Туманная поэма

И туча скрыла небеса и землю.

Былина, пир горой и княжий терем —

исчезло все. Лишь Автор и громада

без формы, без границ, и имя ей —

Поэма. Это все, что Автор знал.

Молчала туча, но и так понятно:

ее к дедлайну надо одолеть.

Но как — ведь внешних строгих правил нет

(ну разве что объем — большой обычно),

а требованья к сути неизвестны.

По крайней мере, Автор их не знал.

Не знать, однако — грех не безнадежный,

и Автор заглянул в окошко к гуглю,

но там клубился тот же белый мрак.

Ну да, она объемна, со структурой

определенною (и хоть бы кто-то

структуру эту внятно описал!

Ужель обычная, трехчастная сюжетка?).

Тогда, быть может, посмотреть примеры

и вывести закон, порядок, схему?..

Гомера Илиада с Одиссеей,

«Божественная…» Данте, «Лузиады»,

«Двенадцать», «Мцыри», «Облако в штанах»…

Что общего у них? Большой объем?

Но Эдгар По звал Nevermore поэмой,

а там лишь восемнадцать строф недлинных,

и выхвачен из жизни лишь фрагмент,

а не история от детства и до гроба,

и даже не излом, как в тех ж «Двенадцать».

И в чем тогда отличье от баллады?

От саги? Прочих эпосов народных?

И Гоголь нам загадок добавляет,

назвав поэмой прозу «Мертвых душ».

Еще в поэме личный взгляд героя

иль автора на разные предметы.

Хоть что-то… Автор бросил личный взгляд

на окружающий его туман и хаос.

Словарные статьи напоминали

историю слона и трех слепых:

слона они ощупывали с разных

сторон, и одному казался слон

похожим на удава — ведь за хобот

слепой слона схватил, другой за ногу —

«увидел» дерево, а третий думал,

за хвост держась, что перед ним осел.

Спонтанно Автор помахал руками,

но никого, конечно, не нащупал —

ни мысли, ни поэмы, ни слона.

И Автор кинулся в туман пустой страницы

шести- и пятистопным белым ямбом

(какая рифма, коль одна неделя…

нет, шесть… нет, пять… четыре дня осталось,

а время, хоть без ног, всегда идет,

причем свою дорогу четко знает,

в отличие от Автора в цейтноте).

Он усмехнулся, с ежиком сравнив

себя, поэму — со слоном в тумане…

Тьфу, с лошадью, конечно, там же лошадь

(хотя и слон мерещился ежу).

Сейчас бы с криком «Лошадь!» побежать,

как прутиком, размахивая ручкой!..

Вот только ежик тот искал лошадку

из беспокойства — как она в тумане?

А Автор захотел поймать поэму

для ровного для счета, из тщеславья,

за горсть воображаемых монет.

Нет чтоб спросить, желает ли поэма

на белый свет из хаоса родиться?

А что? Он спросит! Если только встретит.

Пока ж вокруг туман и белизна,

и ни развилки, ни зацепки малой.

Да Автор был согласен и на монстра —

раз он единственный герой окрест,

то должен же он совершить поступок,

столкнуться с кем-то, что-то испытать,

чтобы сюжет набегать для поэмы.

Хотя б у путевого камня выбрать,

пойти направо, прямо иль налево!..

Но нет вокруг ни камня, ни пути.

Хотя… хотя он все же сделал выбор.

Он мог бы сдаться, бросить это дело,

поспать, пойти гулять, полить рассаду.

Но нет, который день подряд он бьется

с поэмой (над поэмой; о, предлоги!)

с упорством, удивления достойным.

Тут скрыто что-то общечеловечье:

что за инстинкт нас гонит против ветра

на скорлупе вокруг земного шара,

на коробк’е с мотором — в сине небо,

на железяке — в черный, стылый космос?

Или в туман, искать чужую лошадь,

верней, слона. Еще верней — поэму.

Нет-нет, подумал Автор, этот выбор

был вне поэмы, а внутри нее,

как персонаж, он должен что-то делать!

Ах, если бы он мог, подобно Данко,

пылающее сердце из грудины

достать для освещения пейзажа!..

Одна беда — светимости не хватит.

Не Данко он, в груди его не пламя,

а так, люминесцентная гнилушка.

Из мозга Автор черпал вдохновенье,

из разума выуживал стихи,

а разум — десять ватт светодиодов,

его не хватит разогнать туман,

есть риск свалиться, как тот ежик, в реку

потока мыслей, умных и не очень

(и, кажется, свалился он уже).

Так что же делать? Плыть или не плыть?

Идти ко дну ловить глубокий смысл,

грести назад на берег (где он, кстати?)

иль дать теченью слов нести героя?

Реке видней, куда бежать в тумане.

Пусть автор слов отпустит удила

и даст пегасу выбирать дорогу —

нельзя о белой лошади не думать!

Конечно! Ежик! Он увидел лошадь,

когда сдался на волю волн реки.

И Автор сбавил темп шагов и мыслей,

лег в дрейф в водоворот ассоциаций.

Итак… «Земля была безвидна и пуста».

А что? Пусть Автор в тексте — типа ежик,

зато снаружи он реальный бог!

И слово — у него. Любое слово.

«Да будет свет!» достаточно сказать.

И свет зажегся. Правда, не буквально,

а лампочка-идея, как в мультфильмах.

На реку строчек Автор оглянулся,

узрел свой путь, верней, движенье мысли,

борьбу, сомненья, личные воззренья,

лирические отступленья вбок…

Практически готовая поэма!

Она всегда была внутри него

и наконец-то выбралась наружу.

Осталось лишь в конце поставить точку

и покрасивше как-нибудь назвать.