Кавех подскакивает на постели и бешено озирается по сторонам. Дверь цела, стены целы, он сам — Кавех торопливо ощупывает себя (на всякий случай) — цел. Никаких лишних дырок, и звуки выстрелов исчезают, будто они ему показались.

— Какого черта…

— Доброе утро, — приветствует его аль-Хайтам тоном приличной системы умного дома. — Я посчитал, это будет самым быстрым способом тебя разбудить.

— Издеваешься? — сипло переспрашивает Кавех. — Ты — самый отвратительный будильник в моей жизни.

— Зато эффективный. У нас мало времени, пора отсюда уходить.

Кавех проклинает тот момент, когда решил взять аль-Хайтама к себе в напарники — ха, какое смешное слово, можно ли их вообще считать напарниками. Теперь ему всю жизнь придется вот так, вскакивать ни свет, ни заря, потому что… а почему?

Он запрыгивает в одну штанину и только тогда еще заторможенный со сна мозг задается этим вопросом.

— Так что случилось? 

— Автомобиль, который преследовал нас вчера. Судя по камере на трассе десятью километрами выше он движется в нашу сторону. Вполне вероятно, он проверяет придорожные мотели, так что это вопрос времени, когда он доберется до нас. Крайне короткого времени.

Кавех мысленно стонет: и почему этот упрямый приятель не решил просто, что они заночевали в лесу? Потерялись? Сбросились с обрыва в пропасть в конце концов?

Он преследует их как собака-ищейка, и на миг Кавех действительно жалеет, что они не ушли куда-нибудь подальше в лес, но во-первых, там жестко и насекомые, во-вторых, там почти не ловит сеть, а это значит, аль-Хайтам остался бы без своих вездесущих глаз и ушей.

Проклятье.

Десять километров!

С одной стороны Кавех благодарит прошлого себя, что додумался припарковать машину подальше, с другой — сколько времени ему сейчас понадобится, чтобы до нее добраться? Остается только надеяться, что его исчезновения никто не заметит, и это выиграет ему достаточно времени. Он собирает свои немногочисленные пожитки и выскальзывает, как уже давно привык, — в окно. Этаж всего второй, а стены так обильно покрыты плющом, что это не составляет никакой сложности.

Куда сложнее обогнуть всю парковку, притворяясь, будто он ко всей этой ситуации не относится, хотя на этот раз сумка с ноутбуком выдает его лучше, чем всякая одежда. Он чувствует себя в безопасности только оказавшись в автомобиле — и то «в безопасности» это очень натянутое понятие.

В зеркало заднего вида на него смотрит встрепанный молодой человек, который выглядит так, словно вылез из леса (и отчасти так оно и было, конечно). Кавех задумчиво тянет себя за светлые пряди: наверно, стоит перекраситься, вряд ли его на этот раз спасут головные уборы.

— Возвращайся на ту дорогу, с которой мы спустились, — подсказывает аль-Хайтам, видимо, недовольный задержкой. В животе урчит — Кавех думает, как объяснить кому-то, кто не имеет физического тела, что он не может быть эффективен круглые сутки. По всему выходит, у него все равно не получится.

— После совместно проведенной ночи я надеялся если не на кофе в постель, то хотя бы на полноценный завтрак, — ворчит он, выводя машину на дорогу.

— Завтрак был двадцать минут, — бесстрастно информирует аль-Хайтам. Кавех вскидывается.

— Что?! Почему ты меня не разбудил?

— Я пытался. Ты проигнорировал три будильника и два раза предложил мне заткнуться и попробовать поспать рядом.

— О, — щеки Кавеха опаляет жаром: тогда звуки выстрела имели смысл. Обычно он никогда не засыпал так крепко, но последние дни — сплошной адреналин, а последние недели не пошли ему на пользу вовсе. Он становится уязвим — и вместе с тем неприятно доверчив по отношению к аль-Хайтаму, так сильно, что позволяет вытаскивать его из всяких задниц. 

Он кидает взгляд на часы — 08.22 — и мысленно стонет. До чего же ранняя пташка этот их преследователь, неужели не мог подождать час или два.

— Здесь налево, — снова комментирует аль-Хайтам — Кавех морщится, как от зубной боли, рассматривая приближающуюся рощу.

— Снова в лес? — он пытается пошутить, но аль-Хайтам непробиваемо серьезно настроен.

— Да. Загони машину поглубже и выходи. 

— Ага, ладно, стой, что?

Его тело реагирует быстрее неповоротливых со сна мыслей — и прежде чем он действительно успевает задать вопрос, какого черта, автомобиль уже съезжает с грунтовой дороги вниз. Его ощутимо подкидывает, машина еще какое-то время катится по инерции, пока не останавливается в густой поросли. Кавех с трудом разжимает вцепившиеся в руль пальцы.

— Признайся, ты хочешь убить меня тут и бросить мое тело гнить в земле, где его никто и никогда не найдет.

— Не то чтобы я мог это сделать.

— А, значит, ты все-таки собирался! — Кавех обвиняюще тычет пальцем прямо в ноутбук, в его ушах, куда он успел вставить наушники, раздается усталый вздох — до неприличия похожий на человеческий, если бы его спросили, и на какой-то краткий миг он чувствует себя сумасшедшим. Что, если никакого аль-Хайтама никогда и не было, и он просто гоняет по лесам вместе с собственной тенью. Кого он пытается ухватить за хвост?

Он трет пальцами виски — это последствия стресса, недосыпа и недоедания. При мысли о том, что ему опять придется весь день питаться протеиновыми батончиками, к горлу подкатывает тошнота.

— Кавех, — неожиданно мягко зовет его аль-Хайтам. — Мне нужно, чтобы ты вышел из машины и прошел примерно два километра на север. Ты сможешь это сделать?

— Ты хочешь бросить ее здесь, — наконец доходит до него.

— Ее уже запомнили.

В этом есть определенный смысл. Повисает тишина, и Кавеху вдруг кажется, что аль-Хайтам все еще ждет от него ответа. Если подумать, обычно он просто говорит, что делать, командует и раздает указания, но в этот раз он почему-то спрашивает. Кавех прикидывает: два километра по лесу… ну, звучит приемлемо. Ничего невыполнимого.

— Ладно, — вздыхает он, хлопая в ладоши. — Да, смогу. Было бы легче, если бы не пришлось тащить весь твой вес на своей спине, но если выбрал спутника жизни, придется идти с ним до конца, а?

— Лучше бы ты поторопился вместо того, чтобы болтать.

О, а вот и он — старый-добрый указывающий аль-Хайтам. Кавех смеется, но мысль о том, что каким-то иррациональным образом эта ворчливая железяка заботится о нем, придает ему сил.

Он собирается быстро — вещей у него немного, только рюкзак, в котором все необходимое, и сумка с ноутбуком — с аль-Хайтамом. Кавех может ворчать, но он всегда в ожидании чего-то подобного, и, как показывает его опыт, удирать лучше налегке.

— Подожди, — вспоминает он. — Это значит, кому-то придется ехать сюда, забирать ее? Машина же арендованная.

Аль-Хайтам молчит долю секунды.

— Ты же не был так глуп, чтобы использовать собственные документы?

— Нет, конечно! Я не о том, — Кавех обреченно стонет, виновато оглядываясь на оставленный в деревьях автомобиль — даже выражение фар его кажется немного поникшим. — Мы ведь доставим людям неприятности. А они даже не имеют отношения к нашему побегу.

— Если ты продолжишь думать об этом, неприятности будут у тебя. И гораздо сильнее, чем машина, которую нужно найти.

Аль-Хайтам — тот самый безжалостный голос разума, с которым у Кавеха частенько не все ладно. Он знает, что мог бы быть эффективнее, богаче, успешнее, известнее — что угодно, если бы чаще руководствовался холодным расчетом, а не сердцем. Но каждый раз, когда ему приходится делать что-то вопреки собственным убеждениям, это жестокий торг с самим собой — и он никогда не заканчивается окончательной победой.

В груди у него сжимается, когда он отворачивается и движется в указанную аль-Хайтамом сторону. Ладно, когда он выберется из этой ситуации, он отошлет в компанию, где арендовал машину, координаты и слова с извинениями. И возможно, небольшой чек с компенсацией. Это будет достаточно справедливо, верно?

Путь недолгий, но к тому времени, когда между деревьями наконец появляется просвет, Кавеху кажется, он совершенно измучен. Идти тяжело — ветки на земле впиваются в кроссовки, в голове вдруг оказываются листья, потому что приходится продираться сквозь кусты — стоит попытаться обойти по широкой дуге и аль-Хайтам тоном непреклонного занудного навигатора начинает просить вернуться на маршрут.

— Ты ведь даже не видишь, куда мы идем, — шипит Кавех. — И вообще, если меня сейчас в этих кустах сожрет какая-нибудь пума…

— Пумы не водятся в данной местности.

Кавех поджимает губы.

— Если меня кто-нибудь сожрет, ты тоже останешься в этом лесу навеки вечные.

По пути им никто не встречается — и никто его, конечно, не сжирает (уставшая и откровенно не рациональная часть Кавеха немного об этом жалеет). Лес заканчивается, и они упираются в аккуратную двухполосную дорогу. Совершенно пустую.

Сердце у Кавеха сжимается в неприятном предчувствии.

— И сколько мне по ней идти?

— Двадцать четыре километра, но я думал о том, что ты мог бы поймать машину. 

О. Вот так запросто?

— Это не опасно?

— Конечно, любые свидетели — это ниточки, которые могут привести к тебе, но ты так или иначе не сможешь избегать всех людей, — Кавех почти мог бы представить, как аль-Хайтам пожимает плечами, если бы у него была бы хотя бы примерная внешность. — Во многом мы зависим от случайности и не можем игнорировать ее в расчетах. К тому же, — он вдруг делает паузу. — Если я правильно посчитал, пешим шагом ты доберешься туда в лучшем случае через пять часов.

— А в худшем?

— В худшем тебя кто-нибудь съест по пути, — напоминает аль-Хайтам, и Кавех его в этот момент чуточку — совсем немного — ненавидит.

— Я уже жалею, что застрял здесь с тобой. Так как мы это сделаем?

Дорога безлюдна, так что проходит минут десять, прежде чем появляется первая машина — аль-Хайтам бдительно сверяется с камерами выше по пути, чтобы убедиться, что это не тот, кто их преследует.

И эта же первая машина проезжает мимо, даже не притормозив. Кавех даже немного дуется.

Почти сразу за ней следует еще одна — снова мимо, и наступает очередное затишье. Солнце поднимается и плечи начинает ощутимо припекать. Возможно, черная толстовка — не самый лучший выбор, но зато она удобная и неприметная.

Только через сорок минут перед ним останавливается потрепанный жизнью пикап: бока раскрашены в каком-то японском стиле, но в остальном это самый ужасный автомобиль, который Кавех когда-либо видел. Зато в таком точно не сидит кто-то, кто хотел бы его поймать.

— Эй, парень, далеко тебе?

Водитель высовывается прямо через пассажирское окно: и это абсолютная катастрофа. Он широкий — мускулы плеч и рук не скрыты, потому что сверху на парне ничего, кроме свободной белой майки. Белые волосы в абсолютном беспорядке и завязаны банданой на лбу, по предплечьям и шее тянутся татуировки — одна из них красной чертой пересекает глаз. За стиль Кавех бы поставил ему где-то минус четыре из десяти, но стиль это не смертельно.

— До заправки в двадцати километрах прямо, — кивает он, и парень широко улыбается.

— Без проблем, залезай.

Стилягу зовут Итто, и он, оказывается, любит поболтать.

— …я вообще-то из Японии, — рассказывает он с заметным акцентом. — Что-то типо нового самурая.

В тот момент, когда он отрывает обе руки от руля и напрягает бицепсы, у Кавеха почти останавливается сердце, но спорить с этим парнем — еще страшнее. Он не уверен насчет самурая, но на якудзу он, определенно, чем-то смахивает.

— Вообще-то у меня тут большие планы, — продолжает Итто. — Я хочу открыть большой бизнес! У меня и команда уже есть. Правда, мы чуть с ума не сошли, пока сюда добрались. Ехали из Мексики в грузовом контейнере, представляешь? Правда, потом Шинобу сказала, что у нас были все билеты и документы, и нам не нужно было этого делать, — он смеется — весьма заразительно для такого большого парня, и Кавех возвращает ему улыбку — пусть и слегка напряженную. — Но без этого бы не было никакого веселья, уж поверь мне!

— И какой… бизнес ты хочешь открыть? — им ехать не больше пятнадцати минут, но им же лучше, если Итто так и будет болтать о себе.

— О, это просто! Я выяснил, что здесь, в Америке нет нормальных боев жуков, так что хочу завезти нескольких Кабутомуши и сделать эксклюзивную арену!

— Затея, обреченная на провал, — Кавех вздрагивает, когда голос раздается у него в ушах — аль-Хайтам молчал все это время, а теперь кажется, будто Итто непременно его услышит. Но тот только поворачивает голову, и Кавех неожиданно перестает видеть в нем якудзу: у него глаза большого ребенка, нашедшего новую игрушку. А Кавех, как бы то ни было, любит детей. И их стремление к мечте, какими бы абсурдными они иногда ни были.

— Звучит… интересно, правда, — вздыхает он. — Но продумай все хорошо, ладно? Условия содержания, документы и не перевози их в грузовом контейнере через Мексику, договорились? Если хочешь достичь такой необычной цели, заложи прочный фундамент.

В какой-то момент кажется, что это перебор, но глаза у Итто загораются.

— Сделаю все в лучшем виде! Спасибо, братан, вообще-то ты первый, кто не высмеял меня за эту идею.

— Неудивительно, — ворчливо комментирует аль-Хайтам, и Кавех не выдерживает — фыркает и вдруг заливается смехом. Его жизнь в последнее время превратилась в череду скачков, проверок на прочность, абсурдных ситуаций — и жестких планов. Он и забыл, как это приятно иногда — просто помечтать о чем-то трудно достижимом, поговорить о замках в небесах, мчась по пустынной дороге навстречу полудню.

Их собственный путь: что это, как не большая ставка на что-то почти нереальное?

— Я приду на твою арену, когда ты откроешься, — обещает Кавех. Итто снова смеется.

— Что насчет тебя, братан? У тебя есть мечта?

Этот вопрос ненадолго ставит Кавеха в тупик: когда-то была и не одна, и все они отдают горьким привкусом на языке. Но еще у него есть «сейчас».

— Можно считать мечтой то, что я хочу помочь кое-кому? — уточняет он. Итто восторженно бьет руками по рулю.

— Конечно! Так круто, чувак! Это, наверно, кто-то очень дорогой для тебя?

Вопрос простой, и ответ на него, на самом деле, очень прост, но Кавех редко задумывается об этом всерьез. Руки его сами собой касаются сумки с ноутбуком на коленях — так, будто это самое драгоценное, что у него есть.

— Да, очень.

Они расстаются почти друзьями: Итто долго держит его в объятьях, пока Кавех не начинает задыхаться, а потом Итто уезжает на своем потрепанном разукрашенном пикапе дальше. И наступает время вернуться на землю.

— Куда мы дальше? — интересуется он у аль-Хайтама, поудобнее перехватывая рюкзак. 

— Думаю, у нас есть немного времени. Можешь отдохнуть. Потом возьмем напрокат другую машину.

Кавех не хочет знать, действительно ли у них есть время, или аль-Хайтам смягчается и не хочет гнать его дальше. Самое время просто полностью воспользоваться ситуацией, зайти в придорожную закусочную и наконец-то заказать кофе и что-то горячее. О боже, он скучал по кофе.

Сообщение на телефон приходит как раз в тот момент, когда он запихивает в себя четвертый обсыпанный пудрой пончик. Кавеху требуется некоторое время понять, что отправитель — Профессор, а непонятные цифры в сообщении — это координаты.

— Расшифруешь? — с набитым ртом просит он аль-Хайтама. Тот издает очень натуральный усталый вздох — даже при том, что физически не способен уставать — и выводит на экран телефона карту. 

И это, похоже, их следующая цель.