Сириус подпёр рукой щёку, пока Джеймс пытался успокоить обеспокоенную Лили, бродящую по комнате то в одну сторону, то в другую. Блэку не нравилось всё: начиная от погоды за окном, заканчивая картиной над камином в доме Поттеров. Раньше эта картина Сириуса совсем не раздражала, он мог смотреть на неё неделями и не бесится, а теперь — картина не та, да и Сириус, кажется, совсем не тот. Он так странно смотрит на всё сейчас, в голове странные и тревожные мысли, которых раньше никогда не было. Блэк оптимист, он всегда во всём видел только хорошее, его мир был в ярких тонах, а сейчас его мир в серых, тёмных, неприятных тонах. Сириусу тошно от самого себя. Он ещё раз смотрит на друзей, окидывает их взглядом и отталкивается от кресла, поднимаясь. На вопрос Марлен — куда ты? Бухтит что-то себе под нос и уходит на кухню, где Юфимия готовила что-нибудь для детей. Для детей — как они уже дети. Им решения сейчас нужно принимать такие, каких никогда не принимал ни один взрослый. Сириусу совсем от этого не по себе. Да, он быстро вырос и быстро понял, что к чему, но решать кому жить, а кому умирать — он не готов, да никогда и не будет и надеется, что ему никогда не придётся. Если придётся, он лучше умрёт сам.
— Холодно.
От голоса Марлен Блэк вздрагивает. Он оборачивается, Юфимия мягко улыбается, заметив девушку рядом с Блэком. Она сразу уходит, когда Марлен пересекает черту между гостиной и кухней. Сириус кивает, что-то мычит и поворачивает голову в сторону окна на кухне, которое было немного приоткрыто. На тёмном небе сверкало множество молний, освещая улицу, дождь лил как из ведра, гром громыхал с разных сторон — Сириус не помнит, когда в последний раз март был таким. Холодным, дождливым, пустым. Марлен подошла к нему ближе и обвила руками его торс, зная, что он не будет против. Она прижалась к его лопатке щекой и прикрыла глаза, у самой сердце колотится, нервы на пределе. Обеспокоенность.
— Мы же все будем жить, да? — спрашивает она тихо, чувствуя, как Блэк своими холодными руками коснулся её рук.
Сириус не знал ответа. Он поджал губы, сфокусировал свой взгляд где-то вдалеке, попытался увидеть что-нибудь сквозь пелену дождя, но ничего не было — только темнота. Кромешный Ад. Из-за дождя никакого сна, Марлен уже пару недель спала с ним рядом, но Блэк не спал. Крутился в своей постели, как юла, туда-сюда, потом вставал, ходил попить воды. Они пока остались в доме Поттеров, не нашли более подходящего места, где остаться. Никто не хотел подвергать семьи опасности и Джеймс тоже не хотел, но Юфимия настояла, потому что им терять нечего, и все друзья Джеймса — часть его семьи. Сириус иногда думал, что был бы, наверное, самым счастливым человеком, если бы у него была такая мать: понимающая, любящая, нежная, знала, что и как сказать, с какой стороны подойти, чтобы не обидеть и не сделать больно. Сириус думал, что и Регулус бы тогда был другим. Они собирались здесь перед тем, как отправиться на собрание Ордена. Было приятно быть частью чего-то великого, это была большая честь, Сириус так думал. Понимал, что это опасно, но думал, что это правильно. Иногда он сильно в себе сомневался.
На Марлен старался смотреть с лаской, хотя ему казалось, что он совсем ничего к ней не испытывает, когда целует её губы и касается руками её талии. Ему не хочется её обижать, видит, что она замечательная и ищет немного любви, ищет частичку чего-то большого, чтобы верить в этом и не отчаиваться. Ей, как и всем им, страшно умирать. У Римуса обострились нервные срывы, он не мог прийти в себя иногда, только плакал и кричал, ноги к груди прижимал, и никто не понимал, как ему помочь. Джеймс тогда руками обхватывал его руки и прижимал друга к себе, успокаивая, пока Лили заваривала крепкий чёрный чай. Сириус в такие моменты бесполезно стоял. Со стороны могло показаться, что ему безразлично, но он волновался, подходил ближе и сдавливал плечо Римуса, когда тот уже пил чай. Питер вёл себя странно и Сириус тоже это заметил, но из-за тревоги не заострял внимание. Слышал только о предателях, надеялся, что никто с ними не столкнётся. Во снах только мысль закрадывалась о ком-то, кто мог бы их предать, но на утро Сириус отгонял мысли прочь.
Марлен молчит после заданного вопроса. Она вздыхает, целует Сириуса в плечо, губами касается его серой рубашки. Блэк возвращается в реальность, избавляясь от мыслей, он поворачивается к ней, обхватывает руками лицо и смотрит ей в глаза.
— Мы все будем жить, Марлен. Никто из нас не умрёт, слышишь? — говорит он тихо, смотря на неё. — Ничего не бойся.
Марлен часто кивает, когда понимает, что глаза на мокром месте и прижимается к нему, крепко обнимая. Сириус гладит её по волосам и, почему-то, целует её в макушку.
В дверь громко постучали. Юфимия дёрнулась, Флимонт поднялся с места. На лицах мародёров мелькнула обеспокоенность, они переглянулись и Джеймс поднялся вслед за отцом, Сириус вышел из кухни.
— Кого ещё принесло?
Флимонт проверил свою волшебную палочку в кармане и подошёл к двери. Некоторое время он стоял и прислушивался к звукам на улице, но звуки дождя заглушали всё, что можно было услышать. Под сильный раскат грома, мужчина распахнул дверь и увидел на пороге, внизу ступеней, Регулуса Блэка. Он стоял под дождём без зонта в одной рубашке. Свет из коридора упал под ноги Блэка, и он резко поднял голову, встречаясь взглядом со старшим Поттером.
— Прошу прощения за беспокойство, — хрипло произносит Регулус, оставаясь стоять на месте. Он обнял себя за плечи. — Мне нужно поговорить с моим братом. Прошу вас. Позвольте мне хотя бы стоя здесь поговорить с ним.
— Регулус?
Джеймс выглянул из-за спины отца и сбежал по ступенькам вниз, накидывая на парня свой пиджак, чтобы спрятать от дождя. Это было бесполезно, но Поттер сделал это и завёл Регулуса в дом. Флимонт попросил Юфимию поставить чай, а сам ушёл наверх, будучи уверенным, что ничего не произойдёт. Сириус услышал имя брата и выскочил в коридор, Джеймс не успел закрыть двери, как Блэк толкнул брата в грудь, пытаясь выкинуть его обратно на улицу. Реджи зацепился за порог и чуть было не упал, но Джеймс успел его удержать, схватив за локоть.
— Дай ему сказать. — Произносит Джеймс, смотря на Сириуса.
Он хочет добавить «посмотри на него», но молчит, просто взглядом кивает на брата лучшего друга. Навряд ли Регулус пришёл сюда, чтобы причинить им вред и навряд ли он привёл с собой кого-то ещё. Скорее всего он долго стоял на улице, не решаясь постучать; скорее всего, он долго собирался с силами, чтобы попросить у того, кто откроет дверь поговорить с братом. Волосы были мокрыми насквозь, рубашка уже просвечивалась, с брюк стекала вода, а конверсы были похожи на мокрую тряпку. Регулус сам был похож на мокрую тряпку.
Сириус стиснул зубы, он нахмурился и сложил руки на груди. Римус вышел в коридор, а за ним и Лили, Марлен и Питер наблюдали за всем со стороны, не желая толпится. Лили шагнула к Регулусу, чтобы помочь, но Сириус остановил её движением руки, Джеймс помотал головой, давая понять, что Эванс лучше остаться на месте. Они не будут устраивать Регулусу радужный приём — они помогут, но не больше.
— Пришёл просить прощения? — недовольно спрашивает Сириус, смотрит на брата с жалостью, не понимает, как так вышло и в голове проскакивает мысль, что брат завтра проснётся с больным горлом, головой, будет весь больной. Хочется чем-то помочь, но Сириус отгоняет эту идею прочь. Регулус предатель и убийца, теперь для него нет места в мыслях и сердце старшего брата. — Я не прощу, Регулус, если ты всё-так за эт…
— Миранда умерла.
Регулусу самому кажется, что он никогда не называл её «Мирандой». Регулусу не привычно слышать это, словно это вообще не его голос, будто бы совсем не он говорит. Он только присутствует, стоит здесь — в прихожие дома Поттеров, но говорит не он. Не верит в то, что говорит. Его любимая и драгоценная Энн умерла. Больше сомнений не было. Он пытался с этим смириться, ходил несколько дней сам не свой с этой фотографией в газете, рассматривал шарф. Потом увидел его в руках у Альтаира — ошибки не было, это шарф Энн. Это шарф, который Регулус купил специально для неё; шарф, который имел аромат вишни.
Лили сделала шаг назад. Она закрыла рот рукой, не веря своим ушам. Римус же вышел вперёд, заметив, что даже Джеймс растерялся.
— Что произошло? — тихо спрашивает Люпин, смотря на Блэка.
— Сначала, — Регулус поднимает голову вверх, чтобы посмотреть на мародёров, — сначала родители думали, что она просто пропала. Ушла из дома. Потом в газете появилась статья о…
— …Убийстве маглорождённых волшебников, — понимает Люпин, подхватывая слова Регулуса. — Энн была с ними?
— Я сомневаюсь. До сих пор сомневаюсь, — пожав плечами, хрипит Регулус, а потом кашляет. — Энн не могла проводить там время. Ей нечего было там делать.
— Она могла просто уйти из дома? — Задаёт вопрос Сириус, подходя к брату чуть ближе.
— Ей некуда было идти, кроме нашего дома, — говорит Регулус, смотря в глаза брата. — Она всегда приходила ко мне.
— Миранда ведь не стала бы уходить из дома просто так, у неё не было причин на это. — Рассуждает Джеймс, встревая в разговор, он сложил руки на груди и стал взглядом искать что-то, чем можно было укрыть Регулуса, чтобы хоть немного согреть.
— Они были, — мотает головой Регулус, не соглашаясь с Поттером. — Последнее время они часто ругались с отцом, поэтому…
— Она пришла бы к тебе. — С горечью в голосе, произносит старший. Он раздражается, сдавливает руки в кулаки, злость накатывает с головой. Сердце неприятно болит. — Или нет?
— Я не знаю, — растерявшись, отвечает Рег. — Я искал её. Я искал, но не нашёл. Я надеялся, что она может быть здесь, я искал её в других домах, у её друзей. Миранды нигде нет. Пандора не видела её несколько недель, сказала, что она была бледной и неважно себя чувствовала. Она могла сделать что угодно…
Тишина в коридоре заставила всех прийти в ужас. Молчание уничтожало всю ту атмосферу, которую компания создала до прихода Регулуса — была тревога, но было не так страшно, было относительно спокойно. Сейчас о спокойствии речи не шло. Миранда была другом для всех, а теперь их друга просто нет. Миранды больше нет. Взгляды были неприятными — они все переглядывались и молчали, рассуждения хотелось бы слышать, а не додумывать за друзей — Сириус хотел, чтобы кто-то начал говорить первым, но все стояли, опустив головы. Регулус заплакал. Сорвался. Сириус просто молчал. Регулусу была чужда мысль, что Энн могла покончить жизнь самоубийством. Он не понимал почему и зачем, разве были причины? Разве он сделал что-то не так? Чем-то обидел? В случайность он верил больше. Оказалась там, где не должна была быть. В ненужном месте, в ненужное время. Энн просто умерла, потому что была не там в тот день; Миранду убили пожиратели смерти, которые носят такую же метку на своей руке, как и у Регулуса.
— Это твоя вина. Теперь ты доволен? — без ненависти и грубости, спрашивает Сириус. Он подходит к младшему и хватает его за воротник рубашки. — Ты убил её. Это твоя вина, Регулус. Ты её убил!
Сириус толкает брата в грудь и Регулус падает, зацепившись ногой за стойку для обуви у двери. Регулус продолжает плакать, пытаясь подняться, но сил в ногах нет. Ему так всё болит и дело не в костях и суставах, душевная боль сейчас была в миллионы раз сильнее, чем сломанные кости после матчей по квиддичу. Сейчас Регулусу хотелось умереть вместе с ней. Ему хотелось захлебнуться в слезах. Даже умереть здесь — на коврике у дверей в доме Поттеров. Регулус бы умер, если бы они ему позволили. Сириус хотел пнуть его ещё раз, замахнулся, но Римус остановил, схватит друга за локоть, оттащил подальше, пока старший продолжал кричать и обвинять младшего в убийстве Миранды. Регулус знал, что Сириус чувствует себя сейчас не лучше, Миранда была для него сестрой, которой у него никогда не было. Она была тем человеком, которым Сириус хотел бы, чтобы был Регулус, но Регулусу никогда не стать таким, как была она, хотя бы потому что они абсолютно разные. И сейчас совсем не до этого. Речь вообще о другом.
— Я знаю. — Произносит Регулус, поднимаясь и шмыгая носом. — Я просто хотел, чтобы ты об этом знал.
Он открывает дверь, вытирает слёзы с глаз, чтобы видеть куда идти. Выходит за порог и вспоминает о куске пергамента, который оставил в кармане своей рубашки, протягивает его Джеймсу.
— Сириусу отдай, пожалуйста, — просит его.
Джеймс кивает, а Регулус спускается вниз по ступенькам и попадает снова под стену сильного дождя.
Регулус вошёл в дом полностью мокрым. Он прошёл по коридору и вошёл в небольшую подсобку, где ютился Кикимер и посмотрел на домовика. Кикимер сразу подумал, что Регулус хочет о чём-то спросить или дать очередной задание, но Блэк попросил подождать, почти вышел и остановился, повернувшись полубоком. Кикимер удивлённо замер на месте, пытаясь понять, чего же хочет его хозяин.
— Отведи меня туда, где ты был с Тёмным Лордом.
Кикимер открывает рот, но после «хозяин», Регулус уходит наверх, шлёпая мокрыми кроссовками по полу. Сейчас он знал на что идёт и был уверен, что поступает правильно. В его голове это всё звучало так твёрдо и даже если это будет стоить ему жизни — он сделает это, сейчас ему терять нечего. Регулус не думал. Он действовал. Он написал несколько писем за пару дней до этого: для Пандоры, для Миранды, для Сириуса, для матери. Он написал и оставил их на своём столе, чтобы их быстро можно было найти. Было совсем не по себе. Если бы Энн была с ним рядом, то Регулус подумал бы дважды, выбрал бы другой вариант из тех, которые приходили ему в голову, но теперь нет — есть только один. Если он не вернётся, значит так было нужно.
Регулус остановился, прежде чем взять Кикимера за руку. Он подумал о Пандоре и улыбнулся. Блэк уже давно с ней не говорил и думал, что зря оставляет подругу вот так — в неведении, но если она получит письмо, то всё поймёт. Пандора примет его решение также, как и делала всегда. Пандора спросить обо всём у Эвана или Барти, даже несмотря на то, что не ладит с ними, она горько поплачет рядом с парнями, обвиняя их в том, что они не уберегли Регулуса Блэка. Барти расплачется сам. Эван отвернёт голову и смахнёт слёзы. Регулус знал, что так будет.
Миранда больше никогда не заплачет. Энн больше никогда его не обнимет. Регулусу почему-то сильно хотелось спать. Усталость валила его с ног, глаза закрывались, Блэк едва сдерживался, чтобы не начать зевать. Он знал, что желание заснуть было связано с Энн: Рег хотел, чтобы во сне она его обняла, как делала это всегда. Прижала к себе, а он руками обхватил её хрупкое тело и прошептал «не оставляй меня, пожалуйста, я без тебя тут погибну». Погибнет. Это то, что Регулус хочет сделать, понимая, что её больше нет.
Регулуса не стало в тот дождливый день марта, когда он услышал о её смерти.
На глазах Регулуса заблестели слёзы, он развернулся, посмотрел на стоящего рядом Кикимера и кивнул ему, протягивая домовику руку, чтобы переместится дальше. Блэк повернул свою голову в сторону неба, наконец был штиль: погода перестала рвать и метать, будто бы решила взять перерыв на чашку горячего зелёного чая. Небо было безоблачным, словно давая шанс Регулусу в последний раз посмотреть на звёзды. Парень сразу заметил созвездие большого пса и самую яркую звезду в нём — Сириус подмигивал ему на прощание, от этого сердце Блэка забилось ещё сильнее. Регулус был уверен, что готов к тому на что он идёт прямо сейчас. Делал он это только с одной единственной мыслью: там — у звёзд — Регулус снова будет со своей любимой и драгоценной Энн.
Сириус выкинул сигарету в пепельницу. Ночь была холодной, но он стоял на балконе в доме Поттеров и курил в одних пижамных штанах, совсем не беспокоясь о своём здоровье. После дождя было свежо, приятный запах исходил от мокрого асфальта. Сириус сегодня слишком много думал после того, как Регулус ушёл. В какой-то момент Блэку даже захотелось пойти за ним следом, почему-то на душе было неспокойно, даже немного страшно. Сириусу казалось, что он видит брата в последний раз, а потом словил себя на мысли, что не помнит, когда в последний раз видел Миранду. Какой она была в их последнюю встречу? Вроде бы, это было в большом зале, когда перед выпускным она говорила с Лили и обсуждала приглашение на вечеринку в выручай-комнате. На вечеринку в честь их выпускного Миранда не пришла, но Сириусу подарила небольшую открытку — передала её через Марлен. На той открытке красивым подчерком были выведены слова поддержки и маленькое внизу «ты со всем справишься».
— Записка. — Зажав сигарету между губами, произносит Блэк и хлопает по карманам своих пижамных штанов. Он достаёт ещё невысохший кусок бумаги, который Регулус отдал Джеймсу и разворачивает её.
«Спасибо, что был моим лучшим братом. То, что я сделаю сегодня — ты узнаешь нескоро, но я надеюсь, что будешь помнить обо мне в хорошем ключе.
Навсегда твой младший (глупый) брат»
Слёзы выступили на глазах, когда Сириус увидел прикреплённую клеем к записке мокрую и уже испортившуюся старую совместную фотографию с Регулусом. Сириусу было семь, а Регулусу пять — до этого момента старший думал, что эта фотография была уничтожена. Регулус так бережно хранил её столько времени, чтобы она испортилась под проливным дождём в кармане его рубашки и не успела высохнуть в кармане пижамных штанов Сириуса. Это было Рождество. В ту ночь Сириус и Регулус впервые сбежали из дома, чтобы далеко от города посмотреть на звёзды. После Сириуса долго ругали, а Регулус сдавливал в руке получившийся полароид. Это было больше десяти лет назад, конечно снимок не мог прожить больше этого времени. Улыбка появилась на губах Блэка, и он вздохнул, рассматривая фотографию в руке, потом поднял голову к небу.
Луна сегодня была невероятно красива, как и Регулус (Регул)в созвездии Льва в эту холодную весеннюю ночь.
***
Миранда села на стул. Она вздохнула и бросила свой взгляд на проезжающие за окном машины. За окном уже было тепло, май был ярким. Прошло больше месяца с момента, как она ушла никому ничего не сказав и не было ни дня, чтобы она об этом не думала. Хотела написать письмо, отправить его родителям или брату, Регулусу или Пандоре, но потом бросала взгляд на свой округлившийся живот и думала зачем им всем это нужно. Энн не думала убегать, когда впервые услышала об этом от мадам Помфри. Энн знала, что отец всё решит, они поженятся с Регулусом или мать решит вопрос иначе — аборт, например. Отец ведь не хотел её брака с Блэком, не хотел вообще ничего общего с Блэками, но всё вышло иначе. Они подростки, всё весело и забавно, пока не перерастает в такие вот проблемы. Четыре месяца уже и у Энн нет мысли, чтобы называть человека под своим сердцем проблемой. Сейчас это только её проблема. Энн совсем одна.
Она убежала в небольшую деревушку в Германии. Её бабушка когда-то давно купила здесь дом, а потом продала его старушке, не верующей в призраков, волшебников, оборотней, вампиров и единорогов, чудной такой — Жозефине. Жозефина ухаживала за садом, держала на заднем дворе несколько теплиц, у неё были куры и корова, женщина была пожилой и ей нужна была помощь. Энн не хотела быть нахлебницей, поэтому какое-то время работала, что-то продавала, а потом, когда Жозефина узнала о том, что Уоллер в положении — строго на строго запретила ей работать. «Сиди дома, вон, кур корми, да корову, можешь огород полить, но никакой работы. Тяжёлого ничего не таскай, коробки не поднимай, в руках только одну книжку и ничего тяжелее пульта от телевизора». Детей у неё самой не было, поэтому Энн она приняла быстро, а когда узнала, что та беременна — вообще была готова подарить ей весь мир. Дети для Жозефины как смысл жизни, своих никогда не было, неясно из-за проблем со здоровьем или просто потому, что тогда, когда был возраст она не хотела детей. Замужем Жозефина была, на полочке у зеркала была небольшая шкатулка, а в ней красивое обручальное кольцо. Да и женщина часто говорила о своём или просто бывшем, или покойном муже. Она в этом доме уже больше десяти лет живёт, с того прям момента, как ключи получила от бабушки Энн. Природа тут красивая, хороший свежий воздух, приятные соседи, недалеко от города. Пенсия была хорошая, да и коровье молоко продавалось отлично, плюс что-то с теплиц, да и яйца — всё приносило хорошие деньги, так что Энн не стала для неё обузой.
Энн наблюдала, как Жозефина готовит ужин, только есть совсем не хотелось. Какое-то время аппетита нет совсем. Миранда пыталась что-то съесть, понимая, что ей нужны витамины, ей нужно поддерживать организм будущего ребёнка, нужно следить за собой и своим здоровьем, но после того, что она сделала — желания не было. Каждый день она словно только глубже погружалась в бездну печали и горя, словно это у неё кто-то умер, а не она в мире волшебников. Она видела газету. Конечно, она её видела. В этот дом всё ещё приносили газеты волшебников, так как бабушка не отменила их доставку, а Жозефина не всегда смотрела за что платит. Смеялась только, говорила о странных газетах, в которых люди на картинках двигаются. Уоллер заметила там свой шарф и коснулась рукой шеи, поняла, что её посчитают умершей, сорвалась с места и хотела вернуться, но потом передумала. Нет, пусть лучше будет так. Шарф она туда не специально кинула, умирать в мире волшебников и не думала, просто переждать пару лет, а шарф упал с её шеи, когда она в дождливую ночь из дома Блэков пешком возвращалась. Потеряла, а он — шарф этот — там и остался лежать и, когда всё произошло, его нашли рядом с телами погибших волшебников.
Она не хотела брака. Она не хотела носить фамилию Блэк. В плане, нет, она хотела быть женой Регулуса, любить его, ценить, быть с ним рядом — Энн хотела быть его любимой женщиной, но не хотела быть частью его семьи. Она не хотела, чтобы Вальбурга вмешивалась в её жизнь, чтобы все бывшие и настоящие Блэки тыкали в неё пальцами. Миранда боялась стать такой, как они, наверное, поэтому и не сказала ни о чём Регулусу и вот так молча ушла. Как он живёт с этой информацией? Ищет ли её? Задаёт сама себе эти вопросы вот уже несколько месяцев, почти три прошло с того самого дня, когда она ушла. Может быть Регулус там поднял всё на уши и её ищут пожиратели, а может Блэк был так занят своими бумагами, что даже не вспомнил о ней, но, когда вспомнит — он обязательно её заберёт. Энн часто думает, что было бы скажи он Регулусу обо всём сразу. Они бы, может быть, сбежали бы. Может, Регулус придумал бы что-то ещё, ушёл из пожирателей, они бы скрылись из мира волшебников и жили бы где-нибудь в небольшом городке в Дании, например. Может быть всё так и было бы, будь Энн немного смелее.
Тарелка с готовым ужином оказывается перед её носом. Запах мёда ударяет в нос. Энн убирает от лица руку и смотрит на севшую рядом Жозефину. Бабка посмотрела, что не хватает вилки и поднялась с места снова.
— Как ты ребёнка растить собираешься? Ешь давай, а то кожа да кости! — она ругалась, резко открыла ящик со столовыми приборами и достала вилку.
Жозефина часто ругалась. Иногда ходила вокруг сидящей на стуле Миранды и всё болтала про то, что ребёнку нормальная мать нужна, а не вот это разбитое существо, которое живёт у неё в доме. Миранда думала, что всё неправильно. Хочет ли она этого ребёнка? Нужен ли он ей? Зачем она вообще ушла? Эти мысли были каждодневными, превратились уже в рутину. Она просыпалась и думала — какие вопросы принесёт сегодняшний день, какие сомнения снова закрадутся в её светлую голову.
— Ты меня слушай, Мира, — щёлкнув перед Уоллер пальцами, велит Жозефина. «Мирой» девушку назвала бабушка по маминой линии, поэтому Миранда сразу подняла голову услышав это обращение. — Я тебе плохого не посоветую. Тебе нужен свежий воздух, чтобы ты дышала им и питались витаминами, и просто питайся, что ж ты так себя не бережёшь.
— Задохнуться хочется, — хрипло говорит Энн, смотря на бабку. Не впервые так открыто это произносит, но реакция Жозефины каждый раз разная: по столу несильно хлопнет, то в лоб Миранду толкнёт, то хихикнет недовольно, то брови нахмурит.
— Ты мне это прекращай немедленно. У тебя вот тут ребёнок, — указывает на живот, — а вот здесь, — на грудь, — дыра. Но эта дыра, моя милая, может быть закрыта чем угодно, например, любовью матери к ребёнку. Соберись и поешь. — Бабка тарелку двигает к девушке ближе, надеясь, что запах свежего мёда тогда сильнее ударит в нос и у Энн появится аппетит. Ещё немного и бабка готова кормить Уоллер с ложечки, только бы она ела. Только бы берегла себя и ребёнка.
Задохнуться и умереть, а потом ожить и снова задохнуться — вот чего больше всего сейчас хотелось. Энн последнее время. Помимо этих тупых вопросов, кошмары сняться; жуткие, неприятные, с сильным осадком. Будто бы её на дно утаскивают, а она руками пытается за воду ухватиться, захлёбывается, а когда перестаёт барахтаться лицо Регулуса видит. Но не умирает, а просыпается. Обычно в слезах, а сегодня вообще с тяжёлой головой и болью во всём теле.
— Имя-то придумала? — решает перевести тему Жозефина.
— Да, — кивает Энн, она начинает вилкой ковыряет блин в тарелке. Кусок отламывает, потом в мёд его опускает и поднимает. Смотрит на еду долго, думает над именем, будто бы не думала об этом раньше. — Если мальчик, то Денеб. — Говорит и кладёт кусок блинчика себе в рот. Блины вкусные, пышные, с мёдом вообще очень и очень вкусные. Она давно не ела ничего настолько вкусного. Или так кажется, потому что она вообще ничего не ела.
— Что за имя такое? — бухтит бабка, внимательно следя за Мирандой, сама тоже блин в мёд опускает, макает, а потом сладко так откусывает кусочек.
— Звезда в созвездии лебедя. Регулусу оно очень нравилось.
— Так, а если девка будет? — Жозефина не спрашивает кто такой Регулус уже некоторое время, сперва интересовалась, сейчас, поняв, что навряд ли Энн хочется об этом говорить, молчит.
— Джейн.
— Вот так просто? В честь чего?
— Просто Джейн. Без ничего.
Бабуля вздохнула. Она не рассчитывала, что Энн назовёт дочь в её честь, не ждала, что назовёт сына именем её погибшего сына. Джейн и хорошо, и ладно. Лишь бы здоровенький ребёнок родился, лишь бы всё хорошо было, а кто — не важно. Нет разницы, мальчик или девочка. Для Энн тоже разницы не было, но иногда она думала — кого хотел бы Регулус? Они никогда об этом не говорили. Не успели. Не задумывались. Миранда тоже не думала, что станет мамой в семнадцать лет.
— Завтра, когда я утром уеду, — говорит Жозефина, ставя в раковину тарелку, — приедет сосед наш. Он дом только купил тут вот, — указывает пальцем в окно на соседний дом, — по соседству. Молодой, тридцать три всего, Лада говорит, что вдовец. — Начинает рассказывать сплетни и Уоллер усмехается. — Киллианом зовут. Хороший мужчина.
— Предлагаете мне его соблазнить? — Энн шутит, ей кажется, что она впервые спустя столько времени шутит и улыбается.
— Предлагаю тебе продать ему побольше банок молока. — Смеётся с Энн Жозефина, смотрит на девушку нежным взглядом, как на любимую дочь. — И яиц ему предложи.
Без ничего и ни с чем, с новой совершенно другой фамилией, абсолютно с другими людьми. Совсем другая, не принадлежащая миру волшебников Джейн Беррингтон родилась в семье Киллиана и Энн Беррингтонов восемнадцатого марта тысяча девятьсот восьмидесятого года. И только её мать знала большую правду об этой маленькой чистокровной волшебнице, принадлежащей роду Блэков.
Энн укачивала Джейн на своих руках с любовью смотря в её зелёные глаза, напоминавшие ей глаза любимого человека, которого вспоминала каждый раз, когда смотрела на свою маленькую девочку и, по правде, Энн уже даже не помнила, куда положила свою волшебную палочку.
Киллиан зашёл в детскую и положил руки на плечи жены, с нежностью смотря на заснувшую на её руках дочь.