Мне никогда не забыть тот день в конце лета, когда Белоснежке исполнилось девятнадцать.

Я встал раньше всех, чтобы нарвать свежих цветов. Накануне шёл дождь, но утро выдалось ясным и тёплым. Я прокрался в комнату, где стояли две кровати – её и Берты – и поставил букет в кувшин на подоконнике. В чашечках цветов блестела роса. Я хотел сразу выйти, но бросил взгляд на спящую Белоснежку – и застыл на месте. Днём я не мог любоваться ею подолгу. Она бы непременно перехватила мой пристальный взгляд, и это вызвало бы у неё в лучшем случае недоумение, в худшем – испуг или обиду. Да и не так уж много времени мы проводили вместе. Она помогала Берте, а я каждый день уходил рубить деревья – заготавливал дрова на продажу. Я знал, что нехорошо тайно подглядывать за спящей девушкой, но ничего не мог с собой поделать. В конце концов, я ведь не прикасался к ней, к тому же её нагота была прикрыта ночной рубашкой. Густые волосы цвета ночи рассыпались по подушке. Я любовался точёным носиком и гладкой нежной кожей, молочную белизну которой подчёркивали тёмные брови и ресницы. С тоской смотрел на яркие сочные губы – я знал, что мне никогда не ощутить их вкус. Умрёт королева-мачеха, Белоснежка вернётся в замок, к ней съедутся знатные женихи, и мёд её первого поцелуя выпьет какой-нибудь надменный красавчик в короне. А я буду тихо доживать свой век в сторожке егеря, как брошенный старый пёс. 

Белоснежка вдруг пошевелилась, словно почувствовав сквозь сон мой взгляд. Ресницы её дрогнули. Как перепуганный нашкодивший мальчишка, я опрометью вылетел из комнаты. В висках стучало.

Позже, когда мы встретились за завтраком, я преподнёс ей ярко-красную атласную ленту, которую купил для неё заранее. Мне подумалось, что этот цвет подойдёт к её чёрным волосам. Белоснежка так обрадовалась моему скромному подарку, так горячо меня благодарила, будто простая крестьянка, а не принцесса, привыкшая к королевской роскоши. Ленту она тут же вплела себе в косу.     

После завтрака Берта отправилась в ближайшую деревню за покупками. Был как раз базарный день. Впервые она взяла с собой всех сыновей. Прежде, когда ей нужно было отлучиться, она всегда оставляла их под присмотром Белоснежки. «Пора им привыкать к людям, а то растут дикарями. Да и нашей девочке хорошо бы немного отдохнуть от них. Пусть побудет наедине с собой, книжку почитает спокойно. Всё-таки у неё сегодня день рожденья». Белоснежка, впрочем, не собиралась отдыхать – она затеяла готовить праздничное угощение для всей семьи. Я же ушёл в лес рубить дрова. 

Когда я вернулся – это было уже после полудня – племянники встретили меня во дворе. Посещение деревни их взбудоражило. Они принялись наперебой рассказывать мне, какие там дома и лавки, во что играют местные дети и всё в таком духе.

— Мы видели большое стадо коров!    

— И маленького жеребёночка, такого хорошенького!

— Мы проходили мимо кузницы, и нам разрешили посмотреть, как там всё устроено. Когда вырасту, точно кузнецом стану!

— А ещё матушка купила нам всем по прянику, а для Белоснежки ко дню рожденья – отрез ткани на платье. 

— Мы тоже вручили ей подарок, когда из деревни вернулись. Только матушке не говори, пожалуйста.

— Почему? — спросил я.

— Мы когда в деревню собирались, матушка нам денежек совсем не дала. Мы просили, а она говорит: «Вы или потеряете их, или потратите на всякую ерунду, а у нас каждая монетка на счету. Я сама все покупки сделаю, никого без гостинца не оставлю, не волнуйтесь». А нам очень хотелось Белоснежке что-нибудь подарить от себя, понимаешь? Не от матушки, а именно от нас!

— Вы что, украли там что-то?! — воскликнул я негодующе.

— Нет, конечно! Слушай, что с нами произошло. Матушка зашла в лавку за сладостями, а нам велела снаружи ждать. А то, говорит, начнёте хныкать, просить купить одно, другое, третье, а у нас денег на всё не хватает. И вот…

— И вот торчим мы на улице, ждём, и тут подходит к нам какая-то старушка, вся в чёрном.

— Да, в плаще с капюшоном.

— И с корзинкой в руках.

— А корзинка платком прикрыта.

— И вот, эта старушка говорит: «Ой, какие хорошие мальчики, стоят смирненько, не толкают друг друга, не шалят. Надо вас за это угостить». Не волнуйся, дядя, мы помним, что нам матушка велела с чужими не разговаривать и ничего у них не брать. Мы сначала стояли молча…

— А старушка продолжает: «Вы меня не бойтесь, я добрая фея. Всё-всё про вас знаю. Прослышала я, что в лесу живут семеро братьев, которые заблудившимся путникам помогают. А за доброту положена награда. Я как только вас увидала, сразу поняла, что это вы и есть. Знаю, что с вами ещё сестрица названая живёт, Белоснежка, и что сегодня ей исполняется девятнадцать». Ну, тут уж мы поняли, что она и правда фея. Иначе откуда бы ей всё это знать?

Я похолодел.

— Вы у неё что-то взяли? — спросил я севшим голосом. Мальчики переглянулись с тревогой. До них, видимо, потихоньку начало доходить, что они сделали что-то неправильное.

— Ну, да. Она открыла корзинку, а там лежало восемь яблок. Семь зелёных, а одно, самое большое – красное. Красивое такое! Сладкое, наверно. Она сказала, что это волшебные плоды, они здоровья прибавляют и удачу приносят. И ещё сказала, чтобы зелёные яблоки мы себе оставили, а красное сестрице на день рожденья подарили. Смотрите, говорит, не перепутайте. Так что у Белоснежки сегодня особенный подарок! Только старушка велела не говорить ей, что это яблоко от доброй феи, а не из лавки. Дядя Ульрих, что с тобой? Ты куда?

Я вбежал в дом, едва не сорвав дверь с петель.  

— Не ешь яблоко! — крикнул я, вваливаясь на кухню. И тут увидел, что уже поздно.

Белоснежка лежала навзничь на полу. Её глаза были широко открыты. Лицо стало как будто ещё белее обычного и напоминало маску. Из ослабевших пальцев выскользнул большой красный плод со следом укуса.

Я смутно помню, как тряс Белоснежку за плечи, выкрикивая её имя. Как хлопал её по щекам и плескал на неё водой. Кажется, я уронил кувшин – помню хруст глиняных черепков под ногами. Потом в памяти наступил провал.

Когда я очнулся, Белоснежки на кухне уже не было. Первый мой вопрос был о ней.

— Ульрих, она жива, — твёрдо сказала Берта. Сестра сидела надо мной, прикладывая к моему лбу платок, смоченный холодной водою.

У меня вырвался облегчённый вздох.

— Она пришла в себя?

— Нет. С ней что-то не то. Она точно жива – сердце у неё бьётся, и она дышит. Но она не двигается и не разговаривает. Я не уверена, слышит ли она нас.

— Где она?

— Мы положили её на кровать.

Кое-как поднявшись, я упёрся ладонями в стол и постоял немного, дожидаясь, пока пройдут тошнота и головокружение. Во рту был металлический привкус.  

— Мальчики рассказали мне всё, — продолжала Берта глухо. Она не плакала, но казалась постаревшей лет на десять. — Пожалуйста, не наказывай их, они и так вне себя от горя. Сидят у постели Белоснежки, слёзы глотают. Корят себя за глупость и доверчивость. Но они ведь всего лишь дети… Это я виновата. Не нужно было брать их с собой в деревню и оставлять на улице одних. Если бы я знала…

— Не вини себя, — проговорил я, качая головой. — Если кто и виноват, то только королева.

— Думаешь, это она наняла ту старушку?

— Нет, думаю, после того, как я её обманул, она предпочла действовать без посредников. Скорее всего, она сама нарядилась старухой. Впрочем, это уже не важно. Где яблоко? Его нужно уничтожить, пока ещё кто-нибудь случайно не отравился. 

— Не волнуйся, я его зарыла глубоко в землю. И остальные тоже отобрала у мальчишек и закопала от греха подальше. Хотя те, зелёные, скорее всего, не были отравлены, королева их в корзинку просто для отвода глаз положила. Но всё равно я от них избавилась. Бррр, теперь никогда в жизни не смогу яблоки есть, каждый раз буду этот день вспоминать.

— Я хочу увидеть Белоснежку.

— Может, чуть позже? Посиди немного, приди в себя. Ты плохо выглядишь.

— Нет. Сейчас.

Я не сразу разглядел Белоснежку – её закрывали от меня спины мальчиков. Мои племянники сидели на краю постели, тесно прижавшись друг к другу плечами. Услышав шаги, они разом повернули ко мне окаменевшие от ужаса и горя личики. По их щекам текли слёзы, но никто не ревел в голос, как это обычно делают дети, все лишь тихонько шмыгали носами.

— Идите умойтесь, — сказал я ничего не выражающим голосом. Я не хотел для них никакого наказания, но и сил на то, чтобы их утешать, у меня не было.

Мальчики покорно встали и один за другим, не толкаясь и не проронив ни слова, вышли из комнаты. 

Я осторожно присел на край постели. Белоснежка глядела в потолок. Её грудь едва заметно вздымалась, веки размеренно поднимались и опускались, но взгляд был пустым, чёрные дуги бровей оставались неподвижными, а руки лежали поверх одеяла безвольно, словно тряпичные.  

Я тихонько позвал её по имени. Она не ответила, лишь губы её слегка пошевелились. Её лицо оставалось похожим на маску, но я видел, что взгляд переместился на меня и стал осмысленнее.

— Я верю, что ты меня слышишь и понимаешь, — выговорил я с трудом. Собственный голос показался мне чужим, надтреснутым. — Прости, что я тебя не уберёг. Но я верю, что ты поправишься. Я сделаю всё для этого. И я отомщу королеве за тебя. Клянусь.