я им сдался. Возможно, им просто нравится пытать людей, вон что они со мной сделали. — Меньен развёл руки, показывая недавно наложенные повязки по всему телу. — Я уж думал, что мне немного осталось. Но я молился, каждому из Девяти Богов молился и иным, кого знаю. Наверное, они всё-таки услышали меня оттуда, из Обливиона, ведь помощь пришла, когда я совсем отчаялся.
Мартин отстранённо наблюдал, с каким жадным интересом все слушают Меньена. Даже взрослые будто затаили дыхание, дети же и вовсе замерли с приоткрытыми ртами и глазами, огромными от восхищения. Перед ними сидел герой, выбравшийся из Обливиона.
— Меня держали в клетке, — продолжал Меньен. Он говорил не слишком громко, но вокруг воцарилась такая тишина, что было отчётливо слышно каждое слово. — Охранником ко мне приставили одного из дремор, огромного, как минотавр, он был весь в броне с головы до пят, а удар его металлической перчатки легко мог выбить из меня последний дух. Но вдруг в этом царстве пламени и боли появился человек. С виду обычный, в простой кольчуге, с простым мечом. Но заставил же он этого дремору попотеть! Он незаметно передал мне кинжал, и уже вдвоём мы с этим проклятым даэдра быстро управились: он прижал его к клетке, а я всадил лезвие в затылок. Потом этот парень вытащил меня из клетки, хотя это оказалось не так-то просто. Вот и получается, что я обязан ему жизнью, а даже не знаю его имени.
— Не о том ли незнакомце речь, который на закате пришёл? — не обращаясь ни к кому конкретно, вдруг спросила женщина-чародейка, что помогала Меньену с ранами. В ответ ей начали оживлённо кивать.
— Наверняка он. Имперец лет тридцати, да? Щуплый, будто его месяц голодом морили.
Подтверждая описание, Меньен кивнул, а Мартин понял, что речь шла о том человеке, с которым он столкнулся в храме. Выходит, Кватч был обязан своим спасением этому безымянному герою.
— Так как вам удалось закрыть Врата? — впервые за долгое время подал голос сам Мартин, и всё замолчали, обратив взгляды в его сторону.
Он не рассчитывал на детальное объяснение, но Меньен оказался и вовсе скуп на подробности. Впечатлять детей рассказами о героях у него получалось лучше.
— В одной из башен был своего рода ключ. Дреморы называли это сигильским камнем, и когда мы добрались до самой вершины, то увидели его. Едва тот парень схватил камень, как всё вокруг задрожало — врата закрывались. И мы бросились бежать со всех ног. Думали, не успеем. Слава Девяти, нырнули в портал в последний момент.
Мартин кивнул, поблагодарив за ответ, и невольно опустил взор на скомканную рубаху, которую Меньен держал на коленях. Он ни на минуту не расставался с этой ношей, и Мартину не составило труда понять, что было завёрнуто в ткань. Меньен благоразумно решил не выставлять сигильский камень на всеобщее обозрение, потому и рассказ его стал менее увлекательным.
Мартина съедало любопытство. Ему очень хотелось отвести Меньена куда-нибудь подальше и убедить показать ему сигильский камень. Однако он держал себя в руках и усмирял тягу соприкоснуться с даэдрической магией. Дав клятву скромно служить Акатошу, он отринул всё тёмное.
— Эй, а ведь этот парень, что врата закрыл, искал Мартина.
Задумавшись, Мартин не сразу понял, что речь шла о нём. Он поднял голову и посмотрел на босмера, сидящего ближе всех к костру. Тот добавил:
— Как только услышал, что город в руинах, стал тебя искать. Тогда я сказал ему, что ты укрылся в храме, вот он и пошёл туда. Ни секунды не колебался.
— Точно, — добавила чародейка. — Брат Мартин, он пришёл за тобой. Ты его знаешь?
Люди ждали от него новой истории, хотели услышать больше, но Мартин был вынужден их разочаровать. Он покачал головой:
— Боюсь, этот человек мне не знаком, как и всем вам. Я видел его вместе с отрядом стражников под командованием Савлиана Матиуса, но я не знаю, кто это.
После этих слов интерес людей спал, и они снова переключили внимание на Меньена, чтобы рассказал им побольше об Обливионе. Мартин же оставил их, отошёл от лагеря и посмотрел на возвышающийся на горе сожжённый Кватч. Внутри этих полуразрушенных обугленных стен тот неизвестный человек опять сражался с даэдра. Неужели у него был настолько весомый повод снова и снова подставлять под удар свою жизнь?
* * *
Дышать было тяжело. В Кватче ещё догорали пожары, и клубы дыма обволакивали землю, отчего слезились глаза и начинался кашель. Некоторые солдаты Матиуса завязали лицо платками, но у Аэрина не нашлось под рукой ничего подходящего. Он и так отдал рубаху Меньену, чтобы укрыть сигильский камень, поэтому теперь грубый шерстяной поддоспешник колол и натирал кожу. Однако жаловаться на мелкие неудобства, когда вокруг лежали развалины некогда великого города, Аэрин не смел.
Их было всего шестеро, все уже порядком измотанные бессонной ночью и напряжённым днём. Но этот маленький отряд столь свирепо бросился в битву, стремясь вернуть себе Кватч, что ни у кого не оставалось сомнений: даэдра будут изгнаны.
Выйдя из храма через северную дверь, Савлиан Матиус сумел миновать преграждающий улицу обломок каменного шпиля, рухнувший под натиском осадной машины. Его воины оказались на просторной площади, где, как помнил Аэрин, когда-то торговали различной снедью в уличных лавках. Теперь же мостовую усеивали обугленные деревянные доски и обезображенные тела несчастных, не сумевших спастись. Полуразвалившиеся каменные дома со сгоревшими крышами в немой скорби обступали бывший рынок, словно молчаливые надгробия на кладбищенском пустыре.
Здесь рыскало несколько скампов, озадаченных тем, что врата в родные земли Обливиона закрылись, оставив их в незнакомом Тамриэле, и люди Матиуса, воодушевлённые своим преимуществом, быстро разделались с тварями. Аэрин схватил ближайшего скампа за загривок и насадил на меч. Он давно перестал считать, каким по счёту был этот прихвостень. Убивая даэдра, Аэрин не испытывал ни ужаса, ни сожаления. Усталость валила его с ног, и он больше не мог с особой чувствительностью или сильными эмоциями проживать происходящее. Он был измотан, он был на пределе. Единственное, чего он сейчас хотел, — это как можно скорее очистить город и вернуться в лагерь, поэтому обречённые скампы ложились под его мечом так обыденно, будто Аэрин вышел в поле косить траву. Разницы было немного.
Отряд добрался до графской крепости, отгороженной глубоким рвом. Аэрин бросил взгляд вниз, на тёмную воду, и заметил несколько плавающих там трупов. От этого зрелища стало ещё тяжелее. Он много лет служил в Имперском Легионе, ему доводилось участвовать в различных стычках с разбойничьими кланами на дорогах или выполнять поручения по поимке каких-нибудь негодяев, он терял товарищей и даже друзей, но ему не приходилось бывать на войне. Сейчас он думал, что случившееся в Кватче нельзя было назвать иным словом. Это была война.
Савлиан Матиус, подойдя к опущенным железным воротам одним из первых, с досадой воскликнул:
— Проклятье! Тут не пройти!
— Это добрый знак, — ответил ему тот молодой солдат, которого Аэрин встретил в Обливионе. — Можно надеяться, что даэдра не прорвались внутрь.
Командующий не ответил ему и решил:
— Так, хорошо. Нам в любом случае нужно попасть в крепость. Берих, ключ от башни у тебя?
— Как всегда, сэр, — немедленно отозвался седой воин. Аэрин не помнил, когда он присоединился к отряду. Наверное, этот стражник укрывался в храме.
— Отлично. Тогда отправляйся туда, поднимешь для нас ворота. А мы пока осмотримся тут на случай, если ещё остались даэдра. — Савлиан обвёл своих воинов пристальным взглядом и остановился на Аэрине. — Иди с Берихом. Рассчитываю на вас.
Аэрин не привык оспаривать приказы и сразу же отправился следом за кватчским стражником. Они поспешно вернулись в опустевший храм, и Аэрин, не ожидавший увидеть кого-то внутри, удивлённо замер. Ему навстречу шли три солдата Имперского Легиона.
— Капитан Латиус! — неожиданно узнал Аэрина один из них. — Мы увидели дым над Кватчем и сразу поспешили сюда. Что тут произошло? На улице лежат мёртвые даэдра…
— Верно, даэдра, — подтвердил Аэрин. — Они атаковали город.
— Мы в твоём распоряжении.
Аэрин приказал им держаться рядом, и кватчский стражник спустился в крипту под храмом. Оттуда наверняка был другой путь наружу.
Предположения Аэрина подтвердились, когда в подземелье обнаружилось несколько вертлявых скампов. Эти вездесущие проныры проникали в самые неприметные места, обследовали каждый уголок города. Аэрин думал, что у скампов тоже был господин, который отдал им приказ: не оставлять в живых никого. Судя по их рвению, они очень хотели перед ним выслужиться.
Уничтожать скампов, когда вокруг царит кромешная мгла, оказалось в разы сложнее. Перед спуском в крипту только Берих зажёг факел, остальные же решили, что этого будет достаточно, никто не рассчитывал столкнуться тут с врагом. Теперь приходилось действовать едва ли не на ощупь, в то время как коварные даэдра, вероятно, прекрасно видели в темноте. Один из скампов умудрился схватить Аэрина на запястье, и длинные корявые когти прочертили три глубоких борозды на тыльной столе ладони. Рин поморщился от боли и отвращения, отмахнулся мечом, но ловкий скамп быстро отпрыгнул назад, избегая острого лезвия. Однако долго радоваться твари не пришлось. За его спиной вовремя оказался один из легионеров, и решительный росчерк клинка в одно движение снёс чудовищу голову. Аэрин признательно кивнул.
— Вовремя вы с Матиусом подоспели, — негромко заметил Берих, пользуясь выпавшей передышкой. Враги в крипте были мертвы, но впереди воинов наверняка ожидали новые неприятности. Берих тоже это понимал и хотел оттянуть время. — Ещё немного, и мерзкие твари добрались бы до людей в храме.
Аэрин молча с этим согласился и, забрав факел у старого стражника, первым пошёл искать выход. Берих этому не противился.
Они вышли в город с другой, восточной стороны. Как Аэрин и думал, здесь тоже было полно проклятых скампов, и он мысленно вознёс хвалу Девяти за так вовремя подоспевшую помощь в лице трёх молодых сильных патрульных. Берих, возможно, в силу возраста, был неважным воином, а сам Аэрин уже с трудом держал меч. Мышцы стали каменными от долгого напряжения и налились болью. Голова соображала медленно от усталости. А эти трое бравых ребят разделывались с нечистью столь ловко, будто это было для них развлечением.
Им удалось очистить площадь, и Берих свернул в жилой район. В наступившей темноте это место выглядело особенно мрачно. Дома с рухнувшими сгоревшими крышами ещё мерцали отблесками пожаров, выбитые окна и двери безнадёжно следили за медленно продвигающимися по улице воинами. Всё было затянуто низким горьким дымом.
Аэрин, внимательно осматривающий окрестности, увидел очередного мертвеца. Этот невысокий мужчина сидел, прислонившись спиной к стене здания, его голова безвольно висела на слабой шее, и подбородок упирался в грудь. Однако когда маленькие глаза сверкнули, будто проследив за воинами, Аэрин испуганно отшатнулся. Едва мгновенный страх прошёл, он внимательнее всмотрелся в тело, ища хоть какие-то признаки ещё теплящейся жизни. Почти сразу тот, кого Латиус принял за погибшего, слабо пошевелил пальцами.
Аэрин тут же подбежал к нему, присел напротив и посмотрел в лицо. Раненым оказался лесной эльф, его руки и ноги сильно обгорели, а рубаха на груди была разорвана острыми когтями скампов, но кровь уже успела свернуться. Босмер был бледен и неподвижен. Аэрин позвал его, и тому хватило сил слабо пошевелить в ответ губами.
— Берих, — сразу же скомандовал Аэрин, — отнести его в храм и останься там. Дальше мы с ребятами сами.
Стражник, не споря, передал Аэрину большой тяжёлый ключ и объяснил, что надо делать. Толку от этого воина всё равно было немного, и Берих наверняка сам это понимал. Поэтому он с неким облегчением принял решение Аэрина и поспешил на помощь умирающему земляку.
Аэрин же вместе с патрульными Имперского Легиона миновал ещё несколько улиц города, то и дело встречая бесконечных надоедливых скампов, и вскоре добрался до полуразрушенной башни стражи, как и обещал Берих. Внутри обнаружился запертый люк, и Аэрин, сняв с крышки замок, первым спустился по скользкой лестнице. Этот путь привёл его в узкое техническое помещение, где находился управляющий воротами механизм. По ту сторону уже ждал Савлиан Матиус со своими людьми, и Аэрин, не став медлить, налёг на поднимающее цепи колесо. Один из солдат помог ему.
Когда путь был открыт, стражники Кватча немедленно пересекли ров и скрылись во дворе графской крепости. Оттуда сразу же донёсся шум битвы. Аэрин с присоединившимися к нему солдатами поспешил на подмогу.
Надежды молодого солдата насчёт безопасности замка не оправдались. Как и весь город, внутренний двор крепости был захвачен даэдра. Отступая, стража слишком поздно закрыла ворота и уже не смогла вывести людей из замка: Аэрин видел тела павших воинов, облачённых в одеяния с гербом Кватча. Оставалось молиться, что противник не смог пробраться внутрь, и людям удалось спастись.
Очистив территорию от даэдра, солдаты подошли к воротам, и Савлиан устало навалился на двери, открывая проход внутрь. В нос сразу ударил запах копоти. Пламя медленно пожирало изнутри большой торжественный зал — скампы устроили здесь пир. Возможно, ради развлечения или же из своей природной тяги к разрушению, они жгли всё, что могло гореть, и радовались своим «достижениям», довольно вереща. Аэрин сразу заметил, что эти чудовища были несколько крупнее тех, что ему встречались прежде, и в арсенале их боевых преимуществ были не только когти и клыки, но и магия огня. Увидев ворвавшихся в замок людей, скампы мгновенно приготовились напасть. Аэрин едва успел подобрать с пола щит одного из погибших стражников, чтобы укрыться от летящего в лицо огненного снаряда. Пламя врезалось в железную обшивку, обволокло её, обдавая кожу невыносимым жаром. Рин почти не различал дороги, но бежал в сторону скампа, укрываясь щитом и выставив вперёд меч. Оказавшись рядом, он развернулся правым боком, чтобы нанести удар, и одновременно вскинул щит над головой. Как оказалось, не зря, потому что в тот же момент на него набросился второй скамп и налетел рёбрами на острую окантовку. Но это внезапное нападение лишило Аэрина равновесия, и, не устояв на ногах, он рухнул на разбитые плиты каменного пола. Для скампов это была хорошая возможность добить его.
Вдруг тот, что накинулся на него, отлетел в сторону от сильного удара кованого сапога. Вторую тварь точным ударом в грудь прикончил длинный солдатский меч. Савлиан отдышался и протянул Аэрину руку, помогая подняться.
— Не дождутся, — зло обронил стражник, имея в виду, что он не намерен отдавать даэдра никого из своих людей. — Давай за мной, нужно найти графа. Остальные здесь справятся.
Доверившись опытному воину, Аэрин побежал следом. Савлиану, очевидно, часто доводилось бывать здесь, что лишь подтверждало его высокое звание. Он уверенно сворачивал в нужные коридоры и выбирал правильные двери среди множества совершенно одинаковых. Внутренние помещения замка тоже оказались захвачены, но Аэрин и Савлиан действовали столь слаженно, что у скампов не оставалось ни единого шанса спастись. Латиус успел подметить, что его напарник использует в бою те движения, которые отрабатывают новобранцы в Имперском Легионе. Возможно, Матиус когда-то был имперским солдатом, ныне перешедшим на службу графу Кватча.
В конце концов, продираясь через задымлённые коридоры, пламя и враждебных скампов, они смогли добраться до графских покоев. Отбросив церемонии, Савлиан распахнул дверь и сразу же отшатнулся, поражённый увиденным. Просторная комната полыхала, пожираемая пожаром, и два крепких высоких скампа правили этим царством ужаса. Они ломали вещи, с интересом опытных грабителей изучали серебряную посуду и драгоценные столовые приборы, рвали книги, пробуя страницы на вкус. Тело графа лежало на полу лицом вниз. Вокруг разливалась свежая лужа крови.
Савлиан яростно бросился на ближайшего даэдра, выплёскивая на него весь свой гнев, усталость и разочарование. Аэрин ударил второго монстра ребром щита, вкладывая в это движение последние силы, и скамп с пронзительным болезненным писком повалился на пол. Рин всадил меч ему в брюхо и провернул несколько раз.
— Опоздали, — сокрушённо проговорил Савлиан. — Приди мы хоть на час раньше…
— Твоей вины в этом нет, — напомнил ему Аэрин. Стражник вложил меч в ножны и присел рядом с мертвецом.
— Его нельзя тут оставлять. Будешь прикрывать меня, идёт?
Аэрин дал слово, и Савлиан поднял на руки покойного правителя Кватча. Вместе они проделали обратный путь, но даэдра уже были мертвы, и единственным препятствием стал бесконечный дым, от которого из глаз текли слёзы. Когда Аэрин вернутся в главный зал, его встретили нетерпеливые солдаты Легиона. Один из них быстро отчитался:
— Капитан, замок очищен от даэдра. К сожалению, выживших найти не удалось.
Рин кивнул, принимая информацию. Привычки взяли верх и он похвалил:
— Хорошая работа. Молодцы.
Солдаты явно ждали от него ещё каких-то слов, но Аэрин был слишком измотан, чтобы демонстрировать живость ума, и к тому же не чувствовал своего влияния на этих людей. Солдат, так и не получив дальнейшие распоряжения, неловко спросил:
— Капитан Латиус… сэр. Какие будут приказания?
— Нужно доложить о случившемся в Имперский Город, — решил Аэрин. — Сообщите генералу Транквиллу, что на Кватч напали даэдра, город разрушен. Граф погиб.
— Да, капитан.
— И ещё… он наверняка будет крайне зол услышать обо мне, так что передайте ему, что я сдержу слово и вернусь в ближайшее время.
Парень понимающе улыбнулся и, удостоверившись, что Кватчу больше не нужна иная помощь, увёл своих людей. Савлиан Матиус же приказал стражникам обойти город и добить оставшихся скампов, если оные имелись, а сам вернулся в храм, положил тело графа на скамью и накрыл большим плотным одеялом. Аэрин всё это время сопровождал его, держа меч наготове. Лишь под разрушенным сводом святыни они смогли перевести дух.
Савлиан сел напротив алтаря, сложив руки на коленях, и с равнодушной усмешкой припомнил:
— Капитан Латиус, значит?
— Уже нет, — ответил ему Аэрин, опускаясь рядом. Он уже с трудом мог стоять на ногах, мышцы ныли. — Раньше командовал патрульным гарнизоном, вот солдаты меня и узнали.
— Как бы то ни было, ты здорово нам помог сегодня. Спасибо. Я понимаю, что должен был сам идти в тот портал, но я не мог оставить позиции.
— Ты поступил как расчётливый командующий. — Это была не просто вежливость, Аэрин действительно так считал. — Ты блестяще справился с обороной, Савлиан.
— Это, по-твоему, блестяще?
— Когда противники — нечисть из Обливиона? Да.
— А ты ведь пришёл сюда за Мартином, — вдруг вспомнил Савлиан. — Тьерра отвела его в лагерь вместе с другими выжившими. Сейчас он должен быть там.
Аэрин поблагодарил и нехотя поднялся со скамьи. Он до сих пор так и не исполнил то, для чего прибыл в этот город. На счету по-прежнему была каждая минута, но теперь у Аэрина не было никаких сил считать их. Едва переставляя ноги, он вышел из храма и прошёл мимо отворённых ворот, покидая город. Отсюда, с вершины, было хорошо видно пламя одинокого костерка, согревающего лагерь беженцев, и Рин побрёл туда вниз по дороге.
Спустя пару минут Квач удостоился ещё одной милости от жалеющих его богов. На Золотой берег упал затяжной сильный дождь. Эта благодать была столь своевременной, что Аэрин даже остановился и подставил лицо холодным крупным каплям, смывающим грязь, кровь и сажу. Если тучи не развеются, то кватчские пожары потухнут уже к утру.
Когда Аэрин добрался до лагеря, то уже промок до нитки. Люди укрылись под навесами из еловых веток, костёр у дороги не выдержал натиска дождя и погас. Вокруг было тихо, уже стояла глубокая ночь. Только шумела мокрая листва в лесу. Аэрин опустился на вытоптанную сырую траву, неуклюже стянул кольчугу, чувствуя, как тело стонет от утомления, а потом лёг на спину, заведя руки за голову. Небо было низким и хмурым. Капли остро били по щекам, но Аэрин наслаждался этим с тем же неудержимым удовольствием, с каким смотрел на солнце, выбравшись из подземелья Имперской тюрьмы. Что бы ни происходило, он безумно любил жизнь.
Видимо, Аэрина сморила усталость и он задремал, потому что не услышал чужих шагов. Рядом с ним тихо сел мужчина в монашеском одеянии.
— Странное дело, — проговорил он приятным глубоким голосом, — среди людей ходит много разговоров о тебе. Говорят, что именно ты закрыл Врата Обливиона. Проезжающие недавно солдаты рассказали, как самоотверженно ты отвоёвывал город у даэдра. И при этом люди уверены, что ты пришёл сюда за мной.
Аэрин заставил себя подняться, хотя двигаться было нелегко. Он провёл ладонями по лицу, умываясь дождевой водой, и посмотрел на подошедшего к нему человека. Высокий, стройный, с благородным профилем и строгими маленькими глазами. В нём было что-то от императора.
— Ты Мартин? — тихо спросил его Аэрин. — Священник?
— Да, это я. Неужели ты приехал в Кватч, чтобы поговорить со священником? — В его интонации было что-то властное, с чем не хотелось спорить. Холодное удивление Мартина звучало так, будто Аэрин уже в чём-то провинился перед будущим правителем Тамриэля. — Тогда, боюсь, сейчас я не в состоянии тебе помочь. Видишь ли, у меня некоторые трудности с пониманием божественного промысла.
С этими словами он сделал широкое движение рукой, охватывая и лагерь, в котором ютились несчастные люди, лишённые дома, и разрушенный город. Аэрин мог понять его чувства. Для Мартина, как и для всех остальных, минувшая страшная ночь была слишком большим наказанием за мелкие повседневные грехи. Почему именно они? Почему именно Кватч? За что? Этими вопросами мучились люди, потерявшие всё, что имели. Так что Аэрин разделял мрачное настроение брата Мартина.
— В последнее время я много думаю об этом, — негромко ответил ему Рин. — И понимаю, что у Богов есть какой-то план. Судя по всему, мы его часть.
Мартин непонимающе хмыкнул и перешёл к сути, оставив размышления о высоком:
— Так зачем я тебе?
Аэрин вздохнул. Предстояло объяснить всё с самого начала. Он с опаской огляделся, убеждаясь, что в лагере все спят, и заговорил ещё тише:
— Двадцать седьмого числа группа неизвестных убила императора и всех его наследников. Наверняка об этом уже объявили, но Кватчу пока что не до последних новостей.
— Что? — переспросил Мартин, не веря в услышанное. — Уриэль Септим убит?
— Ты не ослышался, это в самом деле так. И волею богов я оказался возле него в его последние минуты. Перед смертью император отдал мне Амулет Королей, чтобы он не достался врагу, и приказал найти его последнего сына. Незаконнорождённого. — Мартин едва заметно нахмурился в ночной темноте, возможно, всё ещё не понимая, какое отношение ко всему этому имеет обычный священник. Аэрин продолжал: — Я отнёс Амулет Грандмастеру ордена Клинков, и он подтвердил, что наследник в самом деле есть. Когда он родился, Уриэль приказал спрятать ребёнка, и того отдали в семью одного фермера.
Мартин вдруг шумно усмехнулся, посчитав слова Аэрина бредом. Однако он подавил едкий комментарий и спросил довольно мягко:
— Ты искал меня, потому что думаешь, будто я могу быть сыном императора?
— Я не думаю, Мартин, я это знаю. Понимаю, для тебя это звучит странно, но после случившегося у меня не осталось никаких сомнений. Эти даэдра пришли сюда за тобой. Уриэль Септим предсказал всё это, он говорил мне что-то о Вратах Обливиона, о Принце Разрушения… Тогда я не понял его слов, но теперь мне всё стало ясно. Ты действительно наследник престола, веришь ты в это или нет.
Мартину потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить это. Он смотрел наверх, на догорающий Кватч, потом переводил взгляд на своего собеседника и внимательно изучал его, будто мог прочитать истину по чертам лица. Аэрина молчание не тревожило, он представлял, какой эффект может произвести заявление, что ты, сын фермера и обычный городской священник, оказываешься единственным наследником Рубинового Трона.
— Я встречал многих безумцев, — наконец заговорил Мартин, — но ни один из них не пошёл бы ради того, во что верит, на смерть, как пошёл сегодня ты. После всего, что ты сделал для Кватча… Похоже, у тебя действительно был весомый повод. Но прежде чем я приму решение, верить тебе или нет, скажи мне, кто ты?
— Аэрин Латиус, — представился он. — Раньше я служил в Имперском Легионе. Но император встретил меня пленником в тюрьме.
— Вот как?
— Я сбился с пути, — немногословно объяснил Аэрин.
Мартин неожиданно поддержал его:
— Все мы совершаем ошибки. Признаться, твоя искренность подкупает. Допустим, я тебе верю. Что ты планируешь делать дальше?
— Нужно вернуться к Джоффри, Грандмастеру Клинков. Потом тебя коронуют и ты зажжешь Драконьи Огни, чтобы даэдра больше не проникали в наш мир. Как-то так. Хотя всего этого я уже не увижу. Вероятно, в момент твоей коронации моя голова будет катиться по плахе.
Мартин внимательно посмотрел в ответ и ничего не сказал. Аэрин попросил:
— Если ты не против, дождёмся рассвета. Я сейчас уже ни на что не гожусь.
— Там есть свободный навес, — предложил Мартин, но Аэрин отмахнулся и снова лёг на холодную траву. Священник поднялся, отряхнув одеяние, и ушёл, оставив Латиуса одного. Ему было о чём подумать.
В голове Аэрина же не было никаких мыслей. Он спокойно слушал, как стучит дождь по упругой листве деревьев, и совсем скоро этот монотонный тихий звук убаюкал его, погрузив в пучину свежего прохладного сна.