Сказ о Пиите Графомановиче и Былине Премудрой

Как-то раз да князь Фикбук Златое Перышко

объявил да средь своих добрых подданных,

чтоб стекались виршеплеты на ристалище,

богатырским вдохновением потешились,

одолели десять жанров стихотворственных.

А кто с тем десятком-то управится,

тому князь Фикбук отсыплет золота…

Выходил на луг Пиит да Графоманов сын,

одной левою он хокку раскидывал,

одной правою строчил он лимерики,

левой пяткою в пыли сонет чертил,

правой пяткою-то мадригал лепил,

носом в воздухе он басни расписывал,

на коленке отбивал гекзаметры.

Разлетались строчки во все стороны,

в день две-три главы — любо-дорого!

В предпоследний в день того побоища

Встала перед ним Былина Премудрая.

Спотыкатся враз Пиит об ее стопу,

не читал былин он ой да с детства раннего,

не слыхал ее напева-то тонического.

Попримолк Пиит, поник главою буйною,

опустил он белы рученьки в растерянности,

нос повесил, уши по ветру полощутся.

Рассмеялась тут Былинушка, расхвасталась:

«Ой ты гой еси, сопля Графоманова!

Не видать тебе вовек злата княжеска!

Ни пером не описать, ни компухтером,

разуменья не достанет мою стать понять…»

И нависла по-над ним да тучей черною,

и того гляди раздавит болезного.

Как собрался Графоманов сын-то с силушкой,

душу вытряхнул из пят да на место вложил,

заодно поскреб умишка по сусекам он,

да в чертогах мысли взял разумения.

Воскричал тогда он криком чаячьим:

«Нешто зря я на линхвиста-то в ученье ходил?

Нешто зря я перечел да книг немерено?

Вот как разберу тебя по косточкам,

по словам, по буквам да порядку их,

да как соберу из них былину я!

Что с того, что тебе тыща лет в обед?

Вот как наберу словес архаичных я

да расставлю «да» и «вот» во каждой во строке,

да предлоги стану вторить в каждой в паре слов,

да к словечкам понаставлю окончаньюшек,

параллельные конструкции повыстрою,

да подобий со сравненьями навтыкиваю!»

«Это, мил-человек, пуста наружность лишь! —

Отвечала ему грозная Былинушка, —

ой не выведал ты моего нутра пока.

Про кого ты будешь вирши складывать —

неужели про конструхции заморские?

Ведь былине должно сказ рассказывати

о делах о богатырских да о подвигах.

Много ль подвигу в твоих-то в закорючечках?»

Всхохотамши тут Пиит Графоманович,

В правой рученьке потряс он ручкой шариковой,

острием пера в противницу нацелился:

«Ой спасибо тебе, добрая Былинушка,

Ой сама ты дело дельное подсказывашь!

Разве мы с тобой, душа моя, не бьемся сейчас?

Разве не пытаюсь одолеть я тебя?

Будет битва наша славою овеяна,

Побежу… тьфу, победю?.. словом, верх возьму,

сочиню тебя по всем заветам жанровым.

…Да не бойся меня, нешто душегуб я какой?

Не про смертный бой сложу-ка я былину-то,

не про ворогов, что топчут землю Русскую,

а про сватанье про богатырское.

Выходи за меня, свет-душа Былинушка,

Ой была ты славной девой богатырскою,

а женой-то еще краше сделаешься.

Как одену я тебя в шелка словесные,

как осыплю любу жемчугом-словечками.

А на свадебку на богатырскую

нам отмерит князь Фикбук казны золотой»…

Согласилась тут Былинушка Премудрая

за Пиита замуж выйти Графомановича,

и пошел у них венчальный пир горой.

И все да на пиру напивалися,

И все да на пиру да наедалися.

Я там был, мед-пиво пил из чарки резной,

по усам текло да в рот ни капли не пролилося.

Оттого-то мое слово трезвое да правое,

во хмелю-то да ничем не приукрашенное.

Приписка:

Ой да весело гуляти на той свадебке,

да недолго-то веселье длится-тянется:

в тот же миг, как закатилось красно солнышко,

встало с-под земли последнее задание,

поднялося над Пиитом ажно до неба,

черной тучею, туманом непроглядныим.

То Поэма, сущность смутная, объемистая…

Как Пиит ее осилил (да хватило ль сил),

я поведаю вдругорядь, люди добрые.